Поляки не замечали обид, которые донимали украинском. В сознании поляков эти добрые соседи часто были просто русинами, вместо украинского они считали тех всех, кто не соглашался с польским господством.
“Историческая правда” публикует первую главу книги Гжегожа Мотыги “От Волынской резни в операции” Висла “, посвященный причинам польско-украинского конфликта, основы которого закладывались в течение всего межвоенного двадцатилетия. Украинский перевод польского исторического бестселлера выдан столичным издательством” Дух и Литера ” .
Первого ноября 1918 среди поляков, проживавших во Львове, наверное, преобладало чувство недоумения. В тот день на официальных учреждениях запестрели украинские флаги, а с распространяемых городом объявлений можно было узнать, что возникла Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР) со столицей во Львове.
Для тех львовян, которые мечтали о свободной Польше, перспектива стать гражданами Западной Украины была неприемлемой. То, что в процессе создания собственного государства их опередили украинском, – по мнению многих, это была “изобретена австрийцами в ущерб полякам” национальная группа, которой на самом деле не существовало, – порождало удивление и одновременно усиливало желание активно противостоять развитию событий.
В тот же день польские подпольные группы спонтанно перешли в контрнаступление. Сначала некоординированные схватки вскоре превратились в ожесточенные уличные бои. В рядах польских подразделений оказалось немало молодых людей в возрасте до семнадцати лет, мужественно и самоотверженно участвовали в боях, начав легенду Львовских орлят.
22 ноября 1918, несмотря на сопротивление и подход к городу подкрепления, украинские войска оставили Львов. Но это был только что начало польско-украинского, или скорее, польско-западно войны.
 |
| Украинские военнопленные во Львове. Ноябрь 1918. Все фото из книги профессора Гжегожа Мотыги “От Волынской резни в операции” Висла “ |
К марту 1919 Украинская Галицкая Армия трижды начинала наступательные операции, пытаясь вернуть Львов, но каждый раз терпела поражение. В последующие недели в наступление пошли подразделения Польской Армии.
С этой целью была использована часть сил прибывшего из Франции войска генерала Юзефа Галлера (хотя западным государствам пообещали, что эти подразделения не будут приняты в Галиции).
Польский натиск заставил обескровлены в боях отряды армии ЗУНР отступить за Збруч, реку, которая должна была составить юго-восточная граница возрожденной Польши. Последние из них переправились на ту сторону 16 июля 1919.
Сначала в Каменец, а затем в эмиграцию отправился также правительство ЗУНР во главе с Евгением Петрушевичем.
Включить ЗУНР в состав Польской Республики согласился лидер Украинской Народной Республики (далее – УНР) Симон Петлюра, который таким образом стремился спасти украинскую государственность над Днепром. Как известно, конец этим надеждам положил ход польско-большевистской войны и подписано в марте 1921 года Рижская соглашение.
 |
| Украинское издание вышло в 2013 году |
Несмотря военное поражение, западные украинского не теряли надежды на независимость. Ведь поляки имели хлопоты с получением согласия держав-победительниц, особенно Франции и Англии, на включение Восточной Галичины к Польскому государству.
В июне 1919 года Польша только получила право на временное управление этим поприщем, зато серьезно рассматривался проект, чтобы судьбу региона решили сами жители Восточной Галиции на проведенном под наблюдением Лиги Наций плебисците.
Во Львове, правда, преобладали поляки, во всей Восточной Галичине именно украинского составляли большинство. По данным переписи 1931, во Львове жили 157000 поляков, 99 тысяч евреев и меньше 50000 украинском, однако среди 4729515 человек, проживавших во всей Восточной Галиции, до 2847844 были греко-католиками (почти все & ndash ; украинском), 1350978 человек задекларировали себя католиками латинского обряда (поляки), а 490 459 – иудеями (евреи). Итак, итоги плебисцита были бы для Польши, конечно, неблагоприятными.
Руководство II Республики, осознавая такую угрозу, сразу же после победы взялось за укрепление польской этнической присутствия на Крессах. (Креси – политико-географическое понятие, которым поляки от середины XIX в. Определяют этническое пограничье; сначала речь шла об окрестностях исторической Речи Посполитой, а в межвоенный период (II Республики) – о территорию на Востоке, где большинство жителей составляли украинской и белорусы . – Прим. пер.)
Прежде были полонизированные государственные учреждения, оттуда удалены все, кто отказался принять присягу на верность Польском государстве.
Поэтому в Львовском университете были ликвидированы украинские кафедры и принято принцип, что в вузе могут учиться только те польские граждане, которые отбыли службу в Польской Армии.
