По узкой разбитой дороге автомобиль восемь километров добирался до посёлка Краснокаменка в центре урочища Кизилташ. А ведь во времена СССР попасть на объект простому смертному было просто нереально. Его охраняли довольно тщательно. За дорогой внимательно наблюдала не одна пара глаз. Кроме того, территория была нашпигована хитроумными контрольными устройствами, реагирующими не только на человека, но и на небольшого зверя, например, лису или зайца. По периметру объект был обнесён заграждением из колючей проволоки.
А началось строительство центральной базы хранения ядерного оружия в райском уголке полуострова, именуемом Крымской Швейцарией, в 1950 году. После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки американской авиацией генералитет понимал, что тактика и стратегия ведения боевых действий с применением ядерного оружия кардинально меняется. Возникла проблема: изделия нужно было где-то собирать и хранить. Кроме того, в оперативных целях необходимо, чтобы склад располагался рядом с частями, которые будут использовать бомбы. А атомную бомбу в чемодан не засунешь. Для её хранения требовался “чемоданчик” особого рода: большой, вместительный и защищённый от посторонних глаз. Кизилташ идеально подходил для этой роли. Расчёты специалистов показывали, что толща скалы способна выдержать ядерный удар.
Куратором строительства объекта был глава Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) Лаврентий Берия. Он неоднократно грозился посетить объект лично, однако так и не успел этого сделать до своего ареста. По его указанию в Кизилташ были направлены заключённые и квалифицированные рабочие, имевшие опыт ведения горных и шахтных работ.
– Тогда здесь ничего не было. Дорога – “ослиная тропа”. Крыша над головой – палатка, – вспоминает один из участников тех событий, по “секретной” привычке не называющий свою фамилию.
В скале пробили тоннель длиной два километра, размеры которого не уступали московскому метрополитену. Под горой располагался сборочный зал, его длина составляла двадцать метров. В каждом помещении была своя система контроля микроклимата.
Цех по сборке атомных бомб был оборудован электрокраном и специальными сборочными местами. Здесь же располагалось и оборудование для проверки электронных систем атомных бомб. Кроме того, от главного портала спецхрана с затворным механизмом весом несколько сотен тонн были проложены узкоколейки для подвоза атомных бомб на вагонетках. Комплекс имел электростанцию снаружи, однако даже если бы взрывная волна стёрла её в порошок, ситуацию спасли бы автономные дизельные генераторы внутри.
“Сердца” атомных бомб – нейтронные источники – подвергались периодической проверке. Источник представлял собой шарик из золота, пластины которого были соединены швом. Процедура проводилась вручную. Работал контролёр в тонких белых перчатках. В первых образцах бомб нейтронное излучение было постоянным, от чего в помещении перегорали лампочки. А находиться в нём можно было лишь чуть более сорока секунд.
Уровень секретности объекта был необычайно высок. В паспортах жителей значился адрес: Феодосия-13. Даже произносить вслух “атомная бомба” считалось чем-то вроде табу. Изделие номер такой-то. Точка.
Кроме оборудования помещений внутри самой горы немалый объём работ был проведён и наверху. Военные построили госпиталь, который оснастили уникальным медицинским оборудованием, а также детский сад, школу, дома для офицеров и служащих, автобазу и магазин.
Лихие 90-е оставили от госпиталя лишь голые стены, приказал долго жить и такой очаг общественной жизни в посёлке, как кинотеатр. В помещении бывшей армейской гауптвахты – тишина. Наш гид с улыбкой произносит: “А если милиция поинтересуется, на какую разведку мы работаем?”. Но кругом ни души.
А о присутствии людей на объекте напоминают разве что автографы “дембелей” да надписи, оставленные туристами.
Перед нами – один из входов в подземную штольню. Луч фонарика выхватывает из кромешной темноты остовы вагонеток, на которых когда-то перевозили атомные бомбы, под потолком к выходу тянется толстое тело трубы. Интересуюсь, а как насчёт радиации? Говорят, будто на территории объекта есть два могильника, в них хранятся инструменты и материалы, которыми пользовались при работе с атомным боезапасом. Но в целом уровень радиации не превышает допустимых норм. Мой провожатый говорит, что десять лет назад во время совместных учений англичане имели возможность в этом убедиться, проведя серию замеров.
После распада СССР вновь созданные государства в спешном порядке делили военное имущество, зачастую не обращая внимания на то, что им достаётся, главное, чтобы побольше. Не стала исключением и отказавшаяся от статуса ядерной державы Украина, которой досталось немало военного имущества, в том числе и складов. Однако увлёкшись старинным принципом “як не зъим, то понадкусюю!”, в азарте дележа позабыли о весьма существенной детали: для содержания складов необходимы немалые деньги, которых в госбюджете просто не было. В результате на большую часть советского армейского имущества попросту повесили амбарный замок.
Мало того, летом 1993 года, очевидно, находясь на волне эйфории любования обретённой независимостью, тогдашний состав украинского парламента попытался поиграть в “атомную войну”. Денег на эксплуатацию объекта и обслуживание ядерных бомб было ноль целых ноль десятых.
А депутаты с лёгкостью проголосовали за то, чтобы оставить в собственности страны более полутора тысяч ядерных зарядов. Вероятно, парламентарии пытались шантажировать Россию, чтобы та не просто забрала ядерные бомбы, а ещё и заплатила за “купленное” украинское имущество.
Однако игра в “сверхдержаву” закончилась для Украины очень быстро. Уже в следующем году было подписано трёхстороннее соглашение между Россией, США и Украиной о передаче ядерного оружия. А в 1996 году атомные бомбы навсегда покинули Кизилташ, будучи отправленными в Россию.
А. ЕРМОЛИН, “Крымская правда”
