В марте 2013 года гостинице “Украина”, недавно наречённой её владельцами арт-отелем, исполняется пятьдесят лет. Возраст далеко не старческий, однако ни архитекторов, ни художников, воплощавших в жизнь идею превращения пустыря в одну из самых красивых городских площадей – площадь имени адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова, в живых, к сожалению, не осталось. И, всё же, в связи с этой датой удалось узнать кое-что интересное.
В знаменитые своим романтическим настроем шестидесятые годы прошлого века архитектурную мастерскую Севастопольского ГИПрОГрада возглавлял Исай Аронович Брауде. Его молодой команде была поручена проектировка гостиницы и прилегающего к ней сквера в западной части площади. Кто впервые предложил такое название, неизвестно, но оно сразу было принято на ура: конечно же, “Алые паруса”! Где, как не в Севастополе, на родине Ассоль, да ещё и накануне сорокалетия со дня посвящения феерии Александром Грином жене Нине Николаевне вспомнить эту волшебную историю?!
Далеко от моря? Не страшно: ведь морем, как и другими прекрасными видами, можно любоваться с гостиничной смотровой площадки, расположенной на крыше здания. Об этом поведал ныне здравствующий сын Исая Ароновича, тоже архитектор, Юрий Исаевич Брауде. Так, по его словам, достаточно скромное в силу материальных ограничений сооружение, обретало свою неповторимость, свою изюминку.
Стиль шестидесятых действительно довольно лаконичный, но белый, как бы летящий корпус с полукруглыми решётчатыми балкончиками безусловно напоминал лайнер, а алые буквы на его “корме” должны были завершать образ парусника Грэя.
К сожалению, никаких чертежей тех лет не сохранилось. Но, судя по рассказам их очевидцев, гостиница должна была выглядеть примерно так:
.jpg)
Внутреннее оформление холла по задумке архитекторов также перекликалось с Гриновской темой и представляло собой мозаичное полотно размером 3 на 9 метров с изображением моря, солнца и летящей навстречу Алым парусам Ассоль.
Согласно имеющимся в Городском архиве данным, его изготовление поручили трём авторам: художнику З. Я. Филиппову, всю свою творческую жизнь писавшему картины на тему произведений А. Грина, художнику-монументалисту М. Я. Бочкарёву и театральному художнику В. Б. Озерникову. Помогали же буквально все, причастные к проекту, ибо мозаику планировалось сложить из натуральных морских камешков, что было не так-то просто.
Говорят, что старший из художников М. Я. Бочкарёв вскоре после окончания работ над панно переехал в Херсон. Во всяком случае отыскать его или его родных, не удалось. А вот бывший в те годы подростком сын Владимира Борисовича Озерникова Леонтий Владимирович Озерников, художник, ныне живущий в Москве, с удовольствием вспоминает, как в течение нескольких месяцев по двое-трое или большими шумными кампаниями молодёжь, естественно, за свои средства отправлялась в Евпаторию, Балаклаву, Коктебель и другие приморские места собирать гальку. Однажды Владимир Озерников взял с собой в Коктебель сына.
– В те годы, – говорит Леонтий Владимирович, – на приморских берегах Восточного Крыма ещё можно было найти довольно много агатов, яшмы, сердолика. Возвращаясь, участники экспедиций ссыпали на пол холла содержимое рюкзаков, и художники очень долго сортировали камешки, отбирая наиболее подходящие. Были и фотографии, но, к сожалению, ни у кого из знакомых мне людей они не сохранились.
Нет связанного с этими событиями фотоархива и у членов семьи Зиновия Яковлевича Филиппова, с которыми руководство гостиницы поддерживает тёплые отношения.
25 декабря 1962 года на заседании архитектурного и художественного советов города Севастополя мозаичная облицовка стены была принята. Камешки, укреплённые цементом и покрытые только мастикой, являли зрителям свои натуральные цвета: от зелёного до алого.
Оставшаяся галька, по словам Леонтия Владимировича, потом широко использовалась для облицовки павильонов многочисленных автобусных остановок, холлов железнодорожного вокзала и ателье на улице Сенявина и других объектов. К сожалению, ни одна из этих мозаик не сохранилась. Ассоль оказалась единственной, дожившей до юбилея, что Леонтий Владимирович считает очень большой удачей. Правда, он ещё не видел белый пластиковый потолок, который ей умудрились “положить” на голову, и то, как периодически закрывают всё панно, выставляя на его фоне картины других авторов. (Оказывается, на такое соглашаются не все художники, понимая, что считать самостоятельное произведение искусства ФОНОМ по меньшей мере неэтично, тем более, художникам АРТ-отеля). Ну, ничего, летом приедет, увидит.
Хрущёвская оттепель как-то быстро сменилась заморозками. Уменьшилось и без того скромное финансирование проекта, в связи с чем пришлось отказаться от смотровой площадки, но это было не самым страшным.
Есть мнение, что название гостиницы “задробили” в Киеве. А вот журналист Михаил Лезинский в заметке “Кое-что из жизни художника Озерникова” (“Слава Севастополя” № 214 от 20.11.2012.) утверждает, что решение по нему принималось на городском уровне. Вся комиссия была за, кроме членов горкома КПСС.
Оказалось неважным, что Александр Грин никого не убивал, не предавал и всем своим творчеством стремился показать, насколько отвратительна война. Да и как можно было сделать гостиницу одноимённой произведению бывшего узника Севастопольской тюрьмы, бывшего эсера, посмевшего к тому же устами капитана Грэя озвучить мысль о том, что чудеса нужно делать своими руками?! На чудеса у нас, как известно, всегда была монополия.
Более того, в кулуарах предлагалось и мозаику заменить на картины с изображениями …батальных сцен. Панно спасло лишь то, что объекты в те годы сдавались и регистрировались в строгом соответствии установленным срокам, а отменить уже утверждённое было большой морокой.
Так в шестидесятые наш приморский город лишился Алых парусов Мечты, в восьмидесятых сгорела “Баркентина”, в двухтысячные от нас скрыли Белый парус Надежды…
А ведь барк Грэя, снаряжённый на Лилиане (Чёрной речке) Алыми Парусами, и солёно-солнечное имя родившейся в Каперне (районе Килен-балки) любимой капитана давным-давно могли бы по праву быть нашими самыми, говоря современным языком, раскрученными брендами! Хотя, о чём я? Севастополь, одновременно узнаваемый и в Зурбагане, и Лиссе, и Сан-Риоле, и Варде, и Минигаме, и Покете, и Хассавере, и Гертоне, и т. д. – не имеет даже маленькой улочки, названной именем их литературного зодчего!
И ни на одном высоком берегу не застыл в ожидании силуэт тоненькой девичьей фигурки, с надеждой всматривающейся вдаль: долго ли, коротко ли нам ещё вот так, без ветрил и с пиратами у руля по бурному морю мотаться?
Екатерина Васильева
