Создатель “жёлтой прессы” и двух самых знаменательных и отвратительных химер 20 века – коммунизма и марихуаны.
Война – это мир. Свобода – это рабство. Незнание – сила.
Джордж Оруэлл, “1984”.
Большой Брат следит за тобой. Большой Брат поет и пляшет. Достает белых кроликов из волшебной шляпы. Все время, когда ты бодрствуешь, Большой Брат развлекает тебя, отвлекая твоё внимание и лишая способности здоровой критики. Он делает все, чтобы не дать тебе времени задуматься. Он делает все, чтобы тебя занять. Он делает все, чтобы твое воображение и разум дряхлели и постепенно отмирали. Пока окончательно не отомрут, превратившись в бесполезный придаток наподобие аппендикса. Большой Брат следит, чтобы ты не отвлекался на что ‑ то серьезное.
Чак Паланик, “Колыбельная”.
Уильям Рэндольф Херст родился 29 апреля 1863 года в Сан-Франциско, штат Калифорния, США. Поскольку богобоязненная мать и многочисленные тётки, помешанные на моде, мистических ритуалах и хиромантии, от воспитания ребёнка уклонялись, то за морально-нравственное совершенствование Уильяма отвечал глава семейства. Его отец, Джордж Херст был богатейшим предпринимателем и почётным гражданином Сан-Франциско. Владелец крупнейших латифундий и нескольких угольных шахт, Чарльз Херст не гнушался эксплуатацией рабского труда, и конечный смысл своей жизни видел в развенчании мифа о благотворном влиянии американского аболиционизма. В доме Херстов царила атмосфера нетерпимости и расизма, а главной настольной книгой семейства являлся труд Жозефа Артура де Гобино “Опыт о неравенстве рас”. Кстати, к данному “исследованию” Джордж Херст написал пятнадцать собственных пространных комментариев, изданных в калифорнийском типографском центре “Бюргерз Стэйт” под названием “Раса белая. Раса Чёрная”. Известно также, что в числе первых учителей Уильяма значился Фредерик Карлайл, человек за свои взгляды и националистическую агитацию, заочно приговорённый лидерами аболиционистов к смертной казни. Неудивительно, что нравственные и политические убеждения отца в самом скором времени передались и сыну. Правда, передались они с налётом модных в те дни взглядов левых социалистов.
В 1882 году Уильям отправляется обучаться в Гарвардский Университет, откуда через три года, так и не получив учёной степени, спешит вернуться домой, к отцу, который, обещал ему “хорошенькое место” в семейном бизнесе. Джордж Херст, зная об увлечении сына литературой и философией, в 1880 году, по большей части забавы ради, выкупает (по некоторым сведениям выигрывает в карты) у местного незадачливого издателя Криса Беллмонта газету “San Francisco Examiner”, куда Уильям, бесславно закончив обучение в Гарварде, поступает на должность помощника журналиста. По достижении полного совершеннолетия Уильяму Херсту пришлось выбирать между постом заместителя управляющего рудодобывающего концерна и карьерой издателя. Херст без колебаний выбрал второй путь и занял пост помощника главного редактора. Молодому и честолюбивому Херсту не терпелось как можно скорее приняться за дело. Гремучая смесь из раннего марксизма периода младогегельянства и позднего ницшеанства времени написания так и незаконченной “Воли к власти” спешила вырваться на страницы обновлённого издания.
Это произошло уже через месяц после того, как в начале 1887 года Херст занял место директора и главного редактора “Examiner”. Деньги и социальное положение Джорджа Херста позволили Уильяму уже на первоначальном этапе своей издательской деятельности привлечь к работе над газетой лучшие журналистские кадры со всего Тихоокеанского побережья. С “золотым мальчиком” Херстом согласились сотрудничать такие акулы пера, как Марк Твен, Гарри Рост, Джек Лондон, Эндрю Ламантин и многие другие. Огульно критикуя знать и спекулянтов, издание стремительно завоёвывало интерес простого народа. Тиражи “Examiner” росли с каждым месяцем. Одновременно с тиражами росли и прибыли Херста. В 1895 году он, не без финансовой поддержки отца, приобретает издательство “New York Morning Journal” , а уже через год основывает “New York Evening Journal” и “Chicago Morning American”. Далее по списку: “Good Housekeepin”, “Cosmopolitan”, “Harper’s Bazaar”, “Syracuse Telegram”, “Rochester Journal”, “Town & Country”, “Pittsburgh Gazette Times” и “Herald Examiner”. Все без исключения, они прочно стояли на защите интересов трудящихся, как самой крупной по численности группы потребителей печатной продукции.
