Иран – страна, которая пугает весь мир, хотя миру почему-то далеко не всегда бывает страшно
Исламская Республика Иран остается непонятой миром. Даже только что состоявшиеся выборы, на которых снова победил Махмуд Ахмадинежад, оказались с продолжением: главный соперник – экс-премьер Мир-Хосейн Мусави, победу оспорил. Так до сих пор и неясно: были нарушения с подсчетом голосов, не было… Во внешней политике никаких уступок и никаких компромиссов. Ни союзников, ни партнеров. С легкостью идет на громкие скандалы. Ни к кому не прислушивается. Ни с кем не считается. Ведет свою игру. Демонстративно ссорится с теми, кто имеет вес в мировых делах. Кажется мрачной и опасной.
Министр иностранных дел Ирана первым приехал в Пакистан после испытания ядерного оружия. Он сказал: отныне мусульманский мир будет чувствовать себя более спокойно и уверенно. Иранцы считают, что их историческое и культурное величие не позволяет им отставать. Видимо, рано или поздно, вне зависимости от того, кто будет управлять Ираном, эта страна получит бомбу. Что тогда? И вообще: чего добиваются эти люди?
Показная гордость и нарочитая неуступчивость – оборотная сторона жизни иранцев – людей, которые привыкли ощущать себя изгоями, гонимой и униженной сектой.
Чужие среди своих
«Мухи и персы – вот единственные существа, которые Аллах не создавал», – презрительно говорили в Ираке во время войны с Ираном.
Персы, то есть иранцы, рождались на свет с сознанием того, что они жертвы несправедливости, потому что они – шииты, а вокруг – презирающие их сунниты.
Сунниты – ортодоксальные мусульмане. Помимо Корана, они почитают сунну (это сборники преданий о словах и делах пророка Мохаммада). Шиитов считают сектой, раскольниками. Сами шииты убеждены, что только они – истинные мусульмане. Суннитской концепции шииты противопоставили религию пророческую, тайную, скрытую. Имам становится вождем религиозной общины и передает ей тайну божественного откровения. Община объединяется вокруг охраняемой ими тайны. Шиизм – это не только религиозное понятие. Это целая культура, когда речь идет о Персии с ее древней историей, ее проповедниками, поэтами, философами, которые говорят сокровенным языком.
В исламском мире шииты – меньшинство, они составляют примерно десять процентов от общего числа мусульман. Шииты подвергались преследованиям, их зверски уничтожали, поэтому для них характерен культ мучеников. Только в одной стране шииты у власти – в Иране.
В древнем мире Персия была великой державой. Она разгромила армии Вавилона, Ассирии, Египта, Афин, Рима. Персы создали первую в мире империю, протянувшуюся от нынешней Ливии на западе до Индии на востоке, от Эфиопии на юге до Болгарии на севере. А потом все потеряли!
Арабы вторглись в Персию и принесли с собой ислам. Персы гордятся тем, что они противостояли арабизации страны. Приняли ислам, но сохранили свою культуру. Иран стал исламским государством, но не арабским. Шиизм в Иране возник как форма протеста против трехвековой арабской оккупации, против суннизма арабов-захватчиков.
Сегодня конфликт между суннитами и шиитами – это уже не внутримусульманское противостояние. Это геополитическое противостояние Ирана и арабского мира, это война за власть на Ближнем и Среднем Востоке. Шиитский Иран претендует на ведущую роль в исламском мире. Арабские государства, особенно соседние, маленькие, это пугает. Они смертельно боятся Ирана.
Еще при шахе, с 1960-х годов, Иран переживал беспрецедентный экономический подъем. Иран обогнал соседей по экономическому развитию и военной мощи. Шах жаждал политической роли, соответствующей его мощи. На лидерство в регионе претендовал и соседний Ирак, где у власти стояли сунниты.
Когда в Тегеране после свержения шаха началась исламская революция, президент Ирака Саддам Хусейн решил, что охваченный хаосом сосед ослаблен и грех не воспользоваться удобным моментом. Иранская армия утратила боеспособность, офицерский корпус разогнали. Полученная от американцев боевая техника пришла в негодность из-за отсутствия запасных частей и квалифицированного ухода.
