Десять лет назад, 10 сентября 2001 года, от ран, полученных в результате покушения, скончался легендарный афганский моджахед Ахмад Шах Масуд. Сегодня о нем вспоминает и рассказывает старший научный сотрудник Института Востоковедения Российской Академии наук Александр Князев. А.Князев был хорошо знаком с Масудом, в 1990-х годах многократно встречался с ним в Афганистане, бывал вместе на фронте, в различных поездках.
Ровно десять лет назад, 10 сентября 2001 года, от ран, полученных в результате покушения, скончался легендарный афганский моджахед Ахмад Шах Масуд. Сегодня о нем вспоминает и рассказывает старший научный сотрудник Института Востоковедения Российской Академии наук Александр Князев. А.Князев был хорошо знаком с Масудом, в 1990-х годах многократно встречался с ним в Афганистане, бывал вместе на фронте, в различных поездках.
Ахмад Шах Масуд. Steve McCury photo
«Фергана»: – Александр Алексеевич, что такое для Афганистана и для Средней Азии личность А.Масуда?
– Думаю, не будет преувеличением сказать, что с точки зрения истории Масуд для Афганистана и всего региона Центральной Азии, для Среднего Востока – это уже символ целой эпохи. Это знаковая личность, стоящая в одном ряду с Ясиром Арафатом – для Ближнего Востока, Эрнесто Че Геварой или Фиделем Кастро – для Латинской Америки… Для самого Афганистана – один из ведущих командиров движения моджахедов 1980-х годов в масштабе всей страны, и однозначный лидер борьбы с талибами в 1990-х…
Масуда называют часто вождем таджиков Афганистана, это не совсем корректно, поскольку, хотя таджики и составляли большинство в Северном Альянсе, там было очень много и узбеков, и пуштунов, хазарейцев, исмаилитов… Лидерских качеств Масуда хватало и на то, чтобы объединять под своим началом военные отряды шиитской хазарейской партии «Хезби вахдоди», и находить компромиссы и взаимодействовать с пуштунской «Иттиход-е исломи», возглавляемой одним из крайне консервативных партийных вождей Афганистана Абдур Расулом Сайяфом, и даже с Гульбетдином Хекматиаром, лидером сугубо пуштунской, националистической партии «Хезб-е Исломи»…
Ахмад Шах Масуд. Фото с веб-сайта Connect.in.com
Если в 1980-х Масуд объединял под своим началом чисто таджикские отряды определенных больших регионов, то уже в 1990-х однозначно стал лидером общенационального масштаба. И не только формально, как один из руководителей правительства президента Бурханутдина Раббани, но и де-факто. Многие таджики в Таджикистане вообще считают его общетаджикским национальным героем, хотя я с этим не согласен.
Одно время в 1990-х годах в СМИ муссировалась мысль о том, что он, якобы, стремился к объединению с Таджикистаном, к созданию единого таджикского государства. Это абсолютно не так, у меня была возможность спросить его об этом лично: Мой вопрос: «Господин Масуд, как вы относитесь к идее объединения таджиков, создания единого государства таджиков, живущих сейчас и в Афганистане, и в Таджикистане?..
Правда ли, что вы выступали когда-то сами с такой идеей?» И ответ Ахмад Шаха: «Когда вы спросили меня о возможности федеративного Афганистана, я что вам ответил? Что я сторонник сильного и централизованного Афганистана. Так? Я думаю, что существующая граница между государствами Средней Азии и Афганистана есть, она признана всеми. Между странами этого региона и Афганистаном могут быть хорошие отношения, лучшие, чем есть сейчас, нужен рынок, нужны добрососедские коммерческие отношения, от которых только польза будет всем.
А этнический вопрос здесь ни при чем». Он был афганским лидером, выступал даже против какой-либо федерализации, не говоря уже о разделе страны и изменении границ в регионе. Масуд – характерный пример явления, широко известного в политической психологии, так называемого «парадокса лидерства», когда расширяя масштабы своего лидерства, становясь лидером большей общности, лидер обречен действовать не в соответствии с интересами той малой группы, которая привела его к этой власти. К концу своей жизни он был лидером всех афганцев, выступавших против «Талибана», не только одних таджиков…
Трафаретный портрет Масуда на стене дома в Кабуле
– Во время советской кампании в Афганистане Масуд воевал против нас. Когда, в какой момент он стал нашим другом?
– История 1980-х годов еще не написана, мало кто знает, что Ахмад Шах во время той войны был одним из тех полевых командиров, с кем с советской стороны постоянно шли попытки налаживания сотрудничества, было постоянное взаимодействие, многократно заключались локальные перемирия.