Однако все ранние литературные нападки на буржуазию можно считать лишь пробой пера. Буржуазию ругали и до Херста, причём ругали и сами представители этого класса. Тем временем амбициозный издатель чувствовал необходимость кардинальных перемен в самой природе журналистики. Перемены пришли в 1898 году, когда между США и Испанией разразилось открытое противостояние, вошедшее в историю под названием Испано-Американской Войны. Формальным поводом для начала вооружённых действий двух держав послужила кровавая расправа частей регулярной испанской армии над жителями острова Куба, учинённая с целью подавления восстания бесправной городской бедноты под предводительством небольшой кучки представителей рабочей интеллигенции. Сегодня трудно судить о действительных мотивах, которыми руководствовались стороны, вступая в военный конфликт, но основные причины начала войны далеки и от геополитики и от традиционно американского движения за демократические свободы. Большинство историков склоняются к мысли, что данная война явилась результатом обыкновенной провокации со стороны газетчиков.
Действительно, начиная с 1895 года, вокруг ситуации на Кубе стали разгораться нешуточные страсти на другом, информационном фронте, где сторонами военных действий оказались Уильям Херст и Джозеф Пулитцер. В вечной погоне за сенсациями оба издателя сосредоточили своё внимание на бесправии жителей колониальной Кубы. Почему именно Куба, а не, скажем, Гватемала, Перу или Филиппины? Всё очень просто. Куба находилась в непосредственной близости от Соединённых Штатов (около 90 миль) и заочно признавалось американцами своеобразной провинцией, куда беспрепятственно можно отправиться в отпуск или в гости к друзьям. Соответственно, американцев просто не могли не волновать новостные сообщения, касавшиеся участи такой страны, как Куба. Стремясь перещеголять Пулитцера в рейтингах популярности собственного издания, Херст и его журналисты ежедневно выдавали на-гора самые фантастические и душещипательные подробности общественного устройства Кубы и быта кубинцев. Ложь и беспочвенные обвинения испанского военного руководства немыслимым потоком низвергались со страниц “авторитетных изданий” и с той и с другой стороны. Но если зрелый и осмотрительный Пулитцер ограничивался лишь “обличением” испанцев, то Херст на достигнутом останавливаться не желал. И, вслед за испанцами, грязному дождю бездоказательной критики Херст подверг и высшее руководство Соединённых Штатов, которое, якобы, в нарушении “доктрины Монро”, предпочитает трусливо отсиживаться в пыльных кабинетах, наблюдая феодальный беспредел, творимый колонизаторами по всей Латинской Америке. Правительство США рисковало потерять всякое доверие народных масс. Поэтому, в итоге издатели своего добились. Кровавая бойня под предводительством ура-патриотов, во главе которых стоял рвущийся к власти Теодор Рузвельт, в конце концов, состоялась.
Но здесь свершилось нечто большее, чем обыкновенная подтасовка и извращение фактов, спровоцировавшая вооружённый конфликт. Сама по себе война интересовала издателей лишь постольку, поскольку о ней можно было рассказывать. Гораздо важнее был результат подобного опыта. В момент объявления США войны Испании случился прецедент, показавший, что отныне в своих меркантильных интересах фальсифицировать стало возможным не только денежные банкноты, банковские чеки и тому подобные материальные блага, но ещё и исторические события. Произошло рождение новой, альтернативной реальности, совершенно отличной от той, которую без труда можно наблюдать и через стекло офисного окна. Стёрлась сама грань между публицистикой, журналистикой и …бизнесом. Собственно, публицистика, как жанр литературы, освещающий наиболее яркие события в политической, культурной, экономической и иных сферах жизни общества, никогда не была свободна от субъективизма тех групп и классов, кто ею непосредственно занимался. Журналистика, в качестве области применения писательской деятельности, считавшейся более низкой и отчасти даже бесполезной, по сравнению с той же публицистикой, была избавлена от субъективного подхода. Недостатки журналистики, которые так веселили и потешали маститых критиков и писателей того времени, по сути, и были её самыми главными и несомненными достоинствами. Целостно и беспристрастно отражая картину мира, журналистика имела все объективные возможности стать локомотивом читающей части нарождающегося под лозунгом “знание – это сила” нового, информационного общества. На самом деле никаким локомотивом она (журналистика) так и не стала. Главная заслуга Херста именно в том и состояла, что он сумел добиться прочного синтеза трёх составляющих успеха – абсолютного субъективизма, абсолютной непредвзятости и абсолютной коммерциализации. В результате подобного, на первый взгляд, невозможного слияния общество получило то, что сегодня принято называть “независимым мнением”.