Наконец, 5 декабря 1920 всю Галичину были разделены на четыре воеводства: Краковское, Львовское, Тернопольское и Станиславское. При этом границы воеводств передвинули на запад таким образом, чтобы изменить демографический баланс в пользу польского населения. Так, в составе Львовского воеводства оказались населенные преимущественно поляками Ряшевской, Кольбушивський, Кросненско и Тарнобжеський уезды. Восточную Галичину было официально наименован Восточной Малопольшей.
К тому же, в декабре 1920 года Законодательный Сейм принял закон о предоставления на выгодных финансовых условиях хозяйств на Волыни заслуженным воинам и инвалидам, выходцам из Центральной Польши, которых часто селили в отдельных селениях.
 |
| Работники и ученики общеобразовательной школы в селе Басов Кут на Волыни, фото 1931 года. Четверо среди этих учеников были детьми военных осадников. Остальные – украинским. |
Эти действия породили сопротивление у значительной части украинского.
Украинские политические партии не признавали польской государственности – законным правительством они считали исключительно эмигрантское правительство ЗУНР. Аналогичное положение занял также глава Греко-католической Церкви, митрополит Андрей Шептицкий.
Раздавались призывы к пассивному сопротивлению, а именно: бойкота переписи, организованного польскими властями, призыва на военную службу и выборов в Сейм (ноябрь 1922). В октябре 1919 года украинской стали творить тайные образовательные кружки, а в июле 1921 года начал деятельность подпольный университет (существовал до 1925 года).
Особую неприязнь порождало наделения землей польских колонистов, – местные крестьяне в основном были убеждены, что те захватывают земли, которые должны принадлежать местным.
Украинского, конечно, не собирались ограничиваться пассивным сопротивлением. Часть украинских офицеров и солдат не согласились капитулировать.
Летом 1920 года возникла подпольная Украинская Военная Организация (далее – УВО) во главе с полковником Евгением Коновальцем. Название организации совсем не случайно ассоциировалась с названием Польской Военной Организации (ПВО); члены УВО и позже апеллировали к польскому опыту борьбы за независимость. УВО сначала подлежала правительственные Петрушевича, находившийся в эмиграции в Вене. Сразу после возникновения организация начала деятельность, направленную против включения Восточной Галиции и других спорных территорий в Польскую Республику.
Первый террористический акт УВО устроила 25 ноября 1921 во Львове. Им стал неудачное покушение на маршала Юзефа Пилсудского (тогда был ранен львовский воевода Казимеж Грабовский, который сопровождал главу государства).
Акты саботажа, совершаемые под непосредственным руководством Коновальца летом и осенью 1922 года, имели серьезный характер. Горели скирды хлеба, хозяйства недавно прибывших колонистов и здешних поляков. В полицейских участках, на железнодорожных станциях, военных складах, под телеграфными и телефонными столбами взрывались бомбы. Сгорели военные склады вблизи Перемышля, дома полиции в Яворове, Городке, Угневе и Любачеве.
Ссылаясь на необходимость ликвидации “предателей”, члены УВО 15 октября 1922 убили в Каменце Струмиловой кандидата в Сейм Польской Республики Сидора Твердохлиба, украинского поэта и журналиста, лидера украинской партии земледельцев, которая выступала за сотрудничество с поляками.
Саботажные акция продолжалась при поддержке коммунистов несколько месяцев. Видимо, было совершено около трехсот актов саботажа и диверсий. Полицейская статистика зафиксировала в 1922 году 223 акты саботажа, в том числе 17 покушений на служащих (погибли пять человек), 15 покушений на украинском-соглашателей (девять погибших), 129 поджогов и грабежей, 27 саботажей в учреждениях, 35 случаев перерезания телефонных и телеграфных проводов.
Впрочем, все это не повлияло на положение украинского на международной арене. 14 марта 1923 Совет послов, унаследовавшая полномочия Верховной Рады мирной конференции в Париже, передала Восточную Галичину Польше, надеясь, однако, что самоуправление на этих территориях вступит определенных автономных полномочий.
Казалось бы, решение Совета послов решило вопрос о восточных границах Польского государства. Так оно и было воспринято большинством западных украинском, что обусловило стремительный упадок авторитета правительства Петрушевича, сотрудничество с которым разорвала даже УВО, которая решила, что бы там ни было, продолжать неравную борьбу.
В возрожденной Польском государстве в целом насчитывалось около пяти миллионов украинского. Они составляли 16% всех граждан страны, однако в некоторых регионах составляли подавляющее большинство.
