История смерти Брюса Ли

1. ПИСЬМЕНА НА СТЕНЕ

До начала и в ходе съемок своего голливудовского шедевра “Появление Дракона” (в нашей стране широко распространены и другие варианты названия этого фильма – “Вход в Дракона”, “Войти в Дракона”, “Выход Дракона”; и т.д.) напряжение, которое испытывал Брюс Ли, стало практически невыносимым. Перегрузки, возникающие в результате молниеносного взлета на звездный Олимп, в индустрии развлечений являются явлением довольно распространенным, и на каждого человека они оказывают разное воздействие. Одни, как Грета Гарбо и Боб Дилан, стремятся к уединению, другие с удовольствием взбираются на этот помост, охотно представая перед обращенными к ним жадными взорами человечества. Ли оказался расколотым надвое.

С одной стороны, всеобщее обожание было жизненно необходимым для поддержания его динамичного “я”. Он жил в полном соответствии с образом супергероя, которым его наделили жители Гонконга. Его дом в престижном квартале Коулун Тонг был построен по последнему слову архитектуры; он ездил за рулем ярко-красного “Мерседеса” с откидным верхом стоимостью 41 тыс. гонконгских долларов; он заказал себе “Роллс Ройс” с золотой именной табличкой. На газетных и журнальных фотографиях он постоянно обнимал красивых и восхитительных гонконгских актрис, у него постоянно гостили Джеймс Кобурн и другие знаменитости. “Наличие у человека денег не означает решения всех его проблем, – сказал он в одном интервью, – но лучше иметь деньги, чем не иметь их”. “Когда ему хотелось удостовериться, что он и есть тот самый Брюс Ли, – рассказывает Андре Морган, представитель кинокомпании “Голден Харвест”, – он просто выходил на улицу и прогуливался по ней и со всех сторон доносились возгласы: “Брюс Ли! Брюс Ли!”…

Но слава обходится недешево, и Ли с трудом выплачивал регулярные взносы. Вот как он описал ситуацию, в которой оказался, в интервью с Майком Плэйном: “Это довольно забавно, но мы все хотим стать богатыми и знаменитыми. Когда вы добиваетесь всего этого, то выясняется, что это не так уж и приятно. В Гонконге нет практически ни одного места, куда бы я мог прийти, чтобы на меня не глазели и не просили автографов. Когда я иду туда, где много публики, например, в ресторан, я стараюсь пробраться внутрь незамеченным. Я сразу направляюсь к угловому столику и сажусь лицом к стене, когда я ем, я наклоняю голову. Нет, я не сумасшедший… я только похож на сумасшедшего. Если меня узнают, мне конец, потому что я не могу есть той рукой, которой подписываю автографы. Я не из тех, кто может отмахнуться от людей. Я чувствую, что если я всего за какую-то секунду могу сделать человека счастливым, то я должен это сделать. Теперь я понимаю, почему такие звезды, как Стив (Мак-Куин) и Большой Лью (Джаббар), избегают людных мест. Поначалу я вовсе не возражал против такого проявления внимания. Но постепенно оно превратилось в пытку – я был вынужден постоянно отвечать на одни и те же вопросы, позировать фотографам и выдавливать из себя улыбки”.

Ли никогда не любил званых вечеров и, когда это удавалось, избегал различных встреч и сборищ, которые являются неотъемлемой частью жизни гонконгской киноиндустрии. “Я совсем другой человек, — говорил Ли. – Я не пью спиртного, не курю, да и в большинстве случаев все эти мероприятия просто бессмысленны. Я не люблю надевать тесные вещи и ходить туда, где каждый старается произвести впечатление на других. Не говорю, что я очень скромен, но я предпочитаю проводить время в компании нескольких друзей, с которыми можно в непринужденной обстановке поговорить о боксе, о боевых искусствах”.

Чем больше возрастала его популярность, тем глубже и глубже он уходил в себя, иногда проводя целые дни напролет в своем кабинете, оснащенном всем необходимым – холодильником, телевизором, книжными полками, на которых стояли Труды по боевым искусствам и философии. У него всегда был небольшой круг самых близких друзей, но постепенно они стали уходить один за другим, часто оскорбленные и обиженные теми эмоциональными и физическими барьерами, которыми Ли окружил себя. Одно время он с удовольствием хвалил фильмы своих коллег – для одного подающего надежды актера по кличке Единорог он даже появился на премьере фильма “Кулаки Единорога” – но теперь он отказывался это делать. Его единственным и постоянным компаньоном стал Раймонд Чоу, но даже он не был застрахован от периодических взрывов ярости со стороны Ли. Когда журнал кинокомпании “Голден Харвест”, издаваемый ее работниками, поместил на своих страницах статью о взаимоотношениях Чоу и Ли, реакция последнего была яростной: “В статье подразумевается, что я безмозглый ребенок, полностью зависящий от Раймонда. Это не так… на самом деле я завишу только от самого себя и у меня не меньше мозгов, чем у других”. Впоследствии он отрицал, что в их дружбе произошел раскол – “мы дружны как и прежде” – но этот инцидент продемонстрировал, что Ли все больше овладевают бредовые навязчивые идеи, и что он боится, что его используют.

Ли не только оттолкнул от себя друзей, но и начал остерегаться появлений на публике. Приехав в свою бывшую школу, “Сент Френсиз Ксавьер Колледж”, куда его пригласили для вручения призов победителям школьных соревнований, Ли представил приехавшего с ним Боба Бейкера, вместе с которым они снимались в главной роли в “Кулаке ярости”, как своего телохранителя. Во время торжественной церемонии где-то за сценой с грохотом захлопнулась дверь, и Ли тут же бросился на землю и был заметно потрясен случившимся. Позднее Ли показал директору школы, брату Грегори, сумку, которую он носил с собой. Внутри нее, как сказал ему Ли, лежал пистолет. Кого или чего мог опасаться Ли, рассказывается в следующей главе, но какая грустная ирония заключается в том, что самый смертоносный человек в мире, непревзойденный мастер самозащиты, чувствовал, что в целях безопасности ему необходимо носить с собой оружие.

К тому времени жизнь Ли уже не принадлежала ему, она была собственностью миллионов китайских поклонников, и чем упорнее он искал уединения, тем упорнее за ним охотились. В самом начале своей карьеры Ли был любимцем восточной прессы, охотно давал откровенные интер­вью и позировал перед фотоаппаратами на съемочной площадке и вне нее. Однако теперь пресса охотилась за ним, как ястреб, и с нетерпением ждала, пока он совершит ошибку, чтобы впиться когтями в ревностно оберегаемый им образ супергероя.

Андре Морган: “Хорошо известно, что некоторые итальянцы зарабатывали себе на жизнь, фотографируя Джеки Кеннеди или Элизабет Тейлор. Подобное происходило и с Ли. Где бы он ни находился, за ним всегда неотступно следовали люди, снимавшие его и продававшие фотографии журналам. И любой незначительный инцидент раздувался до невообразимых размеров. Однажды он подрался с костюмером на телестудии и на протяжении трех последующих дней газеты выносили это происшествие на первые полосы. Абдул Карим-Джаббар – негр-мусульманин – снял в Вашингтоне дом для негров-единоверцев, там произошла межплеменная резня, и все они были убиты. На первых полосах гонконгских газет тут же появились заголовки: “Брюс Ли причастен к массовому убийству”. Но когда вы дочитываете статью до конца, то выясняется, что человек, который на прошлой неделе вместе с Ли участвовал в съемках в Гонконге, снял в Америке дом для нескольких людей, которые потом были убиты. К Ли это не имело абсолютно никакого отношения, но газеты обращались с ним именно таким образом”.

