Джордж Кеннан работал в 1930-е в американском посольстве в Москве. В конце Великой Отечественной он возвратился в СССР и оставил записки о советской политике и культуре. В частности, Кеннан считал великим благом приход евреев в русскую культуру в 1920-е — они привнесли в неё дух свободы и глубокой аналитичности. «Чистки» 1930-х «вымели» этот дух и возвратили русскую культуру в XIX век.
Джордж Кеннан один из самых глубоких американских наблюдателей в отношении СССР. В начале 1930-х он работал в первом посольстве США в СССР. Затем была служба в посольстве Германии. В 1944-м Кеннан вернулся в СССР и оставил большую аналитическую записку, что из себя представлял Советский Союз в то время. Мы публикуем часть этой записи, в которой он рассказывает об эволюции советской культуры в 1920-30-е:
«В течение двух десятилетий, с 1920-го по 1940 год, личная безопасность и комфорт целого поколения были принесены в жертву советской программе. С началом Великой Отечественной войны та же участь постигла и второе поколение, и стоило ли сомневаться, что процесс этот довели до завершения.
Средний русский человек зрелого возраста мог ныне испытывать моральное удовлетворение, видя успехи правительства в достижении небывалой мощи на огромной территории Азии и Европы. Но вряд ли он прочувствовал комфорт и удобства в жилищных условиях, одежде и других предметах цивилизованной жизни, которые имели жители западных стран. Такое самоотречение – плата за лучшее будущее его детей или за рост военного могущества России.
Как же это все сказалось на будущем России? Если взять за критерий психологию детей, то духовному здоровью нации ничего не угрожало. Детские психологи знали, что ребятишкам присущи спокойствие, простота, стремление отбросить всё, что перегружает ум, эмоции и воображение. Скука в определённой степени давала передышку, а уменьшение нервного напряжения обеспечивало душевное здоровье. Вследствие недостаточного интеллектуального стимулирования уровень извращённости русских людей был невысоким. А вот уровень технических способностей постоянно рос. Вместе с тем россияне были избавлены от избытка искусственного стимулирования глубокого волнения и эмоций, связанных с жизнью больших городов на Западе. В отличие от наших всегда спешивших горожан у них находилось время, чтобы взглянуть на землю и небо, обратить внимание на время года, спокойно посидеть, отдыхая на лавочке летним вечером, и даже подремать. А это увеличивало их шансы продлить лет на десять эмоциональную свежесть и сохранить энергию молодости, в отличие от бледнолицых и утомлённых жителей западных стран, и, может быть, сыграть важную роль в национальном становлении и успехах России.
Вот мои основные замечания в отношении советских людей. А как обстояло дело с относительно немногочисленной «интеллигенцией» в столь заорганизованном государстве, как Советский Союз?
Вообще-то за истекшее десятилетие в этой области произошли существенные изменения. Революция на своих ранних этапах разрушила былое благоговение перед культурными ценностями прошлого, а в целом ряде случаев расправилась и с самими носителями. Однако их место заняли новые проявления интеллектуального и художественного характера.
Ценность этих новых проявлений – довольно интересных, – как мне кажется, соразмерны тому, насколько глубоки были их корни в русской культуре прошлого. Один из лучших поэтов Александр Блок вырос и воспитался в духе эстетизма на стыке двух столетий. Лучшие театральные постановки были буквально пронизаны насквозь импрессионизмом Чехова. То же самое можно сказать о композиторах, актёрах и музыкантах. Лучшие писатели, такие, как Горький и Булгаков, получили своё литературное образование и встали, на ноги ещё до революции.
Вместе с тем революционные энтузиазм и сам переворот оказали стимулирующее влияние на творческие личности – и не только на слабых, но и на сильных. Значительное число либеральных и радикальных мыслителей направились в Москву с визитом, а некоторые из них даже остались там постоянно. Лекционные залы, издательства, художественные салоны и сцены Москвы наполнились лихорадочной интеллектуальной жизнью послевоенного Берлина и других европейских столиц. Интеллектуалы – евреи из Восточной Европы, ставшие свободными от уз и запретов, налагавшихся на них царизмом в вопросах образования и поездок, смогли, наконец, проявить во всем блеске свои умственные и артистические способности, и именно благодаря их влиянию в послереволюционные годы в Советской стране господствовали мысли и чувства аналитического плана.
