БЕСЦЕННЫЕ сокровища – золото Керченского историко-археологического музея находилось в этом черном чемодане. Оно при загадочных обстоятельствах исчезло в годы прошедшей войны. Но его поиски продолжаются до сего времени…
В январе 1926 года крестьянин крымского села Марфовка Нашев нашел на распаханном кургане богатый клад – захоронение готского царя, относящееся к III-V векам: золотую диадему, украшенную сердоликами и зернами граната, несколько золотых пряжек и ушных подвесок. Таких превосходных, высокого художественного качества готских памятников еще не находили. Они были переданы в Керченский историко-археологический музей и получили в литературе наименование “марфовского клада”. Он вошел важной частью с знаменитую золотую коллекцию музея.
Да, да, она была действительно знаменита, общепризнанного мирового значения, входила во все специальные справочники и каталоги. Состояла из 719 золотых и серебряных вещей. Среди них – семьдесят понтийских и боспорских монет митридатовского времени, то есть II-I веков до нашей эры, тиритаковского клада, обнаруженного при раскопках в конце 1935 года. Особой известностью пользовались золотые бляшки с изображением скифов, пьющих вино из рога, бляшки с изображением юноши, сдерживающего коня, а также с изображением сфинкса, медальоны с изображением Афродиты и Эрота, золотые маски, бусы, пояса из золотых и серебряных пластин, золотые иглы и лепестки. Редчайшей считалась коллекция средневековых пряжек из семнадцати предметов, собрание всевозможных браслетов, серег, колец, перстней, подвесок с изображениями грифона, сфинксов и львов. Наконец, в ней находились пантикапейские монеты червонного золота, золотые боспорские, греческие, римские генуэзские, византийские, турецкие, русские монеты, медали, древние иконы в золотых окладах, украшенных драгоценными камнями, и многое другое. Словом, это были бесценные памятники мировой культуры.
Война обернулась для коллекции страшной трагедией. Когда фашисты осенью 41-го года прорвались в Крым, наиболее значительные экспонаты были уложены в 19 ящиков и приготовлены к эвакуации. Золотую коллекцию поместили в большой фанерный чемодан, обитый черным дермантином. В описи он был указан, как “место # 15”. Но чаще всего, даже в официальных документах, его именовали “золотым чемоданом”. К нему относились особенно бережно. Все предметы укладывались в него не только в присутствии директора музея, выдающегося археолога Юлия Юльевича Марти, и главного хранителя, но также и в присутствии председателя городского совета и секретаря горкома партии. Закрыли чемодан на замки, перевязали ремнем, запечатали сургучной печатью Керченского горкома ВКП(б).
26 сентября 1941 года Марти и инструктор горкома партии Иваненко отправились с музейным грузом в глубокий тыл, в далекое и опасное путешествие, которое оказалось безвозвратным, трагическим, во многом загадочным до сих пор. В середине семидесятых годов я в поисках “золотого чемодана” также совершил тот же самый путь от Керчи…
Но вернемся к сентябрю сорок первого. Вначале ящики на катере переправили через Керченский пролив. Под бомбежки не попали, что сочли удачным предзнаменовением. В Тамани ящики перегрузили на грузовики. Дорога проходила по открытой местности, которая хорошо просматривалась фашистскими самолетами. При налетах выскакивали из машин и прятались, где придется. Марти и Иваненко приходилось труднее всех, так как они тащили тяжелый чемодан. Он всегда должен быть с ними при любых, самых чрезвычайных обстоятельствах. Даже ценою собственной жизни они обязаны были его сберечь.
Так добрались до Краснодара, а затем переехали в Армавир. Здесь Марти и Иваненко сдали свой груз. Их опасная миссия была закончена, и они оправились дальше в тыл. Но вряд ли они предполагали, что для “места # 15” самое страшное было еще впереди. Вряд ли об этом догадывались и руководители Краснодарского крайисполкома Пашкова и Маркова, которые телеграфировали в Москву, в Наркомпрос о благополучной эвакуации ценностей Керченского музея. Кто ж мог тогда знать, что фашистское нашествие достигнет Краснодарского края…
Вскоре начались бомбежки Армавира. При очередном налете фугасная бомба попала в здание, где находились ящики с керченскими экспонатами, и все они погибли под руинами и в огне пожара. И “золотой чемодан”? Долгое время и я так считал.
