Пятьдесят лет назад завершился Карибский кризис, во время которого мир балансировал на грани ядерной войны
— Тайная переброска на Кубу советских войск и ядерного оружия началась за четыре месяца до того, как американские самолеты-разведчики обнаружили, что СССР разместил свои стратегические ракеты под боком у Соединенных Штатов, — говорит генерал-лейтенант в отставке киевлянин Игорь Пустовой (на фото). — В то время я был молодым лейтенантом, служил на флоте. Оказался в числе 43 тысяч советских военных, которых родина направила защищать кубинскую революцию. Правда, о месте нашего назначения мы узнали, когда наш теплоход вышел в Атлантический океан: там был вскрыт пакет с приказом прибыть в кубинский порт. Это стало для нас неожиданностью. Все считали, что направляемся в одну из двух горячих точек — в Индонезию либо в Конго.
— Один ветеран кубинских событий рассказывал, что перед посадкой на корабль солдатам и офицерам его дивизии ради конспирации выдали валенки и шапки-ушанки…
— А нас только переодели в гражданские брюки и сорочки — воинскую форму приказали сложить в мешки и отослать родным, — рассказывает Игорь Пустовой. — Обмундирование я отослал маме. Она не знала, что по этому поводу думать, ведь мы не имели права даже ближайшим родственникам сообщать об отъезде. Забегая вперед, скажу: отправить первое письмо с Кубы нам разрешили только через десять месяцев.
Все это время мама (она жила в Измаиле) каждый день ходила на железнодорожную станцию встречать почтовый вагон. В надежде получить весточку от меня терпеливо ждала, пока выгрузят и рассортируют корреспонденцию. В тот день, когда письмо наконец пришло, мама приболела и не встречала вагон. К ней явилась почтальон со словами: «В тюрьме люди тоже живут». Из-за обратного адреса на конверте — Москва 400 — эта женщина решила, что я в заключении. Оказывается, в сталинские времена это был зашифрованный адрес Главного управления лагерей — печально известного ГУЛАГА. Почтальон, конечно же, об этом знала. Я не имел права сообщать, где нахожусь. Но, открыв конверт, мама сказала гостье, что сын не в тюрьме, и пригласила ее за стол. Ведь я все-таки обошел запрет и написал слово «Куба», несколько его зашифровав. Дело в том, что когда я учился в школе, мы с мамой любили разгадывать кроссворды. Вот и теперь решил название страны написать по вертикали, как в кроссвордах — текст письма составил таким образом, что его четыре первые строчки начинались с букв «к», «у», «б», «а». Мама сразу это увидела.
— Как вас переправляли на Кубу?
— Тайно. Но прежде чем погрузиться на корабль, полк доукомплектовали людьми и техникой в количестве, положенном в военное время. Мы дислоцировались в грузинском городе Поти на берегу Черного моря. Были вооружены ракетами для уничтожения кораблей. Приказ готовиться к отправке поступил в начале июня. У меня как раз начался отпуск. Успел заехать в одно из живописнейших мест Кавказа — поселок Фальшивый Геленджик — и вдруг получаю телеграмму с приказом немедленно возвращаться. В полку личный состав, ракеты и технику экстренно готовили к отправке. Я с головой ушел в эту работу, тем более что мои служебные обязанности резко расширились в связи с повышением в должности. Нас перепроверяли кадровики, в результате несколько человек отсеяли, в том числе моего товарища Резо Хохуташвили. Он из-за этого очень переживал.
Кто-то распускал слух, что предстоят учения, мол, будем тренироваться в переброске на корабле на большое расстояние. Якобы пойдем на Камчатку. Но в эту легенду мы не верили.
Командир полка приказал выдать матросам автоматы, а офицерам — пистолеты и холостые патроны. Он понимал, что многим захочется покрутить оружие в руках, пощелкать затворами. Так и вышло. Начались случайные выстрелы. Это рассматривалось как чрезвычайное происшествие. Виновных наказывали. Постепенно все научились культуре обращения с оружием, и когда на Кубе получили боевые патроны, инцидентов больше не возникало.
Провожать нас в дорогу приехал начальник береговой артиллерии Черноморского флота. Он сказал командиру полка, с которым дружил с войны: «Возвращайся живым», — и не смог сдержать слезу. Этот эпизод еще более нас убедил — предстоит опасное задание. Страха не было — всем хотелось испытать себя в настоящем ратном деле.
