Строги церковные каноны. Тот, кто хочет занять высокое место среди иерархов, должен забыть обо всем мирском, о любви, о голосе плоти и всего себя посвятить Церкви. Но что делать, если душу рвут сомнения, если любовь слепит разум и наперекор всему не отпускает? Сегодня мы расскажем о тайной любви патриарха РПЦ Пимена, которого сменил в 1990 году Алексий II. Положение обязывало его быть монахом, но сердце не желало прислушаться к голосу разума. 
Сергей Михайлович Извеков появился на свет 23 июля 1910 года в городе Богородске (ныне Ногинск). Его отец, потомок обедневших дворян, был служащим, мать – домохозяйкой. Для Михаила Карповича и Пелагеи Афанасьевны сын был желанным ребенком. После рождения старшей дочери все их дети умирали в младенчестве. Во время очередной беременности Пелагея Афанасьевна пообещала: если сын родится, она посвятит его Богу. С детства мать внушала это мальчику, учила его молитвам, водила в церковь, возила на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. Сережа ее надежды оправдал – в 15 лет стал иноком московского Сретенского монастыря, через два года принял постриг под именем Пимена.
Чтобы избрать монашеский путь в разгар оголтелой антирелигиозной кампании, во времена невиданного гонения на верующих, надо было обладать мужеством и стойкостью. Только вот вряд ли 17-летний парнишка, совершенно не знавший жизни, в полной мере осознавал, на что он себя обрекает, давая обет безбрачия, отказываясь от родных и близких…
После пострига Пимен, обладавший прекрасными музыкальными способностями, вначале был певчим, затем руководил хорами в московских храмах. Сдав экзамены за курс духовного училища, он был рукоположен в иеродиаконы, через год – в иеромонахи.
Вскоре после этого иеромонах – за отказ служить в армии по религиозным убеждениям – был осужден. Наказание отбывал в Коми-лагерях, а перед войной его отправили на принудительные работы в Среднюю Азию. Оттуда в 1941 году он был отправлен на фронт, предположительно в штрафбат.
В 1943 году Пимен был ранен. Из-за путаницы в документах (писарь внес его в список пропавших без вести) иеромонаха сочли дезертиром, и он угодил под трибунал, слава богу, выручил генерал Ватутин.
Ранение было настолько тяжелым, что Пимена после лечения в госпитале комиссовали. Патриархия направила его священником Благовещенского собора города Мурома. В дальнейшем ему довелось служить в Одессе и Ростове – на – Дону, быть наместником Псково-Печерского монастыря и Троице-Сергиевой лавры. И везде любили его верующие за простоту и скромность, за отзывчивость и доброжелательность. Его преданность Церкви, трудолюбие, строгость по отношению к себе, отсутствие властолюбия ценили в патриархии. В 1950 году Пимен становится архимандритом, в 1957-м – епископом, в 1960-м – архиепископом и членом Священного синода, в этом же году его назначают управляющим делами Московской патриархии.
Успешной карьере Пимена некоторые завидовали. Но никто не знал, как гнетут его одиночество и болезни, как нуждается он в ласковом участии и добром слове близких…
19 января 1930 года, в светлый праздник Крещения Господа, в крымском поселке Токмак родилась девочка Лида Стрельникова.
Крестным отцом стал архиепископ Петергофский Николай (в миру – Борис Дорофеевич Ярушевич), сыгравший немаловажную роль в судьбе Лиды.
Архиепископ (с 1941 года – митрополит Крутицкий и Коломенский) Николай был личностью незаурядной. Еще до Первой мировой войны он окончил семинарию и Духовную академию. Приняв монашеский постриг, проповедовал слово Божье в питерских трущобах, в санитарном поезде и на фронте, а в 1920-е годы утешал и ободрял товарищей по северной ссылке. Осенью 1941-го Николай, тогда уже экзарх Украины, вместе с другими беженцами ушел пешком из окруженного немцами Киева с одним посохом в руках. Мучительная гибель стариков, женщин, детей, которых фашисты расстреливали с самолетов, страшно потрясла его. Когда он, полубосой, добрался до Москвы, его голова была совсем седой. В войну он оставался в Москве, управляя делами патриархии. Часто выезжал на фронт – в частности, передавал танковую колонну имени Дмитрия Донского, построенную на деньги верующих. Как член Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний захватчиков посещал – порой с риском для жизни – только что освобожденные районы. В 1946-м митрополит Николай возглавил Отдел внешних церковных сношений Московской патриархии и стал членом Всемирного совета мира. Занимая высокие посты, он жил весьма скромно; много занимался благотворительностью, которая всегда была тайной.