Саддам говорил о желании освободить братьев-арабов, томящихся под властью персов. В реальности он хотел реализовать давнюю мечту – разгромить соперника и сделать Ирак бесспорной региональной супердержавой. А заодно присоединить к себе провинцию Хузестан, где находится девяносто процентов иранских месторождений нефти. Саддам апеллировал к национальным чувствам арабов, напомнив им, как они когда-то страдали под властью персов. Хомейни же воззвал к религиозным чувствам иранцев. Лидер иранской революции аятолла Рухолла Хомейни представил войну с Ираком как возможность сквитаться за былое унижение и наказать еретиков-суннитов.
Арабский мир, за исключением Сирии, единодушно поддержал Ирак. Саудовская Аравия финансировала войну – она давала Ираку миллиард долларов в месяц. Организация освобождения Палестины тоже заняла сторону Саддама. И это погубило красивый лозунг Хомейни, заявившего, что «дорога на Иерусалим лежит через Багдад». Иран лишился возможности заявлять, что это он возглавляет борьбу исламского мира против Израиля.
Когда началась война, Хомейни отчаянно понадобилось оружие, боеприпасы и запасные части. После того, как в Тегеране захватили американское посольство и взяли дипломатов в заложники, Соединенные Штаты в поставках отказали. Иранские генералы и политики знали, что есть только одна страна, которая может помочь. Это Израиль, с которым при шахе поддерживались вполне дружественные отношения. Но как к этому отнесется Хомейни?
Рухолла Хомейни оказался очень прагматичным политиком. Он прекрасно разбирался в тонкостях современного пиара. Он разрешил своим поклонникам использовать только ту фотографию, которую он сам выбрал. И запретил распространять два снимка: на одном он был в очках (это может быть расценено как признак слабости), на другом улыбался. В исламской традиции отмечено, что пророк Мохаммад не улыбался.
Роман с Сатаной
Хомейни еще произносил свои яростные проповеди, но нападение Саддама Хусейна вернуло иранскую политику к циничному прагматизму. На словах руководители Ирана проклинали Израиль. На практике просили о помощи, умоляя хранить это в секрете.
В начале 1980 года Ахмед Кашани, младший сын аятоллы Абуль Кассема Кашани, приехал в Израиль. Он попросил продать запасные части для иранских истребителей. Премьер-министр Менахем Бегин дал согласие. Президент Ирака Саддам Хусейн казался израильтянам куда более опасным врагом.
Администрация Джимми Картера выразила недовольство: оружейная сделка подрывала его попытки изолировать Иран. Но Картер в ноябре 1981 года проиграл выборы. После прихода Рональда Рейгана в Белый дом и освобождения американских дипломатов, взятых в заложники, секретные поставки оружия Ирану возобновились.
Американские игры с Ираном преследовали и другую цель – установить отношения с «умеренными» политиками, которые придут к власти после смерти Хомейни. Почему-то многие считали, что режим Хомейни – дело временное.
У Соединенных Штатов возникла еще одна проблема. С помощью иранского корпуса стражей исламской революции в Ливане была создана шиитская боевая организация «Хезболла». Она брала в заложники американцев, которые работали в Ливане. Иран обещал заставить «Хезболлу» отпустить заложников, если получит противотанковые ракеты.
Роберт Макфарлейн, советник президента Соединенных Штатов по национальной безопасности, был авантюристом по натуре. Министр обороны Каспар Уайнбергер решительно воспротивился поставкам оружия Ирану. Макфарлейн явился в Пентагон уговаривать министра. Он убеждал Уайн-
бергера, что это единственный шанс поладить с умеренными иранцами.
– Умеренные в Иране, – сказал Уайнбергер, – находятся на кладбище.
Но, пользуясь неограниченным доступом в Овальный кабинет, Макфарлейн убедил президента Рейгана, который хотел только одного – освобождения американских заложников, захваченных в Ливане.
Профессионалы были правы в своем скептицизме. Ничего из этой хитроумной операции не вышло. Ливанские шииты по приказу Тегерана заложников освободили. И тут же захватили еще троих американцев, чтобы продолжить выгодную торговлю. Более того, вся эта история выплыла на свет божий и закончилась грандиозным международным скандалом.
Левые в Иране тоже требовали расследования. Хомейни запретил это делать. Один из руководителей Ирана, Акбар Хашеми Рафсанджани, как ни в чем ни бывало, все отрицал:
– Мы никогда не договаривались с Израилем о покупке оружия. Да если бы мы узнали, что оружие сделано в Израиле, то ни за что не стали бы его использовать.
Арабские страны возмутились, узнав, что Иран попросил о помощи Соединенные Штаты. Эта история ударила по престижу Ирана. Это был самый болезненный момент в истории страны. Отношения Ирана с арабским миром опустились до низшей точки.