И украинский не были однородной группой. Легко можно было заметить между ними значительные культурные различия, обусловленные прежде всего различным вероисповеданием и различным историческим опытом жизни в отдельных государственных организмах – в России и Австро-Венгрии.
Когда речь идет о конфессии, то одни из них были верующими Православной Церкви (Волынь и Люблинщина), другие – Греко-католической (Галичина).
Более 90% украинского жили в деревне, 3-6% работали в промышленности, и только около 1% населения составляла интеллигенция. Значительная часть населения выступала за независимое Украинское государство, так неприязненно относилась к Польше.
В Восточной Галиции уровень национального самосознания был значительно выше, чем на Волыни, но и там местное население неохотно относилось к созданию структур Польского государства. Крестьяне с ностальгией вспоминали Первую мировую войну, времена так называемой “свободы”, когда после эвакуации царской администрации и бегства помещиков не было “Ни русских, ни поляков. Кто хотел, то работал … как кто был сильнее, то отбирал и засеял своим хлебом […] Гаевого тогда не было”.
Неудивительно, что при таких обстоятельствах украинский вопрос стал одной из важнейших проблем, с которыми пришлось справляться возрожденной Польском государстве.
Мартовская Конституция 1921 гарантировала всем польским гражданам, независимо от национальности и вероисповедания, равные права. На практике, однако, именно поляки составляли привилегированную группу.
Хорошей иллюстрацией того, как конституционные права соблюдались на деле, может послужить тот факт, что во II Республике никогда ни один неполяки ни занимал должности министра, воеводы или хотя старосты.
За полное подчинение национальных меньшинств польской доминации выступали прежде сторонники национальных демократов (эндеки), христианские демократы (Хадек) и часть польской крестьянской партии (ПСелП). Эти группировки провозглашали программу так называемой национальной ассимиляции. В результате воплощения этой программы украинской и белорусы должны были постепенно, благодаря административному давлению, испытать полонизации.
Сторонники национальной ассимиляции часто отрицали существование украинской нации. По их мнению, на Крессах рядом с поляками и евреями жили русины, благосклонно настроены к Польше. И все бы хорошо во взаимных отношениях, если бы не горстка авантюристов-интеллигентов.
Целью полонизации были призваны, скажем, служить внедрены в 1924 году министром Станиславом ГРАБСКАЯ утраквистични школы. Предполагалось, что они будут двуязычными, однако на самом деле оказались инструментом ограничения украинского образования. Если в 1924/1925 учебном году было 2558 украинских начальных школ, то в 1937/1938 – их осталось только 461.
 |
| Надпись на стене школы Цэнь (тогдашнее ТАРНОПОЛЬСКА воеводство), сентябрь 1933 |
Политика национальной ассимиляции натолкнулась на решительное сопротивление пилсудчиков, Польской Социалистической и Демократической Партий. Эти среды поощряли так называемую государственную ассимиляцию.
Сторонники такой концепции настаивали на обеспечении национальным меньшинствам всей полноты гражданских прав и культурной автономии (некоторые даже предлагал предоставить Галичине территориальную автономию). По их мнению, это со временем привело бы к сотворению связи между национальными меньшинствами и Польским государством. Один из главных сторонников концепции государственной ассимиляции Тадеуш Голувко беспощадно критиковал национальную политику польских правительств до мая 1926 года.
 |
| Тадеуш Голувко |
Он писал:
“Восточные воеводства и Восточную Галичину отдано на откуп необразованной и непригодной бюрократии, стесняет свою власть на конфискацию газет, роспуск обществ, тлумлення культурного, политической и социальной жизни украинского и белорусов. Словом, фактическая власть и попала в руки полиции и прокуроров. Бездумная политика […] толкала Польшу в пропасть, потому миллионные массы […] ненавидели не только тупую грубую бюрократию, но и саму польскую государственность “.
Майский переворот 1926 родились надежду на изменение ситуации.
Надежды еще больше возросли в связи с изменениями в государственном аппарате, поскольку на высокие ответственные должности были приглашены люди, известные своим открытым отношением против национальных меньшинств. В 1928 году должность волынского воеводы занял Генрик Юзевский.
 |
| Генрик Юзефский |
Этот выдающийся пилсудчики пытался превратить Волынь в анклав польско-украинского примирения, а для того устранял влияния и польских, и украинских националистов, предпочитая, среди прочего, созданию польских школ с обязательным преподаванием украинского языка, что приводило к ограничению развития украинского образования, однако одновременно заставляло поляков изучать язык соседей.
Впрочем, политика различных правительств после мая 1926 была крайне противоречивой. Например, не выполнено ни одно из фундаментальных требований польских украинского в деле создания во Львове украинского университета. Вместо этого, после нескольких лет переговоров, Украинский научный институт появился в … Варшаве.
