Обычай «навсегда» заносить военнослужащих за боевые подвиги в списки частей, появился в русской армии в 1840 г., когда, по приказу Императора Николая I, рядовой Тенгинского пехотного полка Архип Осипов был записан на вечные времена в списки полка. Архип Осипов находился в Михайловском укреплении на Кавказе. Видя невозможность спасти укрепление от массы хлынувших на него горцев, А. Осипов бросился в пороховой погреб и взорвал его – погибнув при этом сам. Впоследствии, на полковом знаке 77-го пехотного Тенгинского полка был изображен подвиг и помещена надпись: «Братцы, помните мое дело». До самой революции, на перекличке в роте А. Осипова вызывалось его имя и неизменно отвечалось: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении».
Полковой знак 77-го пехотного Тенгинского полка
Архип Осипов взорвал пороховой погреб Михайловского укрепления 22 марта 1840 года. Вот как повествует об этом факте официальная история полка (Тенгинский полк на Кавказе. 1819 – 1846. Составил поручик Ракович Д. В. Тифлис, 1900.).
Сравнительно легкий успех, которым сопровождалось взятие форта Лазарева (на Черноморском побережье) произвело сильное впечатление на умы горцев: оно возбудило всеобщий энтузиазм и решимость продолжить удачно начатое наступление. Но, потерпев неудачу у форта Головинского, горцы всей массой тогда обрушились на укрепление Михайловское – которое из всех прибрежных фортов находилось в самом худшем состоянии. Гарнизон, обессиленный болезнями, не мог исправлять даже самых опасных повреждений. Смертность среди нижних чинов была очень высока – случалось, что в день умирало по 7 человек.
Гарнизон состоял из: 9-й мушкетерской роты Тенгинского полка, 6-й роты Новочинского полка, 2-й и 3-й рот Черноморского линейного № 5-го батальона. Тенгинцы прибыли в форт лишь за несколько дней до штурма. Начальником являлся Черноморского линейного № 5-го батальона штабс-капитан Лико 2-й – энергичный и волевой офицер, пользовавшийся всеобщей любовью и уважением. Когда распространилась весть о гибели форта Лазарева, Лико собрал военный совет, на который пригласил, помимо офицеров, всех нижних чинов, прослуживших свыше 20 лет. И объявил о принятом решении: не сдаваться, биться до последней капли крови, а в случае неустойки взорвать пороховой погреб и погибнуть всем вместе с неприятелем. Единодушное «ура» было ему ответом.
15-го марта лазутчик дал знать, что около 11-ти тысяч черкесов намереваются обрушиться на укрепление – и обещал заранее предупредить о дне нападения. Лико ежедневно, по вечерам, производил расчет гарнизону и объяснял порядок обороны. На валах выставлялись только часовые, а остальные спали в боевой амуниции. Но редко кто мог сомкнуть глаза: каждый прислушивался к малейшему шороху. Более всех был задумчив рядовой тенгинец – Архип Осипов, бывалый и уже немолодой солдат, уроженец Киевской губернии (в военную службу вступил в 1820 г. рекрутом в Крымский пехотный полк).
В 30-х годах он уже имел нашивку на рукаве и медаль за Персидскую и Турецкую войны. В 1834 г. с 1-м батальоном Крымского полка был переведен в Тенгинский полк.
15-го марта 1840 г., когда стало известно, о намерении горцев напасть на укрепление, он, по показаниям очевидцев, долго шагал по казарме, видимо, что-то обдумывая. Вдруг остановившись, произнес: «я хочу сделать память России и в минуту неустойки подожгу пороховой погреб».
Все были поражены этими словами – и никто не сомневался, что он сдержит слово. Это было доложено штабс-капитану Лико, который с радостью принял это решение. Прошло несколько дней – и в ночь на 22 марта часовые на валах заметили сигнальные огни. Это был условный знак о нападении.
Молча, осеняя себя крестом, солдаты выходили из казарм и занимали назначенные места.
