О личности Бориса Савинкова до сих пор идут споры — одни называют его пламенным революционером и гением террора, другие, напротив, склонны считать этого человека авантюристом, фактически развалившим боевую организацию партии эсеров. Похоже, второе утверждение ближе к истине.
Автор: ЕВГЕНИЙ КНЯГИНИН, Первая Крымская
Лица минувшей эпохи
В 1906 году в редакцию журнала «Былое», который редактировал Владимир Бурцев, пришел человек, представившийся Михайловским. Это был сотрудник варшавского охранного отделения Михаил Бакай. Он рассказал Бурцеву, что в руководстве партии эсеров есть агент охранки, известный под псевдонимом Раскин.
«Одну за другой, — вспоминал Бурцев, — я стал изучать биографии вождей, исследуя внимательно их прошлое и проникая во все мелочи их теперешней деятельности. Тяжело, больно было делать это, но я все же, скрепя сердце, делал это. Выбора не было… Все без исключения казались мне безупречными, чистыми, выше всякого подозрения. Правда, я не мог отделаться от мучительной, назойливой мысли, которая с каким-то странным любопытством, почти со страхом, постоянно притягивалась к одному из них, занимавшему самое высокое, самое ответственное место в партии».
Больше всего на агента охранки был похож Евно Азеф, который с первого взгляда производил отталкивающее впечатление — он был высокого роста, плотный, широкоплечий, широкоскулый, с врозь торчащими крупными ушами, с низким тяжелым лбом, плоским носом, толстыми отвислыми губами и пискливым тонким голосом. Вот он — типичный портрет двурушника и предателя. Неприметный помощник Азефа по боевой организации партии эсеров Борис Савинков не вызвал у Бурцева подозрений.
«Жаждущий авантюры»
Борис Викторович Савинков родился в январе 1879 года в Харькове, в семье юриста, потомственного дворянина. Вскоре семья переехала в Варшаву, где Савинков окончил гимназию и в 1897 году поступил на юридический факультет Петербургского университета. Вскоре он был исключен из университета за участие в студенческих беспорядках, после чего непродолжительное время учился в Германии.
В 1898 году Савинков входил в социал-демократические группы «Социалист» и «Рабочее знамя». В 1899 году был арестован, но вскоре освобожден. В 1901 году его вновь арестовали и выслали в Вологду. Хорошо знавший Савинкова по вологодской ссылке А. Луначарский отмечал, что Савинков — человек «несомненно, находчивый и смелый, самовлюбленный и жаждущий авантюры».
В июне 1903 года Савинков бежал из ссылки за границу, в Женеву, где вслед за своим товарищем по гимназии Иваном Каляевым вступил в боевую организацию партии социалистов-революционеров (эсеров). Известно, что Борис Савинков принимал участие в убийстве министра внутренних дел Плеве, великого князя Сергея Александровича и других царских сановников, однако, в отличие от Каляева, ни разу не проявил себя в роли исполнителя приговора. Позже Савинков пояснил, что Азеф «занимал положение капитана корабля, я — старшего офицера, именно я сносился со всеми товарищами, был с ними в непосредственном общении, со многими в тесной дружбе. Он, если так можно выразиться, из своей каюты не выходил, отдавал приказы через меня, вел организацию через меня».
Утверждение Савинкова о тесной дружбе с другими революционерами не соответствует действительности. Напротив, многие эсеры отмечали, что он подчеркнуто держался в стороне от других. Один из лидеров партии Виктор Чернов вспоминал: «С Савинковым у меня не было тех бесконечных, далеко в ночь уходящих разговоров обо всем, что определяло духовный облик партии. Это меня удивляло. Савинков без возражений «принял» все, во что веровала и что исповедовала партия. Не скоро, не сразу стало мне выясняться, что это было приятие чисто формальное». Тем не менее в 1905 году, в разгар первой российской революции, Борис Викторович был кооптирован в ЦК партии эсеров.
Но роль члена ЦК партии Савинкова явно не удовлетворяла. Известный контрразведчик В. Орлов, знавший Бориса Викторовича еще по гимназии, вспоминал, как тот однажды воскликнул: «Я не политик. Я был рожден, чтобы стать борцом, и больше подхожу на роль командующего!» Однако в октябре 1905 года после опубликования царского манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» ЦК партии эсеров решил прекратить террор и распустить боевую организацию. Савинкова, который настаивал на продолжении террора, никто не поддержал, после чего он решил действовать на свой страх и риск.
