Одной из самых интересных наших экскурсий по окрестностям Севастополя была поездка на место древнего города, находящегося в трех верстах от Севастополя, ранее известного русским историкам как Корсунь, а сейчас называемого «Херсонесом». Он находится на маленьком полуострове, выступающем в западном направлении в Черное море, которое в старые времена называли «Херсонес Таврический», слово … означает земля-остров [22]. Как известно, первые люди, которые селились на этом месте, были греки из Гераклеи Понтийской, расположенной на северном побережье Малой Азии, которые ранее эмигрировали из Мегары на Коринфском перешейке и были, соответственно, дорического происхождения. Точная дата основания Херсонеса (я использую русское название) еще не известна, но мы знаем наверняка, что произошло это не позже первой половины пятого столетия до Рождества Христова. Греческие колонисты называли его Херсонесом Гераклеотическим, по названию родного города; скоро он стал важным торговым центром. Чтобы защититься от соседних диких племен, вокруг своего города они построили каменную стену с бастионами, а за его пределами построили несколько фортов. Колонисты занимались в основном сельским хозяйством, виноделием и рыболовством. Форма правления была демократической, и Херсонес стал крепкой маленькой республикой (Смит в своем «Богатстве народов» [26] приписывает быстрый рост греческих колоний двум факторам: 1) они обосновались в варварских странах и, будучи окруженными людьми, незнакомыми с искусством сельского хозяйства, получили столько земли для обработки, сколько хотели, и 2) их родная страна разрешала им создавать колонии любого устройства без всякого вмешательства). Граждане строго придерживались законов и традиций своего отечества и сохраняли чистоту дорического диалекта. Это было доказано открытием мраморного блока, на котором была написана клятва, которую должен был дать каждый гражданин, достигающий совершеннолетия — клятва верности Херсонесской республике. Мы нашли этот камень в музее; он состоит из двух частей, нижняя часть была открыта в октябре 1890 года, верхняя — в марте 1891 среди развалин базилики, в северном направлении от новой церкви Св. Владимира. Не хватало части последней строчки, которая была обнаружена в 1897 году [23]. Весь текст, за исключением тридцать четвертой строчки, хорошо читается; буквы глубоко и красиво прорезаны в мраморе и хорошо сохранились. Копию этой надписи сделал г-н В.В. Латышев [24] и опубликовал вместе с переводом на русский, она начинается так: «Я клянусь Зевсом, землей, солнцем, великой Девой, богами и богинями и героями, которые поддерживают этот город и страну» и так далее. Для тех, кто может прочесть оригинал, я представляю эту надпись полностью, скопировав ее слово в слово с брошюры г-на Латышева, опубликованной в Севастополе в 1902 году [25].
Русским археологам еще не удалось узнать точную дату вышеприведенной надписи, но по стилю языка и орфографии они определили, что она относится к первой половине третьего столетия до Рождества Христова, а может, и ко второй половине четвертого. Афиняне придавали огромное значение такого рода клятвам; Ликург, афинский оратор [27], называл их в одной из своих речей «средством укрепления демократии» и сказал, что человек, который однажды дал клятву, не сможет ни спрятаться от возмездия богов, ни избежать его; а если он нарушит клятву, несчастье обрушится не только на него, но и на всех его родственников. Из слов данной клятвы мы видим, что непосредственно каждый гражданин отвечал за безопасность своего города, а из строчки тридцать пять мы узнаем, что у республики была своя национальная ассамблея, а места в ней получались на выборах. Г-н Латышев считает, что, должно быть, существовали более ранние и менее сложные формы клятвы гражданина и что приведенная здесь является одним из вариантов и, возможно, расширенной формой, специально составленной для удовлетворения потребностей будущих поколений. Греки основали большое количество колоний на южном берегу Крыма, которые сначала были независимыми, а потом были объединены одним царем и стали известны как Боспорское царство. Незадолго до начала христианской эры Херсонесская республика попала под власть Митридата Великого [28], самого известного из боспорских царей и покоренного Помпеем [29], который родился в том же самом году, что и Цицерон [30]. Херсонес, в конце концов, стал частью Римской империи10 (Смотрите главу XXVI для более подробного рассказа о Митридате и Помпее. До последней половины девятнадцатого столетия английские писатели обычно писали «Митридат», хотя на монетах времени его правления, найденных на раскопках в Керчи, написано «Митрадат»).