Но вот что имеет значение для понимания современной политики Исламской Республики Иран: интересы государства важнее религии и идеологии. Аятолла Хомейни охотно принял израильское и американское оружие, хотя именовал эти страны «большим и малым сатаной». В тот момент для Хомейни было важно только одно – выстоять в войне с Ираком.
Пятая колонна
Самый большой подарок Ирану через несколько лет преподнесли Соединенные Штаты, избавив иранцев от Саддама Хусейна. Для арабского мира разгром и бегство иракской армии стало еще одним тяжким ударом по национальной гордости. Зато поражению Ирака и свержению Саддама откровенно радовались в Иране. Министерство иностранных дел Ирана заявило:
– Если бывшие иракские руководители попытаются бежать к нам, мы их арестуем и будем судить – за все преступления против иранского народа.
Правда, в результате американские войска оказались на флангах Ирана – и в Афганистане, и в Ираке. Это породило паранойю среди иранских руководителей: а ну как американцы и в самом деле решат избавиться от страха перед иранской атомной бомбой и нанесут удар первыми? Но американцы завязли в Ираке. Высший руководитель исламской революции Али Хаменеи торжествующе сказал, что Соединенные Штаты в Ираке похожи на волка, попавшего в капкан: он может или истечь кровью, или отгрызть себе лапу и убежать.
Свержение режима Саддама Хусейна освободило иракских шиитов. Шииты составляют две трети населения, сунниты – треть. По новой конституции Ирака шииты становятся более влиятельными. Это неприемлемо для бывших соратников Саддама Хусейна, для правящего класса Ирака, состоящего из суннитов. Вот почему они ведут подпольную войну в Ираке против христиан-американцев и мусульман-шиитов. Они сравнивают шиитов с «коварным скорпионом, который выставляет себя другом, чтобы занять более удобную позицию и нанести удар в спину».
В исламском мире происходит подъем шиитского самосознания. Арабские страны этому не рады. Десятилетиями Ирак и Иран уравновешивали друг друга. Другие государства в регионе чувствовали себя в безопасности. Теперь некому противостоять Ирану. Вот почему суннитские лидеры втайне рады, что Ирану противостоит Вашингтон.
В 2004 году иорданский король Абдалла предупредил о появлении шиитского полумесяца от Бейрута до Персидского залива. Обеспокоен и президент Египта Хосни Мубарак, который сказал: «Шииты более лояльны Ирану, чем собственным странам». Иначе говоря, шиитов считают пятой колонной Ирана.
Руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи назвал Хосни Мубарака «бесчестным и невежественным президентом». Мубарак ответил, что не опустится до площадной брани и не станет отвечать Хаменеи в выражениях, подходящих для лавочника, а не для духовного лидера крупной мусульманской страны. Зато египетские журналисты дали себе волю, называя тегеранских правителей «шайкой воров» и «бандой гангстеров».
В какой степени Иран желает возглавить всемирное движение шиитов?
Во-первых, такое движение едва ли возможно.
Общая история, общий язык и единая территория важнее религии. Иракские шииты, ливанские, сирийские – прежде всего арабы, а затем уже шииты. А вот иранские шииты – прежде всего персы. Иракские шииты охотно воевали против Ирана. Национальные чувства важнее религии. Так что всемирная шиитская коалиция не появится.
И в Тегеране не хотят, чтобы Иран рассматривали как шиитское государство. Иран добивается признания своего лидерства на Ближнем Востоке, на это не может рассчитывать шиитская страна, со всех сторон окруженная суннитами.
Вот почему в Тегеране пытаются доказать, что Иран – гораздо лучший друг палестинцев, чем арабские страны. Одна из статей конституции Ирана требует «освобождения оккупированных арабских земель» военной силой. Иранские руководители призывают к уничтожению Израиля. Для Ирана недопустимо признание арабскими странами Израиля, потому что тогда Ирану станет нечего делать на Ближнем Востоке, исчезнет привлекательный лозунг, под которым он пытается сплотить вокруг себя регион.
Бей евреев – спасай Иерусалим!
Когда в 1993 году Организация освобождения Палестины и Израиль договорились о создании независимого палестинского государства, Иран обвинил Ясира Арафата в том, что он «предал свой народ». Иранские парламентарии подписали заявление с требованием «стереть Израиль с карты мира». Если мирный процесс приведет к успеху и появится государство палестинских арабов, Иран окажется в изоляции.