Другое дело, что отношение украинских политических партий не давало польской власти широкого поля для маневра.
Единственным полностью дружелюбным Польши средой были так называемые петлюровцы, сторонники эмиграционного правительства УНР, которые надеялись на восстановление украинской государственности над Днепром и сотрудничали с польской разведкой против СССР.
Во II Республике действовали несколько украинских и русинских легальных политических партий, которые представляли весь спектр политических взглядов – от левых к фашистам, впрочем, часто солидарных в общей неприязни к Польскому государству.
Наибольшей поддержкой в украинском обществе наслаждались национально-демократические среды, сгруппированы в украинском национально-демократическое объединение (далее – УНДО).
Они получали в Восточной Галичине неплохие результаты на выборах в Сейм, и благодаря этому имели многочисленный парламентский клуб (фракцию) – в тридцатых годах представитель УНДО занимал должность вице-маршала (председателя) Сейма. Среда УНДО пыталось политическими способами добиться наилучших условий для функционирования украинского общества. Его постоянным постулатом оставалась культурная и территориальная автономия украинской, проживающих в Польщи.Проблема заключалась в том, что только в тридцатых годах эта среда начала созревать к признанию Польского государства устойчивым образованием.
УВО пыталась поддерживать дух сопротивления среди украинского.
Члены этой организации в двадцатых годах устроили немало актов экспроприации, нападая на почтовые авто, налоговые учреждения и т.п.. УВО также сотрудничала с немецкой разведкой – в обмен на шпионскую информацию украинским (члены этой организации) получали деньги, оружие и помощь в обучении.
Случались и покушения – скажем, 19 октября 1926 во Львове был убит руководитель львовской школьной куратории Станислав Собинский, обвинен в полонизации украинских школ. Покушение на Собинского, устроенный молодыми членами УВО Романом Шухевичем и Богданом Пидгайным, хорошо иллюстрирует радикализацию взглядов западно молодежи.
Шок от поражения в борьбе за независимость родились в украинском обществе дискуссию о ее причинах и последствиях. Ответственность за поражение была возложена на политические среды, которые вследствие междоусобной борьбы потерпели раскола. Претензии адресовали, в частности, главенствующим политикам, которых обвиняли в неверных идейных ориентациях. Участникам дискуссии казалось, что идеалы демократии, которые отстаивали сторонники ЗУНР в 1918-1919 годах, потерпели поражение.
Поэтому все более популярной становилась националистическая идеология, модная в тогдашней Европе.
Основоположником украинского национализма считают Николая Михновского, задолго до Первой мировой войны призвал к созданию независимого Украинского государства и сформулировал лозунг “Украина для украинского”.
Однако главенствующим глашатаем национализма в межвоенного двадцатилетия стал Дмитрий Донцов, который пропагандировал свои идеи в многочисленных статьях, книгах и публичных выступлениях, которые оказывали огромное влияние на слушателей. В 1921 году в Вене увидела свет его труд “Основания нашей политики”. Ответственность за поражение Донцов возлагал на украинских демократов и социалистов, которые, по его мнению, потеряли усилия всей нации.
Дмитрий Донцов в книгах и уникальных жандармских фотографиях.
Впоследствии взгляды Донцова, в том числе под влиянием прихода к власти в Италии фашистов, становились все более радикальными. В 1926 году он опубликовал книгу “Национализм”, в которой изложил свое учение. По мнению Донцова, межнациональные отношения основаны на принципе силы: или пан, или слуга. Поэтому все надо подчинить силе украинской нации и ее могущества, зато внешнюю политику следует проводить во имя национального эгоизма.
Отвергая демократию, Донцов настаивал на получении руководящей роли в нации “активной, отважной жаждет власти меньшинства”, которой присуща фанатичная, готова на любые жертвы любовь к собственной нации.
Интересно, что главного врага Донцов видел в России, борьбу с которой считал точно исторической миссией Украины. Польшу, где он жил и работал в межвоенный период, Донцов рассматривал как потенциального союзника против России, не случайно он поддерживал союз между Пилсудским и Петлюрой.
Впрочем, хотя геополитические видения Донцова считались мало, его идеи оказали огромное влияние на украинскую молодежь, в среде которой внутри двадцатых годов начали формироваться радикальные группировки, которые отвергали и пропольские, и просоветские симпатии.
