14 ноября 2012 года исполнилось 91 год со времени, когда Севастопольскую бухту покинули последние корабли белого флота, увозившие в неизвестность многие тысячи военных и беженцев. Исход Русской армии генерала Врангеля за пределы Отчизны в ноябре 1920 года официально принято считать временем окончания Гражданской войны на Юге России.
При этом в советской историографии практически ничего не говорилось о том, что происходило на полуострове после эвакуации белых. Единственное, что можно встретить в краеведческой литературе советского времени, — это скупые общие фразы, не фразы даже, а призрачные полунамеки, не дающие реального представления о тех драматических и страшных событиях, которые охватили Крым и Севастополь в 1920-е годы минувшего века.
Исход
Еще в дни штурма Перекопа, когда с пугающей очевидностью стало ясно, что Крым удержать не удастся, Врангель распорядился срочно подготовить суда в Севастополе, Феодосии, Ялте, Керчи, Евпатории. Изначально предполагалось эвакуировать около 70-75 тыс. человек. В ночь с 9 на 10 ноября главнокомандующий находился в Джанкое, где проводил продолжительное совещание с генералом Кутеповым. Вернувшись в Севастополь, Врангель распорядился занять войсками административные учреждения, почтамт, телеграф выставить караулы на пристанях и железнодорожном вокзале. Кроме того, он дал указание разработать порядок погрузки тыловых военных и гражданских учреждений, больных, раненых, особо ценного имущества, запасов продовольствия и воды. Вечером 13 ноября (29 октября) 1920 г. состоялось последнее заседание правительства Юга России. На следующий день началась погрузка на корабли гражданских и военных учреждений.
Эвакуация проходила организованно и относительно спокойно. Порядок поддерживался специально организованными командами, состоящими главным образом из юнкеров и казаков. Для эвакуации были задействованы все имеющиеся в распоряжении Врангеля суда, способные пересечь море. Часть людей грузилась также на иностранные корабли — французские, английские, американские. Поэтому картины панического бегства белогвардейцев из Крыма, в частности, из Севастополя, показанные советским кинематографом, имеют мало общего с реальностью.
Генералу Врангелю удалось эвакуировать с полуострова 145693 человека (из них около 5000 раненых и больных). Из страны было вывезено: до 15 тысяч казаков, 12 тыс. офицеров, 4-5 тыс. солдат регулярных частей, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей, 10 тыс. юнкеров и более 100 тыс. гражданских лиц.
После завершения эвакуации в Крыму оставались 2009 офицеров и 52687 солдат Русской армии. Кроме того, в госпиталях полуострова находились около 15 тыс. раненых и больных. По разным причинам страну не пожелали оставить более 200 тыс. гражданских и военных чиновников, журналистов, актеров, врачей…
Понятно, что столь высокая концентрация на территории полуострова «представителей эксплуататорских классов» никак не устраивала большевистское руководство. Невзирая на свои декларативные заявления об объявлении широкой амнистии, красные по-прежнему видели Крым оплотом контрреволюции.
Выступая 6 декабря 1920 года на совещании московского партийного актива, Ленин заявил: «Сейчас в Крыму 300000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».
Расстрел вместо амнистии
Как же осуществлялось это «переваривание», «распределение» и «подчинение»? Для ликвидации потенциального очага сопротивления режиму властями была создана «особая тройка», в состав которой вошли: член РВС Юного фронта Красной Армии, председатель Крымского военно-революционного комитета Бела Кун, его любовница, секретарь обкома партии Розалия Залкинд (Землячка), а также нарком НКВД Крыма Александр Михельсон.
Преисполненные мрачного торжества победители даже пригласили в председатели Реввоенсовета Советской Республики Крым Льва Троцкого, но тот ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца».
Слова вышестоящего руководства были истолкованы членами Крымского революционного комитета как прямое указание к действию. На полуострове был введен режим чрезвычайного положения. Все дороги, ведущие из Крыма, были блокированы, и люди не могли покинуть полуостров, поскольку все пропуска подписывал непосредственно Бела Кун.
17 (4) ноября 1920 года был издан приказ Крымревкома №4, согласно которому все служившие в белой армии лица должны были в 3-дневный срок явиться для регистрации. Многие из оставшихся офицеров и солдат Русской армии истолковали это как амнистию и прибыли на регистрационные пункты. Поначалу людей регистрировали и распускали по домам. У многих появилась надежда, что большевики выполнят свои обещания о помиловании и рыцарском отношении к побежденным, данные накануне взятия полуострова.
Но вскоре вышел новый приказ, объявляющий повторную регистрацию, и все пришедшие на нее были арестованы и вскоре расстреляны. Массовые расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством особого отдела 4-й армии и продолжались до 1 мая 1921 г., после чего волна террора медленно начала идти на убыль.
Точное число замученных большевиками в Крыму установить сложно. Исследователями называются разные цифры, однако даже по самым скромным подсчетам, количество убиенных исчисляется десятками тысяч. Отличительной чертой красного террора в Крыму в 1920-е годы являлось то, что его жертвами в большинстве своем были именно горожане. Сельские жители составляли лишь 10% от общего числа арестованных. В основном это были те, кто служил в белой армии.
