От просторных конторских помещений в 20-25 кв. м на человека в конце XIX века до 2,5-3 кв. м в середине ХХ века и «крысиных нор» – кьюбиклов в наше время. Блог Толкователя показывает, как эволюционировало, точнее – регрессировало устройство офисных помещений за последние 100 лет.
Возникновение конторских зданий связано с развитием капитализма и конторской деятельности как его обслуживающей функции. Первыми «офисами» ещё в XVI веке стали биржи. Им были присущи ярко выраженная комбинированная планировочная структура с центральным зальным пространством, окруженным галереями и, как сказали бы сегодня – «архитектурными излишествами». Функциональное зонирование предполагало размещение на первом этаже торговых лавок, на втором – биржевого зала и кабинетов маклеров. В то время биржа выполняла по сути, кроме офисного, ещё и общественное предназначение. Архивные записи бирж Антверпена, Лиона и Лондона показывают, что в среднем на одного конторского работника там приходилось по 20-30 кв. м пространства. Правда, около половины площади помещений занимали библиотека, архив, сейфы.
С XVIII века конторскими помещениями обзаводятся банки. Как и биржи, в градостроительном плане банки тогда всё ещё воспринимаются как здания, несущие общественные функции и не выбивающиеся из архитектурных особенностей города. Представительность и узнаваемость объекта, ярко выраженный объём или портал главного входа, выявление операционного зала на фасаде – это то, что было видно с улицы. Но на «задах» в банке размещаются конторские помещения. Помещения для банковских клерков до конца XIX века – такие же просторные, как на бирже: до 20 кв. м на человека. Это объяснялось тогда тем, что служащего необходимы тишина и покой для лучших подсчётов, а также представительность для встреч с богатыми клиентами.
С появлением массового клиентского обслуживания, а также усложнением бухгалтерских и налоговых норм просторные помещения в банках исчезают. Почти везде ликвидируется и кабинетная структура, заменяемая «общим пространством» – кроме экономии «на стенах» такое упрощение было призвано обеспечить больший присмотр за клерками. Психология конторского работника, втиснутого в тесное пространство, уже тогда не отличалась от психологии нынешнего «офисного планктона». Английский писатель Герберт Уэллс в 1910- годы описывал её так:«Они вечно в страхе торопятся на работу, думая только о том, что их уволят, если они опоздают. Работают они, не вникая в дело».
Тогда же, в конце XIX века, возникает и прообраз современного офиса, таким, каким мы его знаем сегодня – с предельной функциональностью. Его появлению мы обязаны опустошительному пожару в Чикаго в 1871 году. После него в городе развернулось строительство многоэтажных зданий на основе изобретенного тогда же металлического каркаса. Новая тенденция заключалась в отказе от облицовки каркаса массивом стены, выявлении на фасадах этажных членений, каркасной структуры, в широком использовании крупных остекленных проемов, в сведении к минимуму декора. Значение «Чикагской школы» в истории архитектуры в том, что впервые в XIX веке был преодолен разрыв между конструкцией и формой, они были объединены в единое целое. Наиболее ярким представителем ее является архитектор Салливен, «отец» небоскрёбов и деловых центров.
Рост стоимости земли в деловом центре городов Америки породил в начале ХХ века новый тип зданий – небоскребы. Изобретение пассажирского лифта и применение металлического каркаса способствовало развитию зданий в высоту. Более того, тогда же «Чикагская школа» архитектуры и чуть позднее экономики слилась с «Чикагской философской школой», призванной обосновать столь резкие изменения в американском капитализме. Её основой стали рационализм и практицизм, свойственные протестантизму – основной религии американских переселенцев, и идеи прагматизма, нового направления в философии США, «отцами-основателями» которого стали Ч. Пирс и Дж. Дьюи. Фактически современный офис – это наследие того протестантского духа в американском исполнении.
Офисные конструкции из Чикаго распространились всюду по миру. Их главными особенностями стали стеснённые рабочие условия. Одной из причин этого являлась не только экономия, но и появление т.н. «науки об интенсификации труда», наиболее ярким представителем которой был Тейлор. Считалось, что в тесноте легче вырабатывать «командный дух», а также вечно держать в напряжении офисного работника. Певцом этой ультралиберальной чикагской системы стала тогда писательница Айн Рэнд, ныне почитаемая в России самыми циничными либералами.
Начиная с 1920-х годов нормой в США, Европе и даже СССР становится по 2-5 кв. м офисного пространства на человека. Вот, к примеру, советские нормы 1950-х годов для «работников умственного труда»:
«Площадь конторских помещений определяется из расчета 3,25 кв. м на сотрудника, 7,5 кв. м на мастера, а для конструкторов и чертежников по 5 кв. м на 1 чертёжный стол.
Эту норму можно сократить до 2,5 кв. м, если служащие значительную часть времени находятся на участке или в цехе.
В конторском помещении на 250 человек предусмотрены 2 места отдыха, отделённые от рабочего зала лёгкими ширмами и группами растений. Здесь имеются глубокие кресла, передвижные столики, вертикальные пепельницы и шкаф с напитками и посудой».
Чем дальше – тем больше было бесчеловечности в организации офисных пространства. Апофеозом насилия над конторскими работниками стало изобретение Робертом Пропстом в 1960 году т.н. «кьюбикла». Впервые оони появились в американской компании Intel. Сам Пропст так объяснял своё «изобретение»: «Цель кьюбикла – обеспечить конфиденциальность пользователя, занимая минимальное пространство. В состав входят модульные элементы, которые могут быть организованы в различных формах с помощью скреплений, в зависимости от дизайна». А один из руководителей Intel в то время, Гордон Мур, так описывал появление кьюбикла: «Мы впервые приобрели большое здание по адресу Санта Клара 4, которое представляло собой огромный квадрат в основании. Когда мы представили себе, как понастроим в нём отдельных комнат-офисов, то поняли, что все это будет очень похоже на тюрьму. Единственный выход был в том, чтобы не строить стен, а разделить все огромное пространство на «кубиклы». А потом мы подумали: одни сотрудники будут сидеть в офисах, другие – в кубиклах, и решили посадить в кубиклы и всех остальных. Я до сих пор занимаю самый большой кубикл в компании, потому что у меня есть огромный круглый стол, который в маленьком просто не поместится».
Сегодня система офисных зданий в развитом мире принципиально не поменялась. Правда, на Западе клерки в рамках гуманизации капиталистической системы добились повышения минимальных норм площади рабочего места: в Европе – до 10-12 кв. м на человека, в США – до 8-10. В России же продолжают действовать сталинские нормы минимальной площади на конторского работника, которые мы приводили выше – это 3-5 кв. м на человека. В реальности в той же Москве не редкость и 1-2 кв. м на человека. Перефразируя Айн Рэнд, «Атлант бы расправил плечи», да некуда.
