В пунктах анкет «Хобби» я пишу «самообразование». Сейчас это уже не вполне соответствует действительности. Я большей частью всего лишь ищу факты, о которых было бы интересно рассказать хотя бы самому себе. Но в своей бурной (или скучной, в зависимости от точки зрения) молодости дело обстояло иначе. Я выбирал тему и пытался разобраться в ней хотя бы на уровне дилетанта – о чём речь, что означают используемые термины, каковы основные мнения и, главное, какие интересные люди с этим связаны (даже если речь идёт, скажем, о спелеологии или химии).
Уже около 40 лет назад я познакомился с Омаром Хайямом. Честно, будь моя воля, его бы включили в программу предмета «Иностранная Литература». Но меня это знакомство вывело на исламскую поэзию вообще.
Поэзия в исламском мире и до сих пор имеет весьма большую популярность. В своём рассказе бывший американский военный губернатор одной из провинций Ирака специально отмечает, что первая делегация, которую он принял, пришла за разрешением воссоздать разогнанное Саддамом Хуссейном Поэтическое Общество. Прямо посреди всё ещё идущей войны.
В процессе моего знакомства с классической исламской поэзией мне повстречалось много интересных и необычных людей, о некоторых из которых я и хочу рассказать. Это не будут биографии, которые можно посмотреть в Википедии. Это будут скорее неожиданные вещи, каких не ожидаешь, знакомясь с исламским творчеством.
Любопытно, но если на вскидку составить список известных нам (немусульманам) поэтов, окажется что большинство из них происходит из шиитской, ираноязычной среды. Я понятия не имею, почему это так.
1. Рабия.
Когда знакомишься с историей через судьбы людей, получаешь историю начальников. В лучшем случае историю людей высших классов. Тем более впечатляют встречи с исключениями.
В 8 веке н.э. примерно полстолетия спустя гибели Сасанидской Империи, в славном городе Басра в обычной семье родилась девочка. Она была уже четвёртой дочерью и имя получила соответствующее – Рабия (Четвёртая). Согласно легенде она достаточно рано осиротела и, вполне возможно, одно время была рабыней.
Просто представьте – девочка-рабыня в патриархальном обществе, но как говорят на Востоке) милостивый Аллах поместил у неё между ушами сокровище. Вероятно, в только что исламизированном обществе нравы ещё не устоялись. Или были ещё относительно либеральными. Как бы то ни было, Рабия, будучи рабыней (или просто малообеспеченной) умудрилась получить образование. Нет, о том чтобы ходить в школу (медресе) и речи идти не могло. Но в мечети между службами проходили уроки Корана. В исламе и до сих пор, хотя мужчины и женщины молятся раздельно, доступ в мечеть между службами равный. Так что она, вероятнее всего, приходила, садилась в уголке и слушала. И запоминала, став старше, она могла читать Коран наизусть (т.е. была хафизом, как называют людей, знающих Коран наизусть). Впрочем, «Уроки Корана» включали в себя не только чтение Священной Книги. Там читались и всяческие комментарии, излагались богословские учения, часто выраженные в стихотворной форме. Учение, которое излагалось в 8 веке в Басре нынче называется суфизмом. Это весьма сложное, в основе своём иррациональное учение, суть которого я излагать отказываюсь. В 8 веке, однако, это ещё не было вполне оформленная и признанная философия. Более того, последователи находились в оппозиции к властям предержащим. Одним из пунктов критики было (как это частенько бывает) «неправедное обогащение», что должно было бы найти отклик в душе рабыни. Суфизм проповедовал аскетический образ жизни и, в целом, не удивительно, что Рабия стала суфием и аскетом, только что женского пола. Не ясно, каким именно образом, но она умудрилась не только запомнить наизусть всё, что ей читали, но и самостоятельно научиться читать и писать. Как бы то ни было, но это было не только лучшее, но и единственное, что могли ей предложить тогдашняя культура и общество.
Знакомясь с такими людьми, испытываешь странное чувство. Вот, Аллах или природа снабдили их удивительным по мощности инструментом, поразительной способностью к постижению и творчеству. И не снабдили их достойным их таланта материалом для мышления. Боже мой, всё что она могла найти в окружающем её мире, это была так называемая «суфийская наука», которая к тому же в 7 веке ещё только складывалась. В принципе, в её распоряжении могли так же оказаться труды древних греков. Но, сколько можно судить, это осталось за пределами досягаемости рабыни-самоучки из Басры. В лучшем случае идеи античных авторов доходили до неё опосредствованно, через мусульманские труды. Или же она доходила до них сама, своим недюжинным разумом.
