Добывать "хлеб насущный" Брамс начал рано, поскольку его отцу было трудно одному содержать семью. Уже в четырнадцать лет, едва-едва окончив реальное училище, он подрабатывал тапером. Сам композитор впоследствии рассказывал, что, играя по ночам в матросских кабачках Гамбурга "всякую чушь", он, чтобы было не так томительно-скучно, ставил на пюпитр перед собой вместо нот какую-нибудь книгу. "Правда, – добавлял Брамс, – иногда я так зачитывался, что вместо танцев начинал играть Бетховена. Но матросы замечательно плясали и под него…" Ночная работа в душных, прокуренных помещениях сделала свое дело – с юности Брамс страдал сильными головными болями.
Весной 1853 года двадцатилетний Брамс и скрипач Эдуард Ременьи совершили концертную поездку, посетив Люнебург и Ганновер. Именно тогда Брамс познакомился и близко подружился со знаменитым венгерски скрипачом Йожефом Иоахимом, которому впоследствии не раз посвящал свои скрипичные произведения. В конце сентября 1853 года он побывал в Дюссельдорфе у Роберта Шумана. Тот, ознакомившись с сочинениями Брамса, высоко оценил талант начинающего композитора. После встречи он кратко отметил в дневнике: "В гостях был Брамс – гений".
Спустя месяц, 28 октября 1853 года, Шуман опубликовал в "Новом музыкальном журнале" статью, возвещавшую "городу и миру" о рождении нового гения. "Я знал и надеялся, что грядет Он, тот, кто призван стать идеальным выразителем времени, тот, чье мастерство не проклевывается из земли робкими ростками, а сразу расцветает пышным цветом. И он явился. юноша светлый, у колыбели которого стояли Грации и Герои. Его имя – Иоганнес Брами", – так начиналась эта возвышенная, пламенная статья. Необходимо отметить благородство Шумана – будучи уже совсем больным, он хлопочет о Брамсе, рекомендует его издателям. Он не увидит плодов своего труда – через год, когда имя Брамса прогремит в немецких музыкальных кругах, Шуман, погруженный в сумрак безумия, будет лежать в психиатрической лечебнице близ Бонна.
Впрочем, Брамс не забывал, кому он обязан своим успехом. В последние годы Шумана он находился подле него, помогая, чем только возможно, его жене – Кларе Шуман. Злые языки говорили, что нежные заботы молодого композитора были вызваны не столько дружескими, сколько совсем иными чувствами. Действительно, некоторое время Брамс находился под обаянием Клары Шуман. Она – тонкая, думающая женщина, талантливая пианистка, мать шестерых детей – казалась ему "воплощением небесного идеала на земле". Но Брамс, обладая возвышенными взглядами на любовь, немог злоупотребить оказанным ему доверием – ведь в доме Шуманов его принимали не просто как друга, но почти как сына.
После смерти Шумана композитор вернулся в Гамбург, где в течение нескольких лет зарабатывал на жизнь, давая уроки игры на фортепиано и руководя женским хором. Писал он в эти годы мало, а редкие его выступления проходили без особенного успеха. В сентябре 1862 года Брамс решился поехать в Вену. И там всего за восемь месяцев он вновь обрел утраченную за несколько лет "гамбургского сидений" популярность. Не только публика, но и критики признали его как "талантливого композитора и выдающегося пианиста".
Именно в первые венские месяцы Брамс, с легкой руки музыкальной общественности, получил прозвище (или, быть может, титул?) "наследник Бетховена". С восторгом писал композитор родителям в Гамбург, что встречен он в "самом музыкальном городе Европы" так тепло, как ему и не мечталось.
В 1865 году мать Брамса скончалась от инсульта. Тяжело переживая ее смерть, он начал писать свой "Немецкий реквием". Его замысел родился еще после трагической гибели Шумана, но последнюю часть реквиема Брамс закончил лишь в 1868 году. На титульном листе он написал: "В память о матери". Впервые исполненный в 1869 году, "Немецкий реквием" сразу же покорил слушателей. Газеты взахлеб писали о "гении Брамса".
В Вене композитор прожил до самой своей смерти, почти никуда не выезжая – кроме как на гастроли или "на вакации". В 1878 году он впервые побывал в Италии, и красота этой страны так поразила его, что он еще не раз возвращался сюда в 1881-1893 годах.
Награды и почетные звания сыпались на Брамса в эти годы, как из рога изобилия. В середине 1870-х годов он был уже настолько обеспеченным человеком, что мог позволить себе "нигде не состоять и заниматься свободным творчеством".
Между тем, положение Брамса в венских музыкальных кругах было двойственным. С самого начала его творческого пути за ним пристально и недружелюбно следили " (поклонники Листа и Вагнера). Статья Шумана, цитированная выше, сразу же сделала Брамса их врагом, и Брамс не предпринимал никаких шагов, чтобы наладить отношения с ними. С другой стороны, ценя и уважая талант Шумана, он вовсе не собирался примыкать и к "лейпцигской школе", придерживавшейся взглядов самого Шумана и Мендельсона. И последователи Листа, и сторонники Шумана видели в таком поведении композитора попытку "усидеть между двух стульев". Но на самом деле Брамс просто обретал свою творческую свободу.
Оберегал он ее и от женщин. Пламенная любовь к Кларе Шуман (со временем переросшая в крепкую дружбу) научила его быть осторожнее. Теперь, как только Брамс чувствовал, что его отношение к женщине становится более похоже на серьезную любовь, чем на простую симпатию, он тут же "сбегал". "Никогда не говорите при мне о женитьбе!" – так, по воспоминаниям современников, нередко кричал Брамс. Кларе Шуман, впрочем, он писал нечто совсем другое.
Не обременял себя композитор и "воспитанием подрастающего поколения". Зато весьма дружески относился к некоторым молодым музыкантам – в частности, к Дворжаку и Малеру, – оказывая им не только моральную, но и материальную поддержку (объясняя при этом смущенным молодым людям: "Деньги у меня есть, а детей – нет").
В последние годы жизни Брамс жил замкнуто. Обладая приличным состоянием, он ни в чем не изменил своим, весьма скромным, привычкам. Единственная роскошь, которую он позволял себе, – отдых в Италии.
Умер композитор 3 апреля 1897 года, спустя одиннадцать месяцев после смерти Клары Шуман. похороны состоялись 6 апреля. Проститься с Брамсом пришла чуть не вся Вена, а венки, присланные его почитателями, едва уместились в шести экипажах.