Однако после долгих поисков в архивах, длительной переписки, запросов, на что понадобилось несколько месяцев, мне удалось связаться с человеком, от которого я узнал дальнейшую судьбу керченского золота. Им была Анна Моисеевна Авдейкина. Встретился с ней в Армавире, в ее крохотном домике. В 1941-1942 годах она заведовала так называемой спецчастью горисполкома. Именно сюда привезли Марти и Иваненко “золотой чемодан”.
– Председатель горисполкома Василий Петрович Малых распорядился открыть чемодан, – рассказывала Анна Моисеевна, – сверить его содержимое с представленной описью. Все сошлось в точности. Затем чемодан закрыли, поставили печать Армавирского горисполкома. Его оставили на сохранение в “спецчасти”, поэтому он и уцелел при бомбежке.
Летом сорок второго года я сильно заболела – сыпной тиф и воспаление легких. Еле-еле меня выходила мама. Встала с постели слабая-слабая. Но 3 августа обеспокоенная мама сказала мне, что немцы совсем близко и, похоже, город наши оставляют. Я решила пойти в Дом Советов, где размещалась моя “спецчасть”. Здание встретило меня открытыми дверями и полным безлюдьем. Все уже из него уехали. С трудом вскарабкалась на четвертый этаж, вошла в свою комнату и… сразу же увидела тот самый чемодан! Глазам своим не поверила! Но это был он. О нем в суматохе просто забыли.
Что же делать? Одной мне чемодан не унести – ведь в нем килограммов восемьдесят было. Возвращаюсь домой и прошу помочь сестру Полину и племянника Шуру. Втроем тащим тяжеленный чемодан по пустынным улицам. Началась бомбежка – взрывы, пожары, летят куски кирпича, осколки стекол. Все же донесли его до дома. А что дальше? Вспоминаю, что мне назвали “на всякий случай” место для эвакуации. Бегу туда. Слава богу, вижу совершенно измученного Малых. Он хотел было отмахнуться от меня, но когда узнал о чемодане, даже в лице изменился. Сразу же направил за ним грузовик, приказал во всю мочь ехать в станицу Спокойная и там отдать его заведующему Госбанком Якову Марковичу Лободе.
По дороге нас обстреляли из кукурузника. Спустили шины. Кое-как добрались до станицы на скатах. Чемодан я отдала Лободе, а сама решила пробираться к своим. Но была задержана фашистским патрулем и отведена в лагерь для проверки личности. Поняла, если немцы дознаются, что была заведующей “спецчастью”… Словом, из лагеря бежала и со многими приключениями перешла линию фронта.
После освобождения Армавира от оккупантов Анна Моисеевна в феврале 1943 года вернулась домой. Узнала от матери, что за ней приходили гестаповцы, расспрашивали о… чемодане, требовали сказать, где он спрятан. Похоже, что кто-то видел Авдейкину с ним и донес немцам. Гестаповцы обыскали дом, даже стога сена во дворе истыкали штыками.
Анна Моисеевна тогда не знала, что за этим чемоданом от самой Керчи шла специальная зондеркоманда, в составе которой были берлинские археологи. Они имели полную опись содержимого “золотого чемодана”, которую им передал предатель – сотрудник керченского музея.
Кстати, ее копию я обнаружил в делах немецкой администрации города, которую мне любезно показали в керченском КГБ.
Зондеркоманда добралась и до Спокойной. Побывал в станице спустя тридцать лет и я. Расспрашивал старожилов, музейных работников. Особенно помог мне краевед Михаил Николаевич Ложкин – большое ему спасибо. Вот что я узнал.
6 августа 1942 года Лобода погрузил чемодан на бричку, закрыл разным домашним скарбом и стал пробираться в тыл. Но нарвался на фашистов. Солдаты, однако, не стали проверять, что вез усталый, небритый и испуганный мужик, и направили его обратно в станицу. Яков Моисеевич свернул в лес и добрался до партизан. Там остался рядовым бойцом.
В декабре сорок второго года Спокойненский партизанский отряд попал в крайне тяжелое положение. Его продовольственные базы были разграблены фашистами, кончились продукты и боеприпасы. Бойцы голодали, страдали от болезней и сильных морозов. Отряд окружили каратели, и он понес серьезные потери. Поэтому его командование решило пробиваться из окружения небольшими группами, частью рассеяться по близлежащим селам.
Снаряжение, лишнее оружие, документы закопали в разных местах. О каждом тайнике знали два-три человека. Все они были указаны в карте командира отряда Якова Григорьевича Соколова. Но после его гибели она при невыясненных и весьма загадочных обстоятельствах исчезла. Оставшиеся же в живых партизаны сообщили мне, что чемодан прятали Соколов и Лобода. При выходе из окружения Якова Марковича и нескольких его товарищей схватили гитлеровцы. 14 декабря их расстреляли.