По монетам, найденным на побережье, составлен список сорока пяти царей Боспора. Эти цари правили от 502 года до Рождества Христова до 344 года от Рождества Христова. Размеры (Смотрите «Крым» Мильнера, 1855) царства сильно менялись, но в самые лучшие дни правления Митридата Великого ему принадлежал весь Крым и территория от Кубани до Днепра. Пятый правитель Левкон [31], мудрый и могущественный принц, упомянутый Демосфеном [32] в «Речи против Лептина», поддерживал близкие отношения с родиной и особенно развивал торговлю с Афинами, не накладывая пошлин на экспорт и импорт. Афины импортировали из Крыма больше зерновых, чем из всех остальных мест. Мильнер предоставляет нам интересные подробности и добавляет, что гречка из Керчи — из того же самого региона — завоевала приз на большой выставке в Гайд-Парке в 1851 году. Во времена Левкона земля была настолько плодородной, что, едва тронутая плугом, она возвращала в тридцать раз больше посеянного. Экспортировались зерновые, шерсть, меха, солености и осетр. В истории нет сведений о ввозимых товарах, но мы можем получить представление об этом по археологическим находкам. Вероятно, ввозились резной мрамор, терракотовые статуэтки, ювелирные изделия, найденные в курганах. «Русские Помпеи» [33] — так назвал местный археолог профессор М.Я. Энгель [34] свою брошюру о недавних раскопках; она была опубликована в 1903 году. Мы купили ее в музее и поэтому дали такое заглавие этой главе. Музей находится в центре археологических раскопок, и я твердо убеждена в том, что рано или поздно его придется снести, чтобы продолжить раскопки на территории под ним; повсюду: вокруг него и вблизи него находятся ямы от раскопок, которые начались в 1853 году. [35] Сейчас открылась часть стен старого города и большое количество церквей, принадлежащих периоду византийского правления, а многие предметы и останки относятся ко времени древней Греции.
Во время разделения Восточной и Западной империй Херсонес оказался под властью Византии. В 988 году русского князя Владимира крестили в этом месте, он женился на Анне, сестре византийского императора. «Северный варвар, — писал Гиббон [36], — Владимир потребовал руку дочери римского народа, и его требование было удовлетворено благодаря угрозе войны, обещанию обращения в христианство и предложению мощной поддержки против домашних восстаний». В юмористическом тоне историк добавляет: «Володимир и Анна причислены к святым в русской церкви. Однако нам известно о его грехах и не известно о ее добродетелях». Генрих I французский женился на праправнучке той же самой Анны.
