Крымская (Восточная) война началась 23 сентября 1853г.(по старому стилю) объявлением Турцией войны Российской империи и одновременным открытием военных действий на Дунае и Кавказе. 19 ноября русская эскадра разгромила турецкий флот в Синопской гавани, а уже через месяц соединенный англо-французский флот вошёл в Черное море. В конце марта 1854г. Англия и Франция объявили войну России официально. В сентябре союзные войска высадились в Крыму и осадили Севастополь. Пожар Крымской войны бушевал на обширных земных и морских пространствах евразийского материка. Военные действия велись на Европейском Севере России, на Европейском Юге, на Кавказе и в Закавказье, на Балтике, на Дальнем Востоке.
Весной 1855 года, союзники, после семи месяцев безуспешной осады Севастополя и утраты иллюзий, что войну можно выиграть простыми средствами, решили ещё более расширить географию войны, дабы установить полную морскую блокаду Крымского полуострова, нанести удар по тылам Крымской армии, вынудить Россию отвлечь свои силы на новый театр военных действий. Используя свой мощный военно – морской флот, они захватили Керченский пролив и ввели т.н. «Лёгкую эскадру» из 16 английских и французских судов в Азовское море. Первым, 14/15 мая, подвергся нападению союзной эскадры Бердянск.
От Бердянска основной состав эскадры направился к крепости Арабат, но шлюп «Горячий» и канонерка «Спорщик» прямиком проследовали к Геническу, запереть вход в пролив Тонкий для ищущих там спасения русских судов, а шлюп «Кроншнеп» послан был крейсировать с той же целью у входа в Таганрогский залив. 16 мая состоялся бой “Лёгкой эскадры” с крепостью Арабат. Последствия боя для союзников были таковы, что четыре французских шлюпа срочно «ушли к угольным складам в Керчи», причём два из них имели заметный крен; оставшиеся 9 английских судов направились к Геническу.
16 мая 1855 года жители хуторов на косе Арабатская стрелка с удивлением и тревогой смотрели, как в течение нескольких часов плыли вдоль берега, на север, один за другим, иноземные пароходы. Пароходы появлялись с юга, вначале возвестив о себе дымком из – за горизонта, затем вырисовывались на самом горизонте, приближались, проходили мимо, распахивая море форштевнями, чужие, враждебные и угольный чад, приносимый от них ветром, тоже был чужд и таил угрозу. Казалось, не будет им конца. Один начинал уходить за горизонт, и уж только дым и оставался от него, но ещё раньше с юга возникал новый дым и через полчаса следующий пароход проходил мимо. Пароходы были разные, большие и не очень, двух и трёхмачтовые, винтовые и колёсные, прошёл даже двухтрубный.
«На Геническ» – говорили друг другу жители. Они уже знали о разгроме Керчи и прорыве неприятеля в Азовское море. Жили на хуторах донские казаки, переселенные на Стрелку при прокладке по ней Феодосийского почтового тракта в 1835 году. Казаки содержали почтовые станции, обеспечивали сменных лошадей, постой проезжавших и охрану тракта. Они здесь обжились. Хуторки утопали в садах, вокруг зеленели ухоженные нивы. Но вчера посыльные на взмыленных лошадях доставили приказ военного командования о срочном переводе тракта на новую дорогу через Чонгарский мост и эвакуации с Арабатской стрелки почтовых станций, после чего движение по косе запрещалось. Казаки доверху грузили возы казённым имуществом и спешно отправляли их. Бросать обжитые места хуторяне не торопились, рассуждая, что война когда – нибудь да закончится и может всё обойдётся. Забегая вперёд, заметим, что не обошлось. Союзники выжгли и разрушили на Стрелке всё, что там было построено руками человеческими, засыпали колодцы и после окончания войны заселение этой 110 – верстной косы вновь начнётся с нуля.
Шлюп “Миранда” с гравюры М.Бигера
С палубы флагманского шлюпа «Миранда» посматривал на косу капитан Эдмунд Моубрей Лайонс, командующий «Лёгкой эскадрой». Настроение у капитана было самое скверное. Он никак не мог избавиться от чувства унижения после неудачи с крепостью «Арабат», вновь и вновь возвращался мыслями к эпизодам боя и не находил утешения. Оставалось надеяться, что результаты нападения на Геническ, где по его сведениям берег был завален десятками тысяч тонн грузов для Крымской армии, а в гавани и на внешнем рейде скопилось свыше сотни торговых судов, покроют эту неудачу. Эскадра должна была подойти ко входу в Утлюкский залив в темноте, но Лайонса это не волновало. «Ласточка» и «Спорщик», отосланные им к Геническу от Бердянска, кроме прочего имели приказ осветить вход эскадре. Капитан полагал, что «Лёгкая эскадра» не встретит существенного сопротивления в исполнении своих намерений. Геническ накануне Крымской войны представлял собой небольшое селение (местечко) Мелитопольского уезда на 115 дворов, с почтовой станцией на Феодосийском тракте и пристанью в проливе Тонкий, посещаемой только каботажными судами.
