Двадцать два года назад, в разгар китайско-вьетнамской войны, дизельная подводная лодка ТОФ четыре раза подряд атаковала атомный авианосец ВМС США
На этих “дубовых” скорлупках железные плавают люди…
Досье “Н”. Капитан 1 ранга запаса Федор Гнатусин. Родился 17 октября 1945 года в г. Артеме Приморского края. В 1968 году окончил минно-торпедный факультет ТОВВМУ. Двадцать лет прослужил на дизельных подводных лодках. 11 мая 1977 года назначен командиром ПЛ Б-88. В январе-апреле 1979 года по приказу советского правительства нес дозор на морских границах СРВ во время китайско-вьетнамской войны… Получил орден и направление в Военно-морскую академию. С 1986 по 1996 год проходил службу в должности начальника отдела боевой подготовки флота. С 1996 года – на пенсии. Работает там же и почти в той же должности, но за гораздо меньшие деньги…
Федор Иванович – командир моей первой дизелюхи. Уникального, кстати, парохода, давно порезанного на “иголки” серии крейсерского 611 проекта. Наша Б-88 в 1977 году, когда на нее пришел Федор Иванович (а через полгода и ваш покорный слуга – “зеленый” выпускник штурманского факультета ТОВВМУ) была уже 20-летней старушкой с ограничениями из-за износа корпуса по глубине погружения и автономности. Универсальнейший проект использовался для любой работы в любой точке Мирового океана. В частности, наша старушка за десять лет до описываемых ниже событий трудилась гидрографическим судном: с группой прикомандированных пиджаков на борту почти год изучала гидрологию австралийских и антарктических морей, базируясь на научных станциях островов Маврикий и Кергелен.
Досье “Н”. Крейсерская дизельная подводная лодка 611 проекта (“Зулу” – по классификации НАТО). Водоизмещение – 1800/2100 т, длина – 90 м, осадка – 5,5 м, скорость хода максимальная – 15/16,7 узла, экономическая подводная – 2,7 узла, три дизеля 37Д по 2 тысячи л/c, автономность – 45 суток, экипаж – 87 человек (12 офицеров, 10 мичманов). Вооружение – 6 носовых и 2 кормовых торпедных аппарата, боезапас – 24 торпеды и 4-6 мин для баночной постановки.
Мы рождены, чтоб со славой погибнуть…
“Папа” (32-летнего Федора Ивановича на лодке за глаза называли только так) очень любил морячить, готовя из нас настоящее “пушечное мясо”.
– Мы смертники, – вещал он на офицерских занятиях по тактике в махонькой кают-компании. – Мы тихоходы, мы можем подкрасться, дождаться, затаившись, выйти на перехват. Залп четырьмя носовыми торпедными аппаратами, две торпеды – с ядерными боеголовками… Это – при оптимальном раскладе – парочка фрегатов или флагман ОБК (отряда боевых кораблей). И все. Ни убежать, ни перезарядиться нам уже не дадут. Точка залпа засекается мгновенно. Возмездие неотвратимо: через 5-7 минут мы медленно и красиво испаряемся вместе с сотней тонн термоядерной морской воды в виде огромного синего гриба-дождевика. Или нас, как консервную банку, сплющивает ударной волной нашего же залпа. Поэтому годы учебы и месяцы боевой подготовки экипажа дизельной ПЛ служат только одному: качественно нанести один мощный удар. Тогда и помирать не страшно…
(Помирать – страшно. Я это хорошо помню. Потому что вместе с “папой” мы дважды тонули и один раз (правда, у пирса) тушили пожар в аккумуляторной яме. Кстати, во время того пожара на борту были две торпеды с ядерными боеголовками)…
Если завтра война, если завтра в поход…
В начале 1979 года мы расслаблялись – стояли в очередном заводском ремонте, когда началась эта малопонятная война двух азиатских социалистических государств. Но уже через неделю нас выпнули из завода в море. Скоростная сдача задач, погрузка боевых мин и торпед, еще неделю – загрузка и утрамбовка в и так-то тесных отсеках тонн регенерации, ЗИПов, продовольствия, аппаратуры прикомандированных разведчиков… Мы шли на войну. Во Владивостоке, Находке, Одессе грузились караваны военной помощи маленькому азиатскому государству. Завтра в Южно-Китайском море их могли встретить джонки и мотоботы-камикадзе, артиллерийские и торпедные катера, СКРы и эсминцы “братьев навек”, с которыми вступят в бой советские катера, СКРы и эсминцы тех же самых проектов. А мы, подводники, будем встречать огнем и мечом китайские ВМС на путях их вероятного подхода к берегам Вьетнама. Мы не одни. Только с Улисса к берегам Вьетнама уходили пять корпусов. Плюс Конюшки, Авангард, Ракушка, Совгавань, Магадан и Бичева. Нас много и мы все в тельняшках!