Молодежные националистические организации занимались самообразовательной деятельностью, распространяли подпольную прессу, срывали в школах церемонии по случаю польских государственных праздников и организовывали празднование украинских, например, 1 ноября (годовщина провозглашения ЗУНР). К ним попали будущие бандеровцы, в том числе Степан Бандера (род. 1909 года), Роман Шухевич (род. 1907 года), Василий Сидор (род. 1910), Ярослав Старух (род. 1910), Мирослав Онишкевич (род. 1911) и другие.
Все они в 1918-1919 годах знали, что существует Украинское государство, однако были слишком малы (в возрасте от семи до одиннадцати лет), чтобы принять участие в борьбе за независимость. Воспитанные в духе патриотизма, они бунтовали против старшего поколения, обвиняя его в отсутствии самоотверженности и жертвенности в борьбе за независимость.
Юноши быстро усваивали взгляды Донцова, который подчеркивал преимущество чувств над разумом и спонтанности над рассудительностью. Националисты считали, что пылкая и готова на любую жертву вера рано или поздно приведет их к победе, хотя и осознавали свою слабость, а затем нередко называли себя рыцарями абсурда или фанатичными апостолами новой идеи.
В 1929 году деятели УВО и других украинских националистических группировок создали в Вене ОУН. Эта организация была призвана стремиться к “восстановлению, благоустройству, обороны и распространение Независимой Соборной Украинского Национального Государства” (позже лозунг – создание Украинского Самостоятельного Соборного Государства, УССД), которая должна охватить “все украинские этнографические территорию”, то есть те, которые в раннем Средневековье (!) были, по мнению националистов, заселенные украинским.
ОУН должна была вести бескомпромиссную борьбу со всеми “оккупантами”, несмотря на потери, используя все доступные методы. Ожидалось, что “полное устранение всех займанцив из украинских земель” состоится в процессе национальной революции, причем ОУН изначально взяла курс на “перманентную революцию”.
Речь шла о постоянной, непрерывно подготовку нации к национальной революции – путем пропаганды и организации саботажа и террористических актов. Подобные принципы обусловили, что ОУН, опасаясь процессов ассимиляции, особенно опасными считала тех польских и украинских деятелей, которые пытались достичь любого компромисса в межнациональных отношениях.
Таким образом, как ни парадоксально, союзниками украинских националистов оказались те польские политики, которые пытались решить национальные проблемы II Республики силой.
Радикальный курс ОУН хорошо отражен в “Десятисловии националиста”, заключенном Степаном Ленкавскому. Первая заповедь гласила: “Получишь Украинское Государство, или погибнешь в борьбе за нее”, седьмая: “Не завагаешся выполнить опасного чина [В первой версии – “Пополнить крупнейшего преступления”. – Г.М.], если этого потребует добро дела “, а восьмая: “Ненавистью и безоглядной борьбой [и коварством] принимать врагов Твоей Нации”.
По вязаный с ОУН Михаил Колодзинский, анализируя польское Восстание 1863 года, заявил:
“На примере польских повстанцев мы видели, что люди, которые хотели свободы для твоей народа не брали в средствах к ее постижения. […] Надо крови, дадим море крови, надо террора, заведите пекольний, надо пожертвовать материальные хорошо, не лишим себе ничего. Имея целью свободную украинское государство, Пойдем к ней всеми средствами и всеми путями. НЕ стидаймося морде, грабежи и поджогов. В борьбе НЕТ этики “.
В программе ОУН тридцатых годов можно найти намерении осуществить без возмещения парцелляцию всех помещичьих имений и хозяйств колонистов в пользу украинских селян.З будущего Украинского государства также следует сразу же после обретения независимости депортировать всех колонистов, осажденных здесь после 1918 года. Было заявлено:
“Право частной собственности на землю имеют члены украинской нации и те все работающие крестьяне других национальностей, поставляемого положительно к освободительной борьбе украинского народа. Пришельцы-захожим НЕ БУДЕТ свободно приобрести земли в частную собственность”.
Аналогичные утверждения можно найти в трудах видных деятелей ОУН – Николая Сциборского и Дмитрия Мирона. Кроме того, Сциборский заранее предвидел, что в момент начала восстания “Крестьяне без сожаления порахуються с помещиками, что являются агентами польской оккупации, а также с военными и гражданскими колонистами”, а это означает, что ОУН уже в тридцатых годах планировала спровоцировать крестьян на кровавые выступления против польских помещиков и осадников. Подобным образом организация надеялась скрыть расправу части поляков под видом “народных” самосудов.
Объявления о мести или даже расправу с поляками можно найти во многих песнях ОУН. Похоже, то, что в программе руководства касалось только части поляков (прежде осадников и помещиков), в пропаганде, которую вели рядовые члены организации, распространялось на большинство польского сообщества Кресив. В марше ОУН “Мы родились с крови народа” есть такие слова:
Мы родились с крови народа,
качала нас грозная тюрьма,
закаляли боях за свободу
и ненависть к позору и ига.