По-настоящему серьезный разрыв между Ли и прессой произошел, когда в один прекрасный день он вышел из ворот киностудии, у которых его уже ждали толпы газетчиков. Он согласился попозировать для нескольких снимков, но им этого было недостаточно. Он отказался позировать дальше и резко попросил их оставить его в покое. Произошел конфликт. На следующее утро центральным материалом всех газет была история о том, как Ли дурно обошелся с фотографами.

Конфликт этот еще больше углубился после того, как гонконгская вечерняя газета “Стар” опубликовала статью, в которой процитировала слова одного из учеников Ип Мэна, утверждавшего, что он собственными глазами видел, как на одной тренировке Ли был нокаутирован своим соперником. Ли, чья репутация “непобедимого” оказалась под угрозой, подал на газету в суд. Владелец и редактор “Стар”, упрямый и грубый австралиец Грэхэм Дженкинс, на протяжении десятилетий редактировавший различные газеты Дальнего Востока, заявил, что Ли пригрозил тому человеку, который предоставил газете материал, и заставил его изменить эту историю. Позднее Ли стал ключевой фигурой в крупнейшей сенсации за всю историю этой газеты.

Бесспорно, гонконгская пресса сама подталкивала Ли на разного рода опрометчивые действия, но нередко он сам провоцировал ее благодаря своему экстравагантному и яростному темпераменту. Как-то раз Ли вместе с другими мастерами боевых искусств появился в телевизионной программе и средних лет человек из публики предложил выступавшим попробовать вывести его из равновесия. Он принял боевую стойку и все мастера по очереди пытались сдвинуть его с места, но их попытки оказались безрезультатными. Оставался только Ли. Когда окрыленный своим успехом человек пригласил его к действию, Ли встал и нанес ему удар кулаком в лицо, от которого тот рухнул на пол. Когда позднее Ли спросили, почему он повел себя столь агрессивно, Ли ответил: “Я не толкаю, я бью”. Если бы это произошло на тренировке, то послужило бы великолепным примером безграничной свободы Джит Кун До, но на телевидении это выглядело ненужным и отвратительным, и пресса с радостью ухватилась за этот случай.

>Еще со времени работы над картиной “Большой Босс” между Ли и директором картины Ло Веем возникла ожесточенная вражда, усиливавшаяся несхожестью их характеров и “артистическими различиями”. Как-то раз в студии звукозаписи “Голден Харвест” Ли, разъяренный мыслью о том, что Ло Вей приписал себе все заслуги успеха его первых фильмов, яростно обрушился на него. Когда жена Ло Вея возмутилась тем, что на голову ее мужа выливают поток помоев, Ли пригрозил директору физической расправой. Вызвали полицию, и дело было улажено только после того, как Ли пошел на из ряда вон выходящий шаг и подписал бумагу, которая гласила: «Я, Брюс Ли, оставляю Ло Вея в покое». Газеты сделали из этой вспышки ярости сенсацию, которая произвела на поклонников Ли весьма неприятное впечатление.

Были и другие инциденты, многие из которых остались незамеченными прессой. Во время съемок «Появления Дракона» Ли подрался со сценаристом Майклом Алленом и продюсером Фредом Вейнтраубом. Конфликт, вышедший за рамки дружеского соперничества, произошел и между Ли и снимавшемся вместе с ним в главной роли Бобом Уоллом, американским чемпионом профессионального каратэ. В ходе съемок сцены, в которой Уолл кидается на Ли с зажатыми в руках бутылочными горлышками, американец несколько затянул свое движение и сильно разрезал руку Ли, который в результате на несколько недель вышел из строя. Друзья Уолла в Гонконге рассказали, что скорее всего это не было простой случайностью.

Все эти эмоциональные взрывы в отношении прессы, друзей и коллег можно однозначно объяснить тем состоянием огромного напряжения, в котором жил тогда Ли. Он отчаянно стремился стать такой же кинозвездой, как Кобурн и Мак-Куин, и о его нетерпимости к разного рода срывам и оказавшимся на его пути препятствиям ходили легенды. Когда однажды на вечере его представили гостю, который не узнал его, Ли оттолкнул его протянутую руку, грубо отвернул его голову в сторону и рявкнул ему в ухо: «Брюс Ли…кинозвезда!». Таким поведением он нажил в Гонконге кучу врагов, а также показывал своим друзьям, что растущий успех требует от него все большего эмоционального и физического напряжения.

Тело Ли, сложенное как Великая китайская стена, стало предметом его гордости и его навязчивой идеей еще с тех пор, когда он, тринадцатилетний мальчик, сидя с родителями за столом, стучал кулаком по столу. Каждое утро он проводил суровую многочасовую тренировку, включающую в себя пятикилометровую пробежку. Часто он просыпался среди ночи, вставал и шел в гостиную потренироваться, перепрыгивал через стулья и осыпал занавески градом ударов. У него был специальный электрический прибор, который прикреплялся к поясу и замедлял кровообращение, заставляя Ли работать тяжелее и интенсивнее.

В его доме в Коулун Тонг было помещение размером со школьный спортивный зал, оборудованное зеркалами, позволявшими ему в ходе тренировки следить за собственными движениями. Он избегал ресторанной пищи и жил на диете, состоявшей из говядины, яиц и молока, перемешанный в смесителе, а также большого количества фруктовых и овощных соков. Он тренировался так, словно каждый бой мог стать для него последним, словно от его физической подготовленности зависела его жизнь, да так оно в определенном смысле и было. На «Голден Харвест», когда у него выпадало свободное время, он бродил по территории для натурных съемок, обнаженный по пояс, в одних тренировочных штанах. Чтобы лучше выглядеть перед камерой, он решился на операцию, в ходе которой ему удалили из подмышек потовые железы. За несколько месяцев он похудел с 63,5 до 54,5 килограммов, и это беспокоило его.

Днем 10 мая 1973 года, во время озвучивания картины «Появление Дракона» в одной из студий для дубляжа, силы все-таки оставили его.

Раймонд Чоу: «Я работал в своем кабинете, когда прибежал один из сотрудников и рассказал, что нужно срочно вызвать врача, так как Ли потерял сознание. Ли работал в дублерской, и я помчался туда. Я сразу увидел, что он тяжело дышит и его трясет. Я позвонил доктору Ленгфорду в «Баптист Хоспитал», и он сказал, чтобы я немедленно привез Ли в больницу».

Доктор Ленгфорд, американец, сказал позднее, что когда Ли привезли, он был «очень близок к смерти». «Сначала раздавалось шумное дыхание, потом оно смолкло. Начались конвульсии. Содрогалось все его тело, но наибольшую сложность нам доставили руки, так как он был очень сильным и контролировать их было сложно. Понадобилось полтора часа на то, чтобы привести его в сознание».

Когда Ли вышел из комы, его состояние, по словам Ленгфорда, было «довольно драматичным». «Сначала он смог слегка шевелиться, потом открыл глаза, сделал какой-то знак, но не мог говорить. Он узнал свою жену и показал знаками, что узнал ее. Позже он смог начать разговаривать, но говорил он невнятно, не так, как обычно. К тому времени, когда его перевели в другую больницу, он мог вслух вспоминать то, что с ним произошло, и даже шутить».

Гонконгский нейрохирург доктор Питер Ву, также осматривавший Ли, предложил пройти ему мозговые тесты, но Ли отказался и позднее вылетел в Лос-Анджелес, где его осмотрела группа врачей во главе с доктором Дэвидом Рейсбордом. Рейсборд пришел к выводу, что с Ли произошел «судорожный припадок», распространенный вид эпилепсии, вызванный не установленными причинами. Он выписал Ли лекарство под названием Дилантин, обычно прописываемое эпилептикам.