Ночь выдалась особенно темная, ни зги не было видно вокруг; море бушевало, ветер доносил лай собак, выгнанных за укрепления; не было сомнения, что горцы близко.
Вскоре начался штурм.
В ходе последнего все офицеры (5 человек) были убиты или ранены. Три часа длилось сражение. За убылью офицеров командование перешло в руки юнкеров и унтер-офицеров. Повсюду шла неравная борьба. Укрепление пылало – причем подожженная одной из первых больница унесла с собой до 100 жизней тяжелобольных людей.
Толпа горцев бросились к пороховому погребу, около которого очутился Архип Осипов. Горцы начали разбивать двери, разрывали крышу.
Видя, что настал момент выполнить данную клятву, со словами: «Пойду, сделаю память», с пылающим фитилем А. Осипов устремился между казармой и цейхгаузом. За ним бросилось около 40 тенгинцев во главе с рядовым Иосифом Мирославским. Едва они достигли цейхгауза, потеряв по дороге убитыми около 20 человек, Архип Осипов крикнул им: «Пора братцы, кто останется жив, помни мое дело», и с этими словами, побежал к пороховому погребу.
Затем раздался страшный треск, все содрогнулось, и столб дыма с пламенем и человеческими трупами вперемешку с камнями взвился на воздух. Все сгорело – и солнце осветило кровавую картину смерти и разрушения.
В первый момент все застыли на своих местах. Очнувшись, горцы в ужасе торопливо стали убегать – и только через некоторое время, видя, что удар не повторяется, пришли в себя и стали возвращаться обратно. Тогда они взяли в плен двух офицеров (в том числе Лико) и до 80 израненных нижних чинов. Неприятеля погибло до 3-х тысяч человек.
Подвиг рядового 77-го пехотного Тенгинского полка А. Осипова 22. 03. 1840 г. Художник А. А. Козлов.
Горцы прозвали это место «проклятым» и говорили впоследствии, что никогда не ожидали столь упорного сопротивления. Они с неохотой рассказывали об этом событии – но всегда с большим уважением отзывались о самом Лико и о храбрости всего гарнизона.
Когда Государь Император получил известие о гибели Михайловского укрепления, он приказал самым строгим образом произвести расследование.
Для удостоверения справедливости показаний нижних чинов, оставшихся в живых и бывших свидетелями подвига Осипова, было поручено через лазутчика узнать от находившегося в плену штабс-капитана Лико – действительно ли пороховой погреб взорван рядовым Тенгинского полка Осиповым. Лазутчик застал Лико в предсмертной агонии – и последний умер на его глазах от гангрены обеих ног.
Казалось, не было надежды на полное раскрытие истины – но помогли неожиданные обстоятельства. Прошло несколько месяцев, и за это время удалось освободиться из плена горцев около 50-ти нижним чинам, с которых под присягой были сняты показания. Последние были представлены военному министру – для доклада Государю.
Тогда последовал Высочайший приказ о зачисления: Архипа Осипова «Навсегда» в 1-ю роту Тенгинского полка. Он считался «первым рядовым» и на всех перекличках, при спросе его имени, следующему за ним рядовому следовало отвечать: «погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении». Это выполнялось до 1917 года – и на Осипова, как живого, отпускали все причитающееся довольствие, которое выдавалось беднейшему солдату 1-й роты.
Вдовы, матери или дети погибших в Михайловском укреплении героев стали получать содержание умерших мужей, сыновей или отцов – превращенное в пенсию. Дети были приняты на казенное содержание в учебные заведения.
Выкупленные или бежавшие из плена нижние чины были произведены в унтер-офицеры и награждены Георгиевскими крестами. Рядовому Александру Фролову, посмотреть на которого как на необыкновенно храброго человека приезжали горцы из дальних аулов, Государь пожаловал фельдфебельский оклад жалования и перевел в Государеву роту Лейб-Гвардии Измайловского полка. Иосиф Мирославский был произведен в прапорщики.
Так позаботилось государство о своих героях.
Окончание следует…
