Началу работы над лентой предшествовала трагическая история. Режиссер возвращался с одного из показов своего фильма «Древо желания», когда его автомобиль попал в страшную катастрофу. Водитель погиб на месте, ему оторвало голову. Абуладзе уцелел. Тогда-то он и подумал, что высшие силы не зря даровали ему жизнь.
Абуладзе вообще был верующим человеком. В его дневниках есть строки: «Нелюбовь вопит: «Господи, за что ты меня наказываешь?» А Любовь вопрошает: «Господи, за что ты меня милуешь?».
Сюжет для фильма родился из истории, которую поведали режиссеру. Дело происходило в Западной Грузии: кто-то выкопал из могилы покойника и прислонил тело к калитке дома. Случился громкий скандал. Однако результаты расследования повергали в еще больший шок. Оказалось, что покойный в свое время занимал должность прокурора. А выкопавший тело стал его жертвой — семья несчастного была фактически уничтожена. Отца арестовали и расстреляли, мать покончила жизнь самоубийством…
Абуладзе понравилась эта идея. Но он решил развить ее и рассказать с экрана правду о репрессиях 1937 года. В Грузии пережить их пришлось едва ли не каждому семейству. В Тбилиси на улице Николадзе есть дом, в котором в тридцатых годах жили руководители советской республики. С началом репрессий то на одной, то на другой квартире появлялись печати — жильцов арестовывали. Такой был своего рода грузинский вариант Дома на набережной.
Режиссер подготовил сценарную заявку и отнес ее первому секретарю ЦК Эдуарду Шеварднадзе. Рассказывает Нана Джанелидзе, соавтор сценария «Покаяния»: «Шеварднадзе долго думал и в конце концов ответил: «Давайте, делайте сценарий». Материал мы собирали больше двух лет. Фильм основан на рассказах и историях реальных людей, в нем нет ни одного выдуманного момента. К нам приходили в основном женщины, которые рассказывали свои истории, все они были жертвами репрессий — женами, сестрами, дочерьми «врагов народа». Истории были очень страшными, тогда просто невозможно было поверить, что такое могло происходить в разумном государстве».
120 страниц текста вновь передали Эдуарду Шеварднадзе. И снова — томительное ожидание, которое затянулось на долгие шесть месяцев. Надежда на то, что из этой идеи хоть что-то получится, таяла на глазах. Бывали моменты, когда создатели хотели уже отказаться от своей смелой задумки. Начинало казаться, что реализовать ее невозможно.
Но встреча с Шеварднадзе все-таки состоялась. Тот признался: прочитанное его взволновало. Текст сценария Эдуард Амбросиевич дал почитать и своей супруге, и та долго плакала. Нанули Шеварднадзе и ее сестра были из числа жертв репрессий. На глазах у маленьких девочек когда-то арестовали отца, и этот момент оставил в их памяти неизгладимый след.
«Шеварднадзе сказал, что фильм нужно снимать обязательно, но делать его как можно более обобщенным, избегая конкретики, — продолжает Нана Джанелидзе. — Был еще один серьезный момент — как сделать так, чтобы картина прошла без цензуры Москвы. Тогда в Госкино СССР читали и утверждали все сценарии, и такой, как наш, могли зарубить. Поэтому режиссер Резо Чхеидзе (в тот период — директор киностудии «Грузия-фильм». — И.О.) и Эдуард Шеварднадзе придумали интересный ход. У грузинского телевидения были два свободных часа, которые не подлежали цензуре Москвы. Этот промежуток времени могло субсидировать республиканское руководство. И они придумали следующее — надо оформить фильм как телевизионный, и деньги должны были быть выделены на него местные. Так мы проскочили московскую цензуру и начали работать».
31 января Тенгиз Абуладзе праздновал свой день рождения. На застолье съехались многочисленные друзья, коллеги-кинематографисты, артисты. Тогда, вспоминает Нана Джанелидзе, уже вовсю ходили слухи о его скором аресте. Так что визиты друзей казались знаком какой-то внутренней поддержки.
Праздник закончился, гости разошлись. А на следующий день рано утром позвонил Эдуард Шеварднадзе. Он поздравил Тенгиза и сказал, что надеется на то, что все будет хорошо и фильм у него получится хороший. Стало понятно: «Покаянию» дали «зеленый свет».
