До августа 1991 года в СССР немногие знали, да и мало кто интересовался, где и как отдыхает летом советский лидер. Центральные газеты и диктор программы «Время» скупо сообщали народу: «Михаил Сергеевич Горбачев отбыл на отдых в Крым». Но последний отпускной сезон 5-го Генсека КПСС не задался — утром 19 августа по радио и ТВ объявили о введении в стране чрезвычайного положения с пояснением: из-за неспособности президентом СССР М.С. Горбачевым исполнять свои обязанности по состоянию здоровья вся полнота власти переходит к ГКЧП. После этого трехдневного путча госдача №11 (объект «Заря») в 2,5 км от поселка Форос стала известна на весь мир — Михаила Сергеевича назвали «форосским пленником», а резиденция и по сей день в обиходе значится как «дача Горбачева». 

Будучи в тот момент начальником 9-го отдела 9-го управления КГБ (отвечал в том числе за безопасность руководителей СССР в Крыму), Лев Толстой был одним из немногих реальных свидетелей того, как проходило заточение президента СССР на «Заре». Как вспоминает Лев Николаевич, президент с женой, дочерью и зятем приехал на дачу, как обычно, в конце июля. С территории дачи почти не выезжал и редко кого принимал. Купался в море, гулял по терренкурам и горам. А 19 августа собирался лететь в Москву на подписание нового Союзного договора, который давал республикам больше автономии.

Читайте также: Во время путча-1991 был план штурма Рады

«За два дня до вылета мне позвонил начальник специального эксплуатационно-технического управления КГБ Вячеслав Генералов, — рассказывает Толстой. — Спросил, как погода, море. Сообщил, что завтра (18 августа. — Прим. ред.) прилетит сопровождать президента в Москву. Но прилетели те, кого вовсе не ждали: начальник 9-го управления КГБ генерал-лейтенант Юрий Плеханов, член Политбюро Шенин, Болдин, Бакланов и генерал Варенников. Они посовещались, а через полчаса Генералов вызвал меня: «К 16.00 колонна должна быть на «Заре». Вся связь на объекте будет отключена!». В КГБ приказы не обсуждаются. В 16.05 на «Заре» отключили телефоны. Дежурную часть, КПП и гаражи со спецмашинами взяли под охрану приехавшие московские сотрудники, а руководство охраной принял на себя Генералов. Только ему и заместителю начальника Управления правительственной связи Грушко теперь разрешалось пользоваться телефоном ВЧ-связи. Въезд и выезд из «Зари» с этого момента был запрещен. Варенников, Шенин, Болдин и Бакланов пошли на прием к президенту…».

Вечером Толстой отвез их и начальника личной охраны Горбачева Владимира Медведева (его забрали с собой в Москву) на аэродром. Лев Николаевич рассказывает, что утром 19-го на «Заре» произошла очередная смена обслуживающего персонала, который потом в течение трех дней не сменялся: жизнь пошла в прежнем ритме: «Горбачев с семьей выходил на пляж — они купались. Питались, как и в допутчевские дни. Только раз одна сестра-хозяйка спросила: «А как обслуживать?». На что я ответил: «Горбачева еще не сняли, так и обслуживайте его как президента!». Больше ко мне никто с вопросами не обращался. Хотя и у меня самого их было предостаточно. Впрочем, то, что видели в те дни миллионы телезрителей, смотрели и в Форосе. Найденный на чердаке старенький радиоприемник, благодаря которому он узнал о происходящем, — глупая выдумка, которую кто-то вложил в уста Горбачева.

Усилители отключили, но мы и с комнатной антенной ловили первый канал и видели и танки в Москве, и баррикады у Белого дома. А у Горбачева техника мощнее нашей стояла. В главный дом завезли японские телевизоры и недавно появившиеся музыкальные центры».

Горбачевы в Крыму. За безопасность первых лиц на отдыхе отвечали сотрудники КГБ из «девятки»

21 августа Толстому приказали встречать членов ГКЧП. Самолет с ними приземлился после полудня. Путчисты были настолько спокойны, что, казалось, баррикад у Белого дома не было вовсе. На «Заре» гостей проводили в служебный дом, где они дожидались приема Горбачева. «Президент потребовал включения связи, — вспоминает Толстой. — Тогда они и занервничали. Министр обороны Язов схватился за голову: «Старый дурак, куда я влез!».

