XX век нередко называют эпохой сбывшихся утопий. Тут и коммунистическая, просуществовавшая более 70 лет, и нацистская. Даже — правда, с оговорками, не хочется ее ставить в один ряд с первыми двумя — сионистская. С еще большим основанием можно было бы назвать наше столетие эпохой несбывшихся утопий. В числе прочих имеется одна, проливающая неожиданный свет на последние страницы истории Гражданской войны в России. Среди русскоязычных читателей, думаю, вряд ли найдется хоть один, кто не читал или, по крайней мере, не слышал о романе Василия Аксенова «Остров Крым». Не берусь утверждать наверняка, но отправной точкой для фантазии о появлении в результате гражданской войны двух Россий — Советской, в которой все мы жили, и демократической — на Юге — вполне могли стать некоторые любопытнейшие факты реальной истории, десятилетиями замалчиваемые официальной советской наукой.

Когда в конце января 1920 года генерала А.И.Деникина на посту главнокомандующего сменил барон П.Н.Врангель, ситуация на территории бывшей Российской империи складывалась для Белой армии трагически. Только юг европейской части удерживался белыми. Дело было не только в военных поражениях, но и в политических целях, ставившихся деникинским командованием. Генерал Деникин и его окружение были безусловными сторонниками «единой и неделимой». Они полностью отрицали какие бы то ни было реформы. Нужен был другой лидер. Таким и стал П. Н. Врангель.

На первый взгляд это может показаться странным: советская историческая школа иной раз с сочувствием говорила о Деникине. Главная причина тут, пожалуй, состояла в том, что бывший генерал к концу жизни примирился с фактом существования Советской России — во-первых, и даже (разумеется, с оговорками) отдал должное организаторскому гению «красного царя» товарища Сталина. Опять же — отказался сотрудничать с Власовым — в годы Великой Отечественной войны. Словом, фразы типа «субъективно-честный человек», «безусловная личная храбрость» и тому подобные определения у советских историков для Антона Ивановича изредка находились. Равно как и для некоторых его соратников по Добровольческой армии — при всем том, что очевидцы утверждали: моральное разложение «добровольцев» было чудовищным, а уровень боевых качеств падал с катастрофической скоростью. Так что преемнику А.И.Деникина досталось нечто развалившееся, аморфное и абсолютно неспособное не то, что выиграть войну, но даже самое себя защитить от гибели. Но — тем не менее…

Что же касается барона Врангеля и его армии — никогда ни одного доброго слова. То ли потому, что умер рановато, не дотянул до Второй мировой, то ли потому, что стал он символом окончательного разгрома контрреволюции, но кроме однозначно отрицательной характеристики историков, да издевательских частушек он не заслужил ничего. Помните, у Демьяна Бедного? «Их бин фон Врангель, герр барон. Я самый лючший, самый шестнии есть кандидат на царский трон». Обыгрывается немецкое происхождение баронов. И здесь же — первая большая ложь. Врангель, во-первых, никогда не стремился стать «кандидатом на царский трон. Мало того: он и на восстановление-то монархии в полном объеме и в прежнем, довоенном статусе никогда не рассчитывал. Что же происходило в Белом лагере?

Примерно через полгода после того, как Верховным главнокомандующим Вооруженных Сил Юга России (таково было официальное название) стал генерал Врангель, в среде высших офицеров Белой армии был составлен заговор, направленный на свержение «черного барона». В заговоре участвовали офицеры монархисты, группировавшиеся вокруг принца Лихтенбергского — родственника последнего русского царя. Заменить Врангеля должен был, естественно, сам Его Высочество, что же до окружения барона, то и его предполагалось целиком заменить. Особую ненависть заговорщиков вызывали не военные, а политические советники Врангеля. Чем же они так прогневали крайне правых в Белой армии?