Смерть, смерть, ляхам смерть,
смерть московской проклятой коммуне,
в бой кровавый ОУН нас ведет.
Мы все верные сыны Украины,
грозные мстители наших братьев,
мы ждем только минуты –
ждем приказа: “Громит врагов!”
В свою очередь, в песне говорится о приговоренных к смерти и казненных членов ОУН, раздается:
В волну Последний из гробов восстанут,
палачей без суда вешать будут.
Каждому палачу судьбу одинаковы:
На одну гиляки – ляха и собаку!
 |
| Украинские дети села Топоровцы |
Зато в спивомовци, популярной между сторонниками ОУН из среды школьной молодежи, можно было услышать:
Там на горе пироги,
а в долине каша,
бегите, поляки –
Украина наша!
Так же, как в ОУН, относились к польской присутствия на Крессах коммунистические среды.
Одной из целей коммунистов было объединения Волыни и Восточной Галиции с УССР. Причем, они не скрывали, что речь идет об ослаблении II Республики в целом.
В двадцатых годах, выступая на III съезде коммунистической партии Польши, представитель Коминтерна Дмитрий Мануильский призвал коммунистов пытаться “Ослабить национальные швы современной Польского государства, не позволяя ей установиться и приобрести равновесия”.
Коммунистическая пропаганда призывала местные население расправляться с “польскими панами” так, как в снятом в 1938 году в СССР художественном фильме Кармелюк, главный герой которого, даже умирая, все призвал “вырвать поляков с корнем” из украинских земель. И хотя теоретически в подобных произведениях подчеркивали классовый характер ожидаемой революции, однако, даже те поляки, которые перешли на сторону повстанцев, в конце концов оказывались предателями.
Коммунисты создавали строго законспирированных вооруженные отряды, призванные послужить основой для будущей партизанской войны. Часть из них в течение многих лет не проводила никакой деятельности. Их планировали мобилизовать только что в момент начала войны СССР против Польши.
В середине 1930 ОУН отчетливо заявила о своем существовании, устроив вторую саботажную акцию, которую также называли частных выступлением. Наибольшая интенсивность саботажа пришлась на период от 12 июля до 24 сентября, хотя отдельные случаи случались и позже.
Всего было совершено 199 диверсионных актов. Преимущественно это были поджоги зерна и сельскохозяйственных построек, иногда перерезали телефонные провода. К акции начала самопроизвольно присоединяться украинские люди. В сентябре руководство подполья приказало прекратить акцию.
Вторая саботажные акция заставила Пилсудского приказать силой восстановить порядок, но так, чтобы избежать кровопролития. Сторонник польской пацификационных акции (умиротворения) Владислав Побуг-Малиновский описал это так:
“Основанная на […] приказе Пилсудского” пацификация “Малопольши длилась 10 недель, от 16 сентября до 30 ноября 1930 года. Она началась арестом 30 бывших украинских депутатов Сейма и около сотни самых оживленных и самых вредных активистов; была распущена молодежная организация” Пласт ” , полностью освоен террористами, по этой же причине были закрыты три украинские гимназии – в Рогатине, Дрогобыче и Тернополе, “полицейские репрессии” ограничено обысками в поисках оружия или тайных организационных связей – преимущественно в читальнях и кооперативных магазинах [… ] в случаях напыщенной осанки устраивали “язвительный обыск” (скажем, в магазинах сыпали соль в сахар или “ложно” поливали муку керосином, также было только подражанием методов, употребляемых украинском) били – резиновыми полицейскими дубинками – только в случае активного сопротивления. Войско появлялось только там, где украинской и после 16 сентября дальнейшем прибегали к своим методам террора […] по просьбе воеводы или старосты военное командование направляло в беспокойный район преимущественно эскадрон кавалерии; постой с обязанностью поставки селом фуража, сена, клевера длился от нескольких дней до нескольких недель, обычно в сочетании с повторными и тем вместе “чувствительными” полицейскими обысками. […] Не прозвучал ни один выстрел […] наказание за это были только телесные; не было также ни одного смертельного случая, не сожжено ни одной украинской усадьбы “.
Вопреки тому, что написал Побуг-Малиновский, не исключено, что от побоев умерли несколько, а по другим данным, даже более тридцати человек. Кроме того, острие польской операции попало прежде всего в невин них. Вот как описывала эти события Зенеида с Замойских:
“Польское войско грубо пацификувало украинские села. Знаменитые” тюльпаны “не были чем-то исключительным. Украинских девушек подвешивали за ноги, и их обвисшие юбки напоминали тюльпаны. Уже не было так приятно ходить в греко-католической церкви”.