С именем Херста традиционно принято связывать появление в повседневном обиходе такого понятия, как “жёлтая пресса”. В то время некоторые издатели, и, не в последнюю очередь, сам Херст, для того чтобы привлечь внимание читателей к наиболее важным событиям политики и экономики, прибегали к изощрённому приёму, а именно – выделяли подготавливаемые информационные сообщения жёлтым цветом. Бывший наставник Херста Джозеф Пулитцер, совместно со своими сподвижниками и коллегами по цеху журналистики, с этой целью придумал и широко растиражировал по миру негласный символ американской публицистики “на злобу дня” – маленького жёлтого человечка-указателя (жёлтый мальчик из комиксов), наподобие Мурзилки, появившегося гораздо позже. Херст же пошёл дальше всех остальных и, начиная с 1916 года, стал выпускать целый ряд газет, все без исключения полосы в которых были залиты ядовитой жёлтой краской.
Будущий властелин информационного сообщества одним из первых пришёл к мысли о том, что (по его собственным словам) “реальность слишком скучна и обыденна, для того, чтобы представлять людям настоящие и к тому же ещё интересные новости”. Естественно, что под термином “настоящие новости” для Херста могли скрываться исключительно скандалы, сенсации и громкие политические разоблачения. Если в действительности не находилось ни того, ни другого, ни третьего, в дело вступали ньюсмейкеры – люди, которые в буквальном смысле этого слова делали новости. Делали новости, беря сюжет прямо из воздуха, и затем красили их в жёлтый, успокаивающий публику цвет. В некоторых случаях, чтобы лишний раз подчеркнуть авторитетность и честность вновь публикуемого лживого материала, издатель прибегал к услугам так называемых экспертов, “авторитетно” высказывавшихся по тому или иному высосанному из пальца вопросу. Разумеется, не обходилось и без казусов. Поэтому, на случай непредвиденных ситуаций, одновременно с каждой заведомо ложной новостью, готовилось и опровержение на эту новость. В 1939 году Херст в интервью “San Francisco Bulletin” откровенничал: “В двадцатые годы штат сотрудников, занятых сочинительством опровержений и извинительных реверансов по своей численности едва уступал штату основных журналистов”.
Свобода слова, гарантированная второй поправкой к Конституции США, позволяла, а точнее будет выразиться, попустительствовала этому самому “слову” выродиться и деградировать до самых низких примеров информационной травли и оголтелого экстремизма в газетах, журналах, на радио и телевидении. Херст однажды сказал: “Отныне вы, американцы, можете не бояться вашего кровожадного христианского боженьку – наши журналисты смогут его разуверить в собственных убеждениях”. Он не лукавил, это было абсолютной правдой. Читающая публика верила буквально каждому слову, жадно ловила и смаковала любой скандал, сошедший со страниц “жёлтых ” херстовских изданий. Это было то самое “золотое” время, когда журналисты и их издатели стали буквально всем. Конкретно – рассудком, сознанием, совестью и честью наций. Ранее существовавшая концепция печатного слова была повержена в пух и прах, и ей на смену пришла новая – концепция Большого Брата. В связи с этим революционные изменения претерпели и традиционные функции писательского труда. Сеять разумное, доброе, вечное в душах членов читательской аудитории в одночасье стало неактуально. Издательское сообщество Америки, в том числе и так называемая свободная пресса регионов, на тот момент стало бесповоротно трансформироваться в самый чудовищный по размерам и силе воздействия на массы пропагандистский аппарат за всю историю человечества. И это было только начало. Свои главные надежды Херст возлагал на радио и телевидение.
