В числе самых первых жертв еще не объявленной войны были дети. Еще не наступило время «Ч», предписанное планом «Барбаросса». Еще не ощетинилась против врага Брестская крепость. Еще не подвергались бомбардировкам Смоленск, Киев, Минск. А здесь, на тихой Севастопольской улице, разыгралась страшная трагедия.
О ней много лет спустя рассказали очевидцы.
Валерия Ивановна Караникова (Щавинская). Тогда ей было 16 лет.
— Субботним вечером 21 июня в ДКАФе был бал — в базу возвратилась эскадра. Конечно, танцы. Папа пришел домой позже, он работал в театре им. Луначарского электриком. Я проснулась от залпов зениток. Но мы к ним уже привыкли, решила, что продолжаются учения. При домкомах были группы самозащиты. Как и положено, я вышла дежурить.
…Вместе с Валерией Ивановной, другими очевидцами той ночи мы поднимаемся от центрального рынка вверх мимо бывшей школы № 4 (до войны – греческой школы), идем по улице Партизанской (бывшей Греческой) на улицу Нефедова (бывшую Подгорную). Имена улиц изменились. И только Матросский переулок сохранил свое старое название. Дома здесь, как и прежде, стоят рядом, бок к боку, обратив свои фасады то на одну, то на другую улицу.
Валерия Ивановна продолжает:
— Темное небо пересекли лучи прожекторов. Слышался гул самолетов – потом я увидела их. На улицу вышли люди, тоже думали – учения. И вдруг стало очень тревожно. Мы не видели, что сбросили с самолетов, но поднялся страшный вой, дым застлал все вокруг, что-то грохнуло перед нашим домом. Мы с мамой бросились к парапету, мне удалось разглядеть куски ткани. Говорили потом, что парашют был красным. Мне показалось – белым. Я протянула руку… Взрыв!.. И тишина.
Валерию Ивановну, ее маму взрывной волной сбросило вниз, из Матросского переулка на Подгорную. У Валерии были две раны на голове, обожжено лицо, в результате контузии она частично потеряла слух.
Запись в историческом журнале штаба Черноморского флота:
«3 ч. 07 м. Константиновский пост СНиС донес оперативному штаба ЧФ, что слышен гул самолетов. С 3 час. 15 мин поступило несколько донесений с постов СНиС о сбрасывании с самолетов бомб в различных пунктах главной базы».
А вот как описывал этот час писатель Геннадий Черкашин в книге «Возвращение»: «Самолеты летели без опознавательных знаков, лишь мертвый фосфорический свет приборов да свет ярких южных звезд падал на сосредоточенные лица пилотов. Из приказа, который им был зачитан на аэродроме Мамайя, вытекало, что им, именно им, фюрер доверил нанести первый удар в этой войне с русским колоссом. Поставленная задача была сложная: положить новые, обладающие громадной разрушительной силой морские мины в севастопольской гавани, закидать ими фарватер и тем самым закупорить горловину обширной бухты, в которую, как донесла агентура, вошли после учений корабли Черноморского флота».
А теперь приведем слова еще одного очевидца — Николая Георгиевича Несило. Он жил на улице Подгорной, в доме № 34. Тогда ему было 16 лет.
– Один из самолетов свою мину до бухты не донес. Она упала на Подгорную, во двор, где жила тетя Варя Соколова (она, кстати, была начальником группы самозащиты). В предрассветной мгле люди приняли мину за человека и поспешили к месту падения. Не успели открыть калитку во двор, как прогремел взрыв. Первой бежала племянница Соколовой, Леночка Каретникова. Взрывной волной девочку разорвало на части… Помню, нашли ее ножку… Второй была тетя Варя — ее тоже убило. Затем бежала моя мама (она была командиром пожарного звена). Ее отбросило метров на 30, контузило. Но я сам этого не видел, так как был на балконе нашего углового дома. Дом пострадал от взрыва. Когда я выбрался из-под развалин, то увидел бегущую, обезумевшую от боли Элю (Валерию Ивановну). Лицо ее было залито кровью. Потом многих раненых увезли в больницу.
Еще одна коренная жительница Севастополя Таисия Тихоновна Минакова рассказала о том, что на Подгорной, в доме № 32, погибла ее сестра Анна Годуадзе, погибла вся семья.
— Аня работала на Морском заводе им. С. Орджоникидзе разметчицей корпусного цеха. О ней часто писала до войны газета «Маяк Коммуны». Ее муж, Борис Годуадзе, работал на заводе шофером. Они познакомились, поженились. Родился у них сын Виталик. Они нашли няню. Она приходила утром, а вечером уходила. А в ту ночь осталась. И погибли все четверо.
— Той ночью, — продолжала Таисия Тихоновна, — неоднократно объявляли по радио: «Большой сбор», «Внимание». Репродуктор висел в моей комнате, я встала и выключила. Потом слышу, отец говорит маме: «Посмотри, как красиво летит самолет. Вот парашютист прыгнул…» Мне тоже захотелось посмотреть. Но это было какое-то мгновение. Взрыв! У нас вырвало ставни и вылетели рамы со стеклами. Отца ранило. Потом мы вышли на улицу, люди возмущались, что такие учения, ведь многие пострадали от осколков стекол и отправились в поликлинику.