Ракеты мы разместили прямо на палубе сухогруза, уложив их в огромные ящики, на которых большими латинскими буквами было написано «Agroexport». Пока шли по Средиземному морю, над теплоходом почти весь день висели военные самолеты стран НАТО. Но они ведь не могли заглянуть внутрь ящиков. Моряки в это время находились в так называемом твиндеке — межпалубном пространстве внутри корпуса судна. Там разместили нары в три этажа. Вентиляции не было. Мы шли в разгар лета. Можете представить, какая жара стояла в твиндеке, где находилась половина полка — 637 моряков (остальные шли на другом корабле). Ребятам запретили показываться днем на палубе, несмотря на то что все были переодеты в гражданскую одежду. Впрочем, когда самолеты улетали, твиндек периодически проветривали: конструкция этого судна позволяла автоматически приподнимать палубу. На носу, корме и по бортам находились наблюдатели. Как только они замечали точку в небе (это означало, что к нам летели самолеты), мы сразу же закрывали твиндек.
Ночью над нами не летали, и матросы могли свободно передвигаться. Когда же вышли в Атлантический океан, полеты и вовсе прекратились, так что ребята находились на палубе сколько угодно. Я вообще с самого начала похода был рядом со штурманом, прокладывая вместе с ним курс. Капитан, колоритный человек лет за шестьдесят, ворчал, что на его судне командуют военные.
Серьезной проблемой стала нехватка пресной воды: предназначенные для нее емкости были рассчитаны на экипаж в несколько десятков человек. Приходилось мыться морской водой. Пресную использовали только для питья и приготовления пищи.
И вот мы прибыли на Кубу, но в указанном нам порту находился французский сухогруз. Нам приказали идти в Гавану. Увидев город, я был потрясен: великолепная архитектура, очень красивые набережная и бухта. К месту, где предстояло разместиться полку — возле городка Санта-Крус-дель-Норте — переезжали по ночам. Нам выделили место на холме, где находилась небольшая ферма с животными и авокадовая роща. Палатки разместили под кронами. Это очень выручало в жару, когда температура поднималась до сорока градусов. Ферму перевели куда-то в другое место. В освободившемся навесе поставили в два яруса койки для матросов. Офицеры спали в роще в палатках. Там же оборудовали столовые.
Интересно, что поначалу на ветках авокадо жили питоны метра два длиной. Они не представляли для нас опасности. После захода солнца змеи ворковали, словно горлицы. Занимаемую нами территорию окаймлял забор из камня. В нем гнездились скорпионы — ядовитые членистоногие. Когда по ночам объявляли учебные тревоги, моряки, сбрасывая с техники маскировочные сетки, нередко замечали там скорпионов. Иногда они кусали наших ребят. Пострадавшие очень мучительно это переносили, но, к счастью, все остались живы.
— Вам делали прививки от тропических болезней?
— Вакцинацию прошли на Кубе. После уколов поднималась высокая температура, человек на пару дней выбывал из строя. Что же касается скорпионов и питонов, то через некоторое время они ушли — не выдержали запахов солярки и машинных масел, рева двигателей ракет во время учебных тревог.
Нужно сказать, что работы было невпроворот: столько земли перелопатили! Почва там каменистая. Попробуй вырыть в ней окоп. В ясли, из которых раньше поили коров, наливали воду. Чтобы охладиться, мы набирали оттуда ведро и окатывали себя. Здорово! В расположении полка носили флотские синие шорты и рубашки с короткими рукавами без знаков отличия.
— Чем питались?
— Картошку для советских частей доставляли наши корабли из Канады. Изрядный запас тушенки, консервированной горбуши, различных каш, макарон мы привезли с собой. Хозяйственники закупали у местных помидоры, лук, морковь. Меню состояло из привычных нам блюд.
— На вас нападали укрывавшиеся тогда в горах отряды противников режима Фиделя Кастро?
— Одну такую попытку пресекли кубинские войска. Они окружали нас надежным кольцом. Да мы и сами могли за себя постоять — личное оружие с боевыми патронами всегда было при нас. Однажды на дороге каким-то кубинцам не понравилось, как наш водитель совершил обгон. Два автомобиля стали прижимать нас к обочине. Мы остановились, я скомандовал: «Оружие к бою!» Матросы подняли автоматы — и кубинцев как ветром сдуло.
— Американские самолеты вас донимали?
— Конечно! В октябре разразился Карибский кризис, самолеты постоянно висели над расположением полка. Доходило до того, что на высоте метров тридцать зависал вертолет, оттуда сбрасывали веревочную лестницу, а из открытой двери высовывался американец с журналом, в котором были фотографии обнаженных девиц, и манил рукой, мол, поднимайтесь на борт.