Январь, море, холодища, автономка. Днем – в подводном, в лодке еще терпимо, ночью – всплытие, зарядка АБ (аккумуляторных батарей), “воздух – напросос дизелем в пятый” – минус хуже, чем на мостике… Но через недельку явственно потеплело. Вылезший из “чертовой кожи” меховой “канадки” щупленький “папа” весь день – командирскую вахту в подводном положении – спит, привалившись к переборке гальюна на разножке в центральном в трогательных марлевых шортиках. “Тишина в отсеке! – шепотом рычит вахтенный офицер минер Леха. – “Папа” устал!”
Не вейся ты, чайка, над нами и голосом тонким не плачь…
Наконец Цусима. Корейский пролив. С послевоенных лет преодолевается советскими подводниками ночью и в надводном положении. Супостат, естественно, не дремлет, ждет, садится на хвост, отслеживая строго секретные районы наших предполагаемых боевых действий. А мы прячемся в толще Мирового океана, ныряем в сложные “гидрологии”, уползаем на экономходе, когда лодка еле слушается руля, от их сонаров… Нас, идущих почти полным ходом, без огней, в позиционном (чтобы меньше отсвечивать для радиолокаторов) все же ущучил настырный южнокорейский СКР, уже на выходе из узкости – “папа” очень ловко и долго “косил” под рыбачью джонку. Мы срочно провалилились на 100-метровую отметку. И тут они в нас вцепились. Федор Иванович “мотал” корейцев трое суток. Мы выработали весь энергоресурс, мы отключили от электропитания все, что можно, мы три дня жрали сухари, сок и “курицу в собственном соку”, но азиаты оказались суперморяками.
Федор Иванович все эти сутки носился по лодке, как шустрый зверек белка в легендарном колесе: вычислял на торпедном автомате стрельбы пути уклонения, чего-то вычитывал в своих совсекретных командирских справочниках, даже ложился на грунт… Но корейцы, чуть потеряв слабенький шум наших винтов, включали сонары и мигом засекали лодку. А потом наступило счастье. У корейцев случился (как сообщил радостный особист) великий праздник, и они пошли пьянствовать в базу, передав нас подоспевшим америкосам – олухам царя небесного, потерявшим лодку, несмотря на все свои чудо-ЭВМы и компьютеры, ровно за два часа. И мы оторвались, и всплыли, и пробили зарядку, и определили место по радиомаякам и “Лорану”, и обменялись со штабом ТОФ сеансами связи, и услышали по “Маяку” об ожесточенных боях на территории Вьетнама. А утром нас, штурманов, еще и “папа” порадовал, сообщив, что в пролив прет американская АУГ (авианосная ударная группа) во главе с атомным “Энтерпрайзом”, и нам велено идти на нее в учебную торпедную атаку…
Когда страна прикажет быть героем, будем…
Но поскольку разведданные запоздали, сказал Федор Иванович, – мы же три дня не всплывали, то, чувствует мое сердце, лодка уже внутри авианосного соединения. Давайте теперь гадать, где он, этот “Энтерпрайз”. И мы часа два вместо сна и заслуженного отдыха рисовали на карте пролива АУГ, варианты его построения и прохождения пролива. И ведь угадал Федор Иванович! Не зря был чемпионом бессрочного командирского чемпионата бригады по нардам и шахматам, не зря дважды в неделю мурыжил торпедный расчет на тренажере, не зря ходил в моря (и побеждал!) на призовые стрельбы Главкома.
Мы настолько точно заняли точку в проливе, что в течение трех часов на расстоянии 20-40 кабельтовых от нас проползла вся группировка во главе с парочкой атомных крейсеров и с атомным “Энтерпрайзом” в центре. Они забили шумами своих винтов весь горизонт. Они нас не слышали, несмотря на хваленые сонары, опускаемые и буксируемые ГАСы, самолеты и вертолеты ПЛО. Федор Иванович Гнатусин и мы – торпедный расчет дряхлой дизелюхи Б-88 – четырежды выходили в торпедную атаку “пузырем” (вместо торпеды из аппарата выстреливается пузырь сжатого воздуха) на авианосец вероятного тогда противника: с носовых курсовых, дважды в проплывавший борт, а напоследок – еще и в грохочущую здоровенную американскую жопу.
Сделав дело, мы поползли на юг, к островам Нампо, в район боевого дежурства. А капитан 3 ранга Федор Гнатусин, не таясь от экипажа, приказал боцману просверлить на парадной тужурке дырку для обещаной Красной Звездочки.
В апреле 1979 года мы вернулись из автономки – с затекшими перископами, оглохшей акустикой, нулевым сопротивлением изоляции, крякнувшей гидравликой носовых горизонтальных рулей, изуродованным южными штормами легким корпусом и невязкой счисления в 17 миль…
“Папина” атака “Энтерпрайза” стала хрестоматийной. Ее преподают в академии Генштаба. Капраза Гнатусина 10 лет держали на боевой подготовке всего флота не за стать (ой, я валяюсь!) и выправку. Федор Гнатусин и сегодня стратегический мозг флота. Ну, в крайнем случае, мозжечок…
Василий Буслаев
