Вечер 1 июля 42-го в Севастополе был страшен. Над руинами городом висела сплошная туча пыли, гари и дыма, которую ветер разогнать был просто не в силах. И из этого огненного ада уцелевшие бойцы СОРа и гражданские разрознеными группами уходили-уползали на пятачок Херсонесского полуострова, не подозревая, что их там ждёт ещё больший кошмар… Уходили к ковшам Стрелецкой и Камышовой бухт, надеясь на спасение. Уходили, не зная, что эвакуации не будет. Не зная, что корабли не придут. Что высшего командования СОРа уже в Севастополе нет. Что по казематам 35-й береговой батареи мечется в тщетной попытке хоть как-то замедлить агонию обороны назначенный приказом улетевшего в Краснодар адмирала Октябрьского старшим военачальником командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор Новиков. Что там же, на 35-й, сорванным голосом кричит в ещё немногие работающие телефоны бригадный комиссар Хацкевич: “Держитесь! Держитесь, сколько сможете!.. А потом опять держитесь!”
Между обломков оставшегося глубоко в тылу немцев ж/д вокзала ещё нет-нет, да хлопали редкие винтовочные выстрелы. Там ещё кто-то держался! Между Георгиевским монастырём и мысом Фиолент намертво вросли в землю остатки 456-го погранполка подполковника Рубцова из состава 109-й стрелковой. Отступать было нельзя – в Георгиевском монастыре оставались два походно-полевых госпиталя Приморской армии – 356-й и 76-й, а это не только драгоценнейший медперсонал. Это ещё и 500 раненых… Отступать Рубцову было не только нельзя, но и просто некуда – немцы были на востоке, на севере и, кажется, даже за спиной – на западе. Немцев не было только на юге. Зато там было море.
150 оставшихся в строю пограничников при одном миномёте и одном “максиме” заняли круговую оборону и весь день держали свою “малую землю” вокруг Георгиевского монастыря. Когда кончились патроны, а мин к миномёту остался один ящик, Рубцов вызвал к себе помощника начальника штаба полка Федосова и поставил ему боевую задачу – любой ценой найти и доставить в распоряжение полка боеприпасы. Силы, которыми для этого сможет располагать Федосов? Один офицер – товарищ Федосов. Ибо ни одного солдата из окопов взять нельзя. Вот так. Задача ясна? Исполнять!..
Под шквальным огнём противника помначштаба побежал вдоль берега на запад. Ни одна пуля, ни один осколок его не тронули. На подступах к восточному фасу линии обороны 35-й береговой батареи Федосов наткнулся на целое кладбище брошенных автомашин. Большую часть из них немецкая артиллерия и авиация уже превратили в лом, но помначштаба нашёл одну целую полуторку. Половина кузова оказалась заполнена ящиками с автоматными патронами. Ура! Федосов сел на место водителя. Двигатель завёлся с первой попытки – дважды ура! Машина прыгнула вперёд и по балкам и оврагам понеслась на восток. Навстречу Федосову попались фрицы. Машина на полном газу пронеслась прямо сквозь немецкую цепь. Противник настолько ошалел от федосеевской наглости, что в сторону полуторки не прозвучало ни единого выстрела. Вскоре Федосеев уже тормозил рядом с КП Рубцова. Комполка обнял своего помначштаба и пообещал того представить к награде. Если, конечно, они оба отсюда умудрятся выбраться живыми..
В половине шестого вечера, висевшие весь день над Херсонесом немецкие “штуки” в последний раз перепахали бомбами полуостров и убрались. Над каменистой поверхностью ещё продолжали кучно вздыматься столбы разрывов немецкой артиллерии, но несмотря на это полуостров ожил. Вдруг сразу оказалось, что между мысом Херсонес и 35-й батареей от людей просто не протолкнуться. Они стояли, сидели, лежали так плотно друг к другу, что со стороны напоминали один большой муравейник. Совершенно неорганизованный муравейник, потому что какого-то подобия боеспособных и управляемых частей в распоряжении генерал-майора Новикова практически не осталось.
С окончанием авианалётов, орудийный обстрел херсонесского “пятачка” заметно усилился. Это навело Новикова на мысль, что Манштейн собирается успеть перед заходом солнца провести сегодня ещё одну атаку. В сложившемся на данный момент положении, она могла оказаться для того, что ещё уцелело от СОРа, последней. А Новикову, кровь из носу, нужно было время. Хотя бы маленькая передышка. Какие-то два-три часа. Чтобы продержаться до наступления ночи. Чтобы навести хоть какое-то подобие порядка. Чтобы создать новую – последнюю линию обороны. И Новиков решил упредить Манштейна. Без снарядов, почти без гранат и патронов – контратаковать!
О дальнейшем чудом уцелевший в севастопольском катаклизме младший сержант Г. Вдовиченко из 229-го саперного батальона 109-й стрелковой дивизии вспоминал так: “В конце дня на 35-й батарее началась мобилизация всех здоровых бойцов и командиров для контратаки. На выходе из батареи каждому, кто не имел оружие, давали винтовку, патроны и одну гранату на двоих. Каждый тридцатый, независимо от воинского звания, назначался старшим группы – командиром взвода. Мы залегли у батареи в районе левого командно-дальномерного поста. На башенку этого КДП поднялись три человека: моряк в форме капитана 3-го ранга и два армейских командира. Флотский командир обратился к бойцам и командирам, находящихся вокруг, и сказал, что по приказу Ставки Севастополь разрешено оставить. Всю исправную технику нужно уничтожить. Что ночью придут корабли, и чтобы противник не помешал эвакуации, нужно его отогнать от района батареи как можно дальше…”
Было где-то около шести часов вечера, когда над 35-й батареей с шипением взлетела белая ракета. Ей в ответ тихо, как-то даже по домашнему, заурчал автомобильный двигатель. Средь клубов дыма, поднятых непрекращающимся артобстрелом, показался грузовик… Из кузова которого по оторопевшему врагу немедленно хлестнули длинные очереди счетверённого зенитного пулемёта. А следом за грузовиком рванулась неохватная глазом толпа атакующих. Эта серая, выгоревшая, почти поголовно белеющая бинтами, что-то ревущая масса производила такое жуткое впечатление, что изрядно выдохшиеся за день немецкие роты… просто бежали. Бежали, что было сил. Бежали так быстро, что немецкие корректировщики просто не успевали передавать на свои батареи данные о переносе огня. Так что остановить атаку шквалом снарядов не получилось. Атака остановилась сама, когда отмахав полтора километра за улепётывающими фрицами и переколов штыками тех, кого догнали, выдохшиеся севастопольцы в изнеможении повалились на растрескавшуюся от взрывов и жары землю. Кто-то всё ещё в забытьи сипел “урааааа”, кто-то стонал, но большинство лежало молча…
Новикову доложили – контратака удалась. Враг отброшен, но сил для развития успеха нет. Захвачено два десятка пулемётов, пяток орудий и три танка (одна “двойка” и пара чешских “тридцать восьмых” из состава III-го батальона 204-го танкового полка 22-й немецкой танковой дивизии). Противник постепенно очухивается и уже концентрирует огонь своих батарей на занятых нами в ходе контратаки рубежах…
Новиков приказал обо всём произошедшем отбить шифровку Октябрьскому, из захваченных орудий и танков вести огонь вплоть до полного расхода боекомплекта, после чего трофеи уничтожить. Войскам же вернуться на исходные позиции. Ожидаемой новой атаки Манштейном Херсонеса в этот вечер так и не последовало…