Самой напряженной оказалась ночь с 27 на 28 октября. Накануне над территорией Кубы советская ракета сбила американский самолет-разведчик. Вечером 27-го нам сообщили, что вот-вот следует ожидать вторжения войск США. Мы всю ночь не сомкнули глаз, готовые вступить в бой. Утром нас собрал командир и сообщил: «Мы были в глубоком дерьме, но все обошлось. Будем жить — правительства договорились. Войны не будет. Боевая тревога отменяется». К этому отнеслись спокойно, без ликования. Правда, один матрос сожалел, что не началась заваруха. Он потерял химкомплект. «Надеялся, что война все спишет, — рассуждал паренек. — А теперь как перед старшиной отчитываться?»
После вывода советских войск нам приказали передать вооружение и имущество полка кубинской армии. Этот процесс занял многие месяцы. Ведь нужно было обучить коллег обращению со сложной техникой. Мы начали активно общаться с кубинцами. Запомнилось, как один из местных офицеров, показывая фотографию своей невесты, рассказал, что пока не может жениться — еще не обзавелся собственным домом. Мы с удивлением слушали, что жениху и невесте не позволяется вдвоем даже на концерт сходить — их обязательно сопровождали либо родители девушки, либо ее брат.
Нам начали давать увольнительные, и мы стали ездить в Гавану, на карнавалы. Я увидел, что культурный уровень местного населения высокий и живут они по нашим меркам зажиточно. Например, в соседнем городе Санта-Крус-дель-Норте у каждой семьи был частный дом. Мужчины с утра уезжали работать на фермы за город, женщины оставались на хозяйстве. До обеда синьоры ходили с бигуди, а к концу дня с макияжем и в нарядных платьях встречали мужей. Приятно удивило обилие товаров в магазинах.
*Этот снимок сделан в Гаване, когда Игоря Пустового назначили военным советником
— Как местные относились к советским военным?
— Поначалу с восторгом. Со временем любви к нам поубавилось. Виной тому досадные инциденты: то кто-то выпьет лишнего и начнет в публичном доме порядки устанавливать, то драку затеет.
— Получается, алкоголь был доступен?
— На каждом шагу работали бары. Но если кубинец на весь вечер заказывал один коктейль с ромом, то некоторые наши пили неразбавленный ром стаканами. Отсюда и все проблемы. Среди офицеров и матросов нашего полка подобного, к счастью, не случалось. Однако это не значит, что у нас был сухой закон — мы выпивали по вечерам, чтобы снять напряжение, но в меру. С алкоголем отмечали дни рождения, Новый год, государственные праздники. Когда один наш офицер впервые зашел в местную аптеку, с удивлением обнаружил, что там продают спирт по цене меньше песо за литр. Он купил целый ящик. Бутылка лучшего рома стоила пять песо. А самым популярным у нас был коньяк Tres Marimos («Три моряка») — по три песо за бутылку. Моя ежемесячная зарплата составляла 135 песо.
— А сколько платили морякам срочной службы?
— Мало. Однако они нашли выход. К нам периодически приезжал магазин военторга. Моряки скупали одеколон, затем несли его в аптеку (дело в том, что из кубинских магазинов исчезла парфюмерия и мыло). Купленный у наших одеколон аптекарь разливал в малюсенькие бутылочки и продавал втридорога. Кстати, наибольшей популярностью у местных женщин пользовался одеколон «Кармен».
Своих матросов я периодически возил на грузовике в Гавану и на пляж. Говорил, например, что через четыре часа встречаемся у машины. Брал себе в компанию несколько человек. Посещал с ними музеи. Остальные сами выбирали, где провести время…
— Как сложилась ваша судьба после возвращения с Кубы?
— После того как мы передали имущество полка кубинцам, меня назначили военным советником. Так что прослужил на Острове Свободы до 1965 года. Вернувшись на родину, закончил вначале радиотехнический, а затем командный факультеты Военно-инженерной академии имени Дзержинского. После этого — Военную академию Генерального штаба Вооруженных сил СССР имени Ворошилова. Впоследствии стал командующим ракетной армией Ракетных войск стратегического назначения. О том, что был на Кубе, разрешили говорить только в 1988 году, когда министром обороны СССР стал маршал Дмитрий Язов. Он тоже ветеран кубинских событий.
В наше время создана Всеукраинская организация воинов интернационалистов-кубинцев, которую возглавляет генерал-майор Михаил Лопатин. Меня избрали его первым заместителем. Подавляющее большинство членов нашей организации имеют статус участников военных действий. И только военкоматы Черновицкой и Одесской областей блокируют присвоение этого статуса. Причем на Одесчине ветераны выигрывали суды против военкоматов. Однако это пока не помогло.