В это тревожное время «Голден Харвест» оказалась буквально засыпанной различными предложениями по поводу съемок. Компания «Эм-Джи-Эм» хотела, чтобы Ли снялся в главной роли вместе с Элвисом Пресли (легендарный певец должен был сыграть роль ученика, только начавшего изучать боевые искусства). Карло Понти предлагал ему сыграть главную роль в паре с Софи Лорен; компания «Уорнер Бразерс» сообщала, что у нее готово двенадцать новых сценариев, и выражала надежду, что Брюс сможет сняться хотя бы в пяти поставленных по ним картинах. Джеймс Кобурн и компания «Твентис Сенчури Фокс» мечтали снять наконец картину «Молчащая флейта». А главное, Ли получил предложение из Венгрии сняться в двух картинах, за которые, согласно одной журнальной статье, он получил бы больше, чем самый высокооплачиваемый актер мира.

Обдумывая эти предложения, Ли вернулся к сценарию и планированию «Игры смерти». Работать с Ли вызвался австралийский актер Джордж Лезенби, когда-то игравший Джеймса Бонда, который, увидев в США одну картину с Ли в главной роли, тут же «купил билет на ближайший рейс до Гонконга».

В конце концов «Уорнер Бразерс» выдвинули предложение, от которого Ли просто не мог отказаться: они предложили ему и Линде пожизненную ренту в размере 100 тыс. долларов ежегодно, если Ли одобрит хотя бы один из пяти сценариев и сыграет в снятой по нему картине. «Честно говоря, меня заинтересовало это предложение, – сказал Ли в интервью газете «Чайна Мейл», опубликованном 28 июня под заголовком «Брюс Ли срывает гигантский куш». – Оно даст мне уверенность в будущем и облегчит уплату налогов. К тому же мое согласие не помешает мне работать с другими студиями». И затем со смехом добавил: «Я очень верю в эту студию… Я думаю, она переживет меня».
2. КОРОЛЬ УМЕР

Примерно около 8 часов вечера 20 июля 1973 года Ли, пожаловавшись на головную боль, лег в постель. Сейчас нас не интересует, кому принадлежала эта постель и где все это происходило, хотя некоторое время спустя точное местонахождение Ли в тот вечер послужит поводом для грязных инсинуаций и интриг вокруг последних часов жизни Ли.

Когда обнаружилось, что он едва дышит и у него не прощупывается пульс, после осмотра, проведенного местным врачом, доктором Чу Фоуви, Ли в полумертвом состоянии был привезен в Гонконгскую больницу «Куин Элизабет Хоспитал». Когда позднее Чу Фоуви спросили, почему он не отвез Ли в близлежащую «Бэптист Хоспитал», доктор Чу ответил: «Я пытался вернуть его к жизни в течение как минимум десяти минут Но состояние его не улучшилось, и мне не приходило в голову, что эти минуты были самыми важными». После того, как приблизительно в 22.30 Ли доставили в «Куин Элизабет», врачи начали тщетную борьбу с целью вывести его из коматозного состояния, используя кислород и массаж сердца. Линда и Раймонд Чоу молча ждали у дверей палаты, а в 23.30 Чоу вышел через главные ворота больницы, у которых толпились ожидавшие новостей репортеры, и произнес: «Он умер».

Самый натренированный человек на земле «скончался в возрасте 32 лет». «Почему именно хорошие парни уходят первыми?» – спросил Джордж Лезенби. Ответа ни у кого не нашлось.

Сложно преувеличить то воздействие, которое смерть Ли оказала на разбросанные по всему Дальнему Востоку китайские общины. На следующее утро в Гонконге потрясенные пассажиры общественного транспорта по мере приближения к центру города все чаще видели кричащие с прилавков газетных киосков заголовки: «Брюс Ли мертв» . Почти все газеты Гонконга поместили на своих страницах некрологи, а пресса, выходящая на китайском языке, увеличила свои тиражи вдвое и даже втрое.

В других странах многие поклонники Брюса попросту отказывались верить в его смерть. В статье, опубликованной в «Чайна Мейл», рассказывалось, что малазийцы в Пенанге считали, что все разговоры о смерти Ли – не что иное, как мрачноватая реклама фильма «Игра смерти». «Поклонники Ли горячо спорили о том, умер он или нет, и даже заключали пари», – пишет газета.

На следующее утро после его смерти сообщения мировых служб теленовостей основывались на двух основных источниках: во-первых, на заявлении Раймонда Чоу, сообщившего, что Ли потерял сознание во время прогулки с Линдой по своему саду в Коулун Тонг, и, во-вторых, на заявлении, сделанном руководством больницы, в котором говорилось, что хотя врачи обнаружили, что Ли скончался от опухоли мозга, они не смогли определить, чем она была вызвана.

На первый взгляд, история выглядела вполне достоверной, так как была фатальным повторением приступа, имевшего место двумя месяцами раньше. Никто не сомневался, что вскрытие подтвердит, что он умер естественной смертью, и на этом вся трагичная история завершится. И если кто-то в то утро 21 июля думал иначе, он либо держал свои мысли при себе, либо его мнение затерялось в сожалениях и соболезнованиях молодой вдове и детям. Однако уже через несколько дней ситуация изменилась, и если бы какой-нибудь коронер осмелился бы сделать безрассудное заявление, что смерть Ли вызвана естественными причинами, не исключено, что население Гонконга бросилось бы на штурм здания суда.

24 июля на первой полосе «Стар» под кричащим заголовком было опубликовано сенсационное известие о том, что Ли привезли в больницу не из дома на Камберленд Роад, а из квартиры знойной молодой актрисы по имени Бетти Тинг Пей. «Шок Брюса Ли» – трубила «Стар», цитируя работника «скорой помощи», подтвердившего, что Ли доставили в больницу из дома номер 67 по Бикон Хилл Роад, – из квартиры Бетти Тинг. Раймонд Чоу, неуютно почувствовавший себя в центре внимания, исчез из пределов досягаемости, оставив красотку мисс Тинг, восходящую звезду с Тайваня, наедине с разъяренной прессой.

Бетти, находившаяся в состоянии возбуждения и вынужденная обороняться, сделала глупую ошибку, солгав репортерам: «В пятницу вечером, когда он умер, меня не было дома – я ушла вместе с матерью, – отрезала она. – В последний раз я видела Ли несколько месяцев назад, когда мы случайно встретились на улице». Друзья и коллеги Ли, включая его брата Питера, поддержали эту историю и отвергли заявление «Стар», назвав его «фантазией».

Но дело было сделано. Откровения «Стар», значительно подкрепленные словами соседа Бетти Тинг, проинформировавшего репортеров, что Ли был здесь частым гостем и на протяжении нескольких последних месяцев появлялся в доме Бетти каждую неделю, стали той бомбой, которая взорвала плотину. И после того, как китайские скандальные листки взяли след, сбить их с него уже не представлялось возможным.

До сих пор остается загадкой, почему доверенные лица Брюса Ли пытались скрывать место, где развернулась драма. Впрочем, причины скрытности можно понять и в плане личном, и в плане профессиональном. Руководствуясь ошибочной лояльностью и пытаясь сохранить лицо покойного, ближайшие друзья Ли выпустили монстра, который в последующие месяцы будет тревожить их покой.

Накануне того, как разразилась буря грязных сплетен и злобных слухов, в среду, 25 июля, прошли символические похороны Брюса Ли. Проводы, которые устроил город своему королю, показали, как много значил Ли для своих соотечественников.