История Крыма прослеживается, хотя и с большими пробелами, в течение двадцати четырех столетий. Он был так же важен для Афин, как Египет для Рима во время империи — рынок для ее товаров, место обучения ее моряков. Самыми ранними обитателями Крыма, варварами, были киммерийцы. Однако о них известно очень мало, хотя слово Крым считается производным от их названия. Гутри, которая в последние годы восемнадцатого столетия исследовала историю этого народа, была убеждена, что киммерийцы, или кимри, как их называли римляне, были предками современных жителей Уэльса. Среди других отрывков, которые она цитирует, отрывок из известной исландской летописи, в которой говорится, что Один и его готы пришли из древнего Асгарада (что является древним названием Азова, или Палуса Меотийского) [37]. «Ясно, — пишет Ролинсон [38] в своем труде на ту же тему, — что слово «киммериец» Геродот [39] использует определенно в этническом смысле; и вот о чем нужно подумать, кто же были эти киммерийцы и похожи ли они на какой-нибудь народ, существующий до сих пор. Когда прояснятся эти вопросы, будет интересно проследить историю и переселение народа, который имеет двадцатипятивековую историю и который из степей Украины переселился в горы Уэльса». Этот автор думает, что Грот [40] был неправ, считая, что тавры произошли от киммерийцев. Именно в Херсонесе Таврическом Еврипид [41] поместил сцену своей «Ифигении в Тавриде». В ней рассказывается о таврах в то время, когда эти варвары приносили на алтари своих храмов кровавые жертвы. Жрицей была девушка, а жертвами были мужчины, обычно иностранцы, выброшенные на берег после кораблекрушений. Самый ужасный из этих храмов находился на выступающем мысе южного берега, который после назвали мыс Парфениум. «Он был посвящен, — пишет Мильнер, — Диане Таврополитанской, чей образ, по описанию Еврипида, упал с неба в этот храм. Ту же самую историю рассказал городской служащий города Эфеса (Смотри (Деяния» ХIХ. 35.) о Диане Эфесской пять столетий спустя после эпохи, во время которой жил драматург». Ифигения, обреченная на смерть клятвой своего отца, была спасена от смерти вмешательством Дианы и отнесена в Тавриду, чтобы руководить кровавым почитанием богини. Ее причитание «А сейчас, иностранец», так хорошо известно, что его не нужно здесь приводить. Близким друзьям Оресту и Пиладу, вспахивающим эвксинскую волну, было поручено доставить статую богини на афинскую землю. На гребне огромной волны друзья вошли в узкую бухту и подошли к храму; люди с берега их увидели, поймали и привели к жрице для жертвоприношения. Ифигения узнала в Оресте собственного брата. Эти трое решили вместе бежать и унести с собой статую Дианы. Нет сомнения в том, что Еврипид описывает побережье Крыма, хотя и двадцать четыре столетия назад13 («Кровавые жертвы Диане, — писал Гиббон, — прибытие Ореста и Пилада, триумф добродетели и религии над дикой свирепостью, символизирует историческую правду о том, что тавры, подлинные жители полуострова, были в какой-то мере отучены от своих грубых обычаев благодаря постепенному взаимодействию с греческими колониями, основанными вдоль морского побережья»).
Закрытая бухта, которую он описывает, — это Балаклава. Какому английскому мальчику, изучающему Еврипида, могло прийти в голову, что действие «Ифигении» происходит в России и что «Атака легкой кавалерии» происходила на расстоянии одной мили от того места, где Орест нашел свою сестру? Если бы лорд Раглан знал, что сама бухта, так хорошо описанная греческим поэтом, действительно существовала и в 1854 году, мы думаем, что он сначала высадился бы там; не было бы битвы на Альме, наши люди не потеряли бы время на изнурительный марш из одной части Севастополя в другую, марш, из-за которого они потеряли время и силы, а врагу дали возможность приготовиться к одиннадцатимесячной осаде.
