“Крестовые походы – самый выдающийся и долговечный памятник человеческому безумию всех времен и народов”, – писал Дэвид Юм. Шотландский философ XVIII века относился к тем представителям западноевропейских мыслителей, которые резко негативно оценивали воинственные походы христиан на Восток.
Голубоглазый Готфрид
Безусловно, романтический ореол самых знаменитых участников эпохи Крестовых походов на Восток (и христиан, и мусульман), продолжавшийся без малого два века, вдохновлял, да и будет вдохновлять писателей, художников, музыкантов, сценаристов и режиссеров. Наиболее узнаваема в наше время фигура английского короля Ричарда Львиное Сердце и его соперника Сапах ад-Дина (Саладина). Вспомним красочный, но не бесспорный с исторической точки зрения художественный фильм “Царство небесное”. С уверенностью можно сказать, что эти властители-рыцари остаются национальными героями и сегодня – не только Англии, но и всего мусульманского мира. Людовик Святой, совершивший последнюю попытку изменить статус-кво на Ближнем Востоке, – один из наиболее почитаемых героев французской истории.
И все же именно герцог Готфрид Бульонский в этом ряду стоит на первом месте, и не только хронологически. Готфрид общий герой для бельгийцев (в Брюсселе стоит величественный памятник предводителю Первого Крестового похода), французов и немцев.
Готфрид (Годфруа) Бульонский родился около 1060 года в старинной аристократической семье, восходящей по линии матери к создателю империи Карлу Великому. Благодаря обширному и богатому наследству матери, принадлежавшему бездетному дяде, граф Бульонский уже в 15 лет стал владельцем Нижнелотарингского герцогства. Располагалось оно на стыке Франции и Герма-нии и охватывало большую часть современной Бельгии.
Г отфрид был голубоглаз и имел русую бороду; отличался недюжинной физической силой – классический образ рыцаря-норманна. Его простота, но твердость в принятии решений и реализации планов, неприхотливость, обходительность с вассалами были известны всем. А абсолютно искренняя набожность контрастировала с духовными устремлениями большинства крупных феодалов того времени, больше озабоченных ослаблением роли церкви и с вожделением поглядывающих на монастырские земли. Именно эта черта выдвинула Готфрида на главенствующую роль на последнем этапе Первого Крестового похода (1096 – 1099).
Второстепенный вопрос
На знаменитом церковном соборе в Клермоне 27 ноября 1095 года (что показательно – только на десятый день его “работы”) Папа Римский Урбан II произнес речь, в которой призвал христиан освободить Святые места. Главную мысль этого выступления донесли многочисленные хронисты: “Пустьже прекратится ваша ненависть, пусть смолкнет вражда, утихнут войны и заснут всяческие распри и раздоры. Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю у этого нечестивого народа, покорите ее себе. Земля эта, как гласит Писание, течет медом и млеком. Иерусалим – это пуп земли… второй рай”.
Вообще-то, римский первосвященник думал, что лишь какая-то часть феодалов вместе с неимущими мирянами откликнутся на этот призыв. Но Папа был абсолютно поражен реакцией и простолюдинов, и рыцарей, и феодалов. Толпа в неистовстве восклицала: “Так хочет Бог!” Отпущение грехов, и совершенных, и еще не совершенных, а также обещанный “второй рай” с “медом и млеком”, – все это и привело в движение громадные толпы. Люди нашивали кресты и начинали готовиться к походу.
Для Западной Европы Крестовые походы стали своего рода выходом накопившейся в громадном количестве энергии, усиленной демографическим взрывом, голодом, чумой и катастрофической нехваткой земли – как для рыцарей и крупных феодалов, так и для крестьян. И уж, конечно, для неизменных спутников всех крупных предприятий – авантюристов, крестоносное движение стало раем на земле.
Нашествие Неимущего
Крупные феодалы и их вассалы не стояли в стороне, но несколько припозднились. Многим было что терять. Находившиеся же в состоянии религиозной экзальтации толпы крестьян с женами и детьми, нищенствующие рыцари и отъявленные авантюристы, решившие поживиться по пути чужим добром, ранней весной 1096 года через Германию, Венгрию и Сербию двинулись к Константинополю. Возглавили их монах Петр Амьенский и рыцарь Готье с характерным прозвищем – Неимущий. Массовая жертвенность этих сотен тысяч людей шла рука об руку с озлоблением общества (как не вспомнить жестокие еврейские погромы, организованные крестоносцами еще в Германии, разбойничье поведение по дороге к Византии). По пути доставалось и христианам – венграм, сербам и болгарам. Они отвечали тем же, уничтожив несколько десятков тысяч пилигримов.
Византийский император Алексей Комнин весьма побаивался франков – как называли всех католиков, ведь уроженцы Франции составляли среди крестоносцев большинство. Потому он не пустил их в Константинополь и помог этому злополучному “воинству” переправиться в Малую Азию, где крестоносцев ожидал настоящий ад -турки-сельджуки складывали целые горы из их трупов.