Помещение, в котором проходила церемония, было заполнено до предела с 9 часов утра, т.е. с самого момента открытия, хотя до начала церемонии оставался еще час. Внутри маленькой часовни – площадью примерно 18 на 12 метров – в душном летнем воздухе стояли наркотические запахи цветов, фимиама и пота. Участники церемонии и фотографы толпились и теснились перед алтарем, на котором в окружении цветов и свечей стоял портрет умершего. Со стен свисали длинные полосы прекрасного шелка, терявшиеся в толпе. У входа стояло и лежало более 500 цветочных подношений со всего мира. Рядом с веточкой, перевязанной лентой, со словами «От маленького поклонника», принесенной шестилетним мальчиком, лежал венок с надписью «Брюсу от Тинг Пей». Неподвижное, окаменевшее тело Ли, закутанное до подбородка белым шелком, лежало в бронзовом гробу, лицо его было серым и искаженным, несмотря на толстый слой грима. На висевшем над его головой флаге было написано по-китайски: «Звезда падает в Море Искусства».

А на улице на пути следования похоронной процессии выстроилась толпа, насчитывающая от пяти до десяти тысяч обезумевших от горя людей. Многие простояли целую ночь за стальными барьерами, установленными властями. Другие предусмотрительно вскарабкались на неоновые вывески или влезли на крыши, чтобы в последний раз увидеть своего идола, точнее его гроб.

Один за другим прибывали боссы китайской киноиндустрии: Нэнси Квон, которая в роли Сюзи Вонг однажды привлекла к соей родине внимание всего мира; Нора Миао, неоднократно снимавшаяся вместе с Ли; мадам То Сам-ку, пожилая женщина, сыгравшая роль в детской карьере Брюса; Джордж Лезенби, человек, надеявшийся сыграть вместе с Брюсом; поп-певец Сэмми Хью; директор Ло Вей.

Они прибывали, чтобы пройти двенадцать ступеней, отделяющих их от гроба, низко поклониться и отдать дань человеку, поднявшему находившуюся в упадке и никому не известную индустрию на высшую ступень мирового кинобизнеса. Все они были здесь, кроме двух человек, чье отсутствие резало глаза: кроме старого человека из империи «Шоу Бразерс» и девушки, чье имя было у всех на слуху. Возможно, она начинала смутно догадываться о приближении агонии. Возможно, она испытывала некоторый страх перед тысячами собравшихся людей. Возможно, она была убита горем и просто не могла двигаться. Но как бы там ни было, в тот день когда Гонконг говорил «прощай» человеку, которого она любила, Бетти Тинг Пей приняла несколько таблеток снотворного и, погрузившись в глубокий сон, осталась дома.

«Для тысяч поклонников Брюса, простоявших около часовни всю ночь, самым трагическим моментом было появление жены Ли Линды, приехавшей к девяти часам», – писала «Чайна Мейл». Для двадцативосьмилетней американки похороны мужа превратились в кошмар. Она приехала с Раймондом Чоу и менеджером «Голден Харвест» Хо Кунчунгом, и 500 человек, собравшихся внутри часовни, молча приветствовали ее. Закутанная в тяжелые покровы традиционного китайского траурного платья белого цвета, она на протяжении всей церемонии казалась абсолютно неуместной фигурой. В темных очках, скрывающих красные от слез глаза, окруженная с обеих сторон детьми, к счастью своему не понимавших происходящего, она, чужая в этой чужой для нее стране, скрестив ноги, сидела на подушке. По мере того, как волны друзей и знакомых текли вокруг гроба, напряжение, должно быть, становилось все более невыносимым, и она несколько раз принималась плакать. Когда пришел ее черед подойти к гробу, у нее был такой вид, словно она сейчас рухнет в обморок и смотреть на нее без жалости было невозможно. “Это было ужасное время”, – позднее призналась она своим друзьям.

Вынос на улицу гроба стоимостью 40 тыс. гонконгских долларов вызвал хаос и стал мрачным повторением картины “Кулак ярости”, в начале которой Ли, играющий роль ученика Чена, падает, охваченный горем, на гроб своего мастера кунг-фу. 300 полицейских, окруживших часовню, были вынуждены взяться за руки и образовать живое кольцо, чтобы сдержать напиравшую толпу. Наконец, чтобы спасти женщин и детей, которых неоднократно прижимали вплотную к барьерам, от неминуемой смерти, были вызваны подкрепления. Старики плакали, девушки теряли сознание, многие оказались в больницах в состоянии шока, других привезли туда с незначительными повреждениями. “Это действительно было ужасно”, – вспоминает Питер Ли.

Поведение поклонников Ли может показаться чересчур эксцентричным, но не надо забывать о том, что они хоронили не просто кинозвезду, но человека, вернувшего им утраченную национальную гордость и веру в национальное наследие. Китайцы Гонконга потеряли Мессию и не могли проводить его в последний путь без соответствующего всплеска эмоций. И даже через несколько часов после того, как процессия завершилась, полиция все еще ходила по улицам, через громкоговорители убеждая людей разойтись по домам.

Ли был похоронен шесть дней спустя в Сиэтле на кладбище Лейк Вью, на скромной церемонии присутствовали 150 друзей и порядка сотни посторонних. Среди тех, кто нес его гроб, были Стив Мак-Куин и Джеймс Кобурн. “Прощай, брат, – молвил Кобурн, когда Ли, одетого в темно-си­ний китайский костюм, в котором он снимался в “Кулаке ярости”, опустили в землю. – Как друг и учитель ты дал мне единство тела, духа и мысли. Благодарю тебя и да будет с тобой мир”. Линда, выглядевшая на своей родной земле более уверенной, сказала собравшимся, что пыталась разделить основные взгляды своего мужа, “о которых он не только говорил, но и которых придерживался в повседневной жизни”. “Он верил, что независимо от того, живет человек на Востоке или на Западе, ему не нужно бороться, чтобы найти жизнь за пределами своего “я”, ибо то, что он ищет, находится в нем самом”. Она закончила службу словами из песни “Когда я умру”: “И когда я умру, и когда я уйду, на свет родится ребенок, который продолжит мой путь..”. Могила Ли была украшена цветами, выложенными в виде символа “Инь-Янь”. Три месяца спустя американские почитатели Ли все еще стекались на гору над озером Вашингтон, чтобы отдать дань уважения своему кумиру.

А в Гонконге “старые и мудрые” китайские общины качали головами, узнав, что гроб Ли был поврежден при перелете и заменен в Сиэтле. “Плохое предзнаменование, – шептали они. – Дух умершего не обретет покоя”. И они были не так уж далеки от истины.

Сложившаяся в Гонконге ситуация с прессой уникальна и ее можно сравнить с маленьким аквариумом, тесно забитым пираньями. В городе выходят четыре ежедневных газеты на английском языке и 101 газета на китайском, и все они ведут между собой борьбу за повышение тиража, стремясь завоевать сердца 1 млн. 250 тыс. читателей. Естественно, между редакциями не прекращается суровое соперничество, и конкуренты го­товы перерезать друг другу глотки, в результате чего и родилась пользующаяся дурной славой “москитная пресса” – нерегулярно выходящие сенсационные скандальные листки, которые “печатаются жалом”. К сожалению для Бетти Тинг, после истории, опубликованной в “Стар”, она оказалась прямо в центре толпы этих людоедов, а так как официальное заключение по поводу смерти Брюса все еще отсутствовало, то всего через несколько часов после того, как участники похоронной процессии вернулись домой, над образом супергероя нависла та же угроза, что и над Бетти Тинг.

Уже через несколько дней после похорон Ли “москитная пресса” проинформировала своих доверчивых читателей, что Ли умер в квартире Бетти Тинг от сверхдозы “707-го”, сильнодействующего наркотика, местного эквивалента “Спэниш Флай”, (в дословном переводе – “шпанская мушка). “Москиты” также сообщили, что Ли принимал разные наркотики – от самых слабых до таких сильнодействующих, как ЛСД и героин. Из супергероя Ли внезапно превратился в супержеребца, любовника десятков женщин. “Пресса решила, что этой истории не хватает пикантности, и потому, кроме Бетти Тинг, включила в список его любовниц “других женщин”, – говорит Андре Морган. – Они просмотрели архивы, просмотрели все фотографии, на которых он позирует с известными актрисами, и выдали их за его любовниц. Они опубликовали эти фотографии на пяти полосах, и на каждой из них Ли обнимает девушку… улыбается… все такое.