В 1893 году возле западной стены монастырского кладбища, недалеко от скал, нависающих над Черным морем, были обнаружены руины большой базилики. На ее южной стороне были найдены две маленькие часовни; на полу лежали мраморные плиты, на двух из них были греческие надписи о политических обязанностях граждан. Также показались части карниза, и в том месте, где, вероятно, стоял алтарь, был найден каменный ящик со сдвигающейся каменной крышкой. В 1891 году недалеко от этого места был найден прекрасный мраморный саркофаг; он очень напоминает саркофаг Ярослава в Святой Софии в Киеве, и ящик был, скорее всего, каменным гробом. Существует мнение, что эту базилику преобразили в церковь византийские христиане около середины четырнадцатого столетия. Люди, жившие вокруг, были практически варварами, и Херсонес тогда служил местом ссылки из цивилизованного мира. Давным-давно турки увезли за море большинство мраморных колонн и украшений из старых греческих храмов. А в более позднее время страдающие от нищеты жители были готовы продать каждую палку и каждый камень, за которые дадут деньги, чтобы заработать себе на хлеб. Оказалось, что колонны этой базилики сделаны из балаклавского мрамора, и люди начали задумываться, почему сейчас балаклавский мрамор считается бесполезным для строительства. На южной стороне дальней из часовен находится маленький проход, который отделяет ее от здания с подвалом, в нем расположены кирпичная плита и терраса, по которой видно, что она была выложены мраморными плитами. На полу подвала были найдены шестьсот монет, среди которых сто девяносто две бронзовые монеты с изображением императора Романуса I, они были отчеканены специально для Херсонеса. Эта и другие подобные находки ведут к предположению, что люди бежали из этого места, спасая свои жизни, и у них не было времени остановиться и захватить деньги. В вышеупомянутом проходе находятся два грушевидных резервуара, вырубленных из камня, около 10 фут глубиной, в одном из них — добротный кирпичный пол. Возле них, у каменного канала, было найдено гнездо курицы с шестью яйцами, три из которых разбиты упавшей землей, а два раздавлены до атома; одно из них осталось целым, желток высох и болтался внутри; какая-то беззаботная домохозяйка не разглядела, где ее курица устроила гнездо. Яйца были помещены вместе с другими сокровищами в маленький музей, и возбудили гораздо больше интереса у русских туристов, чем клятва граждан Херсонеса. Археологи, как и другие человеческие существа, оценили благожелательный интерес своих товарищей, и господин Косцюшко [42], тронутый впечатлением, которое производят яйца на посетителей его музея, теперь поставил их вместе с остатками хлеба и другой еды в отдельный стеклянный ящик, который он серьезно называет «археологическим буфетом». И действительно, как он сам отметил, почерневшие зерна проса чем-то напоминают икру. В часовнях возле базилики найдены три тысячи фрагментов стеклянной мозаики, цветной и позолоченной; и в другом месте были собраны мелкие позолоченные фрагменты в количестве четырехсот; их тоже аккуратно разложили в стеклянном ящике.
В музее много интересных реликвий, найденных здесь же при раскопках. Там мы увидели амулеты, резные карманные расчески из слоновой кости, складывающиеся, как перочинные ножи, миниатюрных бронзовых идолов, изображающих людей с длинной косичкой; прекрасно сделанные женские головки из терракоты; статуэтки из мягкого камня; элегантные глиняные вазы; ручки амфор с монограммами их изготовителей; семь огромных сосудов для вина из терракоты по семь футов в диаметре; огромные куски труб, используемые древ¬ними для отвода канализации из города в залив; флакончики; погребальные урны; браслеты; греческие лампы и, наконец, черепа. Однажды мы обнаружили несколько черепов необычной формы, которые выкопали в 1904 году, только за месяц или два до нашего посещения — очевидно, это были черепа людей, у которых специально деформировали головы, удлиняя их сзади, как тыкву, перевязывая их в раннем детстве точно