Иран пришел к выводу, что только террор может подорвать мирный процесс. Поэтому полную поддержку получила такие радикальные организации, как «Хезболла» и «Хамас». Задача, поставленная перед ними, состоит в том, чтобы сделать мирный процесс невозможным. Кровавые теракты против гражданского населения провоцируют Израиль на ответные операции, и это срывает любые попытки договориться. Иначе говоря, чем хуже ситуация на Ближнем Востоке, тем лучше для Ирана.
– Режим, который оккупирует Иерусалим, должен исчезнуть со страниц истории, – заявил в октябре 2005 года президент Ахмадинежад.
«Освобождение Иерусалима» всегда было для Ирана пропагандистской фразой, а не политической целью. Хомейни мало интересовался палестинскими арабами. Когда к нему приехал Ясир Арафат, Хомейни сделал ему выговор: он должен расстаться со своими левыми и националистическими идеями и больше думать об исламе. За словами Хомейни скрывался простой расчет. Иран не может возглавить борьбу за Палестину, пока это общеарабское дело. Тут Ирану нет места. Другое дело, если борьба за Палестину – это религиозная война…
Хомейни и Арафат больше не встречались. Палестинцы поняли, что никакой реальной поддержки от Ирана не получат. В январе 1997 года Арафат сокрушался:
– Я помогал иранцам. Я отправил девяносто офицеров охранять Хомейни. А теперь иранцы возглавили тех, кто сражается против меня.
6 июня 1982 года израильские войска вошли в Ливан. В этот день лидеры шиитской общины Ливана находились в Тегеране и попросили Хомейни о помощи. Но Хомейни не стал посылать свои войска в Ливан. Хомейни отказался и отправлять иранские истребители F-4 на помощь Сирии, чья авиация вела бои с израильской над Ливаном.
Судьба палестинских арабов не интересует и нынешних иранских руководителей. Громкие призывы уничтожить Израиль адресованы арабской улице, которая ловит эти слова с замиранием сердца.
Если шах жаждал доминировать в Персидском заливе, то при Хомейни Иран пожелал вести за собой весь исламский мир. Но арабы не горят желанием удовлетворять амбиции иранских властителей. Поэтому в Тегеране маскируют свои амбиции, поднимают знамя палестинского дела и тем самым подрывают позиции арабских правительств, которые соглашаются на мирное урегулирование на Ближнем Востоке.
Для Ирана обещать уничтожить Израиль – единственный способ заставить арабов забыть о вражде к персам-шиитам. Это единственный путь к мировому величию, о котором мечтают в Иране. Впрочем, для величия необходимо еще ядерное оружие.
Иногда кажется, что тегеранские руководители сознательно провоцируют военную операцию Соединенных Штатов или Израиля против ядерных объектов в Иране. Президент Ирана Махмуд Ахмадинежад свою страну называет супердержавой мирового уровня и примером для всего мира, а ядерную программу считает «величайшим чудом в истории». Ахмадинежад выставил Запад врагом, который мешает Ирану получить законный доступ к современным технологиям. И многие иранцы говорят:
– Мы стали думать о нем лучше, когда он отказался закрыть нашу ядерную программу. Он настоящий мужчина и держит слово.
Каждый иранец несет в себе гордость за свою древнюю цивилизацию. Он помнит успехи древних персов в искусстве и науках. Нынешнее западное превосходство только усиливает ощущение утерянного величия.
Поднимая градус антизападной истерии, запугивая иранцев военной операцией Соединенных Штатов или Израиля, президент Ирана укрепляет свои позиции в правящей элите страны. Силовая акция против Ирана была бы для него лучшим подарком.
Смесь теократии с демократией
Политическая система Ирана не похожа на привычные модели Ближнего Востока. После смерти аятоллы Рухоллы Хомейни во главе страны стоит высший руководитель исламской революции Али Хаменеи. Фактически он никому не подотчетен. Но все остальные высшие должности, включая пост президента, занимаются теми, кто выиграл выборы, и эти чиновники остаются на своем посту ограниченное время. В Иране теократия, власть правоведов-богословов, но с элементами демократии.
Президент – только глава исполнительной власти. У него нет власти над парламентом или судами. Он не назначает военных, это прерогатива высшего руководителя. А тот не вмешивается в конкретную политику или в принятие экономических решений. Если в казне нет денег, если поезда ходят не по расписанию, отвечает президент.