Появилась куча грязных историй, историй о том, что он умер от чрезмерной дозы наркотика, от слишком бурной интимной жизни, что он умер во время полового акта, что его забили до смерти юные головорезы, что его отравил слуга. Была даже история, что на самом деле он не умер… что в самолете он пришел в сознание и вылез из гроба, и когда они прилетели в Сиэтл, то взяли в морге мертвеца, положили его в гроб и похоронили вместо Ли… И что теперь он скрывается в Америке… и готовится мощная рекламная кампания, на гребне которой он вернется в следующем году”.

Несчастливой звездой этого жуткого цирка против своего желания стала Бетти Тинг Пей. “Москиты” прозвали ее “кровавой женщиной” и вопили, что она явно замешана в смерти Брюса, а публика верила каждому слову. В Куала-Лумпур студенты вышли на демонстрацию с плакатами”Бетти убила Брюса”. В Гонконге она была подозреваемой номер один и даже сегодня большинство китайцев убеждены, что Ли в тот вечер скончался в спальне Бетти от любовного переутомления.

Были и попытки разогнать приближающуюся грозовую тучу. В день отлета в США из гонконгского аэропорта “Кай Так” с телом мужа Линда сделала заявление, в котором призывала прессу и население Гонконга прекратить все домыслы относительно смерти Ли. “Хотя у нас пока нет официального результата вскрытия, я никого не подозреваю в смерти мужа и убеждена, что он умер по естественным причинам, – заявила она. – И я никого не виню в его смерти. Мы не можем изменить пути судьбы. Самое главное сейчас – это то, что Брюс ушел от нас и уже не вернется”. А представитель “Голден Харвест” добавил: “Теперь, когда с нами больше нет суперзвезды, большинство связанных с кино людей хотят, чтобы ему дали умереть как герою. Если газетные сообщения окажутся правдой, эта правда наверняка разрушит образ Ли. И разобьет сердца его многочисленных обожателей”.

Бетти Тинг пошла еще дальше и пригрозила подать на прессу в суд, если она не прекратит публиковать сплетни. “Мне кажется, что люди хотят, чтобы я умерла, – призналась она газете “Стар”, – и если так будет продолжаться, то я и в самом деле не захочу больше жить. Брюс умер. Почему бы не успокоиться на этом?”. Но когда одна из “газет-москитов” поместила на первой полосе вызывающий заголовок: “Подай на нас в суд, Бетти!”, под которым были опубликованы очередные “откровения”, бедная девушка не нашла в себе больше сил выносить происходящее и скрылась. Позднее один из ее близких друзей признался: “В те дни она ничего не могла делать, только смотрела телевизор”.

Несмотря на все отрицания, мольбы и угрозы, машина по производству слухов и сплетен продолжала работать. С каждым днем появлялись все новые слухи, и в результате на протяжении нескольких недель история драматической смерти Брюса Ли не сходила с первых полос газет. Ни о чем другом в Гонконге говорить практически не могли.

Некоторые из этих историй кажутся более правдоподобными, чем материалы, опубликованные «москитами». «Стар», все еще болезненно воспринимавшая оскорбительное для нее решение Ли подать на газету в суд (позднее Линда тихо уладила дело, отозвав иск), начала расследование финансовых дел Ли и вскоре выступила с еще одним сенсационным заявлением: перед смертью Ли фактически был банкротом. Согласно “Стар”, 80 процентов принадлежавших ему акций компании “Конкорд” были зарегистрированы на имя его дворецкого – By Нгана, которого воспитывал отец Ли и который рос вместе с Брюсом. Также по словам “Стар”, дом Ли в Коулун Тонг принадлежал компании “Ло Йен Энтерпрайзес Лимитед”, одним из директоров которой был By Нган. Когда у Ву Нгана спросили, откуда у него такое богатство, он просто ответил: “Он доверял мне” – и захлопнул за собой двери своего особняка. “Стар” продолжила расследование и после разговора с местным агентом фирмы “Роллс Ройс” стала утверждать, что все громкие разговоры о том, что Ли заказал себе машину этой марки, беспочвенны, так как он никогда ее не заказывал. Раймонд Чоу поднял эту историю на смех. “Ли был достаточно богат, – сказал он. – Он вполне мог позволить себе “Роллс Ройс” и дом, не говоря уже о многих других вещах”.

Неизвестно, насколько правдивы заявления “Стар”, но большинство – слухов, ходивших по Гонконгу, были не более чем злобными вымыслами. Охочая до сенсаций пресса по собственной глупости принимала за истину непроверенную информацию, полученную из вторых рук, и скармливала ее горюющим по кумиру читателям, стремящимся найти козлов отпущения. “Поиски” эти продолжались относительно недолго. В начале августа полиции пришлось исследовать подозрительный пакет из коричневой бумаги, на котором по-китайски было написано: “Бетти Тинг знает причину смерти Брюса Ли”. Опасения по поводу того, что в пакете может оказаться бомба, не подтвердились, хотя было получено еще несколько подобных пакетов с надписями типа “Месть за Брюса Ли”. Наконец, поняв, что клевете и голословным заявлениям, уничтожающим несчастную тайваньскую актрису, не предвидится конца, правительство Гонконга распорядилось начать официальное расследование трагедии.
3. ПАЛКИ И КАМНИ ЗЛОЙ ФУНГ ШУИ

Расследование смерти Брюса ли было официальной попыткой осушить зловонное болото злобных интриг, в которое стал превращаться Гонконг. Правительство, приведенное в замешательство интервью, данным «Стар» работником «скорой помощи» (после этого инцендента появился междепартаментский меморандум, предупреждавший государственных служащих, что им не следует разговаривать с прессой на эту тему), не жалело расходов на установление истины. Оно надеялось, что открытое и гласное расследование выявит правду и положит конец инсинуациям. После трехнедельного расследования перед судом предстала “правдивая история”, основывавшаяся на показаниях друзей, коллег и родственников Ли, а также медицинском заключении и определенном вердикте. Тот факт, что до сего дня ходит огромное количество слухов по поводу смерти Ли, объясняется тем, что в умы людей Гонконга глубоко врезались мистические обстоятельства его кончины. И даже годы спустя смерть Ли витает над колонией подобно призраку.

3 сентября 1973 года в Тсунване коронер Эгберт Тунг начал расследование. С самого начала оно стало для газетчиков тем шансом, о котором они могли только мечтать. Толпы людей, с нетерпением ждущих версии смерти Ли в изложении Бетти Тинг, до отказа забили галерку, отве­денную для зрителей, а те, кому не досталось места в здании суда, сотнями толпились у входа. Наконец, полиция, решившая покончить со столь бурными проявлениями энтузиазма, возвела вокруг здания стальные барьеры. Л мистер Тунг тем временем составлял первый и точный отчет по поводу последних часов жизни Ли на основании показаний ключевых свидетелей, видевших его вечером этого злополучного дня.

Линда Ли: “20 июля я видели его дома. Я ушла около 12.30 и в это время он находился дома”.

Джо Даффи (королевский адвокат): “Как он чувствовал себя в то время?”

Линда: “Прекрасно.”

Даффи: “Он был в отличном настроении?”

Линда: “В то время – да.”

Даффи: “Вы знали о его планах на тот день?”

Линда: “Приблизительно. Он сказал, что встречается с Раймондом Чоу, чтобы обсудить новый фильм и что потом они пообедают вместе, так что мне не надо ждать его на обед.”