так же, как нот маленьких девочек в Китае. На бирке, привязанной к одному из черепов, говорится, что он был найден без гроба в погребальном кургане, считается, что он принадлежал древнему готу. Там было много руин греческих храмов, говоривших о том, что греческие колонисты привезли с собой в Херсонес любовь к прекрасному. Мы также видели золотые монеты, золотые кольца и серебряные браслеты. Было найдено несколько катакомб, в одной из которых обнаружили маленькую часовню с мозаичным полом, в другой был каменный саркофаг с написанным по-гречески именем человека, который был в нем похоронен, среди кучки кремированных костей находилась серебряная брошь с золотой пластинкой с изображением битвы, кусочки золотой пластины и несколько стеклянных бусинок. Большинство погребальных урн, которые занимают несколько музейных полок, были найдены в катакомбах; там много кремированных костей, кусочков золотых пластинок и маленьких кувшинчиков, украшенных сценами битв, птицами и листвой. В одном из гробов был найден скелет с бронзовой монетой в зубах, друзья усопшего, очевидно, решили, что ему понадобятся деньги, чтобы заплатить Харону, который перевезет его через реку. В нескольких из недавно раскопанных катакомб обнаружены скелеты, лежащие один на другом, а с ними много сережек, брелков и колец, на которых художественно изображены женщины, птицы, собаки и так далее. В одной катакомбе найден каменный гроб со скелетами двух маленьких девочек, а с ними, кроме обычных безделушек, набор шашек: пятнадцать белых и пятнадцать черных. Кажется, что существовала традиция класть в гроб умершего ребенка его игрушки, потому что в довольно большом числе маленьких саркофагов в русской Помпее находили разного рода предметы, с которыми могли играть дети: раковины, маленькие ножи, маленькие лож¬ки, выточенные из кости миниатюрные орудия труда и музыкальные инструменты. Среди находок также было много больших бронзовых монет времени правления Нерона, Адриана, Антония Пия и Марка Аврелия. В одном из крупных саркофагов нашли прекрасною маленькую терракотовую статуэтку Купидона и Психеи, возможно, символизирующую счастливую совместную жизнь образцовой семейной пары или, что более правдоподобно, взаимную любовь молодых любовников, рано встретившихся со смертью; по крайней мере, такие мысли приходили в голову русскому археологу в то время, как он терпеливо очищал изысканное маленькое произведение искусства от беспощадной пыли, в которой оно пролежало много столетий. Гробы, в которых не было костей и безделушек, бесспорно, были разграблены, и мы не знаем, какие в них находились бесценные сокровища. Проходили столетия, и один народ сменял здесь другой, римляне, наверное, разграбляли гробницы греков, скифы — гробницы римлян, а татары — и те и другие; мы не знаем. Даже когда место принадлежало византийским христианам, среди них могли быть волки в овечьей шкуре — у нас есть сильное подозрение, что христиане иногда выбрасывали кости язычников из саркофагов, чтобы положить туда останки приверженцев истинной религии и при этом не брезговали присваивать сокровища. На каменном гробу, найденном на глубине не более чем три фута, лежала тонкая мраморная плита с надписями на латыни и по-гречески; большинство надписей разобрать трудно, но достаточно для того, чтобы показать интересное совпадение между отношением к нарушению закона о налогообложении частных домов у граждан Херсонеса и римских поселенцев.
В 1902 году были обнаружены развалины церкви с фресками на ее стенах, купелью для крещения и мозаичным полом. По мнению известного академика г-на Кондакова [43], эта церковь относится к пятому столетию христианской эры. Под ней располагается интересная катакомба, которая, кажется, стала последним пристанищем какого-то византийского епископа. Там же находится желоб, наполняемый чистой водой из источника в катакомбе, а также большое число фамильных склепов и каменных гробов, относящихся к римской эпохе. Возле церкви также была найдена более крупная христианская катакомба.