Взрыв во Владимирском соборе
В «Записках террориста» Борис Савинков написал о том, что решение убить главнокомандующего Черноморским флотом адмирала Чухнина он принял, не зная о том, что совет партии эсеров постановил прекратить террор. Но даже если это было так, Савинков, видимо, не отказался бы от своего решения. «Постановление совета партии, — писал он, — шло настолько вразрез с моими и большинства моих товарищей мнениями, что я не знаю, как бы мы к нему отнеслись, если бы узнали о нем заблаговременно. Быть может, мы бы не подчинились в данном случае центральному комитету и пошли бы на открытый конфликт с партией».
Но почему в качестве объекта террористического акта был выбран именно адмирал Чухнин? Считается, что революционеры хотели отомстить адмиралу за жестокое подавление севастопольского восстания 1905 года на крейсере «Очаков», но не исключено, что у Савинкова были на этот счет свои планы. По его версии, к осуществлению этого террористического акта он привлек трех членов боевой организации, с которыми встретился в Харькове.
«С Двойниковым, Калашниковым и Назаровым я провел сутки, — вспоминал он, — обсуждая план предстоящего покушения на Чухнина. На совещании этом было решено, что они все трое займутся в Севастополе уличным наблюдением в качестве торговцев вразнос и чистильщиков сапог». Но если речь пока шла лишь о наблюдении за распорядком дня адмирала Чухнина, то какой же план они обсуждали?
При прощении с товарищами Савинкову показалось, что кто-то за ними наблюдает. Приехав в Симферополь, он вновь заметил слежку. Операцию необходимо было сворачивать, но Савинков ничего не предпринял. В «Записках террориста» он объяснил это тем, что положился на заверения товарищей, будто никакой слежки за ними нет, но в это объяснение трудно поверить. Видимо, сворачивать операцию было уже поздно.
Борис Викторович приехал в Севастополь 12 мая, разместившись в гостинице под именем подпоручика в запасе Субботина. 14 мая, в день коронации во Владимирском соборе, должно было пройти торжественное богослужение с участием командующего флотом адмирала Чухнина и командующего Севастопольской крепостью генерала Неплюева. По версии Савинкова, трое его помощников должны были всего лишь находиться в толпе, наблюдая за происходящим, но события приняли неожиданный оборот.
«По окончании службы в соборе, — вспоминал он, — когда комендант севастопольской крепости генерал Неплюев принимал церковный парад, из толпы народа выбежал юноша лет 16, Николай Макаров, и бросил Неплюеву под ноги бомбу. Бомба Макарова не взорвалась. В ту же минуту раздался сильный взрыв — взорвалась бомба второго участника покушения, матроса 29-го флотского экипажа Ивана Фролова. Взрывом этим Фролов был убит на месте. С ним было убито 6 и ранено 37 человек из толпы». Сам Неплюев не пострадал.
Макарова немедленно скрутили, а вместе с ним были арестованы Двойников и Назаров, которые, как уверял Савинков, к террористическому акту не имели никакого отношения. Более того, в гостинице был задержан сам Савинков. Лишь Калашникову удалось скрыться, но ненадолго — его арестовали по приезде в Петербург.
Есть подозрение, что в своих мемуарах Савинков кое о чем умолчал. Так, он сообщил, что перед богослужением во Владимирском соборе он ожидал на Приморском бульваре члена боевой организации Рашель Лурье, которая должна была приехать в Севастополь с динамитом. Но она не приехала. Потому-то, видимо, и сорвался террористический акт, направленный против адмирала Чухнина. Также не верится в то, что Савинков был непричастен к покушению на генерала Неплюева.
Напротив, зная характер Савинкова, можно предположить, что в его планы входило убийство Чухнина и Неплюева. После чего, пользуясь всеобщим замешательством и поддержкой революционно настроенных матросов, он, вероятно, рассчитывал захватить власть в Севастополе. Но надо признать, что организация аферы была никудышной, причем Савинков даже не согласовал свои планы с ЦК партии социалистов-революционеров, включая Азефа, и с крымскими эсерами.
Из главной крепостной гауптвахты, куда посадили незадачливых террористов, Савинкову удалось бежать, причем обстоятельства побега были весьма подозрительны. Вывел его с гауптвахты через все посты вольноопределяющийся 57-го Литовского полка, член симферопольского комитета партии эсеров Василий Сулятицкий. Вскоре Савинкову удалось беспрепятственно покинуть Крым и добраться до Румынии. Интересно, что для эвакуации был использован парусно-моторный бот севастопольской биостанции, на мачте которого развевался вымпел императорского яхт-клуба.