14 марта 1923 года, за четыре года до появления звукового кинематографа (6 октября 1927), Херст совместно с оператором Робертом Эшли и журналистом Адамом Кларком представили на суд нью-йоркских зрителей полуторачасовой фильм “Репортаж”. По сути, это был самый первый в истории полноценный выпуск теленовостей, а дату 14 марта 1923 года принято считать негласным началом великой эры телевизионных СМИ. В те дни практически каждый желающий мог прийти в кинозал и совершенно бесплатно в первые в своей жизни насладиться просмотром новостного выпуска событий, отснятых в Европе и Северной Америке. Чёрно-белые новостные кадры, мелькавшие на экране, прерывались текстами комментариев экспертов и политиков. В дальнейшем (всего было смонтировано порядка десяти подобных экспериментаторских лент), чтобы не разрушать целостности выводимой на экран информационной картины, Херст придумал технику бегущей строки, впоследствии с воодушевлением взятой на вооружение рекламщиками.
Многие исследователи биографии Херста, в частности американский историк средств массовой информации Лукас Делмарк, склонны относить этого человека к числу приверженцев коммунистической доктрины, причём в её понимании политическими лидерами Советского Союза. В подтверждение этого обычно приводится масса самых различных фактов из жизни магната – его раннее увлечение философией марксизма, учреждение в 1926 году журнала ярко социалистической направленности “AfterPolice”, симпатии и восторженные отклики в прессе и на радио о политике Рузвельта, содействие в переговорном процессе между США и СССР и так далее. На самом деле, данная точка зрения далека от действительности. Скорее, подобное заигрывание с левыми идеями можно объяснить, обыкновенной данью моде и …простым коммерческим интересом.
Дело в том, что Херст, являясь предпринимателем от природы, умел предвидеть будущий успех, или, наоборот неудачу всех своих предприятий и деловых начинаний. Отлично ориентируясь в ситуации, происходящей в стране и мире, издатель прекрасно понимал, чего именно ждёт от него благодарная публика. Также он понимал, что народ всегда будет не доволен своим правительством. Следовательно, констатировал для себя Херст, любой крен народного правительства влево или вправо должен сопровождаться соответствующим креном самого народа в противоположную от правительства сторону. Так сложилось, что в 20 веке американское руководство занимало чаще всего правые позиции. Впрочем, не всегда. Иногда правительство “левело”, и в этот момент “левый” большую часть дней в году Херст непостижимым для всех образом “правел”. Такое феноменальное владение ситуацией могло заходить слишком далеко. Так, в сороковых годах, когда на территории Европы полным ходом шла Вторая Мировая Война, издательства Херста разразились огульной критикой внешней и внутренней политики Советского Союза и пропагандой профашистских убеждений. Ежедневно на завтрак, обед и ужин “осведомлённые” американцы получали свежие порции “документальных” свидетельств о зверствах русских солдат и мракобесии советского генералитета. Нужно отметить, что сила художественного воздействия херстовских “глаголов” на массы была безгранична. В то время как силы Рабоче-Крестьянской Красной Армии, неся многомиллионные потери личного состава, освобождали европейские страны от гитлеровского террора, американские обыватели организовывали массовые сборы добровольных пожертвований немецким семьям, пострадавшим от коммунистической заразы.
Из динамиков радиоприёмников, настроенных на частоту станций Херста, любознательный американский народ узнал о том, что Вторая Мировая закончилась в середине 1942 года в Африке в результате успешных действий американских добровольцев под Эль-Аламейном, что Сталин и Гитлер на самом деле являются одним и тем же человеком, а коммунизм есть ни что иное, как венерическое заболевание, передающееся путём чтения левой литературы. С января 1941 по декабрь 1946 года одна только радиостанция “KYA radio San Francisco” сообщила о семи случаях смерти Иосифа Сталина и сорока девяти фактах смерти лидеров других государств. Как раньше, так и сейчас журналистская этика и историческая достоверность волновали Херста меньше всего. В погоне за рейтингами он прощал своим подчинённым буквально всё.