Шел октябрь 1096 года.
Византийская дипломатия
Г отфрид Бульонский готовился к походу основательно. Он продал Верденское графство и собрал огромное войско – до 90 тысяч отменно вооруженных рыцарей и пехотинцев. 15 августа 1096 года, в назначенный Папой Римским срок, они из Бульона начали поход через Майнц, Вену и Буду. К Константинополю эта армия подошла первой – 23 декабря 1096 года.
Из Нормандии несколько позже отправились герцог Нормандии Роберт (отдавший свои владения в залог) и граф Фландрии Роберт Фриз. Из Парижа выступали собственно “французы”: граф Гуго де Вермандуа, родной брат короля Филиппа I и Стефан Блуазский и Шартрский. В Южной Италии формировалась самая малочисленная (до 20 тысяч), но отлично вооруженная, прошедшая горнило войн с Византией, армия князя Боэмун-да Тарентского и его племянника Танкреда. Провансальцы Раймунда Тулузского, а это почти 100 тысяч воинов, шли через Италию, Далмацию и горы Эпира.
Армии крестоносцев, общее количество которых оценивают как минимум а 300 тысяч, расположились у стен Константинополя. Алексей Комнин решил повязать крупнейших баронов вассальной присягой и… отправить их в Малую Азию – за удачей! Он не примкнул к походу напрямую, помогая крестоносцам провизией и выставив лишь наблюдательный отряд – православный император не мог участвовать в походе, освященном папой “варваров-латинян”. Готфрид Бульонский решительно отказался принимать присягу, сказав, что он посвятил этот поход Богу. Знаменитая византийская дипломатия и здесь взяла верх, ловко поссорив Раймунда Тулузского и Готфрида Бульонского с Боэмундом Тарентским, взяв таки с провансальца и лотарингца “усеченный” вариант присяги.
Ровно два года двигались крестоносные армии от берегов Малой Азии до вожделенной мечты. В июне 1097 года крестоносцы вернули византийцам их священный город Никею, где проходил Вселенский собор 325 года, на котором был выработан и принят символ веры всех христиан.
1 июля 1097 года крестоносцы наносят туркам-сельджукам, возглавляемым Кылыч-Арсланом и Даниш-мендом, сокрушительное поражение при Дорилее. После этой победы путь их проходит по выжженной солнцем Анатолийской равнине к горам Тавра. Турки-сельджуки перешли к тактике партизанской войны.
Лишь к концу зимы следующего года крестоносцы подходят к Киликийской Армении. Здесь они находят союзников – армян-грегориан.
Вход в Иерусалим
С октября 1097 года по июнь 1098 года продолжалась борьба христиан и мусульман за город-крепость Антиохию – ворота к Иерусалиму. Лишь после подвоза англичанами осадных орудий и необходимых материалов крестоносцы приступили к сооружению башен. 3 июня после подкупа коменданта одной из башен крепости крестоносцы ворвались в город и предали его разграблению. Уже через день осаждавшие и осажденные поменялись местами, к стенам города подошли превосходящие силы эмира Мосула Кербоги. 28 июня крестоносцы обнаруживают находку, которая вдохновляет их на новые атаки: они нашли копьё, которым был пронзен Спаситель. В тот же день крестоносцы совершили вылазку, завершившуюся полным разгромом турок-сельджуков.
Несколько месяцев крестоносцы отдыхали, залечивали раны в Антиохии. Но затем начались распри, зачастую переходящие в кровавые столкновения. На фоне постоянных “разборок” между провансальцами и норманнами роль и влияние Готфрида Бульонского все больше возрастали, а простые воины и рыцари, горевшие желанием идти к Иерусалиму, высказывали открытое неповиновение баронам.
К Иерусалиму, недавно захваченному каирскими Фатимидами, 7 июня 1099 года подошли лишь 25 тысяч воинов – жалкие остатки некогда могущественной трехсоттысячной армии. Множество поглотили битвы, голод, болезни. Часть крестоносцев оставались в гарнизонах на землях Малой Азии и Сирии.
12 июня попытка взять город приступом завершилась полным крахом. Все изменилось с приходом кораблей с запада – шесть генуэзских и четыре английских корабля доставили материалы и плотников. После объявления нового поста 8 июля босые воины совершили крестный ход вокруг города. 12 июля Иерусалим был подвергнут новому штурму. Через три дня в полдень крестоносцы сумели перекинуть несколько балок между осадными башнями и стенами. Первыми ворвались в город два фламандских рыцаря, а за ними Готфрид Бульонский. “Мечи обнажив, рыскают франки по городу, они никого не щадят, даже тех, кто молит пощады…”, – читаем мы в Хронике Фуль-херия Шартрского. Дикая резня – не щадили ни мусульман, ни иудеев – завершилась молитвой.