«Меня так-таки вышибают»
Часто можно встретить утверждение о том, что Евно Азеф жил на широкую ногу. И действительно, только за полтора года (1904 — 1906 гг.) на подготовку террористических актов Азеф затратил около 80 тысяч рублей золотом.
В школьных учебниках на бегстве из Крыма заканчивается история «чёрного барона» Врангеля (1878–1928) — вождя последней белой армии. Но ему предстояло ещё многое: планы захвата Болгариии убийства великого князя Николая Николаевича, тайные переговоры с германским правительством, победа над группой сотрудников ГПУ во главе со знаменитым Яковом Блюмкиным и смерть от руки его более профессиональных коллег.
Барон Врангель. Осторожный авантюрист
В 1909 году боевую организацию партии эсеров возглавил Савинков. ЦК партии поставил задачу убить императора Николая II. Планировалось также физически устранить министра юстиции Щегловитова, министра внутренних дел Столыпина, великого князя Николая Николаевича. За два года Савинков потратил около 70 тысяч золотых рублей. Результат оказался нулевым, за исключением того, что сам руководитель боевой организации ни в чем себе не отказывал, был завсегдатаем ресторанов и казино. Удостоверившись, что толку от боевой организации никакого, ЦК партии эсеров решил расформировать ее. В конце 1910 года Савинков сообщил в одном из писем: «Меня так-таки вышибают. Деликатно, честью просят. По шеям».
Расставшись с партией эсеров, Савинков под покровительством Зинаиды Гиппиус принялся за литературу. Он написал «Воспоминания террориста» и роман под библейским названием «Конь бледный». В 28 лет автор уже ощущал себя личностью исторической. По воспоминаниям очевидцев, в ту пору Борис Савинков выглядел так: «Сухое каменное лицо, презрительный взгляд; небольшого роста, одет с иголочки; не улыбается, веет безжалостностью». Поначалу этот демонический образ безжалостного убийцы буквально завораживал публику, но через несколько лет начал меркнуть. Молодые революционеры уже откровенно посмеивались над Савинковым, но его рано было списывать со счетов.
В апреле 1917 года он вернулся в Россию и сразу получил пост комиссара Временного правительства. В июле, когда коалиционное правительство Керенского утвердилось у власти, Савинков стал управляющим военным министерством.
Член ЦК партии меньшевиков В. Войтинский вспоминал, как они вместе с одним из лидеров эсеровской партии А. Гоцем навестили военного министра: «Англизированный барчук в спортсменском френче, бесстрастно-неподвижное, непроницаемое лицо, папироска в зубах, нога перекинута через ногу. Мы передали ему, что военно-революционный комитет опасается контрреволюционных выступлений со стороны военных училищ и считает полезным взять из училищ пушки и отправить их на противокорниловский фронт. Савинков процедил в ответ:
— Не нахожу нужным.
Предложили ему еще какие-то меры.
— Не вижу надобности.
Справились о мерах, принятых штабом. В ответ:
— Признаю сделанное достаточным.
Мы встали и, не прощаясь, вышли из кабинета блистательного сановника. Гоц не удержался и в дверях бросил по его адресу словечко, не принятое в парламентском обиходе».
В сентябре 1917 года за участие в корниловском мятеже Савинков лишился всех должностей и был с позором исключен из партии эсеров. Очередная попытка этого революционера стать диктатором провалилась. Впоследствии он предпринял еще несколько попыток, но они оказались столь же безуспешными.
В 1924 году чекисты заманили Савинкова в СССР. Друзья удерживали Бориса Викторовича от столь опрометчивого шага, но он патетически заявил: «Я нужен нашим друзьям в России, чтобы вести их вперед!» 16 августа Савинков был арестован, а уже через две недели предстал перед военной коллегией Верховного суда СССР. Суд приговорил его к расстрелу, однако, принимая во внимание отречение Савинкова от своих целей и его раскаяние, ЦИК СССР заменил высшую меру наказания лишением свободы на 10 лет.
Савинков был совершенно уверен, что его богатый опыт потребуется большевикам. Однажды на допросе у одного из руководителей ОГПУ Артузова он разговорился: «Если предложите мне выполнять какую-то работу, я готов. Однако поймите меня правильно, Артур Христианович, пойти на вашу должность будет для меня маловато, нужно что-то другое».
Другое не замедлило случиться. Как сообщила газета «Правда», 8 мая 1925 года Борис Савинков, воспользовавшись отсутствием оконной решетки в комнате, где он находился, выбросился из окна пятого этажа, покончив жизнь самоубийством.