Разумеется, вышеприведенные данные дают лишь общее представление о том не поддающемся описанию кровавом кошмаре, который воцарился на полуострове после того, как от его берегов отчалило последнее врангелевское судно.
Город утопили в крови
Руководствуясь сведениями, взятыми из одних лишь открытых источников, наглядно попытаемся показать, каким образом проводилась зачистка полуострова от «эксплуататоров и буржуев» в Севастополе — последнем очаге организованного сопротивления большевизму на Юге России.
15 ноября в город вошли части 51-й стрелковой дивизии под командованием В.К.Блюхера и 1-й Конной армии С.М. Буденного. Очевидцы вспоминали, что раньше войск в город въехал огромный бронеавтомобиль, на котором большими красными буквами было написано слово «Антихрист».
Многие обыватели посчитали тогда это недобрым знаком, предзнаменованием грядущих несчастий. При этом, однако, никто не мог даже представить, что реальность окажется во сто крат страшнее и ужаснее всяких предчувствий…
За первую неделю пребывания красных в городе были убиты более 8000 человек, общее же число казненных составляет около 29 тыс. человек. 29 ноября 1920 года «Известия временного севастопольского ревкома» опубликовали первый список расстрелянных — 1634 человека, на следующий день был обнародован второй список — 1202 человека.
Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма во время разгула красного террора, давали потрясающие картины зверств коммунистов: Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар, Большая Морская и Екатерининская улицы были буквально увешаны качающимися в воздухе трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме и при погонах. Невоенных вешали раздетыми. Так, в Севастополе казнили около 500 портовых рабочих за то, что они обеспечивали погрузку на корабли врангелевских войск.
Уже с первых дней занятия Севастополя особый отдел 51-й дивизии начал регистрировать оставшихся в городе белых. Ему на смену вскоре пришел особый отдел 46-й дивизии, избравший для своего пребывания три четверти городского квартала, ограниченного Екатерининской и Пушкинской улицами, между Вокзальным и Трамвайным спусками.
По городу были расклеены объявления, в которых сообщалось, что такого-то числа в городском цирке состоится общее собрание всех зарегистрировавшихся «бывших», а также все тех, кто по каким-то причинам до сих пор не прошел регистрацию. Цирк располагался на Новосильцевской площади (ныне пл. Ушакова), у подножия Исторического бульвара, где сходились Екатерининская, Большая Морская и Чесменская улицы. В назначенный день цирк и вся площадь были в буквальном смысле слова забиты законопослушными «бывшими». Во второй половине дня все примыкающие к площади улицы были блокированы войсками. Всех, кто находился на площади, начали медленно оттеснять в сторону особого отдела дивизии.
Надо сказать, что красные основательно подготовились к приему столь большой партии «бывших». В концлагерь чекистами был превращен целый квартал. Очевидец этих событий, А.Сапожников, вспоминал: «Подвальные окна и часть окон первых этажей были забиты, заборы внутри квартала разобраны — получился большой двор. Кроме того, по периметру занятых зданий тротуары были отделены от мостовой 2-3-метровым проволочным заграждением и представляли собой этакие загоны».
Именно сюда заключили несколько тысяч «буржуев», поверивших, что их не станут преследовать и позволят работать на благо Отчизны. Первую ночь несчастные люди стояли во дворах и загонах, согнанные туда, будто скот, потом «в течение двух дней их… не стало, и проволочную изгородь сняли».
В особом отделе работали несколько троек, опрашивавших арестованных и тут же решавших их дальнейшую судьбу. Часть арестованных группировали в маршевые роты и пешком отправляли на север. Другую часть арестованных, подавляющее их большинство, вывозили на автомашинах за город, на Максимову дачу, и там под покровом ночи казнили. Усадьба севастопольского градоначальника стала единой братской могилой для сотен людей. Помимо Максимовой дачи, расстрелы проходили на английском, французском и городском кладбищах, а также на территории современного Херсонесского заповедника, неподалеку от башни Зенона.
Страшная резня офицеров в Крыму заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение у целого ряда партийных работников. В ответ на это Кун и Залкинд обвиняли выступавших против террора в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма.
Тем не менее массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. Даже глава ВЧК Дзержинский в итоге признал, что им и другими руководителями его ведомства была «совершена большая ошибка. Крым был основным гнездом белогвардейщины, и, чтобы разорить это гнездо, мы послали туда товарищей с абсолютно чрезвычайными полномочиями. Но мы никак не могли подумать, что они ТАК используют эти полномочия».
Впрочем, виновники крымской трагедии не понесли никакого, пусть даже самого незначительного, чисто формального наказания. Ограничились только тем, что отозвали Бела Куна и Землячку из Крыма, когда они уже фактически сделали свое черное дело и необходимость в их услугах отпала.
В 1921 году Розалия Самойловна Залкинд в награду за свои «подвиги» получит орден Красного Знамени. Благополучно пережив сталинские репрессии, она умрет своей смертью в 1947 году. Другому инициатору массовых казней, Бела Куну, повезет значительно меньше: в 1939 году он сам станет жертвой террора. Правда, до этого успеет побывать на различного рода руководящих партийных должностях.