Когда мы стали подходить к месту взрыва, к улице Подгорной, загорелись провода. Мне стало страшно. На месте Аниного дома мы увидели нагромождение камней, а на опорной стене — кусок парашюта. От здания остался только один угол. Там-то и спряталась хозяйка, осталась жива, а сын ее Жора залез под кровать.
Потом приехали «скорые». Люди откапывали завалы. Когда обнаружили Анину семью, оказалось, что все четверо были мертвы. Не могу без слез вспоминать. И все думаю: за что пострадал Виталик, ведь ему было всего 9 месяцев.
На другой день их хоронили. Все уже знали, что началась война. Ребенка положили в гроб вместе с мамой. Похоронную процессию не разрешили, чтобы не было скопления людей и новых жертв. Мы не шли за машиной, а почти бежали, так как объявлялась воздушная тревога.
Варвару Соколову и ее племянницу Леночку похоронили на городском кладбище у самой церкви, здесь же похоронили бабушку Белову.
Мы пытались восстановить события той ночи, стоя на том месте, где зацепился парашют. Подходили люди, которые еще жили здесь, которые что-то знали по рассказам. Вспоминали, что жила здесь большая семья Мангупли, что, кажется, погибла Коврига из дома № 34. И парикмахер, и грек, и еще кто-то.
По рассказам, число жертв росло, и трудно было поверить в это. Ведь все годы, прошедшие с той ночи, во всех статьях и книгах упоминались как первые погибшие семья Варвары Соколовой и семья Анны Годуадзе.
Чтобы восстановить истину, отправились в Севастопольский ЗАГС. Не надеялась, откровенно говоря, что отыщу здесь документы, относящиеся еще к довоенному времени. Но работники загса принесли журналы регистрации смертей за июнь 1941 г. И вместе мы стали разбирать торопливые записи с еще непривычными пометками надвигающейся на нашу страну трагедии.
Итак, первая запись от 22 июня 1941 г. № 707. Мы выбрали лишь случаи, относящиеся к улице Подгорной.
1. Годуадзе Анна Федоровна, 24 года, мастер цеха № 1 завода № 1. Убита при происшествии. Подгорная, 32. (Такая
вот странная запись: «происшествие». Она сопровождает записи о смерти всей семьи).
2. Годуадзе Борис Дмитриевич, грузин, шофер, 31 год.
3. Годуадзе Виталий Борисович, 9 месяцев.
Вслед за этим идут новые фамилии жильцов дома по Подгорной, 34 (было три дома: №№ 34, 34-а, 34-6).
4. Бабаева Августа Васильевна, 42 года, бухгалтер военторга. (Запись причины смерти уже изменяется: «Убита ввиду обвала». Так будет и дальше).
5. Бабаев Вадим Абрамович, 3 года, иждивенец. Ребенок… Еще один ребенок.
А вот и фамилии, о которых вспоминали соседи:
6. Мангупли Сара Абрамовна, крымчачка, иждивенка.
7. Мангупли Иосиф Иванович, 52 года, крымчак, продавец скупочного пункта.
Теперь идут знакомые имена:
8. Соколова Варвара Григорьевна, 46 лет, иждивенка военнослужащего военморпорта.
9. Каретникова Елена Сергеевна, 13 лет, иждивенка служащей военторга.
10. Коврига Прасковья Алексеевна, 61 год, иждивенка рыбака колхоза «Рыбацкая коммуна» (Матросский пер., 24)
11. Уханова – Попова Наталья Алексеевна, 33 года, пенсионерка – инвалид (ул. Греческая, 5).
12. Бабаев Абрам Иосифович, 35 лет, караим, бухгалтер военфлотторга (это – отец Вадима) – Подгорная, 34.
13. Неизвестный мужчина (без документов).
14. Демин Федор Ефимович, 55 лет, зав. Севгорторгом (Подгорная, 34).
15; 16. идут две записи с пометкой «неизвестная» все по тому же адресу: Подгорная, 34 и с той же припиской: «Убита ввиду обвала».
17. Макуха Мария Иосифовна, Подгорная, 34.
18. Панелоти Стефан Георгиевич, 47 лет, грек, парикмахер, Матросский переулок, 24.
19. Через две записи в акте под № 21 — еще одна «неизвестная». Извлечена из – под развалин.
Скорбный список завершился. Не три погибших и даже не шесть (как упоминалось в официальной печати), а девятнадцать мирных безоружных человек, попавших под колеса военной машины.
Мы вспомнили их поименно – мужчин, женщин, детей, людей разного возраста и национальностей, профессий.
Они погибли.
Но жизнь все равно продолжалась. И в тот день в Севастополе родилось четыре ребенка. Вот их имена: Константин Щербаков, Владимир Бакин, Тамара Мельникова, Игорь Оффенгейм. Живы ли они? Как сложились их судьбы?
Е. Юрзднцкая. Дата: 15.09.2008
Полный размер: 400×275