Али Хаменеи следит за моралью общества и единолично распоряжается всеми пожертвованиями мусульман, которые не облагаются налогом. Шиизм в противоположность католической церкви не опирается ни на какую иерархическую структуру. Аятоллы, будучи высшими религиозными деятелями и обладая титулом, который означает «знак божий», обязаны завоевывать свой авторитет мудростью и способностью соответствовать устремлениям народа. Верующие вправе самостоятельно решать, кому отдавать пожертвования. Таким образом, религиозная община располагает средствами эффективного контроля над своими духовными лидерами: духовенство знает, что если оно не оправдает ожидания верующих, то потеряет и прихожан, и деньги.
Иначе говоря, в Иране нет одного человека, который решает все. Различные центры власти сотрудничают между собой во имя выживания режима, но имеют различные политические интересы. Одни центры власти поддерживают частную экономику, другие нет. В одних тон задают жесткие фундаменталисты, в других – прагматики.
Даже власть высшего руководителя революции ограничена интересами различных влиятельных групп, которые ему приходится принимать во внимание. На него давит бюрократический аппарат, прекрасно сохранившийся в исламском государстве, несмотря на обещания Хаменеи избавиться от чиновников. Он вынужден учитывать интересы и корпуса стражей исламской революции и, конечно же, армии священнослужителей, занявшихся политикой. Все эти группы тянут страну в различных направлениях.
У системы немалый запас прочности. В других странах Ближнего Востока, где правители, захватив власть, никогда ее не отдают, общественное недовольство страшно опасно для системы. Иран – единственное государство на арабском Ближнем Востоке, где президент, когда истекает его срок, уходит с должности и живет спокойно. В Иране прекрасно себя чувствуют два бывших президента – Хашеми Рафсанджани и Мохаммад Хатами.
Могильщица прогресса
Иран – второй по значению мировой экспортер нефти и живет только за счет продажи черного золота. Иран также владеет вторыми по значению, после России, запасами природного газа.
И в такой богатой ресурсами стране пятая часть населения бедствует. Последние годы были временем фантастического роста цен на черное золото. Но чем больше зарабатывал Иран на нефти, тем беднее становился!
По данным Всемирного банка, в 2005 году Иран по уровню экономического развития занимал 113-е место, в 2006-м – 119-е, в 2007-м – 131-е, в 2008-м – 135-е. Иначе говоря, задолго до нынешнего кризиса экономическое положение фантастически богатой страны ухудшалось с каждым годом.
Сегодня детям иранской революции давно за двадцать, но им придется подождать, пока они смогут полноценно участвовать в социальной и экономической жизни страны. Они не в состоянии получить работу, и у них нет денег, чтобы завести семью. Среди мужчин до тридцати лет только трое из пяти нашли работу, только двое из пяти женаты, только двое имеют собственное жилье…
Жизнь после исламской революции не стала лучше. Аятоллу Хомейни это не беспокоило. Он высокомерно говорил:
– Мы не для того совершали революцию, чтобы снизить цены на дыни.
Наследники Хомейни не чувствуют себя столь же уверенно. Власть больше всего боится массового возмущения и городских мятежей. Пытаясь снять напряжение, она делится с народом нефтедолларами. Распорядиться огромными деньгами так, чтобы экономика развивалась, в Тегеране не умеют. Но нефтедоллары позволяют держать низкие цены на многие товары – от сахара, хлеба и чая до лекарств, электричества и бензина. На это уходит примерно сто миллиардов долларов в год.
Нефтяные деньги создают особую атмосферу в обществе, которое живет сладкими мечтами. Восемьдесят процентов экономики контролируется государством. Большинство иранцев состоит на госслужбе. Иранцы полагаются на правительство и жаждут только одного: получить свою долю нефтяных денег. Связи, знакомства среди власть имущих важнее желания и умения работать.
В такой коррупционно-инертной среде людям энергичным и даровитым трудно реализоваться. Иран возглавляет список стран, из которых люди бегут. Каждый год страну покидают от ста пятидесяти до ста восьмидесяти тысяч человек. Утечка мозгов губительна, потому что уезжают образованные и энергичные люди.