Устроена польскими властями акция умиротворения вызвала международный скандал, нанеся большой вред репутации Польши. Переправлены на Запад материалы и фото дали основание для представления петиции в Лигу Наций и организации антипольской кампании в прессе. Но хуже было то, что польские меры способствовали восстановлению уже ниспадающих антипольских настроений и росту симпатий к националистам.
Многим украинским, которые убедились в грубости полиции, предложенный националистами путь показался единственно возможным.
В 1933 году сеть ОУН в Польше возглавил Степан Бандера. Он был, говорят, очень общительным и доброжелательным к своим единомышленникам, однако славился также своей бескомпромиссностью: “Совершенно иначе выглядело, – вспоминал приятель Бандеры со школьных лет и сотрудник ОУН Григор Мельник, – его отношение к людям, которых он считал бесхарактерных , неидейних или просто обычных “зьидачив хлеба”. Про таких он высказывался пренебрежительно: “Темный народ! Ни читать, ни писать …”.
Однокашникам, которые заявляли, что не вмешиваются в политику, он отказывался пожать руку. Мельнику Бандера дал нагоняй, когда тот помог на экзамене по химии лице, которую он считал безыдейной. Бандера уделял особое внимание боевом реферат (отделу).
Его возглавлял Роман Шухевич “Колокол” (обычно также звали Шухом), законспирированный даже от членов ОУН.
Бандера был сторонником индивидуального террора против представителей польской власти и украинской, признанных “коллаборационистами”. Прежде, чем он стал краевым проводником (головой) ОУН в Польше, 29 августа 1931 молодые националисты убили в Трускавце депутата Тадеуша Голувка, сторонника польско-украинского взаимопонимания.
 |
| Траурная процессия с гробом Тадеуша Голувко. Трускавец, август 1931 года. |
Смерть Голувка вызвала шок, этот теракт единодушно осудили обе общины. Однако покушение хорошо подходил в рамки практикуемой в ОУН “перманентной революции”. По словам одного из членов ОУН: “Он нас разоружал идеологически. С Эндеки ситуация была хотя поняла: мы здесь, а они – там. Голувко размывал разделения”.
В 1934 году управляемые уже Бандерой националисты устроили несколько так же громких убийств: директора филиала Украинской Академической гимназии Иван Бабий и министра внутренних дел Бронислава Перацкого.
Однако, им не удалось организовать покушение на воеводу Юзевский. Убийство министра Перацкого заставило польскую полицию провести тщательное расследование, результатом которого стали массовые аресты. Они охватили около восьмисот человек. Польским правоохранителям удалось задержать все руководство ОУН во главе с Бандерой и Шухевичем.
 |
| Бронислав Перацкий |
Большинство были осуждены на долгосрочное тюремное заключение. Самого Бандеру на двух процессах – Варшавском и Львовском – был приговорен к смертной казни, позднее замененной на пожизненное заключение. На судебном процессе он отказался давать польском языке, а его бескомпромиссная позиция создала ему огромный авторитет, укрепив позицию лидера молодых националистов.
Проведенные польскими властями аресты возмутили организацию. Кроме того, выяснилось, что один из высокопоставленных членов ОУН – Роман Барановский – был тайным сотрудником полиции, что подорвало взаимное доверие членов подполья.
Не менее болезненным для украинского стал факт заключения Польшей Соглашения о ненападении с СССР и Германией, – как им казалось – откладывало в долгий ящик возможность взрыва новой войны. Все это заставило тех активистов, которые остались на свободе, сойти в глубокое подполье и отказаться от террористических акций.
После смерти Пилсудского властные элиты, руководствуясь интересами национальной безопасности, стали благосклонно смотреть на проект национальной ассимиляции, частично позаимствовав программу эндеков. Хотя они и отвергали возможность полной полонизации меньшинств, однако верили, что вполне вероятно привлечь к польскому среды часть жителей Кресив.
В 1938 году началось воплощение в жизнь программы “укрепление польского присутствия”, в рамках которой на Люблинщине было уничтожено 138 “ненужных” православных храмов и часовен. Это совершали на глазах у общин православных верующих, силой подавляя случаи сопротивления.
В том же году подразделения Корпуса Охраны Пограничье, прибегая к различного давления, “обратили” в католичество на Волыни несколько тысяч последователей восточного христианства. Дистанцирование воеводы Юзевский от этих миссионерских “успехов” стало причиной его перевода в Лодзи.