Министр пропаганды Третьего Рейха Йозеф Пауль Геббельс в своих “Дневниках” даже писал по этому поводу следующее: “Газеты Херста, конечно, уже давно настроены антибольшевистски, но тот факт, что они заходят в своей критике так далеко при нынешнем военном положении, мне представляется знаменательным. Во всяком случае, и Рузвельт, если он теперь выступит перед американской общественностью, натолкнется на сильную оппозицию со стороны американских фашистов”.
После окончания войны, “ультраправый” пыл Херста, как того и следовало ожидать, стих. Во время холодной войны Херст отошёл от политики и стал отстаивать интересы тех, кто мог за это заплатить. Но, пожалуй, самый громкий пример плодотворного сотрудничества СМИ Уильяма Херста с частными корпорациями Америки относится к довоенному времени. Этим примером является так называемая антиканнабисная кампания, послужившая отправной точкой политики запрета марихуаны на законодательном уровне и повального увлечения ей на уровне средних и высших образовательных учреждений. Предыстория кампании была таковой. К началу тридцатых годов минувшего столетия производство конопли частновладельческими фермерскими хозяйствами Северной Америки достигло такого объема, что со временем могло стать системообразующей отраслью всего государство в целом. Конопля в то время служила сырьём для производства всех видов бумаги, гражданского текстиля, военного обмундирования, машинных и пищевых масел, медикаментозных препаратов, экологически чистого топлива, питьевого и технического спирта, серого угля, обуви, верёвок и даже строительных материалов. Проведённые в 1920-22 годах департаментом сельского хозяйства США исследования сулили конопляной культуре большое будущее. Понятным образом данное обстоятельство угрожало интересам многих промышленных структур Америки, в том числе и сети целлюлозных комбинатов, принадлежавших семье Херстов. Дальнейшее культивирование растения и развитие конопляной отрасли в связи с технологическим прогрессом ставило под вопрос необходимость существования всей деревообрабатывающей, нефтедобывающей, синтетической и угольной промышленности.
Понятно, что ставить финансовые судьбы огромного числа корпораций добывающей отрасли в прямую зависимость от судьбы одного “несчастного” растения никто не собирался. Поэтому промышленники поспешили обратиться за помощью к национальной прессе, уже имевшей статус первостепенного демократического института и “гласа народного”. А так как пресса и Уильям Херст на тот момент представляли одно и то же, то именно на его долю пала вся ответственность за благополучный исход антинаркотической истерии.
Впереди предстояла большая и кропотливая работа. Так как от Херста требовалось ни много, ни мало – добиться официального запрета конопли, то убедить рядовых читателей во вреде растения было ещё не достаточно – следовало вести серьёзный диалог с властью. По возможности на равных позициях. Поскольку россказни из разряда “для детей до 3 лет” здесь явно не годились, Херст решил подойти к проблеме с другой, научной стороны. Привлекая к работе над дискредитацией растения ведущих учёных-теоретиков, хирургов, наркологов и психиатров, издатель не скупился на гонорары. В результате плодотворного сотрудничества врачей и борзописцев страну буквально наводнили тысячи заметок, листовок и агиток, рисующих мрачные перспективы для нации, живущей с тяжёлым бременем наркотического дурмана. В журналах и газетах доступным языком приводились рецептурные изыски приготовления из марихуаны всевозможных наркотических производных, а также указывались конкретные места, то есть фермерские хозяйства, где наркоманы могли разжиться вожделенным сырьём для будущих химических опытов. Реакции власти долго ждать не пришлось, и уже в 1937 году был принят закон, под страхом уголовного наказания запрещающий выращивать коноплю на всей территории Соединённых Штатов. Закон разорил тысячи фермеров, оставил без средств к существованию сотни тысяч наёмных работников и, по мнению некоторых экономистов, привёл к Депрессии 1937 года.
Другим результатом демаркетингового движения Херста стала тотальная наркотизация американского общества. Известный американский правозащитник Нил Джонс писал: “До появления в прессе статей Херста, изобличающих каннабис, наши школьники и студенты слыхом не слыхивали о наркотических свойствах данного растения. Теперь же в среде учащихся почти невозможно обнаружить несведущего в вопросах правильного приготовления гидропоники для наркотических нужд”. Как бы там ни было, но никаких серьёзных дискуссий о легализации конопли в США с тех пор так и не велось.