Блуждая среди раскопок, можно увидеть не просто Помпеи, а Помпеи, построенные на руинах города такого же древнего, как Троя и, в свою очередь, скрытого византийским городом эры раннего христианства. Теперешний порт Севастополя, Синус Портуосус Помпония Мелы [44], был однажды, судя по всему, главным портом Херсонеса, так как Балаклавский порт был, наверное, слишком мал для торгового порта большого процветающего города. Мы прочитали, что севастопольский порт одно время посещался людьми стольких национальностей, что римлянам приходилось держать там сто двадцать пять переводчиков, чтобы осуществлять бурную коммерческую деятельность. Маленький полуостров имеет форму бараньей головы, отсюда название Криуметопон [45], данное ему древними. Русские аннексировали его в 1783 году. Их колоритный монастырь Св. Георгия, датирующийся десятым столетием, должен был одно время находиться на самом краю скалы, на которой тавры построили храм Дианы. Паллас, натуралист, которого Екатерина II отправила в Крым как награду за его восторженные «Крымские заметки», тщательно исследовал все побережье и пришел к выводу, что мыс, расположенный вблизи от раскопок старого города, более точно соответствовал страбоновскому описанию Парфениума и даже решил, что он нашел каменные ступеньки, ведущие к храму. Однако археологи, ведущие раскопки, считают, что Паллас ошибался, и указывают другое место. Геродот в своей четвертой книге, «Мельпомене» [46], говорит, что тавры, прежде чем выбросить тела потерпевших крушение греков в море со скалы, на которой стоял храм Дианы, отрубали им головы, нанизывали их на колы и устанавливали на крышах домов, как амулеты, отпугивающие врагов. Сэр Уильям Джонс [47], специалист по санскриту, считал, что Кали, жена Шивы (стигийский Юпитер Индии), была стигийкой, таврической Дианой греков и римлян, иначе называемая Гекатой, которую часто путают с Прозерпиной. В письме, которое Овидий [48] послал своему римскому другу [49], описывается храм Дианы в месте его ссылки, возле устья Дуная. Один из жителей города Томы, где жил Овидий, дает описание храма Дианы на общественной лекции, на которой присутствовал поэт. Сам он был родом из Херсонеса Таврического и видел этот храм с колоннами и сорок ступенек, ведущих к нему. Овидий слышал, будто тот говорил, что алтарь, изначально сделанный из белого мрамора, был так запятнан кровью жертв, что казался совершенно черным. Вот что пишет Овидий по поводу слов лектора:
Место в Скифии есть, что зовется издревле Тавридой
И отстоит от страны гетов не так далеко.
В этой земле – не стыжусь отчизны – я и родился;
Феба родную сестру там почитает народ.
Там и поныне есть храм, и четырежды десять
К мощным колоннам его в гору ступеней ведут.
Здесь, повествует молва, небесный кумир находился;
Цело подножье его, хоть и пустое, стоит.
Камень алтарный, что был по природе своей
белоснежным,
Красным от крови людей сделался, цвет изменив.
Женщина правит обряд, не знавшая факелов брачных;
Выше скифских подруг знатностью рода она.
Нашими предками был такой установлен обычай:
Должен был каждый пришлец пасть под девичьим
ножом.
Правил в те годы Фоант, и у вод Евксинского Понта,
Близ Меотиды никто не был, как он, знаменит.
Это при нем, говорят, Ифигения к нам совершила
Долгий, неведомо как, прямо по воздуху путь.
Будто бы силой ветров сокрытую тучей Диана
За море перенесла и поселила у нас.
Я опускаю поэтическое описание встречи Ореста и Ифигении, а также разговор, происходивший между братом, сестрой и верным Пиладом.
Часа не медля, они кумир похищают из храма,
Тайно уводят корабль вдаль по безбрежным волнам.
Крепкая память о них, об их удивительной дружбе
В Скифии даже теперь, через столетья, жива.
Затем поэт добавляет несколько собственных слов о впечатлении, произведенном этой трогательной историей на варваров:
Только закончил старик давно известную сказку.
Сразу одобрили все доблесть и верность друзей.
Значит, и в этих местах, которых нету жесточе.
Истинной дружбы пример гетам волнует сердца [50].
Если мои читатели желают прочитать полный текст письма Овидия, пусть обратятся к его «Экс Понто» [51]. Среди его «Тристии» [52], как указывали предыдущие авторы, вы их не найдете.
Когда для России наступят более светлые дни и у археологов появится много денег для раскопок, мы не удивимся, если они найдут некоторые из фрагментов храма Дианы; годами они вкладывали душу в свою работу и постоянно обнаруживали находки величайшей исторической ценности.