Работа закипела, снимали быстро. Без курьезов, как водится в кино, не обошлось. Группе приходилось всюду возить за собой «труп» Варлама Аравидзе — муляж, который по утрам, согласно сюжету, оказывается возле дома сына вождя. Кукла была пугающе похожа на человека. «Варлам» кочевал от одного члена съемочной группы к другому. Соответственно, и «ночевал» муляж в шкафах разных гостиничных номеров.
Вспоминает Нана Джанелидзе: «Я помню, как кричали горничные, когда они открывали шкаф, а оттуда вываливался «труп»! Его разные люди приволакивали к себе в номер, поэтому он оказывался то в одном месте, то в другом. Муляж с таким шумом вываливался, и девушки так громко кричали! Мы всегда знали: ага, кричат, значит, «Варлам» снова выпал из шкафа. Было очень смешно!»
Съемки «Покаяния» были завершены за считаные месяцы. Теперь фильму оставалось выйти на большой экран. Первыми зрителями стали члены партбюро во главе с Эдуардом Шеварднадзе. Картина им понравилась. Республиканское руководство было впечатлено. А Шеварднадзе, говорят, произнес историческую фразу, сразу ставшую цитатой: «Это этапная работа». Тут же кто-то не преминул подшутить над Абуладзе: «Как бы теперь тебя по этапу не отправили».
Для режиссера эта лента стала семейной: в работе приняли участие жена, невестка, внук. Но скорее «Покаяние» стал фильмом всей Грузии. И для того чтобы понять эту страну и ее народ, нужно увидеть ленту Абуладзе.
Один из самых известных эпизодов картины — сцена с великой Верико Анджапаридзе, задающей вопрос, ведет ли эта дорога к храму. Режиссер долго не решался предложить прославленной актрисе столь маленькую роль. Пока кто-то не посоветовал ему сказать Верико, что за минутный эпизод ей заплатят как за три съемочных дня. Анджапаридзе рассмеялась: «Что же ты раньше молчал?..»
Итак, «Покаяние» было снято. Однако на экраны фильм выпускать не спешили. Дошло до того, что председатель КГБ Грузии Алексей Инаури написал в Москву. Суть письма сводилась к тому, что Тенгиз Абуладзе снял антисоветский фильм, кассета с которым может попасть за границу и очернить советский народ.
После этого Эдуарда Шеварднадзе и главу КГБ СССР Виктора Чебрикова вызвал «на ковер» уже сам Михаил Горбачев. Но Шеварднадзе не растерялся — назвал Абуладзе «настоящим коммунистом», который снял фильм против издержек системы. Эти слова всех успокоили, и Тенгиза оставили в покое.
Рассказывает соавтор сценария фильма Нана Джанелидзе: «За дело взялся Резо Чхеидзе. Тогда в Тбилиси приехал поэт Евгений Евтушенко, он посмотрел фильм и остался в диком восторге. А вернувшись в Москву, рассказал об этом в Союзе кинематографистов. К тому времени кинематографисты уже совершили свой революционный съезд. И избрали председателем Элема Климова, который сразу же создал комиссию по «арестованным» фильмам. Стало ясно, что нужно срочно везти ленту в Москву. Это казалось невозможным. И Резо Чхеидзе, который летел получать Ленинскую премию, положил коробки с «Покаянием» к своему фильму. И так в итоге и вывез ленту в столицу. Климов смотрел «Покаяние» вместе со своей комиссией. Был невероятный эффект: после титров стояло гробовое молчание. А потом Климов сказал: «Я жизнь отдам, чтобы этот фильм прошел».
Элем Климов сдержал слово. В 1986 году фильм вышел на экраны. А уже в мае 1987-го попал на фестиваль в Канны, где получил специальный приз жюри. Грузинский мастер был признан за границей, и не только публикой и критикой, но и коллегами. Одним из его друзей был Федерико Феллини.
Увы, не все задумки Тенгиза Абуладзе удалось воплотить в жизнь. Ему не позволили сделать фильм о Нико Пиросмани. В роли гениального художника Абуладзе видел Серго Закариадзе, легендарного «отца солдата». Не успел режиссер снять и фильм о поэте и просветителе Илье Чавчавадзе.
Абуладзе задавался вопросом, как бы жил человек, если бы понимал, что этот день может оказаться последним в его жизни. В грузинском языке есть хорошее выражение «цутис сопели». Если литературно переводить на русский, то получится: «жизнь — мгновение». Абуладзе об этом думал. И хотел, чтобы об этом не забывали и его зрители.
Игорь Оболенский