Она прожила вполне достойную жизнь – 74 года. Начиная с известного момента, она в качестве суфия пользовалась заметной известностью, так что о ней помнили даже и столетия спустя. Она, будучи аскетом, разумеется не вышла замуж и осталась независимой личностью, практически ведя мужской образ жизни. Согласно традиции считается, что похоронена она не где нибудь, а на Масленичной Горе под Иерусалимом (был завоёван мусульманами примерно ста годами ранее жизни Рабии). Мечеть над её могилой относится к 18 веку, но это уже как минимум третее здание на этом месте.
Как можно себе представить, Рабия является редкостным исключением. Поэтов женского рода в исламе вообще очень мало (разве что в современном чуть по больше), равно как и суфиев. Раз уж пишешь о поэте, нужно привести хотя бы одно стихотворение. Я нашел один на мой взгляд недурной перевод.
Когда из страха перед адом
Тебя люблю я, Боже мой,
Пусть вечно будет ад наградой
Душе отвергнутой Тобой.
Когда мечта о светлом рае
Всю жизнь влечет меня к Тебе,
Скажи, из рая изгоняя:
Да будет ад в твоей душе.
Но если Ты один – священный
Предмет любви моей души,
Молю, красы Твоей нетленной
Меня навеки не лиши.
2. Фирдоуси
Ну, представлять автора самого большого когда либо созданного одним человеком литературного произведения не нужно. Он прожил 85 лет, так что 35 лет, потраченные на написание «Шахнаме» это всего лишь около половины его творческой жизни. При желании, он мог бы написать ещё одну поэму такого же объёма. Предание утверждает, что он (едва ли не единственный) помнил своё произведение наизусть, все 104.018 строк, даже и в глубокой старости.
Жанр Шахнаме можно определить как литературная летопись. Это не строгое изложение исторических фактов. Но определённо известно, что по крайней мере с определённого момента в поэме выведены реальные исторические личности, которые совершают реальные исторические поступки. Поэму вообще делят на «мифическую» и «историческую» часть. Вероятно, в силу происхождения и связей своей семьи, он имел доступ к недошедшим до нас источникам, даже и доисламским. Фирдоуси определённо знал языки, как так называемый авестийский (язык древнего Ирана), так и пехлеви (разговорный язык сасанидского царства). Так что вполне возможно, что и «мифическая» часть содержит в себе историческую правду, хотя бы частично.
Поэма была заказная, но заказчик (султан Махмуд Газневи) отказался платить. Фирдоуси ответил на это единственным, чем мог – написал сатирическую поэму на султана, после чего вынужден был скрываться от его гнева. Конфликт с властями дошел до того, что тогдашний муфтий города Туса (имя которого История не сохранила) запретил хоронить беженца на городском кладбище. Так что Фирдоуси был похоронен в саду собственного дома. Какое то время спустя над могилой возвели монумент и она стала местом поклонения.
Ещё более впечатляющим, чем размер поэмы и содержание, является её влияние на последующую культуру. Десятки, если не сотни поэтов (среди них выдающиеся) черпали из неё сюжеты для своих произведений. По количеству подобных заимствований «Шахнаме» занимает едва ли не первое место в литературном наследии Человечества (конечно, уступая Библии, которая, однако, не является произведением одного единственного автора). Причём это влияние не ограничивается исламским миром. Пожалуй самым неожиданным (и для нас интересным) отголоском «Шахнаме» является Пушкинская «Руслан и Людмила». С одной стороны она вдохновлена основанным на заимствованном из Шахнаме (через вторые или третьи руки) «Витязе в Тигровой Шкуре» Шота Руставели. С другой «Сказкой о Еруслане Лазаревиче», сюжет которой тоже восходит к Шахнаме. Некоторые былинные подвиги Ильи Муромца настолько напоминают некоторые деяния Рустама, что речь вполне может идти о заимствовании (хотя, вероятно, не прямом).
Впрочем, на самом деле я хочу рассказать не о Шахнаме, как ни странно, а о путешествии одной идеи из головы в голову (не претендуя на полноту списка «голов»), одной из которых была и гениальная голова Фирдоуси. Это идея значения литературного творчества, в первую очередь письменного.
Ну, Вы помните Пушкинские строки:
«Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа.»