Среди последних открытий в древнем некрополе Херсонеса не могу не упомянуть глиняный сосуд с двумя ручками, который служил погребальной урной и был полон пепла; по бокам на фоне черного лака изображены фигуры людей и животных. Рядом находился каменный гроб, в котором были найдены три золотые пластины с изысканными рельефными изображениями грифона и двух крылатых женщин. В склепах, выложенных крупной керамической плиткой, было найдено двадцать пять саркофагов с чернолаковыми пластинами, на которых были написаны имена и инициалы усопших; интересна также свинцовая подвеска с крючком. Когда наступил момент вскрытия одного из очень хорошо сохранившихся саркофагов, в кото¬ром даже известь между плитами не раскрошилась, по раскопкам прогуливалась масса туристов. Профессор Энгель в своей брошюре пишет, что собравшиеся вокруг пораженные зрители придали этому моменту торжественность и что г-н Косцюшко воскликнул, когда подняли крышку: «Да! Такое бывает только раз в жизни!». Там лежал скелет женщины со всеми ее украшениями. Она лежала на спине с вытянутыми руками; глаза были закрыты золотыми пластинами в форме больших очков с изображением глаз со зрачками и ресницами, рот был прикрыт овальной золотой пластинкой, отлитой по форме крепко сжатых губ; на обеих сторонах черепа лежали дисковидные серьги; в центре одной из них было голубое стекло и золотая подвеска пирамидальной формы. Там же была серебряная заколка для волос грубой работы, с которой свисала на маленькой цепочке серебряная пластинка в форме сердца. Возле шеи в беспорядке лежали двадцать шесть бусинок из гагата и янтаря; на левом запястье был тонкий серебряный браслет, а на большом пальце той же руки — массивное золотое кольцо, тоже грубой работы. Из сосудов, которые обычно находят в гробах, был найден только один — это была стеклянная бутылка с коротким горлышком. Деревянный гроб сгнил, но железный гвоздь, которым была забита крышка, и доска, которая ее укрепляла, сохранились на своих местах в почти вертикальном положении.
Всего в 1903 году было открыто семь катакомб, шесть саркофагов найдено в гробницах в скале, четыре — в гробницах, уложенных камнем, двадцать пять — в гробницах, выложенных керамической плиткой, шестьдесят один — в земляных гробницах, выложенных мелким камнем, два каменных гроба, две урны с пеплом, шесть урн из красной глины, одна из красной глины, покрытой черным лаком, шесть колец, тридцать две серьги, тридцать одна золотая и серебряная пластины, прикрепленные к одежде на скелетах, пятнадцать золотых пластинок, закрывающих глаза и рот, две декоративные заколки для волос, и, кроме монет, огромное количество важных предметов, которые невозможно все перечислить. Монеты периода, когда греческая колония была подчинена Риму, находятся в отличном состоянии. Среди них можно упомянуть одну с бюстом Септимия Севера и другую с бюстом Каракаллы.
Возможно, для английских туристов больший интерес представляют находки, относящиеся к времени греческих колоний, чем к периоду Византии, который, без сомнения, больше всего интересует русских; они проливают свет на самый загадочный период в истории греческой церкви, начинающийся в седьмом и заканчивающийся в тринадцатом столетии. Археологам было так трудно найти место, где крестили их первого христианского князя, что Николай I почти решил строить новую церковь в Севастополе: однако он изменил свое мнение и в конце концов приказал строить ее в Херсонесе.
В 1898 году Его Императорское Величество посетил раскопки в Херсонесе, в результате чего ежегодная дотация на раскопки возросла до двух тысяч руб¬лей. У г-на Косцюшко появилась возможность продолжать раскопки гигантских древних стен старого города, которые сами по себе являются одним из архитектурных чудес света со своим прочным основанием на уровне моря и массивными воротами. В 1902 году Николай II опять посетил это место, здесь он сфотографирован созерцающим прекрасные старые стены, и фотография соответственно появилась в брошюре г-на Энгеля. Император также посетил церковь Св. Владимира, которая вместе с монастырскими зданиями расположена на месте общественной площади раскопок старого города и, боюсь, скрывает много интересных руин, возможно, даже храма Дианы.