Но и здесь за прошедшие десять лет произошли потрясающие изменения. Значительная часть советской интеллигенции попала в чистку. От крупных интеллектуалов революции, таких, как Бухарин, Каменев и Радек, не осталось никого. Еврейские интеллектуалы пострадали, может быть, не столько из-за того, что были евреями, а вследствие наличия у них большого числа родственников, проживавших в различных странах, с которыми они поддерживали тесные контакты личного и интеллектуального характера.
Стимуляция русского национализма и волна антисемитских настроений, поднявшаяся в первые месяцы войны, явились, скорее всего, причиной того, что эвакуировавшиеся из Москвы евреи уже не возвратились в столицу. Евреи, игравшие до того видную роль в культурной жизни города да и страны, стали всё более подвергаться преследованиям.
Исчезновение радикальной интеллигенции сопровождалось возрождением всего того, против чего она выступала. Наряду с шовинизмом возродился и культ преклонения перед прошлыми ценностями в области культуры. Вновь зазвучали забытые было имена больших мастеров, выхватываемых порой из безызвестности, которые преподносились восторженной публике в качестве доказательства величия русских гениев. Русская философия, музыка и литература восхвалялись официально, а в комментариях о той или иной личности говорилось не о ёе социальном происхождении, а об общенародной ценности.
Культ прошлого нашёл свою кульминацию в балете, который достиг невиданной ранее степени технического совершенства. Однако за подчёркиванием русской гениальности всё же просматривались застывшие художественные формы и приёмы, свидетельствовавшие о влиянии Византии на русскую культуру. Не поиски нового, а доведение до совершенства старого являлось квинтэссенцией даже наиболее успешных проявлений русской культуры. Взять хотя бы конструкцию собора Святой Софии или более позднюю классическую школу русской иконописи – ведь в них явно просматривалось стремление к разработке в деталях и улучшение сложившихся традиций, а не поиски новых форм. Как ни странно, жизнь и искусство шли разными дорогами. Жизнь развивалась по собственным загадочным законам. Искусство же сохраняло церемониальную и восхваляемую форму.
Советская культура развивалась в обратной пропорции к военной славе Советского государства«.
+++
Уважаемые друзья! Мы открыли запись на авторский курс журналистики «Практикум Павла Пряникова».
Курс состоит из шести занятий. Каждое из них сочетает теоретическую и практическую части.
1.Вводная лекция — что из себя представляет современное СМИ: структура, аудитория, взаимодействие с государственными надзорными органами.
2.Практическое занятие «Новостная заметка и ее структура».
3. Практическое занятие: «Мелкие формы журналистики: почему они важны для издания. Виды мелких форм: комментарии, блиц-опрос; цитата, фото, видео и цифра дня».
4. Практическое занятие «Репортаж».
5. Практическое занятие «Интервью».
6. Практическое занятие: «Несобытийные материалы. Медиа как источник просвещения».
Лучшие работы наших слушателей будут опубликованы в СМИ.
Занятия пройдут с 26 сентября по 5 октября, три раза в неделю, в вечернее время в центре Москвы.
Подробности и запись на курс:
Ещё в Блоге Толкователя о советской культуре 1920-х:
«Разговор о еврейском засилье в вузах — любимый конёк агитации белогвардейского студенчества». «Антисемитизм у артистов переходит всяческие границы». Поэты из «Ордена русских фашистов» требуют переселить всех евреев в Палестину». Так в 1926 году описывал ОГПУ проявления антисемитизма в среде русской интеллигенции. Только в одной Москве в 1927/28 годах за антисемитизм было осуждёно 59 человек.
Австриец, ученик Фрейда, философ, принявший большевизм и работу в ОГПУ, Владимир Юринец в 1920-е стал главным критиком фрейдизма. «Опасный, мягкий, мечтательный, жестокий, глубоко-детский русский человек. Разве это так?», — негодовал Юринец.