О своей крестнице владыка не забывал никогда. Писал ей письма, передавал с оказией посылочки, приезжая на отдых в Сухуми, куда перебралась семья, много общался с нею, и Лида доверяла крестному все свои секреты. В 1947 году, когда она поступила в Московский областной пединститут (на факультет иностранных языков), они стали видеться чаще. Митрополит крестницей был очень доволен: в письмах к Стрельниковым хвалил Лиду за доброту и отзывчивость, за душевную чуткость, восхищался ее поэтическим талантом: “Радуюсь на родителей, имеющих такую дочь!”
В 1950 году в пединституте узнали о “вопиющем” факте: Стрельникова верит в Бога, ходит в церковь и дружит с “попами”. Однокурсники советовали Лиде повиниться, мол, попы голову задурили, и пообещать, что в церковь она больше ни ногой. Но отказаться от Бога, предать крестного отца она не могла. Ее от- числили из института.
Лиде очень хотелось учиться, она устроилась на курсы стенографии, но по истечении временной прописки ей пришлось вернуться в Сухуми.
Только осенью 1956 года митрополиту Николаю через своих знакомых удалось прописать Лиду в Подмосковье и устроить на работу в Государственный комитет по делам изобретений и открытий. (В 1960 году она перешла в НИИ государственной патентной экспертизы, где проработала почти до самой пенсии.)
Митрополита Николая печалила несложившаяся личная жизнь крестницы и волновало ее здоровье (та страдала гипертонией).
Весной 1960 года митрополита Николая постигла опала. Владыка был весьма резок в разговоре с Никитой Сергеевичем Хрущевым, обвинив его в массовом закрытии церквей и монастырей и преследовании верующих. И ему предложили уйти с поста председателя Отдела внешних церковных сношений, запретили служить в храме, советовали подать прошение об уходе на покой, потом попытались выслать в отдаленный монастырь. Травля не прошла даром, митрополит тяжело заболел. Незадолго до смерти он попросил архиепископа Пимена позаботиться о его крестнице.
Их первая встреча состоялась в Бауманском переулке, в небольшом деревянном домике, где жил владыка Николай. Ясноглазая, улыбчивая, доброжелательная Лида понравилась Пимену с первого взгляда. А красивый архиепископ ее поначалу испугал своим строгим и неприступным видом. Но потом, во время беседы за чаем, она вдруг поняла, что он добрый и отзывчивый человек, что за напускной строгостью скрывается ранимая душа. И так ей захотелось поддержать его, сказать какие-то ласковые слова…
Вскоре Пимен уехать служить в Тулу, затем стал митрополитом Ленинградским и Ладожским. С Лидой и Александрой Васильевной у него завязалась дружеская переписка. Осенью 1963 года Пимена назначили митрополитом Крутицким и Коломенским, и он перебрался в Москву. При всей своей занятости (а он был еще и членом Советского комитета защиты мира, Комитета по связям с соотечественниками за рубежом, членом Всемирного совета мира) Пимен находил время для того, чтобы позвонить своей подопечной.
В августе 1966-го Лида в тяжелом состоянии попала в больницу. Только тогда Пимен понял, как дорога ему эта женщина. То и дело он передавал ей через Александру Васильевну нежные, ободряющие записочки: “Мне хотелось бы, чтобы Вы были умницей! Не хандрили, не расстраивались и помнили всегда, что у Вас вся жизнь впереди!.. Вы такая замечательная и добрая, что даже не побоялись умирающей соседки и оказывали ей последние услуги. Я ее обязательно вспомню (в молитвах. – Т.Б.).
Никогда не забываю Вас. Об этом и просить не надо. Я отношусь к разряду людей чутких и сразу, при первом знакомстве с Вами, хорошо понял, что Вы собой представляете как человек, и почувствовал Ваше отношение ко мне. Да будете Вы за все хорошее и доброе вознаграждены здоровьем и всем самым светлым и радостным в Вашей жизни… Еще раз Вас прошу самым усердным образом: берегите себя… Все пройдет, и вы поправитесь. Будете меня вновь утешать Вашим присутствием в Е(лоховском), и… все будет хорошо. С постоянной памятью и уважением +Кр(утицкий)”.