Хотя еще утром всем, кто был на «Заре» и знал здесь реальную обстановку, стало ясно из теленовостей, что путч провален». Поэтому к самому приезду путчистов некоторые московские сотрудники охраны схватили автоматы, окружили главное здание и устроили показуху, как они защищают президента. Об этом они потом наперебой рассказывали на следствии. И тем разительно отличались от работавших на «Заре» крымчан, которые за все время путча не разбежались, а четко выполняли свои обязанности. Затем на госдачу привезли Александра Руцкого с соратниками. Их Лев Толстой отвел в дом, где жил Горбачев. «О геройстве Руцкого не может быть и речи, — говорит Толстой. — Автоматчиков, которые приехали с ним, закрыли в кинозале админдома. Это были не действующие офицеры, а, по-моему, преподаватели высшего пожарного училища. Даже автоматы держали неумело, словно пожарные стволы». Ожидание затянулось на несколько часов. Члены ГКЧП по-прежнему сидели в служебном доме, а президент совещался с командой Руцкого. Ближе к вечеру Толстой получил команду готовить отъезд колонны президента на аэродром.

ГРАФ В ПОГОНАХ: ГЛАВНОЕ — СЛУЖИТЬ ДОСТОЙНО ОФИЦЕРА

То, что начальник Службы охраны в Крыму 9-го Управления КГБ СССР Лев Николаевич Толстой приходится великому писателю не просто тезкой, но и правнучатым племянником, руководители Советского Союза воспринимали благосклонно. А вот многочисленное семейство Толстых, раскиданное по всему миру, служба родственника в КГБ одно время смущала. «Мы — диссиденты, а ты работаешь в Комитете госбезопасности, говорили мне во время встреч в Ясной поляне те, кто жил за границей, — вспоминает Лев Николаевич. — Однако все мужчины семьи по линии брата писателя, Сергея Николаевича, были офицерами, и я не видел ничего предосудительного в том, что потомок Толстого носит погоны. Главное, чтобы он служил достойно русского офицера». Пройдя в системе КГБ за 39 лет путь от помощника начальника караула Кремлевского полка до начальника Службы охраны в Крыму, генерал-майор Лев Толстой был свидетелем и участником исторических для страны событий.

— Лев Николаевич, а как граф Толстой оказался-таки в КГБ?

— В 44-м отец был на фронте, мы с мамой жили в Туле. Мне исполнилось 8 лет, и надо было решать вопрос о моем обучении. А жизнь тогда нелегкой была, шла война, и мама зарабатывала на жизнь еще и двум старшим сестрам, которые учились в институте. Поэтому когда я увидел в «Мурзилке» портрет суворовца, прочитал описание училища и предложил ей отдать меня учиться туда, она согласилась. Соседи говорили, мол, отдаешь ребенка чуть ли не в приют. Но, я считаю, она сделала правильный выбор. Суворовское училище я закончил через 9 лет с золотой медалью. Потом были три года в Московском военном училище кремлевских курсантов, которое называли балетно-пешеходным и парадно-похоронным из-за постоянного участия в парадах и в похоронах высших государственных деятелей в качестве военного эскорта. А в 56-м меня зачислили в Кремлевский полк, который входил в систему КГБ — 10-е управление коменданта Кремля. Так я оказался в Комитете госбезопасности. Хотя моя фамилия в то время была не совсем подходящей. В 45-м году по этой причине я не участвовал в Параде Победы на Красной площади от Суворовского училища. Но в 60-х пришла хрущевская «оттепель», власти хотели показать свою демократичность и меня зачислили в Кремлевский полк, в котором я прослужил до 1967 года.

— Иногда говорят, что это служба «не бей лежачего».

— Так говорят те, кто не знает. Да, это дворцовые войска, но служба в карауле тяжелая. К примеру, в сутки мне отводилось на отдых четыре часа: два днем и два ночью. Остальное время — бодрствовать и работать.

— Вы же, наверное, были свидетелем и кремлевских событий в 57-м, когда смели антипартийную группировку против Хрущева, и в 64-м, когда сняли самого Хрущева?

— Я был опосредованным участником тех событий, но хорошо помню, как, в отличие от путча 1991 года, динамично развивались события. К примеру, 29 июня 1957 года в Кремле шло заседание Президиума ЦК КПСС, я заступил в караул помощником начальника и сразу понял, что происходит что-то серьезное. Посты усилили. Временно отменили 10-й параграф инструкции караульной службы, по которому был список лиц, которые могли свободно входить и выходить из Кремля. Теперь все, вне зависимости от ранга, могли это сделать только по особому распоряжению председателя КГБ СССР или коменданта Кремля. Но длилось это действительно несколько часов, после чего стало известно о смещении антипартийной группировки, которая пыталась убрать с поста 1-го секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева.

Первая леди. Раиса Максимовна сопровождала мужа по Крыму

— Перевод в Крым — это была ссылка или награда?

— Это было мое желание. В 1967 году в Ялте появилась свободная вакансия на должность старшего офицера охраны 9-го отдела 9-го управления КГБ СССР и я предложил свою кандидатуру, так как давно хотел закончить со службой в Кремле.

— Хозяйство госдач в Крыму в 70-х годах было большим?