Местечко существовало благодаря рыбной ловле, соляным промыслам, и морской пристани. Чёрную икру и балыки осетровых из Геническа отправляли по тракту почтовыми экипажами вплоть до Варшавы. Менее ценную рыбу в сушеном и солёном виде увозили возами чумаки. Соль отправляли каботажными судами на Дон и по азовским пристаням, много соли увозили чумаки. Сельское хозяйство на прилегающей местности было представлено главным образом овцеводством. Вывозили отсюда шерсть в Ростов, на тамошние шерстомойки, откуда она шла на экспорт. В 1853 -55 годах местечко становится важным портом снабжения русских войск в Крыму. На каботажных линиях к Ростову и Таганрогу работали сотни судов. Грузы – мука, зерновой фураж, топливо, строительный лес, различные воинские отправления. В местечке и его окрестностях, под открытым небом выросли склады, способные прокормить стотысячную армию в течение полугода. Прибывали и убывали обозы в сотни подвод, развозя грузы по назначению. Селение расширилось, появились новые причалы, новые постройки.
Регулярных войск в Геническе не было, но это не значило, что местечко было совсем уж беззащитно. Меры к охране берегов Азовского моря в общем плане были приняты командованием заблаговременно. Начиная с марта 1855г, три донских казачьих полка и усиленный батальон азовских казаков несли охрану северного азовского побережья. Береговая линия от Геническа до Бердянска охранялась конными сотнями 62 Донского казачьего полка подполковника Зарубина. Сотня стояла в Геническе, сотня на Чонгарском мосту, сотня в Кирилловке и сотня в Бердянске. Сам Зарубин со своим штабом и двумя сотнями казаков находился в Мелитополе. От станицы Петровской и почти до Белосарайской косы тянулись земли Войска Азовского, охраняемые, соответственно, азовскими казаками. Далее, в Мариуполе, стоял с двумя сотнями Донского казачьего 66-го полка подполковник Кострюков. Остальные четыре его сотни растянулись постами от Белосарайской косы до устья Миуса. От устья Миуса и до устья Дона морские берега охранял Донской казачий 68-й полк. Командир полка подполковник Краснянский с двумя сотнями пребывал в Таганроге. Всеми этими силами командовал походный атаман Войска Донского генерал-лейтенант И.И.Краснов, имея штаб в Таганроге.
Казачьи полки, став на охрану, развернули непрерывную линию наблюдательных постов по морскому берегу. В ближайших к морю селениях располагались их резервы в первой готовности прибыть по вызову поста. На возвышенностях стояли маяки в пределах видимости один от другого, с условными знаками для передачи известий и этим казачьим семафором было связано почти всё северное побережье. Трёх конных донских полков и усиленного батальона азовских казаков было вполне достаточно для охраны в прежнее время, но с прорывом неприятеля в Азовское море, всё изменилось. Союзники объявили о строгой блокаде портов Чёрного и Азовского морей. Это значило, что они намеревались уничтожить всё судоходство, рыболовство, торговую инфраструктуру (порты, пристани, склады и проч.), всё, что принадлежит государству и всё, что может быть использовано российской армией. Заботой же русских военных и гражданских властей стало всё это в максимальной степени защитить и уберечь.
Командующий Крымской армией генерал – адъютант князь Михаил Дмитриевич Горчаков имел кроме того свои опасения, что одной из целей прорыва союзников в Азовское море было уничтожение недавно построенного Чонгарского моста, и старался убедить в этом военное министерство и Александра II. После нападения «Лёгкой эскадры» на Арабатскую крепость Горчаков писал Государю «…этот ничтожный форт не может держаться и двух часов против горсти неприятелей, но мы его не оставили, и этим, вероятно, удержали Чонгарский мост». Горчаков преувеличивал опасность. Союзники не считали возможным идти небольшими силами напролом в глубину вражеской территории, отрываться от поддержки флотской артиллерии и резервов, не имея гарантированных путей отхода или эвакуации. Исключений из этих правил у них не бывало. Ворвавшись в Азовское море, «посетив» Бердянск и удостоверившись, что Керченской флотилии Вульфа более не существует, союзники перво – наперво уделили внимание тракту на Арабатской стрелке, ещё числящемуся у них вторыми воротами в Крым после Перекопа.