Когда мы посещали церковь Св. Владимира, нашим проводником был монах. Он показал первое основание стен раннехристианского храма, где, по мнению русских туристов, крестили Владимира; толщина этиx стен тридцать восемь дюймов, для сохранения их покрыли белыми мраморными плитами. Строительство новой церкви завершили всего пятнадцать лет назад; внутренняя часть большого купола — голубая, под цвет неба, на котором парят ангелы. Картина по окружности купола, изображающая крещение Иисуса Иоанном, написана Корзухиным [53]. В церкви прекрасный мозаичный пол. В маленькой часовне справа за алтарем находится полукупол с поразительной картиной, на которой изображен Создатель с вытянутыми руками — такие изображения можно найти только в греческой церкви, так как они оскорбляют вкус как католиков, так и протестантов. Там изображен красивый пожилой человек в просторном бледно-зеленом одеянии, из-под которого видно другое, с ниспадающими лиловыми рукавами. Монах открыл нам маленькое круглое окошко, чтобы мы полюбовались видом бирюзового моря и простирающегося вдали Севастополя. Можно было увидеть все изгибы маленького залива, который находится возле церкви и развалины генуэзской крепости рядом с ней. Мы с трудом оторвались от этого зрелища, чтобы выразить восхищение алтарем из каррерского мрамора, сделанным в чисто византийском стиле, и фресками Последней Вечери, на которых на золотом фоне головы апостолов выглядят слишком большими. Иуда, с очень темным лицом, изображен встающим из-за стола и собирающимся уходить. Нам показали ящик с интересными реликвиями, в основном костями святых, разложенными по порядку, с подписанными именами, как в коллекции ракушек. Стороны ящика были покрыты стеклом, через которое видно замечательное изображение Распятия, сделанное русской эмалью. Нас попросили расписаться в новой книге для посетителей; первую книгу, находящуюся там, заполняли очень долго, так как на первых страницах сохранилось даже имя Наталии Сербской и имя ее сына, несчастного Александра [54], написанное детской рукой под именем матери. Дата иx визита — 28 мая 1887 года. Книгу положили там в 1875 году. Когда я записывала дату, монах увидел печальное состояние промокательной бумаги, которую я носила в блокноте, и с настойчивостью снабдил меня новым листом. Он очень гордился церковью, и ему очень хотелось, чтобы мы оценили ее прекрасные фрески.
Пока мы возвращались в Севастополь, ровно за две минуты езды по улице имени Екатерины II мы насчитали больше пятидесяти вывесок с изображением часов, расположенных над бесчисленными дверями часовых мастерских по обеим сторонам улицы. Часовщики (Сапожники и кузнецы тоже немцы) юга России почти всегда являются детьми немецких поселенцев. Но для настоящих русских времени не существует. Севастопольские немцы практически стали русскими, приняв православную веру: я уже отмечала, что в этом городе недостаточно немцев лютеран, чтобы содержать пастора. Англичанка, посетившая в 1855 году колонии Фриденталь, Нейзац и Розенталь, недалеко от Симферополя, отмечала, что там чувствуешь себя, как на берегах Рейна (Г-жа Нильсон.). У колонистов каменные дома с аккуратными маленькими садами, там царит приятная атмосфера комфорта; у них большие стада скота, и они снабжают города молочными продуктами точно так нее, как в Новгороде. «Они до такой степени заняты выращиванием картофеля, – пишет вышеупомянутая путешественница, — что в поговорках немецкие колонисты ассоциируются с картофелем».
Долгое время татары сами не выращивали картофель, но очень искусно выкапывали его по ночам, не трогая зелень, так что пропажа обнаруживалась толь¬ко тогда, когда листья начинали сохнуть.