В Иране двадцать пять официальных выходных (это в два раза выше, чем в среднем в мире), и, разумеется, в исламском государстве отдыхают вторую половину четверга и пятницу. Так что в году остается всего двести двадцать рабочих дней, а если еще учитывать низкую производительность труда…
Общество верит в то, что государство, владея мешками нефтяных денег, в состоянии решить все проблемы. Ахмадинежада избрали президентом, потому что он обещал «подать нефтяные деньги к столу каждого иранца». Выяснилось, что на нефтяные деньги можно только закупать продовольствие за границей, а это ведет к упадку собственного сельского хозяйства. В результате сидящие за нефтяным столом тоже теряют работу. Иран покупает примерно четверть необходимого продовольствия: не только экзотические фрукты, но и пшеницу, кукурузу, рис, сахар, картофель.
Нефтеносные поля Ирана истощены, добыча падает почти на десять процентов в год из-за плохого управления. А Иран сам потребляет много бензина и других нефтепродуктов. Цены субсидируются, так что зачем беречь дешевое топливо? Энергоемкость иранской промышленности в пятнадцать раз выше японской, в десять раз выше европейской и в восемь раз выше американской. Устаревшая техника и технология приводит к огромным потерям энергии, тепло просто уходит в воздух.
Каждый год в нефтяную промышленность нужно вкладывать примерно два миллиарда долларов только для поддержания добычи. Девять-десять миллиардов нужны для увеличения добычи. Но нет денег для инвестиций, нефтедоллары растрачиваются впустую. А мировые компании не спешат вкладывать деньги в Иран. Иранская деловая элита недовольна политикой Ахмадинежада, считая, что он пустил по ветру национальное богатство страны. Денег не хватает и на ядерную программу, в этом тоже винят Ахмадинежада.
Целое столетие нефть была и главным врагом иранской демократии, и главным союзником. Нефть – могильщица демократии. Она подрывает разумное политическое устройство, потому что делает слишком сильным государственный аппарат и высшее чиновничество. Эпидемия коррупции на всех уровнях создала такую атмосферу, в которой взятки в обмен на политические или экономические привилегии стали нормальным делом.
Но одновременно экспорт нефти помог сформироваться среднему классу, который нуждается в демократии. На нефтяные деньги получили образование – в том числе в лучших университетах мира – тысячи иранских технократов, а это троянский конь демократии. Коррупция позволяет богатым противникам режима покупать себе что-то вроде свободы. Большие деньги меняют даже радикалов. Командиры корпуса стражей революции демонстрируют завидный достаток, хотя это противоречит пуританским нравам исламского государства. По мере того, как стражи революции богатеют, они все больше заинтересованы в том, чтобы права собственности стали священными.
Под знаком двенадцатого имама
В Иране сформировался целый класс бывших революционеров. Они занимают видные должности и озабочены собственным благосостоянием. Лидер этой группы – бывший президент Акбар Хашеми Рафсанджани. На публике чиновники среднего уровня демонстрируют свою набожность и лояльность. А в частных разговорах критикуют режим. Когда Ахмадинежад произносит речи против «экономической мафии», он целится в Рафсанджани и его сторонников.
Борьба с коррупцией используется исключительно для сведения счетов между собой. Поэтому были арестованы два генерала корпуса стражей исламской революции, уличенных в оргиях с проститутками. Сражения разных групп внутри иранского общества ведутся путем обнародования компромата друг на друга, что приоткрывает реальную картину масштабов коррупции и некомпетентности высших эшелонов власти.
Полная неграмотность президента Ахмадинежада в экономике усугубила трудности в стране. Он постоянно повторяет, что экономикой страны может руководить только двенадцатый имам, тот самый, который исчез шестилетним мальчиком больше тысячи лет назад и возвращения которого ждут все шииты. А пока Ахмадинежад пытается сам руководить финансами и экономикой. Его распоряжение сократить процентные ставки едва не разрушило банковскую систему. Его заявление о том, что биржа – это азартная игра, запрещенная исламом, привело к тому, что рынок ценных бумаг упал на треть. Его разговоры о преимуществе государственного сектора закончились полным нежеланием частных инвесторов вкладывать деньги в собственную экономику.
Иранцам ненавистна изоляция от внешнего мира. Иран мечтает участвовать в мировых делах. Он хочет, чтобы его замечали, чтобы его мнение принимали во внимание. Иранцы по-своему наслаждаются вниманием американцев: ведь это свидетельствует о значимости страны в мировой политике. На этом и строят свой расчет в администрации Барака Обамы, пытаясь заново сконструировать отношения с Тегераном.
