var addthis_product = ‘wpp-261’;
var addthis_config = {"data_track_clickback":false,"ui_language":"en"};
Восстание Пугачёва и Французская революция вынудили русских масонов срочно придумывать оригинальные, российские проекты Утопий. В них главным реформатором выступает просвещённый монарх (единственный европеец) и окружение прогрессоров. Такова основа Утопий Левшина, Львова и Щербатова. С тех пор и до наших дней такое масонское визионерство основа российской власти.
Леонид Геллер и Мишель Нике написали книгу Утопия в России. В ней они рассматривают почти весь уровень утопий, существовавших в стране, начиная с XVI века и по наши дни. Одна из самых важных это масонские утопии екатерининского времени, которые в итоге и стали основой российской государственности на последующие два века. Именно в это время происходило формирование и принципов функционирования госаппарата (прусского типа) и окончательное отделение правящей верхушки от основной массы народа (первым вольности, вторым закабаление и патриотизм).
С середине XVIII века масонство в России стало формировать идеологию государства. К примеру, Радищев предполагал тогда, что смерть человека это переход на более высокий уровень материи, недоступный нашим грубым чувствам. Ему представлялся космос, полный совершенных существ, наделённых совершенным языком и объединённых в совершенное общество. Эта почти тейярдовская идея ляжет в основу утопии русского космизма, одним из великих предшественников которой был Радищев.
Пугачёв и Французская революция усилили консерватизм большинства лож. Анархистский эгалитаризм Пугачева и демократический эгалитаризм Французской революции оказались двумя ликами того зла, которое угрожало разрушить мир. Только Новое Христианство в духе Сен-Мартена, Лаватера и других проповедников эзотеризма могло остановить это зло. Поскольку главный закон для христианина патриота любовь к богу и ближнему, изменения в христианском обществе должны происходить без принуждения и жестокости, в рамках существующего порядка. Красноречивая иллюстрация этого принципа название одного из трактатов Лопухина: Излияние сердца, чтущего благость единоначалия и ужасающегося, взирая на пагубные плоды мечтания равенства и буйной свободы.
Тем не менее масонство пострадало от того идеологического поворота, который оно подготовило. Начав с тайного наблюдения за деятельностью и изданиями масонов и закончив арестом Новикова и запретом лож в 1792 году, Екатерина продемонстрировала хороший политический инстинкт (Павел восстановит масонов в правах). Масонство с его мистицизмом и склонностью к оккультизму стало соперничать с тем православным порядком, который оно, казалось бы, поддерживало. Масоны демонстрировали свою лояльность к нему, но полностью не слились с ним. Именно в ложах удивительным образом сохранился эвномический дух Просвещения. Наверное, поэтому в начале XIX века самая влиятельная в России ложа взяла имя Астреи, богини справедливости, которая жила среди людей золотого века и, вместе с Минервой, была покровительницей философов и просвещенных монархов.
Российское масонство того времени оставило несколько литературных произведений, в которых описывалась идеальная Россия.
Пример такой конструкции идеала русского масонства, в частности, содержится в Новейшем путешествии (1784) В.Лёвшина (1746-1826). Его рассказ раздвоен, землянин отправляется на Луну и обнаруживает там совершенное общество, в то время как житель Луны посещает Землю и возвращается напуганный земными обычаями, но воодушевлённый ходом дел в екатерининской России. Лунное общество совмещает модель Бетики с сентименталистским идеалом. Оно напоминает Офирию Щербатова (о ней ниже) своим этическим утилитаризмом и аппаратом нравственного принуждения, усиленным административными мерами (самая суровая изгнание непокорных на тёмную сторону Луны, населенную дикарями). Лунный закон запрещает все бесполезные науки и наказывает любопытных, стремящихся проникнуть в тайны природы. Тем не менее Путешествие включает курс астрономии и механики, написанный в приподнятом тоне.
Пасторальную картину мы находим в романе П.Львова Российская Памела (1789). Обрисованный в нём остров счастья привлекает внимание деталью: все его обитатели живут под одной крышей, их город один дом, очень длинный. Перед нами будущий фаланстер, смелая идея, не получившая развития в то время. Оригинальность романа, стремящегося русифицировать Новую Элоизу, в выборе сельской обстановки и сельских персонажей, а также в описании имения, в котором отношения между помещиками и крестьянами напоминают гармонию чувств, царящую на Кларене, счастливом острове Руссо.
Сложность этой позиции отражена в Путешествии в землю офирийскую г-на С, шведского дворянина, сочинении князя М.Щербатова (1733-1790), написанном в 1784 году, но опубликованном лишь в 1896-м. Несмотря на свою незавершенность, эта книга наиболее детальное в русской литературе описание государственными масонами идеального общества.
