В сегодняшней России и на Украине, как некогда и в Советском Союзе, гордятся храбрым Святославом — князем славян. Этот удалец говорил своим противникам перед битвой: «Иду на вы!». Он не нападал подло, из-за угла (как его самого сгубили печенеги), а шел на врага с открытым забралом. Кто же он — вожак разбойничей ватаги или государственный муж?
Вопрос далеко не праздный, если учесть, что в современной поп-культуре двух братских славянских держав — России и Украины — князь Святослав представлен эдаким чудо-богатырем, радеющим о своих подданных и своем отечестве. Многочисленные дружины, печатная продукция, юбилейная символика, монеты и дензнаки, майки и сувениры — на всех них представлен легендарный князь, о котором известно до обидного мало.
В середине 10 века жил и воевал с хазарами, дунайскими болгарами и византийцами князь Святослав, сын Игоря и Ольги. Святослав не поддался на уговоры своей матери — Святой равноапостольной Ольги — и не принял крещения, за что, по мнению летописцев, попал в засаду к печенегам, которые сделали из его черепа чашу для питья. Это можно прочесть в учебнике истории — и это практически все, что нам известно о князе Святославе. В русских летописях о нем сказано мало. Зато есть еще византийские источники и данные археологических раскопок.
В 1560-е годы автор «Польской истории» Ян Длугош, который якобы располагал русскими летописями, подлинность которых вызывает среди историков споры, написал: «В то время как князь Руси Святослав возвращался из Греческой земли, куда вражески вторгся, и вез греческие трофеи, его враги печенеги, извещенные некоторыми русскими и киевлянами, выступают со всеми силами и легко побеждают Святослава и его войско, как потому что оно было обременено добычей, так и потому что сражалось в неудобном месте. Сам Святослав, пытаясь продолжить сражение и остановить позорное бегство своих воинов, живым попадает в руки врагов. Князь печенегов по имени Куря, отрезав ему голову, из черепа, украшенного золотом, делает чашу, из которой имел обыкновение пить в знак победы над врагом, ежедневно вспоминая свой триумф».
Если использовать известный прием — найти несколько отличий, то таковых в сообщении Длугоша по сравнению с информацией, содержащейся в «Повести временных лет», две: не болгары-переяславцы, а «некоторые русские и киевляне» извещают печенегов о приближении Святослава и к врагам князь попадает живым. Эта разница в деталях вполне можеут быть на совести пана Длугоша. Нечем проверить его сведения.
В поздних русских летописных сводах 1497 и 1518 гг. не просто говорится о гибели князя, но и приводитсянадпись на золотой чаше, сделанной из его черепа: «Чужих ища, своя погуби». В Львовской летописи 16 века приводится еще более длинная надпись: «Чужих паче силы жалая, и своя си погуби за премногую его несытость». В еще одной русской летописи 16 столетия, ученый книжник прибавляет, что печенеги устроили себе чаши из черепов всех спутников Святослава.
Надписи на черепах появились далеко не случайно. Язычник Святослав, рискующий жизнью ради богатства и грубивший своей святой матери, не вызывал симпатий у монахов-переписчиков, которые добавляли «гадостей» про князя, однажды сказавшего «мертвый бо срама не имут».
Подобное отношение не ускользнуло от придирчивых исследователей. Так, фольклорист Р. С. Липец обратила внимание на некоторые противоречия. В летописях сообщается, что «из черепа Святослава печенежский князь вместе с княгиней пили перед соитием, чтобы зачатый ребенок получил свойства хотя поверженного, но могучего и славного врага». Здесь, «в воинских обычаях и военной магии», слились воедино стремление «подчеркнуть свою победу, воспользоваться посмертно свойствами врага и почитание его храбрости».
При этом, «так как ценилась голова именно храбрых воинов, то есть обладающих наиболее нужным в воинской среде качеством, нередко и пить из такой чаши давали только «хорошим воинам». А потому надпись, которую придумали поздние летописцы, здесь явно лишняя: «Везде эти надписи делаются с целью поношения. В летописном сказании надпись на чаше также носит отпечаток жестокой иронии и мало гармонирует с магическим использованием чаши Курей, как сакрального и благодательного сосуда».
Русским летописцам важно подчеркнуть не воспитание универсально солдата среди кочевников, а вывести мораль — князь не принял христианства и был за то наказан. Средневековые книжники создавали назидательные произведения, а не расхожие масскультовские бестселлеры. Они подчеркивали, что Святослав воевал со своей дружиной, а не стоял во главе объединенного русского воинства.
Автор последней на сегодняшний день полной биографии Святослава историк Александр Королев отмечает, что «летописцами формировался замечательно противоречивый образ Святослава. С одной стороны, он — одержимый гордыней язычник, презревший ради своих планов даже Русскую землю, с другой — широко мыслящий политик, верно сформулировавший главный геополитический интерес Руси».
В своей захватывающей книге А. Королев анализирует отношение к Святославу, каким он виделся историкам 19-20 веков, жившим в Российской империи. М. П. Погодин, например, называл князя «искателем приключений с пылким воображением». Другой историк считал, что «корысть представляется единственною целью походов». Князь «имел в виду только один грабеж за условленную плату»; «не государственные виды руководствовали Святославом; он был исключительно вождь дружины»; «предпринимал войны и походы по самым разнообразным поводам, иногда благодаря просто тому, что ему «не сиделось» и т. п. При этом подобные характеристики соседствовали с восторгами от размаха деятельности Святослава. На памятнике Тысячелетию России, торжественно открытому в 1862 году, есть изображение Святослава с характерно опущенными, как у казака, длинными усами.
Советские историки убрали противоречия, объявив следующий тезис: в ходе своих стремительных походов Святослав потряс до основания Европу от Волги до Дуная, поскольку являл собой тип великого государственного деятеля. До Великой Отечественной войны твердили, что полководческий гений князя «не уступал гению прославленных полководцев древности: Александра Македонского, Цезаря и Ганнибала», а сразу после победы в 1945 г., заговорили о том, как князь во главе «не дружины, а войска, даже больше того, вооруженного народа» чуть было не создал «колоссальное русское государство от Ладоги до Эгейского моря и от Балканских гор до Оки и Тмутаракани». Еще при жизни Сталина продолжали выдумывать о выполнении Святославом союзнических обязательств «в разрешении задач европейской, а отчасти и азиатской политики».
Мифом о князе Святославе может быть объявлена любая гипотеза и любая точка зрения. Взаимоисключающие версии потому и продолжают бытовать, что нет возможности доподлинно прояснить характер власти той поры и обстоятельства жизни князя. Повторим вослед за Сократом — мы знаем, что ничего не знаем.
