История знает немало случаев, когда ученый, государственный деятель или полководец получал широкую известность благодаря своим ошибкам, а все, что он сделал в течение жизни, предавалось забвению. Одним из таких людей, которых подвергли осмеянию и незаслуженно забыли, был адмирал Андрей Александрович Попов.
Еще в 20-е годы прошлого века в одной из севастопольских бухт можно было увидеть очень необычное двухкорпусное судно: верхний корпус длиной 79,2 м и шириной 33,5 м был установлен на понтон эллиптической формы длиной 71,6 м и шириной 46,6 м. О том, что это за судно, было много споров. Одни утверждали, что это знаменитая поповка — корабль конструкции
известного кораблестроителя А.А. Попова. Другие доказывали, что это судно — бывшая императорская яхта «Ливадия». Правы были и те и другие.
Командующий Тихоокеанской эскадрой
Андрей Александрович Попов родился в 1821 году в Петербурге. Его отец возглавлял в ту пору Охтинскую верфь и был известным кораблестроителем. Однако Андрея работа на верфи не привлекала, он мечтал о море, о дальних странствиях.
В 1830 году Андрей был определен кадетом в морскую роту Александровского корпуса, а через год переведен в Морской корпус. По окончании корпуса в 1838 году мичман Попов был определен на Черноморский флот. В течение нескольких лет он плавал на бриге «Меркурий», линейном корабле «Три святителя», участвовал в десантных операциях на Кавказе. Весной 1844 года Андрей Попов был произведен в лейтенанты. В начале 50-х годов, командуя пароходом «Метеор», ходил в Константинополь, составив подробный отчет об укреплениях Босфора и всего западного побережья Черного моря. В 1853 году Попов получил чин капитан-лейтенанта.
В Крымскую войну 1853 — 1856 годов Попов состоял офицером по особым поручениям при вице-адмирале Корнилове, а затем адмирале Нахимове. В 1854 году, командуя отрядом из трех кораблей, уничтожил шесть турецких транспортов. После возвращения в Севастополь его назначили заведующим артиллерийским снабжением всех укреплений города, и он сумел организовать бесперебойную доставку боеприпасов для защитников цитадели. Во время обстрела Андрей Попов был ранен. Осенью 1854 года за личную отвагу и «примерное исполнение должности» его наградили орденами Св. Анны 3-й степени и Св. Владимира 4-й степени с бантом, а также золотой саблей с надписью «За храбрость», а в конце года присвоили звание капитана II ранга.
В 1855 году в связи с организацией обороны побережья Финского залива от возможного нападения англо-французского флота по приказу генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича Андрей Александрович был откомандирован на Балтийский флот, где участвовал в создании дополнительных оборонительных укреплений в Кронштадте, Выборге и Свеаборге. Через год Попов был командирован в Архангельск, где возглавил строительство новых винтовых кораблей. За успешное выполнение этого задания Попов был произведен в капитаны I ранга и назначен членом Кораблестроительного технического комитета. В 1858 году Андрей Александрович, командуя отрядом кораблей, совершил переход из Кронштадта на Дальний Восток, где возглавил Тихоокеанскую эскадру. В 1865 году Попов, будучи к тому времени уже контр-адмиралом, был командирован за границу «для осмотра нововведений на флотах и артиллерии морских держав», а в дальнейшем ему было поручено заниматься кораблестроением и артиллерийским вооружением морских судов.
Уже в 1867 году Андрей Попов спроектировал брустверно-башенный броненосец. Построенный по этому же проекту в 1872 году корабль «Петр Великий» был в ту пору сильнейшим кораблем в мире и прослужил на флоте более 30 лет.
После Крымской войны военно-морской флот Российской империи на Черном море практически прекратил существование. Его возрождению препятствовали условия Парижского мирного договора 1856 года о безопасности Черного моря, запрещающие России иметь в составе морских сил более шести судов водоизмещением 800 тонн и четырех судов водоизмещением 200 тонн. К тому же казна была пуста, средств едва хватало на поддержание боеспособности Балтийского флота. Только во второй половине 1869 года военный министр генерал Д. Милютин поставил задачу «постройки броненосных судов на юге России», причем речь шла преимущественно об обороне Днепровско-Бугского лимана и Керченского пролива. При этом военное министерство поставило три условия, которым должны были удовлетворять эти корабли: иметь осадку не глубже 12 — 14 футов (3,7 — 4,3 м); большую толщину брони, чем у существовавших тогда иностранных броненосцев; носить наибольший калибр крепостных орудий.