Для того, чтобы понять, необходимо, во-первых, отрешиться от того образа генерала П. Н. Врангеля, который активно культивировался коммунистической пропагандой. Помните строки из песни — «Белая Армия, черный барон снова готовят нам царский трон». Так вот — не было этого. В том-то все и дело, что Врангель, будучи трезво мыслящим политиком, не готовил царского трона. И лозунг — «В первопрестольную на белом коне» отправлен был новым командующим в чулан. Он ставил перед собою куда более скромные, но гораздо более реальные цели — удержать под властью своего правительства территорию бывших Таврической, Херсонской и Николаевской губерний. По сути — создать на юге России новое государство. Причем — и я постараюсь это показать — государство демократическое. Как минимум — по сравнению с Совдепией. Врангель прекрасно понимал, что такое «государство» могло бы выжить при обязательном выполнении двух условий: внешней безопасности и внутреннем спокойствии. И предпринимал соответствующие шаги. По первому условию, например — историкам известно, что в самом начале своей деятельности, генерал Врангель отправлял посланников к командующему Первой Конной С. М. Буденному (!) и предлагал ему перейти на свою сторону. Условия, которые он предлагал командарму, были следующими: чин генерал-лейтенанта самому Буденному и соответствующие чины и звания конармейцам. Разумеется, эти переговоры провалились: буденновцы попросту зарубили парламентеров. Но что любопытно: во-первых, сам факт переговоров, а во-вторых — зарубили не сразу. Три дня ждали. Что же, Буденный колебался? Может быть, может быть… Другим шагом в этом направлении (их было немало, но я пишу лишь о наиболее эффектных и значительных) была попытка договориться с большевиками о перемирии. Переговоры шли через представителей командования стран Антанты. Есть сведения, что переговоры тянулись не день и не два, а несколько месяцев. Почему?

одной стороны — и это вполне естественно — большевики, делая вид, что обдумывают предложения (Врангель гарантировал прекращение каких бы то ни было боевых действий и официальный отказ от попыток свержения Советской власти, Советское правительство закрывало глаза на факт существования рядом некоего государства — государства, не подчинявшегося Власти Советов), на самом деле просто пользовались затишьем на фронтах для перегруппировки сил и подготовки к наступлению. В.И.Ленин, например, писал Председателю РВС Троцкому: «Бросьте вы эту похабщину разводить насчет возможного замирения с Врангелем…» С другой стороны — не так легко было большевикам провести операцию по взятию Крыма. Тем более, что в тот момент они пытались захватить Польшу, а позже, когда попытки эти прекратились — вели переговоры с Польшей и Эстонией. Так что своими силами они, возможно, и не рассчитывали захватить Крым. Поэтому переговоры — тайные, конфиденциальные — с Врангелем велись. Еще раз повторю — вряд ли большевики всерьез к ним относились. Одновременно шли другие тайные переговоры — с Н.И. Махно, о возможной совместной операции против врангелевских войск. Увы — в конце концов, большевикам удалось договориться с Махно. Увы — и для Врангеля, и, кстати говоря, для самого Махно. Я хочу обратить внимание читателей на такой факт: директивы Врангеля своим командирам не содержали прямых приказов, но рекомендовали воздерживаться от открытых боевых действий против махновских войск. Только оборонительные бои — если махновцы сами проявят военную инициативу.

К сожалению, многие врангелевские генералы, одержимые старыми идеями, игнорировали рекомендации. В частности, знаменитый генерал Слащев с величайшей жестокостью продолжал себя вести как на территориях, находившихся под властью Советов, так и на тех, которые контролировал батька Махно. Слащеву, как и некоторым другим (сейчас бы их назвали «полевыми командирами»), было наплевать на разницу между первыми и вторыми. И те, и другие были для него смертельными врагами. К слову сказать, зверства врангелевских «полевых командиров» сыграли не последнюю роль как в решении Махно о союзе с большевиками, так и в общем климате, сложившимся к концу лета 1920 года в южных губерниях.