Для всех образованных современников Александра Сергеевича было очевидно, что это довольно бесстыдное заимствование из Горация, которое при желании вполне можно было выдать за перевод, так что и не придерешься.
«Exegi monumentum aere perennius
regalique situ pyramidum altius»
(Воздвиг я памятник вечнее меди прочной,
И зданий царственных превыше пирамид)
Чуть менее тысячи лет позже Горация та же идея пришла в и голову Фирдоуси. Причём довольно определённо можно сказать, что тот о Горации и не слыхивал, а мыслил вполне независимо:
«Я возвел своей поэзией высокий замок, которому не повредит ветер и дождь. Годы протекут над этой книгой, и всякий умный будет её читать… я не умру, я буду жить, потому что я посеял семя словесное.»
Впрочем, Гораций не был первым, кому в голову пришло, что написанного пером не вырубишь топором. Лет за 600 до него то же мысль выражает Гесиод. А ещё за 1000 лет до того ту же самую мысль записывает на папирус неизвестный древнеегипетский автор.
3. Низами
Думаю, что Низами тоже особенно представлять не нужно. Хотя бы потому, что он практически наш земляк, по крайней мере тех, кто родился в СССР. Его родной город Гяндж, где он родился и умер, находится в Азербайджане. Тем не менее он перс (иранец) до мозга костей, разумеется. Низами несомненно является самым талантливым персказывателем сюжетов Фирдоуси. Низами был одним из наиболее образованных людей своего времени и это, видимо сказалось. Мощный ум, помноженный на количество и разнообразие вмещённых в него знаний дали вполне ожидаемый результат. Насколько я могу судить, Низами стал атеистом, насколько это вообще было возможно в исламской среде 12 века. Его называют приверженцем суфийской мистики и я уверен, что для него с его умом и знаниями не составляло труда выражать свои мысли в такой форме. Но он определённо держался в стороне от религиозных или богословских вопросов, уделяя больше внимания людям, а не принципам.
В подтверждение этого своего мнения я приведу пару попавшихся мне уже около 40 лет тому назад стихотворений, которые до сих пор хранятся у меня в конспектах.
Вхожу ли я в мечеть, иду ли мимо храма,
Направо я иду, налево или прямо,
Я думаю о том, я убеждаюсь том,
что бог – любой из нас, из сыновей Адама.
Вершится в мире все по божьей воле.
Хоть бог один и нету бога боле,
Но человек не менее чем бог,
Источник хлеба он, добытчик соли.
Бог – человечий сын и человек велик,
все создал человек и многое постиг.
Все в мире – человек, он свет и мироздание
И солнце в небесах есть человечий лик.
Или вот (более длинное), совершенно неотразимое осознание собственной значимости и возможностей своего разума:
В меня вместятся оба мира, но в этот мир я не вмещусь.
Я суть, я не имею места, и в бытие я не вмещусь.
Все то, что было, есть и будет, все воплощается во мне.
Не спрашивай! Иди за мною – я в объяснения не вмещусь.
Вселенная мой предвозвестник, мое начало – жизнь твоя.
Узнай меня по этим знакам, но я и в знаки не вмещусь.
Я самый тайный клад всех кладов, я очевидность всех миров.
Я, драгоценностей источник, в моря и недра не вмещусь
Хоть я велик и необъятен, но я Адам, я человек,
Я сотворение Вселенной, но в сотворение не вмещусь.
Все времена и все века – я. Душа и мир – все это я.
Но разве никому не страшно, что в них я тоже не вмещусь?
Я небосклон, я я все планеты, и ангел Откровения – я
Держи язык свой за зубами, я и в язык твой невмещусь.
Я атом всех вещей, я солнце, я шесть сторон твоей земли,
Скорей смотри на ясный лик мой: я в эту ясность не вмещусь.
Я сразу сущность и характер, я сахар с розой пополам
Я сам решение с оправданием, в молчащий рот я не вмещусь
Я дерево в огне, я камень, забравшийся на небеса
Ты пламенем моим полюбуйся, я в это пламя не вмещусь
Я сладкий сон, Луна и Солнце. Дыхание, душу я даю:
Но даже в душу и дыхание весь целиком я не вмещусь.
Старик, я в тоже время молод. Я лук с тугою тетивой,
Я власть, я вечное богатство, но сам в века я не вмещусь.
И хоть сегодня Насими я, я хашимит, я корейшит,
Я меньше, чем моя же слава, но я и в славу не вмещусь.