Примерно в 14 часов Чоу приехал к Ли домой на Камберлэнд Роад, где они обсуждали основательно переписанный сценарий “Игры смерти”, и оттуда потом поехали на квартиру Бетти Тинг, чтобы предложить ей роль в этой картине. Они приехали к ней около 4 часов дня и провели в ее квартире несколько часов, беседуя за безалкогольными напитками, пока Ли не пожаловался на головную боль. Чтобы снять боль, Бетти Тинг дала ему таблетку “Экваджезик”, которую прописал ей врач, и вскоре он прилег. В 7.30 вечера Чоу уехал от Бетти, так как они с Ли договори­лись пообедать с Джорджем Лазенби в отеле “Мирамер”. Ли должен был присоединиться к ним позднее.

Чоу: “Мистер Ли сказал, что приедет к нам в ресторан, и пошел в спальню. Я зашел в ванную комнату и после этого уехал.”

Даффи: “А эта таблетка, в какое время он ее выпил?”

Чоу: “Где-то через полчаса после того, как пожаловался на головную боль.”

Даффи: “Вы не заметили каких-либо других симптомов?”

Чоу: “Лично я ничего не заметил.”

Даффи: “Принимал ли он на ваших глазах что-нибудь еще, кроме той таблетки?”

После отъезда Чоу Бетти дважды предпринимала попытки разбудить Ли, но они закончились безрезультатно. Наконец, она позвонила Чоу, который вернулся к ней приблизительно в 9.30 вечера. Казалось, что Ли спит “беспробудным сном”, и даже пощечины не давали никакого эффекта. Тогда Бетти Тинг позвонила своему личному врачу доктору Чу Фоуви, который осмотрел Ли и немедленно вызвал “скорую помощь”, чтобы его доставили в больницу “Куин Элизабет Хоспитал”. Чоу вернулся на Камберлэнд Роад, чтобы отвезти Линду в больницу к Брюсу.

На следующий день после смерти Ли газеты цитировали слова Раймонда Чоу, заявившего, что когда Ли так и не появился на обеде, он позвонил ему домой на Камберлэнд Роад и узнал, что Ли плохо себя почувствовал. Он не упомянул ни Бетти Тинг Пей, ни ее квартиру на Биконс-филд Роад. Согласно “Стар”, Чоу заявил, что “помчался к нему домой, и мы решили, что его нужно отвезти в больницу”. Когда во время рассле­дования Чоу стал утверждать, что не говорил газетчикам о том, что в тот вечер он отвозил Ли в больницу с Камберлэнд Роад, с переполненных мест для прессы раздался свист и послышались неодобрительные возгласы.

Следующим заявлением, потрясшим Тсунван, стали слова Линды, представшей перед Тунгом 17 сентября, которая подтвердила широко распространившийся после вскрытия слух, что ее муж принимал наркотик, изготовленный из конопли. Странно, но в колонии, где в 1973 году было изъято рекордное количество наркотиков – 1748 килограммов опиума, 399 килограммов морфия и 50 килограммов героина – полиция, пресса и общественность считают коноплю главным злом. Когда в желудке и кишечнике Ли были обнаружены следы конопли, его смерть стали открыто приписывать сверхдозе наркотиков. “Брюс принимал наркотики, Линда!” – трубили газеты на следующее утро после заявления Линды, и в течение нескольких последующих дней расследование перешло в дебаты по поводу смертоносных возможностей конопли.

По словам Линды, после происшествия, имевшего место 10 мая, когда Ли потерял сознание, ее муж признался доктору из “Сэйнт Тереза Хоспитал”, что в тот самый день принимал наркотик.

Даффи: “Вы слышали, как доктор By предупреждал вашего мужа об опасностях, связанных с употреблением этого наркотика?”

Линда: “Он сказал, что это вредно. Затем мы обсуждали этот вопрос в США с невропатологом, и Ли даже прошел тесты. Невропатолог сказал, что умеренные дозы не опасны. Доктора отрицали, что конопля могла иметь какое-то отношение к происшедшему.”

Линда заверила, что после первой потери сознания Ли принимал этот наркотик только несколько раз и никаких последствий не было. Отвечая на вопрос мистера Дэвида Яппа (представлявшего Американскую международную страховую компанию), Линда сообщила, что Ли сказал ей, что впервые попробовал наркотик в марте или апреле этого года. И добавила, что так как он был убежден, что всегда должен быть в форме, “он был не настолько глуп, чтобы принимать наркотики регулярно”.

Дискуссия о конопле подошла к концу, когда состоявший на государственной службе химик доктор Рональд Лэм заявил, что его проверка и проверка, проведенная новозеландской лабораторией, показывают, что в желудке и кишечнике Ли содержалось лишь незначительное коли­чество наркотика. А после того как профессор Рональд Тире, представлявший отделение судебной медицины Лондонского университета (он прилетел в Гонконг специально для дачи показаний), сообщил, что содержание конопли в организме Ли “было настолько незначительным, что я отреагировал так же, как если бы мне сказали, что он выпил чашку чая или кофе”, дискуссия полностью заглохла, не считая настойчивых вопросов мистера Яппа. Страховой контракт, заключенный 19 января 1973 года (по оценкам прессы, его сумма составляла от 500 тыс. до 2 млн. долларов США), включал в себя пункт, освобождающий компанию от обязательств в том случае, если будет доказано, что Ли принимал нарко­тики до заключения контракта. Поэтому мистер Япп дотошно расспрашивал выступивших в суде врачей по поводу эффекта, который дает употребление конопли, и выяснял их мнение относительно этого наркотика. После того как расследование подошло к концу, газеты сообщили, что компания наняла частного детектива, чтобы выяснить, с какого времени и как часто Ли принимал наркотики. Гонконгская полиция также попыталась в этом разобраться, но после того, как она опросила нескольких известных в мире кинобизнеса людей, следствие тихо завершилось.

После окончания рассмотрения вопроса о наркотиках расследование перешло к более сложному медицинскому анализу различных таблеток, которые принимал Ли по предписанию врачей. Хотя пресса, стараясь угодить жаждущей сенсационных откровений публике, вела репортажи из зала суда ежедневно, разворачивающаяся драма превратилась в мрачное бездействие. После того как Бетти Тинг ненадолго вышла из своего убежища, дала показания, в которых не было никаких сенсаций, и была отпущена, публика сразу потеряла интерес к расследованию и стальные барьеры, возведенные в Тсунване, были убраны.

Десятки страниц представленных врачебных свидетельств по существу дела показали, что Ли регулярно принимал два предписанных ему лекарства: снимающий боль Долоксен, прописанный ему в 1968 году, когда он получил травму спины, и предназначенный для эпилептиков Дилантин, прописанный ему доктором Рейсбордом после происшествия, имевшего место 10 мая. Было установлено, что лекарство Экваджезик, которое дала Ли Бетти Тинг накануне его смерти, представляет собой сочетание аспирина и наркотика мепробаната. Свидетели показали, что Экваджезик – транквилизатор, который можно получить только по рецепту, может оказаться опасным, если его принимать с алкоголем. Доктор Лэм сообщил суду, что искал в организме Ли следы других наркотиков, особенно “Спэниш Флай”, но не обнаружил их.

Доктор P.P. Лючетте из “Куин Элизабет Хоспитал” предположил, что сверхчувствительность к Экваджезику или Долоксену и вызвала опухоль мозга, который вместо обычных 1400 стал весить 1575 граммов. “Мозг разбух как губка”, – сказал он. Профессор Тире, за свою 35-летнюю медицинскую карьеру проведший 90 тыс. вскрытий и дававший показания на 18 тыс. расследований, поддержал предположение, высказанное доктором Лючетте. Он заявил, что Ли умер от «острого церебрального отека» (опухоли мозга), вызванного сверхчувствительностью к мепробанату или аспирину или сочетанию обоих, которым и является Экваджеэик. “Сверхчувствительность в таких случаях встречается крайне редко”, – добавил он. Возможно, это так, но неужели она смогла убить человека, достигшего пика физического совершенства?

