…Уже пятый день плыла по Черному морю одинокая шлюпка, держа курс на Туапсе. В шлюпке было четверо, все — моряки – севастопольцы. Один из них умирал, трое угрюмо молчали. Верные святой заповеди морской дружбы, они не оставили своего тяжело раненого товарища на берегу, забрали с собой. Когда его поднимали там, в Севастополе (это было близ памятника Погибшим кораблям), он зажал в руке серый небольшой камень, отбитый снарядом от гранитного парапета набережной. Покидая Севастополь, моряк поклялся возвратиться в этот город и положить камень на место. Чувствуя, что ему не суждено это сделать, черноморец передал заветный осколок гранита своим боевым товарищам с наказом: непременно вернуть его в Севастополь.
Так и передавали моряки-севастопольцы эту драгоценную реликвию друг другу. От них она попала к воинам других родов войск, и каждый клялся выполнить завет неизвестного моряка-севастопольца — вернуть севастопольский камень на родную землю…
Эту историю, поведанную бывалым боцманом Прохором Матвеевичем Васюковым, рассказал читателям газеты «Красный флот» военный журналист и писатель Леонид Соловьев.
Летом 1943 года очерк в газете прочел композитор Борис Андреевич Мокроусов (1909—1968). Многое связывало его с городом русской славы — Севастополем. В июле 1941 года он был призван на флот и оказался среди его легендарных защитников. Там он встретился и подружился с поэтом Александром Алексеевичем Жаровым (1904—1984) и вместе они задумали написать песню о героях-черноморцах.
“Борис скоро начал мечтать: “Это должна быть песня широкая, эпическая, сдержанно-торжественная, как баллада…”,— рассказывал А. А. Жаров. — Начали уже появляться первоначальные музыкальные наброски, мелодические ходы. Стали вместе думать, работать над содержанием… Композитор задал нам обоим трудную задачу: сделать песню, предвещающую победу над врагом (уже тогда!). Для этого песня должна была нести в себе горькую правду первого периода войны. Иначе не стало бы художественно убедительным и предсказание победы, каким бы взволнованным оно ни казалось…”
Замыслу этому не суждено было осуществиться: А. Жарова срочно вызвали в Москву и отправили на Северный флот, а Б. Мокроусов остался в осажденном Севастополе и осенью тоже был отозван в Политуправление флота.
«Встретились мы снова с Борисом Андреевичем лишь в 1943 году,—вспоминал Жаров.—Композитор рассказал мне о том, что прочитал недавно в газете очерк “Севастопольский камень”—о легендарных последних защитниках города, которые унесли с собой камень—частицу родной земли, поклявшись, что обязательно вернутся в родные края и водрузят этот камень на то самое место, где он лежал.
Оба мы горячо приняли к сердцу эту невыдуманную не историю о севастопольском камне. Она воодушевила нас на песню, которую мы так и назвали: «Камень Севастополя».
Именно под таким названием песня-баллада была опубликована в газете «Красная звезда» вместе с нотами 11 января 1944 года.
В архиве композитора удалось отыскать и более раннее ее издание, датированное октябрем 1943 года, — репертуарную листовку для краснофлотской художественной самодеятельности «Краснофлотская эстрада».
Так что в 1944 году песню уже хорошо знали на фронте, в собенности моряки.
«Мне пришлось быть в Севастополе в дни его освобождения весною сорок четвертого,—рассказывал Жаров,— и какова же была моя радость, когда я услышал, как большой отряд морской пехоты входил в город с песней “Заветный камень”. Но радость радостью, а получилось так, что некоторые товарищи из тех, кто освобождал Севастополь, конечно, в шутливой форме, но предъявили ко мне претензию:
– Мы сейчас вас, товарищ майор, будем ругать. Неправильно вы песню написали.
– А что же тут неправильного?
– А в вашей песне говорится о том, что мы вернемся в Севастополь и «взойдет на утес черноморский матрос, кто Родине новую славу принес». Это очень хорошо было, когда вы ее сочиняли, а ведь теперь-то черноморский матрос уже взошел на утес. И уже идут корабли под солнцем нашей советской земли. Так что извольте переделать…
И я поправил текст песни. С тех пор его и поют в том виде, каким я его сделал в освобожденном Севастополе».
Одним из первых “Заветный камень” исполнил Леонид Осипович Утесов, надолго сохранивший ее в своем репертуаре. «Есть у нас царь-пушка, есть царь-колокол и есть у нас царь-песня —«Заветный камень»,—говорил Утесов, представляя это замечательное произведение в одной из телевизионных передач, где рассказывалась ее история.
Горячими поклонниками этой песни были и другие исполнители: Борис Гмыря, Мария Максакова, Марк Рейзен.
Баллада «Заветный камень», озаренная грозовыми отсветами военной поры, наполненная сыновней любовью к родимой земле, выразившая высокие патриотические чувства защитников Родины, живет и сегодня как память о прошлом, которое превратилось в легенду.