Нападение на Арабатскую крепость, на Геническ и разрушение переправы через пролив Тонкий были звеньями плана перерезать эту важную коммуникацию. Завершением плана явилось установление постоянной блокады 110 –вёрстной Стрелки силами четырёх боевых судов. Пройдёт более месяца, выяснится, что тракт переведен во внутреннюю часть полуострова и только тогда, в третьей декаде июня и начнутся попытки проникновения к Чонгарскому мосту с разведывательными целями английских лёгких шлюпок. С самого начала оставив мысли прорваться к мосту силой, союзники предпримут попытки пробраться туда мелкими группами тайно. Они будут перетаскивать шлюпки поперёк косы Арабатская стрелка, спускать их в Сиваш, ночами разыскивать проходы в лабиринте сивашских мелей, но к мосту выйти так и не смогут.
Подробные доклады по результатам разведки военные министры Англии и Франции получат в июле. Тогда же союзное командование усвоит окончательно, что заниматься Чонгарским мостом бесперспективно и все что потом предпринималось, бомбардировки побережья, высадки мелких групп, если и имели к мосту какое – то отношение то не более чем демонстрация угроз для отвлечения русских сил от Севастополя. Горчакову же мнилась высадка союзного десанта в Геническе и прорыв его к Чонгарскому мосту. В крайнем беспокойстве он посылает в Геническ одного из флигель – адъютантов своего штаба, подполковника, князя М.Б.Лобанова – Ростовского. В распоряжение подполковника поступали обе сотни казаков 62-го полка – в Чонгаре и Геническе. Разрешили ему снять с охраны Чонгарского моста Московский запасной пехотный батальон с двумя лёгкими пушками. Пехотного батальона при двух лёгких пушках, усиленного одной-двумя сотнями донских казаков должно было хватить для защиты от высадки соразмерного по силам десанта. В случае же нападения неприятеля большими силами, отряд должен был отступить к самому Чонгарскому мосту.
Всё, как будто разумно, но с такой путаницей в предположении намерений союзников, участь самого Геническа, важного транспортного узла и базы снабжения крымских войск, была заведомо незавидна и сильно зависела от того, как сам подполковник на месте разберётся в сложившейся обстановке и справится с ней. Тридцатипятилетний князь М.Б. Лобанов – Ростовский, прямой потомок Рюрика (как и его шеф М.Д. Горчаков), прибыл в Геническ 14 мая и принялся деятельно готовиться к отражению неприятеля. Времени у него было немного, всего двое суток. Князь ознакомился с местностью и морем, продумал как использовать природные особенности в целях обороны и приступил к делу. Что бы воспретить приближение неприятельских кораблей к берегу и пристаням, Михаил Борисович решил затопить в гирле четыре судна с углем, из числа, стоящих в проливе. Кроме того, князь заставил увести все суда, стоящие в проливе, как можно дальше от устья, что бы уберечь их от обстрела. Донские казаки были высланы в дозор по Арабатской стрелке, для своевременного извещения о приближении неприятельских судов. Михаил Борисович наметил, где расположить пехоту, где – артиллерию, как он будет отражать десант. Самый угол Генического мыса спускался к берегу не особенно круто; внизу спуска жители устроили огороды, защитив их валами.
За этими валами князь задумал поместить пехоту и оба орудия, что бы встретить огнём приближающиеся шлюпки с десантом, а если высадка всё-же произойдёт, «…я надеюсь опрокинуть её пехотой и казаками, полагая что на мелководных пароходах не может быть десантного войска, несоразмерно превосходного нашему». Решив затопить суда с углем он, кажется, уже не принимал в расчёт неприятельскую артиллерию: «… ближайшее расстояние, на которое они (неприятельские пароходы) могут подойти к пристани, будет около 3-х верст. Шальные ядра их могут долетать до последних домов местечка, но не достигнут судов в проливе». Настроение князю подняло прибытие на рассвете 16 мая из разгромленной Керчи трёх гребных канонерок с тридцатью восемью азовскими казаками при шести трёхфунтовых пушках, под командой хорунжего Засорина.