После больницы Лида уехала в отпуск к родителям. 28 сентября она отправила Пимену письмо с признанием в любви. Долгие годы в этот день он будет поздравлять Лидию: “Сегодня наш дорогой день! День, который принес радость, и в моей осени засветило весеннее солнышко. Я… очень хочу, чтобы ты была самая счастливая на свете в продолжение всей жизни… Так хо- чется еще и еще вспоминать, еще и еще поздравлять…”
Из письма Пимена от 5 октября 1966 года: “Спасибо за слово “скучаю”, которое дает мне возможность, не стесняясь, писать Вам, когда у меня будет настроение и желание. Такое желание у меня бывает часто, и я боялся (своей) назойливости и недовольства с Вашей стороны тем, что во время отдыха Вас посещают мои письма и доставляют беспокойство… Наверное, Вы, отдыхая, все время чувствуете мою тень, сопровождающую Вас по пятам? Я все время думаю о Вашем отдыхе и предаюсь всевозможным предположениям, может быть, фантастическим, но… мысль всюду следует за Вами!..
Я часто думаю о том, что как хорошо родство душ и как хороша возможность ощущать близкого, дорогого человека, и какое большое наслаждение в жизни дает такое ощущение!..
Вчера мне подарили собрание сочинений Сергея Есенина, и я в свободное время перечитываю. К сочинениям приложена книга воспоминаний “Встречи с Есениным” Ильи Шнейдера. Очень много интересного. Читаю и стараюсь заглушить скуку и отсутствие возможности слышать любимый голос по телефону, но… все равно ничего не получается! До скорой, радостной встре- чи. С любовью +Кр(утицкий)”.
По возвращении Лидии в Москву у них состоялся серьезный разговор. Пимен мучительно переживал из-за того, что их отношения испортят Лиде жизнь. Что, кроме своей любви, мог предложить этой молодой, интересной женщине Пимен? Ведь они не могли пожениться, завести ребенка; даже показаться на людях вместе не могли без благовидного предлога, встречаться должны были тайно! Но Лиде нужна была только его любовь…
На Западе Пимена называли “ручным патриархом”. “Походили бы они в моих башмаках”, – сокрушался он
До 1980 года Лидия каждую осень уезжала на отдых к родителям. Ежедневно в 10 вечера она и Пимен мысленно разговаривали друг с другом. Каждый день они посылали друг другу телеграммы, письма и открыточки. Пимен, часто даривший Лидии розы, и открытки старался выбирать с ее любимыми цветами: “Эти две розы пусть напоминают о тех, которые остались на столе и не хотели увядать”.
“Сейчас шесть с половиной часов вечера, и я тебя провожаю мысленно. Слышал только сейчас твой голос и… нахожусь под его впечатлением. Через полтора часа поезд унесет тебя к самому синему морю, в тепло и ласку дорогих, родных сердец. Я же тебя не увижу бесконечно долго!.. Буду с терпением и стойкостью дожидаться двух двоек следующего месяца. Если бы ты знала, как грустно, грустно. Я знаю… уверен, что ты чувствуешь…”
“Дорогая Солношулечка! Сегодня Вы еще в дороге, а я уже пишу в надежде порадовать Вас моей весточкой в день приезда. Вчера было очень грустно на душе. Представлял себе, как неумолимо застучали колеса и унесли дорогое существо в далекие края. Вслед за поездом понеслись и мои мысли и чувства, для которых не существует ни предела, ни расстояния…”
“Ты знаешь, как мне приятно бывает получить твое письмо. Это единственный источник тепла и радости! …Я очень сожалею, что не могу быть участником вечерних бесед за чайным столом. А так хотелось бы, и такое было большое стремление. Видимо, такова уж судьба, и обстоятельства бывают сильнее нас…”
“Я чувствую себя как-то странно в связи с тем, что нарушился мой режим дня, и кажется необычным… по нескольку раз в день не звонить по известному телефону и не слышать тот голос, который является голосом радости и успокоения!”
“Дорогая Чудесулечка! Большое спасибо тебе за письмо с веточкой из трех листьев, с замечательными родными словами и мыслями! Я очень хочу, чтобы все было именно так и разлуки не было ни в жизни, ни в смерти!.. Жду с нетерпением возвращения. Всегда с любовью +М(итрополит) П(пимен)”.
А что Лида, спросит читатель, не угасли ли с годами ее чувства? Не угасли. Для Лиды, покоренной преданностью и возвышенностью чувств Пимена, он стал по-настоящему родным человеком.