— В комплекс охраняемых объектов входили 10 госдач от Массандры до Мухалатки и два охотничьих хозяйства «Дубрава-1» и «Зеленый гай». Их обслуживало порядка тысячи человек. Половина из которых были гражданские — сантехники, электрики, парковые рабочие… Работа здесь мне нравилась. Можно было проявлять самостоятельность, заниматься организаторской работой. Основными моими функциями были организация службы, обеспечение безопасности высших должностных лиц, проведение мероприятий.

— Ваш опыт востребован и в 76 лет?

— Работаю советником директора оздоровительного комплекса «Тессели».

— Не жалеете, что распался СССР?

— Жалею, что он распался таким образом. Такая мощная система с огромным потенциалом раздергалась на мелкие княжества, которые за 20 лет независимости, кроме особняков и памятников, ничего не сделали.

ГОСДАЧИ: МОСКВЕ ПОДЧИНЯЛИСЬ ДО 92-ГО

— Лев Николаевич, после путча в 1991 году следствие по делу о ГКЧП вас не коснулось?

— Когда Горбачев улетал, мой начальник Юрий Сергеевич Плеханов сказал: «Лев, не беспокойся, все будет хорошо!». Но что значит хорошо? Мы же были непосредственными участниками путча. И вскоре приехали следователи из следственного отдела КГБ, военной прокуратуры, генеральной прокуратуры. Проверяли, кто, что делал во время путча. Начались допросы. И за день до отъезда комиссии в Москву я даже сказал жене: «Собирай сухари, наверное, поеду с ними!». Но нашелся один из старших следователей, который разобрался в моих функциональных обязанностях: на период приезда президента всю охрану возглавлял его начальник личной охраны, я становился заместителем. «Так чего же вы не сказали об этом?» — спросил он меня. «А вы бы поверили?».

— Однако распад СССР и переход госдач в управление Украине, я думаю, вас затронул.

— Мы подчинялись Москве до июня 1992 года, когда встал вопрос об отдыхе президента Украины Леонида Кравчука. За Украиной традиционно оставались 9—10-е госдачи в Мухалатке, в которых отдыхали еще Шелест, Щербицкий. Поэтому Москва сказала — пожалуйста. Вскоре к нам нагрянула комиссия. Только приехала она не готовить приезд украинского президента. Мне на стол положили указ о передаче госдач под юрисдикцию Украины. Я связался с начальником Главного управления охраны Барсуковым, который заявил: «Стоять, никого не пускать, сейчас пришлем бригаду морской пехоты из Новороссийска!». Я ответил, что за кирпичи воевать не буду. После чего отправил указ Кравчука в Москву. Прошло две недели, за которые состоялась встреча Ельцина с Кравчуком в Сочи, но никаких результатов не было. Тем временем мне и угрожали, и уговаривали, а в один из дней сказали, мол, если на следующий день не согласитесь, то мы закрываем вас на госдачах, отключаем воду, электроэнергию, выставляем свои посты, а самолет с чемоданом ваших зарплат как прилетит, так и улетит. Я собрал руководящий состав, мы обсудили ситуацию и написали письма Кравчуку и Ельцину о том, что мы остаемся на объектах и переход госдач Украине не считаем предательством, так как Россия не отреагировала на наши запросы. Когда Ельцину положили на стол наше письмо, то он махнул рукой. Ему было все равно. Хотя речь шла о судьбе 500 российских офицеров и прапорщиков, чьи семьи жили, работали в Крыму, растили здесь детей.

— Но вы не сразу ушли…

— Работал и с Кравчуком, и Кучмой до 1995 года. А когда мне исполнилось 60 лет, я ушел на пенсию.

СТРОИТЬ «ЗАРЮ» НАЧАЛИ ЕЩЕ ПРИ БРЕЖНЕВЕ

Знаменитая «Заря». В сказочной красоты бухте была самой современной и комфортабельной госдачей

Неприятности с семьей Горбачева на отдыхе в Крыму случались и до ГКЧП-91. «Все знают историю на госдаче с досадным падением карниза на дочь Михаила Сергеевича, — вспоминает Лев Толстой. — А летом 1987 года, когда Горбачевы отдыхали еще в Ливадии на 1-й госдаче, в ее акватории появился греческий пассажирский лайнер. Потом говорили, что западные туристы просто подкупили нашего лоцмана, чтобы он на полмили отклонился от положенного маршрута. Так или иначе, но пассажиры лайнера тут же принялись щелкать фотоаппаратами и разглядывать в бинокли резиденцию. Греческое судно задержали уже в Одессе. Причем ограничились только тем, что оштрафовали капитана». Но этот эпизод не был поводом для переезда в Форос. «Как мне рассказывали, — уточняет Лев Николаевич, — был прием в Кремле, и супруги руководителей обменивались впечатлениями об отдыхе. Раиса Максимовна поделилась случаем с судном, а кто-то из нашей службы ей подыграл: «В следующем году будете отдыхать на новой даче!». Ведь «Заря» уже строилась. И решение о ее возведении было принято еще при Брежневе — в то время расширился круг людей, которые отдыхали на госдачах».