В 1948 году Херст основывает свой собственный телеканал в Балтиморе, которому даёт название “WBAL-TV”. Поначалу медиа – магнат использовал технические возможности телевизионного вещания исключительно с целью трансляции новостных лент, в чём, собственно, и преуспел, судя по тому, что за короткое время с 1948 по 1951 год на телеканал и самого Херста лично было подано более 300 судебных исков от опороченных знаменитостей и членов их семей. Однако, начиная уже с середины 1948 года, телеканал становится настоящим опытным полем для реализации идей новых развлекательных программ и телевизионных сериалов. Данный процесс начался с того, что в печати был объявлен конкурс идей, на который откликнулось великое множество профессиональных и сценаристов-самоучек. Отбор идей производился под чутким руководством главы телеканала, чьё одобрение служило толчком к началу работы всего штата “WBAL-TV”. Большинство из того, что проходило цензуру Херста, демонстрировалось зрителям на пробных, то есть “пилотных” показах. Публика была в восторге. Ещё в большем восторге пребывал Херст, почти даром отчуждавшим в свою пользу права на все программы и телефильмы, получившие симпатии рядовых американцев. На заключительном этапе, опять же, через прессу, Херст объявлял об аукционе на тот или иной “стрельнувший” проект. По подсчётам специалистов “Американской Академии Телевидения” порядка одной трети всех телепрограмм и многосерийных фильмов, когда-либо выпущенных в США и за её пределами, имеет своими истоками студию телеканала “WBAL-TV”.
Послужной список Уильяма Херста поистине велик. Мало кто из политиков и коммерсантов 20 столетия может похвастаться перед своей нацией таким количеством свершений. Вклад величайшего из издателей в становление и развитие современной постиндустриальной цивилизации переоценить просто невозможно. Сегодня уже нельзя объективно сказать, что же, в конце концов, сулил для будущих поколений многогранный опыт Херста – надежду на прозрение или же вечную слепоту. Одно бесспорно – всезнающую и вездесущую Америку, это последнее из ныне существующих государств великодержавного, имперского типа, которое мы знаем и к которому так все привыкли, основали далеко не политики, и даже не свободные коммерсанты. Её непосредственными создателями явились журналисты и их трансляторы, заставившие весь мир поверить наличию бесчисленного количества белых кроликов в звёздно-полосатой американской шляпе. И нынешний профиль американского общества выглядит именно так, как он должен был выглядеть в представлениях, мечтах и творческих планах Уильяма Рэндольфа Херста, пусть и не до конца им реализованных.
Уильям Рэндольф Херст скончался на 89 году жизни, 14 августа 1951 года. На момент смерти Херсту принадлежало 46 газет, 18 журналов, одиннадцать радиостанций и пять кинокомпаний. На его деньги было снято 156 кинокартин, издано более 1000 новелл, построено порядка тридцати километров телевизионных вышек и воспитана целая плеяда талантливейших журналистов, продюсеров, критиков и писателей. Его знаменитый на весь земной шар калифорнийский замок Сан-Симеон официально признан культурным достоянием и архитектурным чудом Соединённых Штатов. Детективная драма Орсона Уэллса, снятая по мотивам официальной биографии Херста в 1941 году, до сих пор носит звание непревзойдённого шедевра звукового кинематографа. Сам Херст “Союзом бизнес-редакторов и журналистов США” признан величайшим деятелем культуры всех времён и народов. Его имя по праву состоит в первой пятёрке строчек списка фамилий родоначальников современного телевизионного и радиовещания. Свою медиа – империю Херст предусмотрительно разделил между пятью сыновьями: Джорджем (1904-1972), Уильямом (1908-1993), Джоном (1910-1958), Рэндольфом (1915-2000) и Дэвидом (1915-1986).
Литература.
1) Джеф Вериш “Уильям Рэндольф Херст”/Jeff Wierichs – “William Randolph Hearst”.
2) Дэвид Нэсэв “Хозяин: жизнь Уильяма Рэндольфа Хертса”/David Nasaw –“ The Chief: The Life of William Randolph Hearst”.