Рыцари Гроба Господня
Там, где распяли Христа, не может быть короля!” – заявили в один голос и монахи, и бедные паломники. Готфрид Бульонский отказался стать королем, предпочтя короне титул “Защитника Г роба Господня”.
После достижения вожделенной цели неразбериха охватила всех крестоносцев. Сразу после взятия Иерусалима развернулась жестокая борьба за патриарший сан, который достался Арнульфу де Роолу, капеллану Роберта Нормандского, который был избран патриаршим местоблюстителем. Папа Римский, Пасхалий II, направил в Святую Землю собственного легата – Даимберта Пизанского, который и прибыл в Иерусалим 21 декабря 1099 года, низложив Арнульфа.
Однако Даимберт не ограничился патриаршим престолом, он потребовал от Годфрида Иерусалим и Яффу; тот уступил ему часть Иерусалима и пообещал впоследствии отдать полностью оба города.
Умер Готфрид Бульонский, которого называют рыцарем без страха и упрека, через год после своего триумфа – 18 июля 1100 года. Его гробницу разместили при входе в часовню Адама у горы Голгофа. Так был создан прецедент для захоронения всех последующих властителей Иерусалима.
Его трон наследовал брат Балдуин, который принял не только титул короля Иерусалимского, но и ещё один символ от брата – его меч.
“Ни один клинок христианского мира не обладает такой притягательной силой, как этот, – ни один клинок из всей этой ржавчины в наследственных залах Европы не может вызвать такие романтические видения у тех, кто смотрит на него… Он пробуждает в человеке память о священных войнах, спавшую в нем годами, и наполняет его мысли одетыми в броню образами… Он говорит с ним о Балдуине и Танкреде, о благородном Саладине, и великом Ричарде Львиное Сердце”, – писал о мече Готфрида Бульонского Марк Твен. А неисправимый романтик виконт де Ша-гобриан апофеозом своего паломничества а Иерусалим решил сделать посвящение в рыцари Гроба Господня на гробнице Христа с неизменным ритуалом – ударом плашмя этим самым мечом Готфрида Бульонского.
Запоздалые оценки
Эдуард Гиббон и Вольтер считали, что описанные походы в Левант привели к задержке “взросления” Старого Света, Эдуард Дэниэл Кларк в опубликованной в 1812 году книге “Путешествия по различным странам Европы, Азии и Африки” писал: “Распространенная ошибка – считать все мусульманское варварским, а христиан того периода более культурными, чем они были на самом деле. Подлинное внимание к истории может показать, что сарацины, как их называли, на самом деле были просвещеннее захватчиков, и нет никаких свидетелей того, что они получали удовольствие от принесённых христианами разрушений”. Знаменитая героико-эпическая поэма Торквато Тассо “Освобожденный Иерусалим” (опубликована в 1581 г.), сочетавшая в себе вымысел и реальные факты из истории Первого Крестового похода, была лишь одним из немногих исключений, подтверждающих общую тенденцию.
Такая оценка крестоносного движения была преобладающей, вплоть до начала XIX века. Представителям романтической школы в искусстве этот вердикт, в значительной части справедливый, не позволял отобразить его со всей широтой в искусстве. Настоящий прорыв наступил после опубликования в 1811 году книги виконта Франсуа-Рене де Шатобриана “Путевые заметки. От Парижа до Иерусалима”. Блестящий литератор и потомок Франсуа IV де Шатобриана, участника Седьмого Крестового похода французского короля Людовика IX Святого, вновь вернул потускневший было интерес к этой теме. Постарались и серьезные историки, в том числе Жозе-Франсуа Мишо.
И вот тут на арену выходит Вальтер Скотт и его блистательный роман “Айвенго”, посвященный походу Ричарда Львиное Сердце. Вслед за ним будущий британский премьер Бенджамин Дизраэли пишет роман “Танкред” (“Юный крестоносец”). Художники, немец Карл Фридрих Лессинг и француз Гюстав Доре украшают мотивами крестовых походов дворцовые залы российский императоров, композиторы Джоакино Россини и Джузеппе Верди также черпают вдохновение в героике походов на Ближний Восток. Знаменитый Лоуренс Аравийский, гениальный разведчик и дипломат, организатор победоносного восстания арабов против турецкого владычества в 1917 году, в молодости неоднократно посещал Ближний Восток. Он, кстати, был потомком сэра Роберта Лоуренса, правой руки Ричарда Львиное Сердце во время осады Акры, и написал фундаментальный и достаточно мирный труд о крепостях франков в Сирии и Палестине, снабженный собственными рисунками и фотографиями.
Вместо заключения
Идея Крестовых походов, переросшая из мощной волны защиты христианства в национал-религиозные патриотические движения уже в те времена, жива. Она приобретает иногда уродливые формы, скатывается к анархии и экстремизму, но в целом ничем не отличается от тех устремлений, которые двигали сотни тысяч христианского воинства в начале второго тысячелетия.