После отъезда Юзевский “Польские националисты – читаем в работе американского историка Тимоти Снайдера – воплотили в 1938-1939 годах часть своей программы, достаточное, чтобы убедить украинского, которые до сих пор колебались, что чужая оккупация непременно будет лучше, чем польское правления “.
Больше о Тадеуша Голувко и Генрика Юзефского читайте в статье Оли Гнатюк
Прометее двух народов: люди, которые примиряли Польшу и Украину
В апреле 1939 года была устроена вторая, “малая” пацификация. И хотя сеть ОУН было почти полностью парализовано, однако, незадолго до войны польские начинания привели к такой напряженности во взаимоотношениях, что в некоторых украинских селах служащие полиции не рисковали появляться в одиночку.
Подытоживая события межвоенного периода, следует признать, что он для украинской ни был удачным. По сравнению с годами господства Габсбургов, социально-культурные условия жизни украинского значительно ухудшились, а украинской интеллигенции практически был закрыт путь для карьеры – несоблюдение обещания о внедрении в Галичине самоуправления и создания украинского университета привели к тому, что украинским с большим недоверием относились ко всем польских заверений.
Тем более, осознавая популярность эндекский призывов к проведению жесткого курса против украинского населения, они всерьез опасались за судьбу национальной общности. Повсеместным было убеждение, что только получение собственного государства может предотвратить денационализации украинского. А отсюда уже только один шаг к поддержке радикальных замыслов националистов.
Между тем поляки не замечали обид, которые донимали украинском.
 |
| Украинской в национальных костюмах на улице Грубешева, август 1940 года. |
Напротив, они нередко сами, особенно те, кто жил среди “украинской моря”, чувствовали себя в опасности, и то несмотря обычно добрые, даже дружеские отношения с ближайшими соседями и многочисленные смешанные браки, – по данным 1927 года, на территории юго-восточных воеводств количество таких браков составляла 8,7% всех молодоженов.
В сознании поляков эти добрые соседи часто были просто русинами, вместо украинского они считали тех всех, кто не соглашался с польским господством.
Последовательно антигосударственное настройку большинства украинских партий, террористическая деятельность ОУН и связи этой организации с Германией, – все это приводило к тому, что довольно значительная часть поляков обычно видела в сознательных украинцах врагов Польши.
Поэтому польская община, которая жила на Крессах, решительно возражала против любых уступок украинской меньшинства, считая такие уступки точно предательством национальных интересов. Неудивительно, поэтому, что новый курс государственной политики вызвал интерес у среде эндекский политиков. Газета “Warszawski Dziennik Narodowy” триумфально писала 20 апреля 1939:
“[…] Непоколебимая осанка польского национализма […] привела к тому, что если не все, то подавляющее большинство поляков приняли ее за свою национальную программу и отправляются в борьбе под лозунгом, что в Восточной Малопольши нам отдавать ничего, зато очень много следует вернуть и отобрать “.
Все это сопровождалось попытками полностью дискредитировать сторонников государственной ассимиляции. В газете “Kurier Wołyński” за 9 мая 1938 после отзыва Генрика Юзевский появился текст Конец Юзевинськои эпохи, в котором читаем:
“Апрельские решения высших государственных чиновников в Польше, в результате которых произошло изменение в должности волынского воеводы, дают польской общине Волыни основания для уверенности, что ее десятилетнему мученичеству наконец пришел конец”.
Принимая во внимание, что дальнейшие десять лет после отзыва Юзевский нанесли полякам на Волыни точно невероятных страданий, трудно не признать эти слова устрашающим примером нехватки воображения и одновременно проявлением национальной тщеславия.
Польские националистические деятели, столь критично настроены против волынского эксперимента, не могли понять, что когда что-нибудь в межвоенный период могло предотвратить или по крайней мере ограничить влияния националистов на украинское общество, а значит повлиять на масштаб будущей трагедии, то это, собственно, усилия людей, как Юзевский и Голувко.
Перевод с польского Андрея Павлышина любезно предоставлен издательством “Дух и Литера”.
Смотрите также:
Геноцидные игры. Текст Владимира Вьятровича
Историк Богдан Гудь: “Споры о геноциде на Волыни выгодны России”
Историк Норман Дейвис: “Идет избирательность: поляки – жертвы геноцида, а другие – нет”
Депутат Сейма Мирон Сыч: “Сейчас не 1943-й, мы заслужили примирения”
История в политике. Зачем польским депутатам “геноцид” на Волыни
“Террора не чурались и поляки” – экс-президент Польши
УПА и АК не надо их ни превозносить, ни поносить
Волынская трагедия: поиск между польской и украинской правдами