Подполковник Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР, фамилию которого я назвать не могу, длительное время находился при Ахмад Шахе, пытаясь склонить его на сторону просоветских сил. Он знакомил Масуда с достижениями советского образа жизни и с произведениями классиков марксизма-ленинизма, а у Ахмад Шаха, тем временем, наибольший интерес вызывали рассказы советского разведчика о тактике действий советских партизан в тылу врага в годы Великой Отечественной войны…
Еще в годы учебы во французском лицее «Эстекляль» в Кабуле он проникся большим интересом к личности Че Гевары, читал его «Эпизоды революционной войны», «Боливийский дневник», «Партизанскую войну»… Он искренне стремился понимать противника и находить решения, которые минимизировали бы число жертв. Очень многие договоренности о перемирии, достигнутые советской стороной с Масудом, срывались пуштунскими националистами из окружения президента Наджибуллы, в последний период – особенно тогдашним министром обороны Шахнавазом Танаем. Так было, например, во время вывода советских войск, когда Масуд разблокировал для наших колонн Саланг, а правительственные афганские войска начали масштабную операцию против его сил.
У меня осталось устойчивое впечатление о нем, что он был не совсем человеком своего времени. Очень многие моральные принципы, которых он придерживался, они были уже, так сказать, несовременны. Он давал слово, и он его выполнял, хотя вокруг, другие афганские же лидеры, или политики из других стран, многократно подводили его невыполнением обещанного…
Когда в 1992-м году Наджибулла укрылся от войск Ахмад Шаха и других полевых командиров в миссии ООН в Кабуле, моджахеды его не трогали. Масуд рассказывал: «В тот день, когда мы покидали Кабул, мы предложили Наджибулле уйти с нами. Затем мы помогли бы ему отправиться туда, куда бы он захотел. Наджибулла поблагодарил нас и попросил лишь о том, чтобы ему предоставили охрану. Он был уверен, что в миссии ООН его не тронут. Он ошибался. Получив известие о его гибели, мы восприняли действия талибов как кощунственные, антигуманные. Это самое настоящее зверство. Но на все воля Аллаха, мы ничего не могли сделать в этой ситуации»…
Думаю, что можно уверенно сказать о его отношении к СССР и советским войскам. Мы стали для него врагами в декабре 1979-го, когда войска вошли в Афганистан, и мы точно перестали быть врагами в его сознании в феврале 1989-го, когда наши войска Афганистан покинули.
– Был ли Масуд ядром этакой «буферной» зоны между Россией и «талибским югом»?
– Не единственным, но главным. Были периоды, когда часть Севера с центром в Мазар-и-Шарифе и Шибергане, особенно северо-западнее, в направлении туркменской границы, уверенно контролировал генерал Абдул Рашид Достум, чьи формирования тоже играли немалую роль в создании этого «буфера»… Формирования Масуда всегда в тот период были «буфером» на северо-востоке, на участке таджикско-афганской границы. В период, когда в Афганистане находилась
Объединенная таджикская оппозиция, структуры Ахмад Шаха занимали достаточно нейтральные позиции, стремились выполнять договоренности, по которым препятствовали таджикским моджахедам в нарушении границы, были даже конфликты с ОТО… Конечно, отдельные командиры Северного Альянса давали коридоры, и даже сами участвовали в рейдах на территорию Таджикистана (например, во время известного нападения на 12-ю заставу Московского погранотряда), но в целом это не была политика Масуда. Он был одним из важных посредников в межтаджикских переговорах, организовывал в Фархорском ущелье в провинции Тахор один из раундов переговоров между Эмомали Рахмоновым и Саидабдулло Нури…
– Существует ли некая «переходная зона», стремящаяся к переформатированию в новое государство, в лице таджиков, узбеков, кого еще – кроме талибов
– К сожалению, такое стремление есть. Оно не оформлено в какие-то формальные рамки, но как тенденция есть среди значительной части непуштунского населения Севера и в непуштунском политическом истеблишменте в Кабуле. Звучит довольно примитивно: дескать, отделимся от этих талибов (подразумевается – пуштунов), и будет нам счастье… Население в Афганистане в этническом плане очень дисперсное… На Север с конца XIX века переселялись пуштуны с юга, в 1930-х годах десятки, если не сотни, тысяч таджиков и узбеков переселялись на юг.. Около ста лет шла преимущественно насильственная политика перемешивания этносов по территории, прошло не одно поколение, эти люди уже прижились в нынешних местах… Я в разное время бывал в глубинке во всех без исключения северных провинциях, я видел это своими глазами, и я категорический противник всех проектов раздела Афганистана…
– Как был убит Масуд и почему, и что в связи с этим изменилось?