«Все кружится… не плывет»
Ни один броненосец того времени этим требованиям не отвечал. К тому же денег было в обрез, а решить задачу следовало срочно. Исходя из этого Андрей Попов предложил строить броненосцы береговой обороны круглыми. «Неприятель, решившийся атаковать наши укрепленные береговые пункты, — писал он, — может отважиться на это не иначе как при помощи орудий самого большого калибра. Чтобы отразить его, мы должны иметь такие же орудия. Уменьшая длину и увеличивая ширину судна можно не только уменьшить его денежную стоимость, но и увеличить водоизмещение. Доведя эту аксиому до конечной степени, то есть сделав длину равной его ширине, мы достигнем наиболее благоприятных условий, как в отношении стоимости, так и водоизмещения. Из всех судов тип монитора представляет наименьшую площадь для покрытия бронею». Предложение Попова было принято, тем более что поповки, как стали называть эти суда, не подпадали под действие Парижского договора. Управляющий морским министерством в апреле 1870 года писал: «Избрание этого типа для броненосцев на юге России не только избавит нас от значительных денежных затрат на сооружение судов прежних типов, которые по местным условиям не могут вполне удовлетворять требованиям современной обороны, но и лишит иностранные державы повода делать нам какие-либо возражения и протесты».
В 1874 и 1876 годах два крупных броненосца, имевших диаметры корпусов 30,8 м и 36,6 м, вошли в строй Черноморского флота под названиями «Новгород» и «Вице-адмирал Попов». Применение столь необычной формы корпуса позволило при мощном бронировании (до 400 мм) и вооружении поповок (по 2 дальнобойных орудия калибром 280 или 305 мм) уменьшить их осадку до 3,8 — 4 м против 7 — 8 м у обычных броненосцев того времени. Однако флот круглые броненосцы воспринял с предубеждением. Распространялись даже слухи, что поповки не в состоянии самостоятельно плавать по морю, а при выстреле орудий крутятся и теряют противника из виду. Это не соответствовало действительности, но слух уже дошел до Санкт-Петербурга, и модный поэт Николай Некрасов не преминул сообщить об этом в поэме «Современники»:
— Кстати, что твоя поповка,
Поплыла ли в океан?
— Плохо! Дело не спорится,
Опыт толку не дает:
Все кружится… кружится,
Все кружится… не плывет.
Тем временем вице-адмирал Попов, решив задачу обороны черноморских портов, в 1870 году приступил к проектированию броненосных крейсеров. В ходе войны с Турцией, которая началась в апреле 1877 года, его броненосцы и крейсеры продемонстрировали выдающиеся боевые качества — Черноморская эскадра, в состав которой вошли броненосцы типа «Петр Великий» и «Девмот», броненосный крейсер конструкции Попова «Генерал-адмирал» и усовершенствованный им крейсер «Минин», наголову разбила турецкую эскадру.
Однако для поповок эта победа обернулась неприятностями — они так и не приняли участие в боевых действиях, что подняло новую волну критики. Раздавались даже призывы вычеркнуть эти плавающие «блюдца» из состава Черноморского флота, чтобы они его не позорили. Пришлось начальнику Приморской обороны Одессы контр-адмиралу Чихачеву в августе 1877 года подготовить рапорт, в котором он написал: «На основании заключений особой комиссии, а равно и на личном моем ознакомлении со свойствами поповок во время пребывания их в Одессе и плавания под моим флагом в Очаков и во время крейсерства к румынской границе я вполне признаю огромную оборонительную силу поповок».
Вообще, идея уменьшения длины броненосцев и увеличения их ширины владела умами конструкторов всего мира, вынужденных укреплять корабли все более толстыми броневыми плитами и устанавливать на них все более тяжелые орудия. Но лишь адмирал Андрей Попов готов был решительно отказаться от классических форм морских судов. В 1877 году он подготовил проект броненосца, который в плане выглядел как эллипс. Судя по сохранившимся документам, этот броненосец должен был нести 610 мм броню и четыре 80-тонных 406 мм орудия. Скорость броненосца при осадке 6,1 — 6,7 м должна была составлять 12 узлов. Ничего подобного в те времена не существовало. Однако на строительство судна требовались немалые средства, а критики в один голос заявляли, что этот «поплавок» не сможет развить скорость больше пяти узлов. Требовалось построить, как сейчас говорят, прототип броненосца и развеять все сомнения.