Из письма Лидии Васильевны к родителям: “Родные мои, он Вас так любит, так часто вспоминает везде и всюду и все ждет в гости. День рождения, как и Новый год, встречали вместе очень хорошо. Дарили друг другу подарки… Роднулечка меня лелеет, как Вы просили, бережет, любит. Я знаю, что я счастлива, я это хорошо чувствую, и в то же время самой не верится, что все это происходит со мной, что так бывает наяву, что это не сон, а чудесная земная сказка, произошедшая по Вашим мольбам, мои родные. Любите его, как он любит меня и Вас!”
В 1971 году Пимен стал патриархом. Доля ему выпала незавидная. Что греха таить, он возглавил Русскую православную церковь потому, что в верхах его сочли наиболее лояльным. (Лидия Васильевна как-то обмолвилась: “Назначили его, а куда денешься?..”) Его награждали орденами, отправляли в зарубежные командировки, избирали депутатом Верховного Совета СССР и делегатом партийных съездов (ни на одном заседании он не присутствовал, ссылаясь на нездоровье). Но при этом вся его деятельность строго контролировалась Советом по делам религий. Он не имел права свободно посещать епархии и общаться с паствой. Даже лечиться или отдыхать ему дозволялось только в правительственных санаториях либо на патриаршей даче в Одессе. Как-то “светские” помощники Пимена устроили ему секретный круиз по Волге. В Ульяновске, где патриарх хотел посетить церковь, экскурсовод везти его туда отказался, объяснив, что по плану тот должен посетить Музей Ленина и другие памятные ленинские места. Пимен в знак протеста вернулся на теплоход.
В западной прессе его много критиковали, мол, проводит церковную политику, угодную советской власти, называли “ручным патриархом”. Пимен сокрушенно вздыхал: “Походили бы они хоть пару дней в моих башмаках…”
Своими проблемами, горестями и печалями он делился с Лидией Васильевной, та успокаивала и утешала его как могла.
Об их отношениях – шила в мешке не утаишь – конечно же знали и келейники патриарха, и присматривавшие за Пименом кагэбэшники. Все они понимали, какое место в жизни Пимена занимает эта женщина. Не зря ведь Олег Калугин, в ту пору полковник КГБ, желая исповедаться патриарху, просил походатайствовать об этом именно Лидию Васильевну.
В 1983 году здоровье Лидии Васильевны ухудшилось настолько, что дали ей инвалидность. Через год после снятия инвалидности она стала работать в Патриархии – числилась в софринских мастерских, а на деле по мере сил старалась помогать Пимену. Зная неплохо английский язык, участвовала в приеме иностранных делегаций, писала приветственные речи, немало сделала для возрождения московского Свято-Данилова монастыря, за что была награждена орденом Святого Владимира 3-й степени.
Временами по нескольку дней Лидия Васильевна гостила в патриаршей резиденции в Серебряном Бору или на даче в подмосковной Перловке, ездила с Пименом отдыхать в Одессу. Она всегда присутствовала на торжественных богослужениях и различных официальных мероприятиях Патриархии. Осенью 1985 года Пимен в сопровождении Лидии Васильевны уехал лечиться в Карловы Вары. Судьба подарила им последние счастливые дни…
По возвращении в Москву состояние Пимена резко ухудшилось: одолевала слабость, ноги отказывали и порой келейникам приходилось носить его на руках. По настоянию врачей он долго лечился в подмосковном санатории. В это время Лидия Васильевна похоронила в Сухуми отца.
Из письма Лидии Васильевны к архиерею Николаю от 27 февраля 1987 года: “Боже мой, как все-таки быстро ушли от всех нас радости того хорошего времени, оставив взамен много житейских проблем и трудностей. Вам тяжело, Владыка, я это знаю… боль, о которой нигде не сказано, мне кажется, я ощущаю ее всем своим существом, наверное, потому, что у самой душа ранимая. Я имею в виду не только кончину папы, а много личных разных неприятностей. Так что на всю оставшуюся жизнь мне хватит горя и печали…”
В октябре 1987 года у Пимена обнаружили рак, но от операции он категорически отказался. Лидия Васильевна с болью в сердце была вынуждена наблюдать со стороны, как угасает любимый человек. С какой нежностью и преданностью она ухаживала бы за ним дни и ночи, но, увы, на это у нее не было никаких прав. Ей оставалось только молиться.
3 мая 1990 года Пимен скончался. Похоронили его в крипте Успенского собора Троице-Сергиевой лавры.