– История гибели Амир Саиба, как его называли, довольно известна, наш российский журналист Аркадий Дубнов, едва не оказавшийся в момент взрыва вместе с Масудом, десять лет назад обо всем писал и рассказывал… Я могу сказать не об исполнении и исполнителях, а о том, кому это было выгодно. На первый взгляд, конечно, талибам, ведь Масуд был последним препятствием на пути к полному контролю над страной к тому времени. Но если посмотреть с точки зрения – кому это было выгодно более глобально, и посмотреть на дельнейшее развитие событий, то у меня большие сомнения, что за его убийством стоит просто «Талибан», или просто мифическая «Аль-Кайида»…
Ахмад Шах Масуд очень болезненно относился к любому внешнему вмешательству в Афганистане. Так было с советскими войсками, так было с Пакистаном, стоявшим за спиной «Талибана»… Я стопроцентно уверен, что при живом Масуде не произошло бы той оккупации Афганистана американскими и натовскими войсками, которая продолжается уже десять лет. Уверен, американцы и натовцы просто не смогли бы оккупировать страну, он мог бы стать в тот момент, случись такое, центром объединения всех афганцев, включая и большую часть пуштунов…
И другая проблема была в 2001 году для желающих установить контроль над страной. Масуд был в тот момент единственным политиком такого уровня, способным стать общенациональным лидером. Но Масуд – таджик. А в афганских этнополитических реалиях президент – таджик – был бы невозможен, это только добавило бы противоречий и стимулировало продолжение войны… Этим он мешал. Мешал решению задач американской политики в Афганистане и всем регионе Центральной Азии и Среднего Востока. Не вслух, но о том, что за гибелью Масуда стоит Запад, без разницы – Вашингтон это, или Лондон – говорит большинство афганцев… Ну, и наверняка не обошлось без содействия кого-то из близкого окружения самого Ахмад Шаха, когда-нибудь история это узнает, я надеюсь…
– Каков «шлейф» его памяти сегодня? Остался ли образ, вдохновляющий какие-то силы, как идеологический центр, средоточие этих сил? Что такое его брат – политик? Какой у него вес?
– Сегодня из образа Масуда делают икону. По всему Кабулу, да и в других городах, висит масса портретов, масса плакатов, билбордов с его изображением… Проводятся какие-то мероприятия в его память… Но реально его мировоззрение на стало какой-то идеологией… После его гибели единство даже таджиков, не говоря уже о всех других сторонниках Северного Альянса, мгновенно рассыпалось… Время от времени, как правило, в электоральных кампаниях, часть его соратников – маршал Мохаммад Фахим, Юнус Кануни, Амриулло Салех, Абдулло Абдулло, братья Масуда, ряд других, объединяются…
Чтобы после выборов снова разбежаться по своим интересам… Какие-то попытки создать на обломах Северного Альянса новую политическую силу предпринимают иногда бывший министр иностранных дел Абдулло Абдулло, бывший начальник управления нацбезопасности Афганистана Амриулло Салех, но пока явных тенденций к их успеху не видно. Кстати, любопытный момент, Амриулло Салех, бывший с конца 2001-го и до мая прошлого года главным «чекистом» Афганистана, начальником Управления национальной безопасности ИРА, в конце 1990-х годов выполнял в моих разговорах с Масудом функцию переводчика…
Амриулло Салех, Ахмад Шах Масуд, Александр Князев, апрель 1998 года.
В сегодняшней афганской политике участвуют, так, или иначе, два брата Масуда – Ахмад Вали и Ахмад Зия. Ахмад Зия, бывший в 1990-х годах послом правительства Раббани-Масуда в Москве, одно время был одним из вице-президентов Афганистана – должность абсолютно формальная, скорее просто почетная…
Сейчас его участия в политике вообще не видно. Другой брат, Ахмад Вали, с которым я постоянно поддерживаю отношения, создал «Фонд Масуда», который в основном занимается социальной благотворительной деятельностью. Они находят средства, иностранных партнеров, и создают образовательные, медицинские, культурные объекты. Но, в основном, в родной провинции Панджшер, редко распространяя активность за ее пределами. В политике он мало участвует, хотя фонд издает свою газету. Чаще всего он входит в те или иные коалиции в ходе тех же очередных выборов…
– Как к Масуду и к силам, которые, возможно, объединяются вокруг его образа, относятся в России? В США? На юге (в Кандагаре)?
– Трудно сказать о каком-то ярко выраженном и устоявшемся представлении о Масуде и об отношении к Масуду, есть четко сформировавшийся героический образ разве что у большинства населения самого Афганистана, да еще в Таджикистане. Новые политические силы, пытающиеся формировать идеологию вокруг образа Масуда – это уже названные мною Абдулло Абдулло и Амриулло Салех, они во внешнеполитическом плане не имеют четко выраженной и однозначной ориентации. К ним вполне спокойно относятся в Москве, их так же доброжелательно принимают в Вашингтоне.
В Вашингтоне, возможно, теплее, поскольку доктор Абдулло англоязычен, получил в Индии британское образование, а Амриулло-хон по моим сведениям, еще и обучался в США… И эти политики, и действующий президент Карзай, и любые сегодняшние афганские политики не самодостаточны, любой из них нуждается во внешней поддержке, поэтому в меняющейся ситуации каждый будет ориентироваться на того, кто окажет эту поддержку… Вполне в духе известных слов Черчилля: в политике нет вечных друзей, есть вечные интересы… В этом их достаточно важное отличие от Ахмад Шаха Масуда: у меня спустя десять лет осталось убеждение, что у него кроме интересов были еще и принципы…
Ахмад Шах МАсуд и Абдулло Абдулло, август 2000 года