Камень преткновения – ядерная программа Ирана. Считается, что страна уже двадцать лет пытается создать ядерное оружие. Иран располагает группой хорошо подготовленных ученых, лабораторной базой, расщепляющимися материалами. Об этом позаботился еще шах. Хомейни, придя к власти, прекратил было ядерную программу, считая, что ядерное оружие не совместимо с исламом. Его соратники и наследники – не такие пуристы.
Мир по-разному относится к перспективе появления ядерного оружия в Иране. Европейские страны полагают, что им нечего бояться. Россия, формально противник распространения ядерного оружия, согласилась поставлять Ирану оружие и построить атомную электростанцию, хотя другие страны отказались от ядерного сотрудничества с Тегераном. Соединенные Штаты пытались помешать этой сделке, но не смогли. Один из руководителей Пентагона жестко выразился по поводу продажи российского оружия и ядерной технологии Ирану:
– Похоже, эти люди готовы за деньги продавать что угодно и кому угодно. На память приходит фраза Ленина о том, что, если предложить хорошую цену, капиталисты продадут и саму веревку, на которой их же и повесят…
Попытки дипломатическим путем остановить разработку ядерного оружия не возымели успеха. Совет Безопасности ООН принял три резолюции. Но самые жесткие санкции, на которые согласился Совет Безопасности, – это запрет на выезд за границу высших чиновников Ирана, замораживание активов, связанных с ядерной программой, запрет на продажу техники двойного назначения, эмбарго на иранский военный экспорт, инспекция внушающих сомнения объектов, запрет на обучение иранцев в ядерной сфере. Эти санкции не мешают продолжению ядерной программы.
Более жесткие меры Совет Безопасности, где существуют разные точки зрения, принять не в состоянии. Иран всегда может положиться на две страны, которые заседают в Совете Безопасности, – Россию и Китай. Огромные запасы нефти позволяют исламской республике успешно противостоять геополитическому, экономическому и культурному воздействию внешнего мира.
Миссия выполнена – момент упущен
Не ясно, удастся ли чего-то добиться Бараку Обаме и Хиллари Клинтон. Пока что тайное сотрудничество Ирана и Соединенных Штатов возникало на почве борьбы с общим врагом. Иран – такой же враг афганских талибов-суннитов, «Аль-Каиды» и Усамы бен Ладена, как и американцы.
После терактов 11 сентября 2001 года американцы первый удар нанесли по талибам в Афганистане, потому что там нашли убежище Усама бен Ладен и его боевики. Иран торопил американцев с началом военной операции. Иранские представители даже привезли на секретную встречу в Женеву свои карты Афганистана, чтобы показать американцам наиболее важные цели, которые должны быть уничтожены авиацией в первую очередь. В начале 2002 года, когда люди Усамы бен Ладена бежали из Афганистана, Иран задержал 290 боевиков «Аль-Каиды» и передал их Египту, Саудовской Аравии и Пакистану, которые тесно сотрудничают с американцами.
После разгрома Саддама Хусейна Иран был готов идти на уступки и сговариваться с американцами. В Тегеране были смертельно испуганы тем, с какой легкостью американская армия сокрушила вооруженные силы Ирака, с которым Иран безуспешно воевал восемь лет. В 2004 году высший руководитель исламской революции Али Хаменеи впервые за двадцать семь лет сказал, что Иран может вести переговоры с Соединенными Штатами. Никогда еще иранские муллы не чувствовали себя такими уязвимыми. От страха Иран приостановил исполнение ядерной программы.
Когда 1 мая 2003 года президент Джордж Буш на борту авианосца «Авраам Линкольн» провозгласил: «Миссия завершена!», в Тегеране спешно подготовили свои предложения американцам. Они были одобрены высшим руководителем исламской революции. Американцы попросили швейцарского посла в Иране Тима Гульдимана передать предложения в Вашингтон. Они выложили на стол все, что могли предложить.
Иранцы обещали прекратить помощь палестинским боевикам из «Хамас» и «Исламского джихада» и надавить на них, чтобы они прекратили теракты против Израиля. Ливанскую «Хезболлу» обещали разоружить и превратить в чисто политическую партию. Иран обещал сражаться с «Аль-Каидой» и помочь в стабилизации положения в оккупированном Ираке. А также полностью открыть свою ядерную программу для международного и прежде всего американского контроля. В обмен Иран желал полного восстановления отношений, снятия всех санкций, уважения интересов Ирана в регионе.