Рассказывают, что сразу после похорон бывшая домоправительница вывезла из резиденции все вещи Пимена, в том числе и шкатулку с письмами Лидии Васильевны…
Из Патриархии Лидия Васильевна ушла. И вообще сильно сдала, старела буквально на глазах. Очень скоро перестали звонить многочисленные церковные знакомые, не так давно уверявшие ее в своей вечной дружбе. По-доброму к ней продолжали относиться митрополит Питирим, бывшие келейники Пимена да настоятельницы монастырей, куда она ездила на богомолье.
В 1994 году Лидия Васильевна перевезла в Москву маму из разоренного войной Сухуми. Через три года Варвара Алексеевна умерла, успев перед смертью пере числить свои скромные сбережения на восстановление храма Христа Спасителя. А в 1998 году Лидия Васильевна оказалась в онкологическом центре. От операции она, так же как и Пимен, отказалась. Тут же составила завещание: “Все, чем я владею на момент моей смерти, оставляю племяннице…” Племяннице Тамаре запретила рассказывать кому-либо о ее болезни и попросила: “Не отдавай меня в больницу. Хочу умереть дома, в окружении близких. Похороните меня рядом с мамой в Ракитках”.
Летом 1999 года в “Новых Известиях” появилась статья “Фаворитка из Чистого переулка”. В ней о домоправительнице Пимена говорилось следующее: “Надежда Николаевна появилась в Чистом переулке, где находилась рабочая резиденция московских патриархов, около 1985 года, когда у Пимена резко ухудшилось здоровье… Она, вероятно, ухаживала за больным человеком, а заодно решала свои вопросы и вопросы окружения, которое вокруг нее немедленно возникло. За влиятельность и близость к Пимену ее звали Надежда всея Руси и очень боялись… Многие из ныне действующих епископов привозили Надежде… магарыч за продвижение своих фаворитов в епископы. Говорят, стоило это пять тысяч брежневских рублей… Пимен скончался, отписав в завещании Надежде существенную часть своего имущества”.
Горько было читать эти строки Лидии Васильевне. Тот, кто рассказал журналисту о Надежде Дьяченко, открыл полуправду. А правда была в том, что ухаживали за патриархом его келейники и две монахини из Мукачевского монастыря – Зинаида и Ирина. Мифического “влияния” и “близости” вообще не существовало. В последние годы Пимен страдал рассеянным склерозом, что тщательно скрывалось его окружением. Патриарх порой даже не узнавал келейников, часто уходил в себя, сидел в одиночестве. В это время ловкачи, обделывавшие свои делишки, могли подсунуть ему на подпись любую бумагу…
Лидия Васильевна умерла 19 мая 2001 года в Белоруссии и там же была похоронена. Далеко от родного дома, от близких людей, которых никто не известил о ее смерти. Ее внезапный отъезд с малознакомыми монахинями, невозможность связаться с ней по телефону, как и ее скоропостижная смерть накануне возвращения в Москву, вызвали у родственников немало подозрений. Но что толку говорить о них сегодня?
Племянница Тамара нашла квартиру Лидии Васильевны разгромленной (видно было, что ее тщательно обыскали) и разграбленной. Исчезли старинные иконы, подаренные Пименом, огромный портрет митрополита Николая работы Александра Шилова, столовое серебро, драгоценности и одежда…
Целый год Тамаре названивали истеричные тетки: “Теперь все знают, что Лидия была сожительницей патриарха…” Некая шустрая журналистка требовала передать ей фотографии, на которых Лида якобы была снята в купальнике, а Пимен – в халате.
Не раз звонили с угрозами, с предложением выгодной сделки – этим был нужен архив “любовницы патриарха”. Известно, что Пимен доверял Лидии Васильевне многие церковные секреты, а она никогда никому ничего не рассказывала. Но, возможно, у кого-то закралась мысль: а не вела ли она дневники, не остались ли где-либо в тайнике какие- то записки или письма?
Остались. В тайнике, до которого, по счастью, так и не добрались чужие руки, хранилась самая ценная часть архива: письма ее крестного отца и Алексия, нынешнего патриарха, с которым Лидия Васильевна была дружна почти полвека. Отдельно, в небольшом портфеле, лежали пожелтевшие от времени письма Пимена и короткая записочка Лидии Васильевны: “Он будет меня ждать там, где все встречаются. Он ждет. А сколько ему еще осталось ждать?..”
Таисия Белоусова