24 сентября после короткой дискуссии по поводу технических различий между словами “случайность”; и “несчастный случай” мистер Эгберт Тунг вынес приговор: “Смерть от несчастного случая”. Суд и власти были удовлетворены аргументами профессора Тире. Людей Гонконга они не удовлетворили.

Появление слухов и догадок неизбежно, если внезапно и неожиданно умирает известный человек. Брюс Ли, кинозвезда мирового масштаба и истинный Мессия своего народа, не избежал бы этого процесса мифотворчества даже если бы скончался по вполне естественным причинам в присутствии дюжины судей высокого суда. Официальное дознание не смогло заставить людей Востока отказаться от домыслов. Слишком много было уловок, слишком много полуправды и приукрашивания отношений, слишком много было теней и сенсационных откровений, чтобы жители Гонконга приняли простое объяснение и были этим счастливы. К тому же Ли был суперменом, “самым тренированным человеком в мире”, которому, казалось, не страшен никто и ничто. И теперь людям предлагали поверить, что одна крохотная таблетка сделала то, что смогла бы сделать только пуля. Даже после того как мистер Тунг упаковал свой парик и отправился к другим мертвецам, разговоры о нечестной игре и заговорах продолжали захватывать все новые умы, как поток грязной лавы.

Ключевой фигурой была и остается по сей день Бетти Тинг Пей. Согласно наиболее популярной версии их отношений, Ли встретил Бетти за год до смерти и между ними установились очень близкие отношения. По той же версии Ли на каком-то этапе решил покончить со всем этим, но после того как Бетти перенесла тяжелое нервное потрясение и попала в больницу, связи возобновились. Друзья Бетти Тинг в Гонконге подтверждают, что между Брюсом и Бетти была романтическая связь. Линда Ли, руководство компании “Голден Харвест” и другие знакомые Брюса это отрицают. “Если между ними и было что-то, тогда ему удавалось хорошо скрывать это”, – говорит Андре Морган. “Я знаю, что сейчас о нем гово­рят много такого, что делает его не таким хорошим человеком, каким он был для меня, – сказала Линда в интервью “Радио Гонконг”, – но боль­шая часть того, что о нем говорится, не заслуживает доверия и является ложью. Он был человеком, он не был ангелом, но душа его была очень, очень прекрасной. Ко мне он всегда относился превосходно. Мне абсолютно не на что пожаловаться… Я никогда не желала для себя лучшего мужа”.

Какой бы ни была личная жизнь Ли, многие китайцы, живущие в Гонконге, провели собственное расследование и вынесли свой вердикт. Или, точнее, они приняли на веру расследование, проведенное “москитами”, и вынесенный ими приговор. Если к этой истории присмотреться попристальнее, то в ней столько же уязвимых мест, сколько в корпусе корабля “Куин Элизабет”, ржавеющего на дне гонконгской гавани, но для большинства китайцев она является истиной, данной им “москитами”. “Основатель искусства начинает с гипотез, но потом они становятся непреложными истинами” – этими словами Ли описал основной принцип свободы Джит Кун До. Тогда он не понимал, что произносит эпитафию самому себе.

Так как культ Брюса Ли сейчас существует во всем мире, различные предположения о причинах его смерти дошли до Запада.

В опубликованной в США книге “Легенда Брюса Ли” (издательство “Делл Букс”) ее автор Бен Блок цитирует инструктора каратэ из Лос-Анджелеса Эда Паркера, который говорит, что в этой истории замешана “нечестная игра”. По словам Блока, Паркер верит, что его могли отравить ядом, который не удалось обнаружить при вскрытии, проведенном через 36 часов после смерти. “Многие из нас не знают образа мыш­ления и секретов этих китайских знатоков трав, – говорит в книге Паркер. – У них есть растения, используемые в целебных целях, а есть такие, о которых мы никогда не слышали, используемые в качестве ядов. Я верю, что там имела место нечестная игра, но не думаю, что мы когда-нибудь узнаем всю правду”. Паркер отказывается даже предположить, кто мог стоять за этой “нечестной игрой”.

Сам Блок позволяет себе высказать некоторые догадки по поводу смерти Ли, предполагая, что Ли мог “сделать” мастер боевых искусств, разгневанный его экстравагантным образом жизни, его проповедованием Джит Кун До в ущерб другим стилям или тем, что Ли предал гласности и использовал тщательно скрываемые секреты кунг-фу. Возможно, пишет Блок, Ли отомстил шаолиньский монах или ниндзя (член древнего кла­на убийц). Или возможно Ли был убит “ударом отсроченной смерти”, нанесенным мастером малоизвестного о “искусства вибрирующей ладони”, представители которого могут обращать внутреннюю энергию в вибрации и, накладывая ладонь на жертву, обрекать ее на смерть в определенный час, который может наступить через два месяца или десять лет с момента прикосновения.

В лучшем случае все эти теории – плод воображения, и сам Блок, кажется, настроен довольно скептически, хотя у Ли действительно было много врагов. Ли был человеком с золотым ударом (по ассоциации с романом Яна Флеминга “Человек с золотым пистолетом”, в центре которого стоит феноменальный стрелок), во всем, что касалось боевых искусств, он обладал волшебным прикосновением Мидаса (по греческой мифологии – царь, превращавший в золото все, к чему прикасался), и успех неотступно следовал за ним до самой могилы. Но как и в любом состязании, будь то бизнес или спорт, майка фаворита слишком вызывающа и опасна для ее обладателя. И, что осложняет ситуацию, Ли не был самым легким конкурентом. И на съемочной площадке, и за ее пределами он разбивал лица как зараженный проказой лосьон после бритья. Даже его техника боя, конгломерат стилей, составивших Джит Кун До, направлена исключительно на максимально быструю победу над противником. Победа для него была главной целью. А там, где есть победитель, должен также быть проигравший. Для многих людей, потерпевших поражение от Ли на ринге или в бизнесе, его сверхуверенность в себе была невыносимой, а его резкая откровенность была оскорблением. К тому же для многих столкновение с Ли заканчивалось потерей значительных денежных сумм. Было немало жалоб на то, что фильмы с участием Ли не только отнимают зрителей у известных студий, но и приводят к краху и заставляют сойти с беговой дорожки более мелкие компании.

Ли безвозвратно изменил не только продукцию китайской киноиндустрии, но и ее структуру. Став первым китайским актером, контролирующим собственную карьеру; он показал своим коллегам путь к получению более справедливой доли доходов. И, конечно, в начале 1973 года в Гонконге было немало людей, которые были бы счастливы положить конец звездной карьере Ли; но ниндзя в Коулун Тонг…

Другие рожденные на Западе версии смерти Ли были высказаны фолк-певцом Филом Оксом в интервью лондонскому журналу “Тайм Аут”, опубли­кованном 15 февраля 1974 года; “В Голливуде ходили слухи, что смерть Ли была вызвана употреблением кокаина. Возможно, он был убит каким-то сумасшедшим или конкурентами по бизнесу. Возможно, он жил более напряженно, чем это может позволить себе человек. Или, возможно, он умер по той же причине, что и Джеймс Лин. Они взяли слишком много огня и рассердили богов”… возможно…

В то время как Запад обдумывал различные версии, “старые и мудрые” китайской общины Гонконга убеждены, что держат в руках ключ к смерти Ли. Предсказатели этого города составили список предзнаменовании, которые, как они искренне верят, приводят только к смерти. Прежде чем вы усмехнетесь, мы добавим, что предсказатели не раз предупреждали Ли о грозившей ему опасности, и что Ли, веривший в предзнаменования, старался быть осторожным.