Азовские казаки, до начала войны охранявшие своими канонерками кавказское побережье, имели хороший боевой опыт пограничных сражений на море и на суше, были умелыми воинами, превосходными стрелками и отважными мореходами. Они сумели пересечь на вёслах море, в котором рыскало полтора десятка неприятельских пароходов и успеть к Геническу за два часа до прихода двух первых английских судов. Такому пополнению можно было только радоваться. Михаил Борисович распорядился разместить их пушечки батареей, «на правом фланге батальона». Свои соображения вместе с обстоятельным описанием всего, что он сделал за истекшие сутки, Лобанов – Ростовский отослал курьером Горчакову. Рапорт дышал уверенностью, что всё обойдётся. На самом же деле, он должен был вызвать тревогу у искушенного человека. Посудите сами. Первое что бросается в глаза – князь полностью проигнорировал оборонительный ресурс высокого материкового берега, который можно было уверенно удерживать, даже несмотря на сильный огонь корабельной артиллерии. Ни слова в рапорте нет о защите пролива от атак мелких судов неприятеля, так, словно тот заранее принесен в жертву. Не силён был наш подполковник в морской артиллерии: он полагал, что три версты – это предел досягаемости корабельных орудий и когда поймёт, что неправ будет слишком поздно для него. К тому же он не вполне разобрался с вопросом, насколько, собственно, сможет приблизиться к берегу неприятель. Обратимся к старой лоции. Там записано, что пролив, впадая в море, своим течением прорыл в береговой отмели канал, «гирло», глубиной 3 метра, но в миле от берега канал пересыпан протяжённым песчаным баром, проходящим параллельно береговой черте и эта подводная гряда на двухметровой глубине препятствовала глубокосидящим судам проходу в пролив и приближению к берегам. Так что на две, но не на три версты, как мечтал князь могли подойти к берегу самые мелкосидящие канонерки англичан. И не было смысла топить в гирле суда с углём, напрасная трата времени, напрасный урон казне.
Оборонительный план Михаила Борисовича по меньшей мере наивен, приняв его к исполнению, он уже проиграл своё сражение, задолго до того, как оно началось. А ведь объективно, при внятном командовании всё должно было обойтись относительно благополучно, сил в отряде хватало. По крайней мере, каботажный флот, уведенный далеко в пролив, имел все шансы уцелеть, до единой посудины. Пристанские склады пострадали бы от обстрела неизбежно, но гладкоствольная артиллерия на дальних дистанциях не так уж и страшна и большая часть складов тоже имела хорошие шансы сохраниться. Если что и было обречено – так это 8 греческих или финских крупных торговых судов с большой осадкой, стоявших на Геническом рейде, но тут ничего сделать было нельзя, не было для них на Азовском море места, безопасного от пушек союзников.
Английская канонерка “Спорщик”
Они первыми и были сожжены неприятелем. Шлюп «Ласточка» и канонерка «Спорщик» прибыли на рейд Геническа 16 мая, около 8 утра. Михаил Борисович определил колёсный шлюп как «большой пароход» а двухорудийная канонерка представилась ему как «30 –пушечный фрегат», о чём и последовало донесение в штаб армии. С кораблей сразу же были спущены на воду баркасы с вооружёнными матросами. Англичане поднимались на борта торговых судов, приказывали командам немедленно съезжать на берег, разливали по палубам горючие смеси. Ближе к полудню «купцы» начали загораться один за другим. Пламя быстро охватывало деревянные корпуса, широко отражалось в воде, поднималось высоко вверх. Команды горящих судов толпились на берегу, не находя себе места. Жители местечка выходили на склоны, глядели на пожары, говорили вполголоса о главном – будут или не будут «покровители магометан» жечь Геническ. Суда на воде горели весь день всю ночь. И всю ночь было слышно в местечке то тут, то там сдержанный говор, изредка поскрипывание и стук телег – кто-то из жителей уходил в окрестные селения, к родственникам, знакомым, увозил свой скарб. Некоторые просто уходили в степь переждать лихо. Многие, однако же, оставались.
Тем временем, на свет горящих судов подходили и становились на якоря один за другим суда «Лёгкой эскадры»: шлюпы «Миранда», «Везувий», «Стромболи», «Горячий»; канонерки «Весер», «Рекрут», «Стрелка», «Гончая», «Рысь». С наступлением утра 17 мая первые солнечные лучи осветили догоравшие останки «купцов» и эскадру на рейде из 11 британских пароходов. Лобанов-Ростовский в своём рапорте указал численность неприятельской эскадры 16 судов. Скорее всего, англичане привели с собой несколько захваченных по пути парусников, которые князь не сумел отличить от паровых канонерок. Как бы то ни было, рапорт князя лёг в основу военной сводки Крымской армии за тот день, и во всех российских и советских исторических публикациях до сего дня повторяется эта путаница. Между тем, англичане не собирались напрасно терять время. Утром капитан Лайонс долго рассматривал в бинокль окрестности. В здешних местах материковый обрывистый берег, высотою около 10 метров, тянется от севера к югу, изломом поворачивает на запад, образуя мыс. С востока мыс омывается морем, с юга – проливом Тонкий. Пролив отделяет от материка косу Арабатская стрелка, уходящую на сотню вёрст к югу и соединяет Азовское море с лиманом Сиваш…
Дубровин В.М.