Взятие Перекопа стоило жизни фактически всей дивизии Каретникова — наиболее боеспособного подразделения Народно-революционной армии Махно. А остальных махновцев доблестные красноармейцы перебили потом.

Вернемся же к планам и действиям Петра Николаевича Врангеля. Внутренняя политика шла более успешно. И здесь мы можем видеть принципиальные отличия от деникинской политики. Первое: в правительство Юга России при Врангеле входили представители всех политических партий (кроме большевиков и левых эсеров, вполне естественно считавшихся «агентами влияния» врага). Второе: начались экономические реформы. И весьма успешно. Так, например, в течение нескольких месяцев Врангелю удалось остановить инфляцию, составлявшую при Деникине около 1000% (кстати, экономическая жизнь белогвардейского тыла — особая тема для историков, по-настоящему до сих пор неосвещенная). Наконец, третье, пожалуй, главное для России: земельная реформа. В основу была положена земельная программа правых эсеров и кадетов.

К сожалению, в значительной своей части реформа осталась на бумаге. Пытаясь наделить крестьян землей, Врангель и его правительство столкнулся с ожесточенным сопротивлением — с двух сторон. Первыми, понятное дело, были крайне правые монархисты. А вот кто были вторые — об этом дают представление некоторые детали заговора принца Лихтенбергского. Дело в том, что среди его участников имел место быть некий капитан Павел Васильевич Макаров, в недавнем прошлом — адъютант генерал-лейтенанта Владимира Зеноновича Май-Маевского, затем — офицер штаба главы заговорщиков. Понятно, что не он один, но интересно то, что капитан Макаров был красным разведчиком. Уже в наше время он стал прототипом героя телесериала «Адъютант его превосходительства» капитана Павла Андреевича Кольцова. Кстати, его жизненный финал был внешне более благополучен, нежели у телегероя. Во всяком случае, в гражданскую войну он не погиб, успел повоевать и в Отечественную. Когда фильм вышел на телеэкраны, П.В.Макаров был еще жив, умер он в начале 70-х. К сожалению, тогдашняя официальная история не интересовалась некоторыми сомнительными страницами. Очень жаль, не исключено, что Макаров мог многое порассказать. Во всяком случае, из некоторых разговоров с ним (имевших место в 1969 году), я уже тогда мог вынести заключение, что ЧК активно интересовалась заговором. Но… вот еще одна деталь. По утверждению Макарова, его непосредственный начальник М. Лацис категорически запрещал даже намекать контрразведке о существовании заговора, напротив, всячески содействовать в достижении заговорщиками своих целей. Хотя роль в раскрытии могла бы существенно повысить значимость и вес капитана П.В.Макарова в глазах командования. Что же? ЧК делала ставку на заговорщиков? Но ведь они представляли куда более реакционные круги белогвардейцев! Среди них люди типа Слащева или генерала Шкуро отнюдь не были случайными. Чем же настолько привлекательным казался право-монархический офицерский заговор против Врангеля чекистам? Ну, с одной стороны, понятно. Любые события, ослабляющие лагерь белых изнутри, были на руку Советской власти. А с другой… Уж больно привлекательно начинали выглядеть реформы барона в глазах населения губерний, граничивших с «врангелевскими», но находившихся под властью Советов… Контрразведка раскрыла заговор, принцу пришлось покинуть Крым. Прочие офицеры, впрочем, остались в армии. Шел август 1920 года, было уже не до «выяснения отношений». Большевики окончательно свернули переговоры в начале сентября, а в конце октября — начале ноября мечту о «Южно-Российской республике» развеяли красноармейские пулеметы и махновские шашки.

Май-Маевский

Слащев

Даниэль Клугер, перепечатка из израильской русскоязычной газеты Азарт

Мне кажется создание государства Врангеля без сотрудничества с УНР в то время было невозможно.

Самое большое на что пошли бы большевики это создание марионеточного государства по типу Дальневосточной Республики и конец его был бы таким же.