Перед казнью разрешили проститься с женой Еленой Павловной.
– Он все порывался что-то сказать мне, – вспоминает она. – Ну какой уж здесь разговор! Полицай рядом стоял, торопил, ругался. Сумел лишь прошептать о каком-то спрятанном чемодане… но я была почти в беспамятстве от ужаса и горя, ей-богу, мне было ни до какого-то там чемодана. Лишь позже все удивлялась, что ему дался этот чемодан?!
Дался, и, вероятно, Яков Маркович сказал жене, где был он спрятан. Но Елена Павловна все запамятовала, и ее понять можно.
Итак, теперь уже никто ничего не сможет сказать о “золотом чемодане”. Остается надеяться лишь на архивный документ. Долго я не мог его отыскать. Счастливое “вдруг” произошло совершенно случайно. Просматривал я материалы, никакого отношения не имеющие ни к Керчи, ни к Краснодару. Вот среди них-то и затерялся этот столь желанный, совсем небольшой листок. Притом с грифом “секретно”, и поэтому он никак не должен был находиться именно в этих бумагах. Вероятно, кто-то из архивных работников положил “секретную” страничку не в ту папку. Но как я ему благодарен за эту “ошибку”!
Документ этот – письмо заместителя наркома просвещения РСФСР Н.Ф. Гаврилина, направленное 24 июня 1944 года заместителю наркома внутренних дел, комиссару госбезопасности 2 ранга С.Н. Круглову. В нем кратко излагается история эвакуации золотого фонда Керченского историко-археологического музея, мне уже хорошо известная. Но вот ради последующих нескольких строк я и перерыл множество архивных бумаг. Вот они: “В январе 1944 года Управление музеями Народного Комиссариата просвещения РСФСР обратилось к начальнику Управления НКВД Краснодарского края с просьбой расследовать обстоятельства пропажи в Спокойненском партизанском отряде золотого фонда Керченского историко-археологического музея. Но ответа до сих пор не поступило. Весной 1944 года председатель Армавирского горисполкома В.П. Малых (тот самый, о котором упоминает Авдейкина. – Е.К.), будучи у меня в присутствии начальника Управления музеев А.Д. Маневского, сообщил, что чемодан # 15 был найден на месте стоянки партизан у станицы Спокойная. Но чемодан был пуст (подчеркнуто мною. – Е.К.)… Народный Комиссариат просвещения просит Вас дать указание расследовать дело о пропаже золотого фонда Керченского музея…”
И такое расследование было произведено. Однако на мой запрос, направленный в середине семидесятых годов в Краснодарское КГБ о материалах следствия, мне ответили, что таковых нет. Как выяснилось лишь в середине девяностых годов, это было неправдой. Но эти материалы мне уже не были нужны, так как об их содержании я узнал от партизан Спокойненского отряда и их родственников, которых разыскал в разных местах страны.
Следствие велось жестко. Партизан допрашивали сурово, придирчиво, подчас унизительно. Кое-кто из них был даже на какое-то время арестован “по подозрению к пропаже “золотого чемодана”. Кое-кто лишился партийных билетов. Но следов керченского золота так и не обнаружили.
Хотя, постойте, оно не исчезло бесследно! Мне рассказали почти легендарную историю. В августе 1946 года в лесу близ станицы Спокойная мальчишки нашли золотую диадему. Отнесли ее в милицию, оттуда ее передали в Госбанк, и дальнейшая судьба драгоценности неизвестна. Судя по позднейшим описаниям, она весьма напоминает царскую диадему из “марфовского клада”, который, напоминаю, находился в “золотом чемодане”. Но тогда никому в голову не пришло сделать такое сопоставление. Впрочем, единственным человеком, который мог бы совершенно точно сказать о принадлежности диадемы, был, конечно, Юлий Юльевич Марти. Но он в то время жил в Казахстане, сосланный туда за свою немецкую национальность.
Когда же спохватились в семидесятых годах, было уже поздно. В течение нескольких лет отряды добровольных искателей облазили все окрестные леса. В составе одного из них и я прошелся по местам стоянок партизанского отряда, но, увы и ах, мне не повезло!
Но я все же надеюсь, что, быть может, кому-либо другому повезет. Ведь, насколько я знаю, поиски “золотого чемодана” продолжаются..