Фунг Шуи (предсказание судьбы) – непреложный закон, управляющий жизнями четырех миллионов гонконгских китайцев. Даже обыденные будничные решения согласовываются с предсказаниями и мнениями специалистов Фунг Шуи: бизнесмен, заключающий контракт, попросит совета; семья, желающая купить новый дом, спросит, в какой район лучше переехать. По мнению специалистов, переезд Ли в Коулун Тонг был смертельной ошибкой. Веками Коулун Тонг (в буквальном переводе “Пруд девяти драконов”) считался местом обитания девяти драконов, и когда Ли поселился в этом квартале, это пробудило в мифических существах злобу и дух соперничества. Так как Ли был только Маленьким Драконом, его убили.

Были и другие предзнаменования Фунг Шуи, предвещавшие смерть Ли. Одна из причин, по которым китайцы избегают селиться в Коулун Тонг, заключается в его репутации, согласно которой он разрушает богатые семьи. Например, дом Ли па Камберлэнд Роад считается угрозой фи­нансовым делам. Дом, расположенный в самой низкой точке местности (“Пруд Драконов”), нельзя чрезмерно украшать, так как это разгневает злого Фунг Шуи. Три года назад этот дом купил у вдовы-китаянки торговец париками, выложивший за него 400 тыс. гонконгских долларов, а так как дом был в довольно убогом состоянии, он потратил еще 300 тыс. на реставрационные работы. Пять месяцев спустя владелец дома разорился и был вынужден продать его другому торговцу париками – американцу, потеряв на этом 100 тыс. Но и американец вскоре потерпел серьезную финансовую неудачу и тяжело заболел.

В декабре 1972 года Ли купил пользующийся дурной славой дом через агента, заплатив, как предполагают, миллион гонконгских долларов, и как только он въехал в него, Фунг Шуи начал строить козни. По очереди переболели все члены семьи Ли, включая собаку. По совету друзей Ли установил на крыше дома отражатель злых духов – маленькое зеркальце в восьмиугольной деревянной рамке, известное как “пат куа”. 18 июля, когда на город налетел очередной тайфун, на заднем дворе дома упало дерево – что само по себе является дурным предзнаменованием – и повалило отражатель. Прежде чем Ли успел заменить “пат куа”; его не стало,

Более очевидным предсказанием было название последнего фильма Ли – “Игра смерти”. Рассказывают, что директор фильма “Голден Харвест” Ло Вей, напомнив историю актера, который десять лет назад разбился в автокатастрофе после того, как сыграл в фильме под названием “Рандеву со Смертью”, предупредил, что лучше изменить название картины Ли и не испытывать судьбу. Даже бедную Бетти Тинг рассматривали как еще одно дурное предзнаменование. “И-Цзин” (“Книга перемен”) учит, что все но вселенной состоит из пяти первоэлементов: золота, дерева, воды, огня и земли. Эти пять элементов могут помогать друг другу или мешать, что зависит от их относительной гармонии. По-китайски название улицы, на которой жил Ли, и имя Бетти Тинг соответствуют золоту. Имя Ли соответствует дереву. Согласно “И-Цзин”, золото опасно для дерева.

Злой Фунг Шуи, девять драконов, тайфуны, названия фильмов, воюющие между собой элементы; возможно, все это сыграло свою роль в преждевременной кончине Брюса Ли… возможно….

Если и есть по всей этой истории повод для предположений и догадок, скорее всего он кроется в фанатично натренированном теле Ли. После того как 10 мая он потерял сознание в студии “Голден Харвест”, доктора заметили опухоль мозга, но тогда Ли не принимал Экваджезик. Обсуждался вопрос об эпилепсии, но во время обследования, которое проводила группа врачей в США, они не обнаружили никаких заболеваний и физических повреждений: они даже сказали Ли, что у него организм 18-летнего юноши. Меньше чем через два месяца, после периода внезапной и необъяснимой потери веса. Ли скончался. Были ли эти два происшествия просто необычными совпадениями?

Когда мать Линды, живущая в Сиэттле, узнала о смерти зятя, она тут же поставила диагноз: “перенапряжение”. Конечно, все гораздо сложнее, но, возможно, она была не так уж далека от истины. В месяцы, предшествовавшие смерти, Ли работал напряженнее, чем когда-либо. Начиная с фильма “Большой босс” он делал одну картину за другой – одновременно играл роли, писал сценарии, выступал в качестве директора, озвучивал фильмы и занимался их сбытом на протяжении двух лет. “За пару месяцев до смерти он начал чувствовать огромную усталость, – говорит Андре Морган. – Он очень много работал и постоянно испытывал гигантское давление. Мы закончили “Дракона” и продублировали его; мы готовились к тому, что осенью он выйдет на экраны… “Уорнер Бразepc” решили, что это будет их главная картина”.

Нельзя сказать, что четыре картины за два года – слишком много по гонконгским меркам. В колонии есть актеры и актрисы, которые снимались в сотнях фильмов, и не так уж редко встречается актер, снимающийся в нескольких картинах одновременно. Но Брюс Ли не был обычным актером.

Когда в мире фильмов о боевых искусствах говорят о Ли, то чаще всего употребляют слова “стремившийся к совершенству”. Любое дело, за которое он брался, должно было соответствовать его собственным, очень высоким стандартам: если это было не так, он впадал в ярость и бушевал на съемочной площадке или в студии, крича самому себе: “Что я должен сделать?”.

Андре Морган: “Он мог быть очень утомительным, он хотел, чтобы все было так, кик хотелось ему. Например, он провел целое утро, отснимая один эпизод поединка. Потом мы просмотрели отснятый материал: третий, четвертый и пятый дубли были отличными, но он не остановился на этом и сделал шестой, седьмой, восьмой и так далее, потому что ему казалось, что что-то не так”. Репетируя сцену поединка с использованием нунчаку, он провел такую тренировку, что его предплечья и плечи превратились в сплошной синяк. “Я не хочу ничего делать наполовину, – коротко сказал он перед смертью. – Все, что я делаю, должно быть совершенным”.

Это должно было быть совершенным, потому что ничто другое не соответствовало философии и амбициям Ли. Эти же амбиции привели его на вершину боевых искусств, из-за них он мчался сумасшедшими шагами по безумному и ослепительному пути сквозь киномир двух континентов. В поисках совершенства он пришел на самый край пропасти.

К его рабочим перегрузкам прибавлялось постоянное напряжение жизни по легенде, укреплении фантастического образа спасителя расы и “самого быстрого кулака Востока”. Для человека, влюбленного в свой образ супермена и в то же время хрупкого, как любое человеческое существо, это напряжение было почти невыносимым: именно этим можно объяснить его взрывы темперамента во время конфликтов с прессой и детское решение подать на “Стар” в суд.

“Он был очень сильной личностью и глубоко вникал во все, чем занимался, – говорит Андре Морган. – Это было частью проблемы, так как он всегда шел одновременно по нескольким направлениям, чтобы узнать все, что ему нужно было узнать, как можно быстрее… всегда в спешке…” Случившееся 10 мая в дублерской “Голден Харвест” было предупреждением от превосходно натренированного тела, не выдерживавшего перегрузок. Если это действительно так, Ли не услышал это предупреждение. Два месяца спустя он превратился в ходячую бомбу с часовым механизмом, таскающую за собой полуторакилометровый запал. Не хватало лишь искры; и, возможно, этой искрой стала таблетка с надписью “Экваджезик”… возможно…

Оцените статью
Тайны и Загадки истории
Добавить комментарий