Трагедия в Бискайском заливе
Вскоре кораблестроителю представилась такая возможность — в конце октября 1878 года выскочила на камни у крымских берегов и погибла колесная императорская яхта «Ливадия». Попов предложил придать новой яхте форму эллипса, напирая на то, что, во-первых, на судне можно будет разместить просторные залы, а во-вторых, оно будет меньше подвержено качке. По его заданию корабельный инженер Эраст Гуляев разработал проект яхты. В сентябре 1879 года с английской судостроительной фирмой «Джон Эльдер и К°» был заключен контракт, условия которого оказались не совсем обычными. Судостроители обязывались не только построить судно по русским чертежам с установкой на нем своих паровых механизмов, но и гарантировали достижение яхтой скорости 15 узлов. За каждую неразвитую 0,1 узла судостроитель должен был выплатить крупный штраф, а в случае если судно пойдет со скоростью менее 14 узлов, заказчик имел право вообще не принимать его, а забрать лишь силовую установку, за которую и обязывался платить. За превышение пределов скорости в 15 узлов строителям гарантировалась премия.
25 июня 1880 года «Ливадию» спустили на воду. Яхта поражала воображение — общая площадь кают, салонов и залов, предназначенных для императора и его свиты, составляла 3950 кв. м — в 6,7 раза больше, чем на погибшей яхте. В огромной приемной императора высотой около 4 м располагался фонтан, окруженный цветочной клумбой. Все помещения «Ливадии» освещались «свечами Яблочкова», электрооборудование поставлялось в Англию из России.
В сентябре комиссия морского министерства во главе с вице-адмиралом И. Лихачевым после двухдневных испытаний подписала акт приемки яхты. Скорость «Ливадии» составляла 15,7 узлов. Андрей Попов, узнав об этом, был чрезвычайно обрадован, но вскоре из Европы пришли дурные вести. В октябре «Ливадия» направилась в Севастополь и в Бискайском заливе попала в шторм. Высота волн достигала 7 м, их удары о днище, как говорили очевидцы, «были ужасны и сотрясали весь корпус судна». При этом бортовая качка не превышала 3,5°, в то время как обычное судно, сопровождавшее яхту на переходе, кренилось на борт до 36°. Срочно пришлось менять курс и идти в испанский порт. При осмотре водолазы обнаружили в носовой части понтона с левого борта 5-метровую вмятину с разрывами и трещинами в листах обшивки. Только через семь с половиной месяцев яхта смогла продолжить путь в Севастополь, куда пришла 27 мая 1881 года. Специальная комиссия посчитала конструкцию корпуса понтона яхты неудовлетворительной для сопротивления ударам волн.
Существует несколько версий того, почему это случилось с «Ливадией». Еще тогда многие специалисты отмечали, что англичане были весьма обеспокоены появлением новой конструкции, догадываясь, что она послужит прообразом броненосца. В 1879 году «Таймс» писала: «Остойчивость и комфорт суть главные качества, которые преследовались при проектировании яхты, но прибавление брони и возможные изменения могут сделать ее не менее устойчивою артиллерийскою платформою. Не секрет, что новая яхта есть опыт». Чтобы повредить яхту, достаточно было недогрузить уголь и направить ее в шторм. Многие свидетели отмечали, что именно на этом настаивал генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, который взошел на борт яхты в Бресте. Тем не менее Попов всю вину взял на себя. «Малое углубление яхты, — писал он, — которое было обусловлено ее ограниченным водоизмещением, составляет ошибку, которая мною не была предвидена в такой степени, в какой она сказалась на практике».
Попытки Андрея Александровича усовершенствовать яхту, преобразовав ее в броненосец, были пресечены императором Александром III, который недолюбливал кораблестроителя, обвиняя его в «округлении отечественной корабельной архитектуры». Вскоре яхту зачислили в пароходы и переименовали в «Опыт». Позже снятые с нее паровые машины отправили на Балтику. Пароход превратился в блокшив, используемый как казарма и склад. Он простоял в Севастополе до 1926 года, когда был списан окончательно. Великого кораблестроителя, которого академик А. Крылов называл «истинным учителем флота», к тому времени уже не было в живых — он скончался в марте 1898 года.