Но в тот момент, после свержения Саддама Хусейна, Соединенные Штаты пребывали на вершине своего могущества. Решили, что предложения Ирана – признак слабости. Похоже, администрация Джорджа Буша-младшего упустила благоприятный момент. В Тегеране увидели, что американцы завязли в Ираке, на вторую военную операцию – против Ирана – не решатся, и успокоились.
Намерен ли сейчас Иран идти на уступки?
Теперь, когда соседний Ирак раздирает хаос, иранцы больше жаждут стабильности дома, чем свободы. Иранцы хотят, чтобы страна была крепкой и сильной, чтобы их страну не постигла судьба Ирака. Иранцы гордятся своими возможностями диктовать условия партнерам. Ведь иранцев всегда воспитывали в сознании собственного превосходства. Им нравится противостоять Соединенным Штатам:
– Наша цивилизация значительно выше. Нам незачем оглядываться на страну, которая существует всего двести лет.
Удачная игра иранской футбольной команды за рубежом воспринимается как общенациональный праздник и политическая победа ислама над его врагами на Западе.
Иран тоже можно уничтожить
Для иранцев создание ядерного оружия – вопрос национальной гордости. Первая супердержава древнего мира не может отставать от других стран, которые уже обзавелись бомбой. Так что же произойдет?
Первое предположение: Ирану в любом случае не позволят иметь ядерное оружие. Разрешили только Индии и Пакистану, остальным странам, имевшим свои ядерные программы, пришлось от них отказаться.
Когда президента Израиля Шимона Переса спросили, что он думает об угрозе президента Ирана стереть еврейское государство с лица земли. Перес хладнокровно ответил:
– Иран тоже можно уничтожить.
Начальника генштаба Дана Халуца, военного летчика и сына иммигрантов из Ирана, на пресс-конференции в январе 2005 года спросили:
– Как далеко готов зайти Израиль, чтобы остановить иранскую ядерную программу?
– На две тысячи километров, – ответил генерал Халуц.
Это расстояние, разделяющее Иран и Израиль.
Конечно, у израильской авиации есть опыт уничтожения иракского реактора, что поставило крест на иракской ядерной программе. Но с Ираном ситуация иная. Израилю эта операция не под силу – слишком далеко, самолеты будут нуждаться в дозаправке, ни одна страна в регионе, даже те, что смертельно боятся Ирана, не позволит воспользоваться своей территорией. Уничтожить иранские ядерные объекты могут только США – у них есть базы в регионе и авианосцы.
Но едва ли это осуществимо технически. В Ираке был один реактор, уничтожение которого поставило крест на ядерных амбициях Саддама Хусейна. Иранцы учли его опыт. Ядерные объекты рассредоточены по всей стране. Американские разведчики, как и инспекторы МАГАТЭ, не уверены, что знают все адреса.
Как изменится политика Ирана, когда он обретет ядерную бомбу?
Многие иранские лидеры – фанатики только на словах. Когда речь идет о собственном благополучии, они ведут себя на редкость прагматично. Они хотят получить ядерное оружие как гарант безопасности, а не для того, чтобы вести ядерную войну. В конце концов, иранские руководители мечтают доминировать в исламском мире, а не на кладбище.
Разница между словами и делами – дело обычное. В Тегеране прилагают особые усилия, чтобы реальные намерения иранцев оставались непонятными. Это тоже традиция. Быть откровенным – значит разоружиться. Иностранцы не должны понимать, как ведутся дела в Иране, к чему здесь стремятся. Чем меньше иностранцы понимают, тем безопаснее ощущают себя иранские руководители.
Когда президент Ирана Ахмадинежад отрицает холокост, уничтожение евреев нацистами в годы Второй мировой войны, это хорошо рассчитанная провокация. Президент и его окружение исходят из того, что возмущение Израиля, американской и европейской общественности только поможет сплочению арабов и мусульман вокруг Ирана. Это исключает любую критику Ирана со стороны арабских стран.
Впрочем, помимо прагматиков, в Тегеране есть и другие вожди. Шиитское духовенство, которое плохо представляет себе жизнь за пределами собственной страны, считает своим долгом защищать народ от внешних врагов. Все, что происходит в мире, кажется муллам одним большим заговором против Ирана и их власти.
Некоторые шиитские священнослужители исходят из того, что приближается апокалипсис, и ведут себя соответственно. Получив ядерную бомбу, они вовсе не успокоятся. Они не рассматривают это оружие как средство сдерживания, которое дает уверенность в собственных силах. Для них это исполняющая все желания волшебная палочка, силу которой не терпится испытать.