Фабула её проста. Корабль, на котором плывёт герой-повествователь, направляется к Южному полюсу. Оказавшись в стране, чье название отсылает к масонской символике, автор беспрепятственно изучает эту страну, поскольку ее язык (санскрит) ему известен. Путешествуя по огромной империи, он наблюдает, собирает факты и документы. Две первые главы написаны в жанре приключений. Этой же условностью оправдана вставка нравоучительной новеллы о честном человеке из Офирии.
Идею травестийной топонимии Щербатов, вероятно, нашёл в Аргениде Барклая. Города и реки Офирии носят имена: Евки (Киев), Квамо (Москва), Перегаб (Петербург), Голва (Волга). Сложные политические отношения с соседями палями (поляками) и дышвами (шведами); основание императором Перегой новой столицы в ущерб древней Квамо; четырнадцатиклассная табель о рангах гражданской и военной службы; урбанизация; стратификация общества, в основании которого находятся крестьяне-рабы, делают Офирию похожей на РоссиюXVIII века.
Когда шведский дворянин прибывает в Офирию, там идет 1704 год эры, наступившей после перенесения столицы из Перегаба в Квамо (центр империи). По европейскому летоисчислению это 1774 год. Согласно календарю, введённому Петром Великим, год 1704 (начало строительства Петербурга и Кронштадта) считается первым годом новой эпохи.
Офирия это образ будущей России, а не абстрактного идеального государства. Наследственная монархия устранила опасность деспотизма, благодаря выборным государственным институтам, в которых представлены разные слои общества: не только аристократия и знать (истинные властители), не только купцы и ремесленники, но и учёные люди. Пока лучшие люди занимаются творчеством и правят, внизу остаётся 90% массы населения крестьян-рабов.
Деистская церковь, принявшая элементы масонского ритуала, ведёт граждан не столько по пути духовности, сколько по пути добронравия и социального порядка. Священники офирская полиция. Государство управляет экономикой, за свой счёт кормит чиновников, организует военные колонии, позволяющие повысить сельскохозяйственное производство, обеспечить армию и организовать народ. Медицина и образование бесплатны (для 10% высших сословий).
Вездесущность Государства предполагает полную регламентацию жизни, основанную на строгой общественной организации. Все социальные группы имеют свои чёткие обязанности и привилегии, равно как и строго определенный образ жизни, включающий жильё установленного размера, тип одежды, пищу и питьё (алкоголь неизвестен в Офире, по контрасту с Россией). Постоянный полицейский (или священнический) надзор поддерживает механизм неравенства и подчинения личности интересам Государства.
Система социальных групп не исключает некоторой гибкости, и Щербатов приводит примеры выхода граждан за пределы своих каст. Регламентация жизни не устанавливается законом, а востребована общественными нравами. Стараться быть выше своего положения безнравственно. Офирец несовершенен (школа запрещает контакты между учениками и взрослыми в соответствии с новой педагогикой Бецкого). Самосовершенствование длительно, и никто не освобождён от него.
В центре этой концепции нравственный человек, способный ошибаться. Он оправдывает противоречия этой концепции, связывает её с масонской доктриной, какой она предстает в трактатах 1780-х годов, со всеми своими принципами подчинения и духовного надзора, акцентами на органическом, естественном неравенстве.
Щербатов показывает, как изменить мир, не разрушая социально-политического устройства государства. Офирия не разрешила всех своих проблем, это не идеальное масонское государство, она шаг к новому человечеству. Офирийцы готовы к откровениям христианской веры: их история не завершена.
Эта перспектива проливает свет на проблему рабства в книге Щербатова. Казалось бы, автор должен был прояснить свою позицию, но он не делает этого. Его недомолвки, а также некоторые указания в тексте (в результате урбанизации крестьяне становятся иногда ремесленниками или торговцами) позволяют предположить, что участь рабов может измениться. В предписаниях правителям Офирии рабство осуждается. Однако день освобождения ещё далек, и нетрудно понять почему. Рассказчик прибывает в Офирию в 1774 году: еще одна символическая дата, отсылающая на этот раз к подавлению восстания Пугачева, во время которого крестьяне показали, что без хозяев они могут превратиться в зверей.
От Щербатова до Карамзина масоны защищают самодержавие и крепостное право, потому что их доктрина противопоставляет внешней свободе свободу истинную, свободу внутреннего человека. Только эта свобода идёт в счет: внешняя свобода, ложная и опасная цель революции, разрушает общественный организм.
Масоны преследовали универсалистские цели. Лаватер говорит об этих целях, определяя Новое Христианство как внутреннюю вселенскую церковь, предполагающую единство языка, монархическое единоначалие, единую религию и единую медицину. Но универсальное может быть достигнуто через национальное. Масоны и прежде всего немецкие ложи, боровшиеся против французского влияния, вдохнули новую жизнь в идею нации, придали этой идее новую ценность. Они вместе с Лейбницем признавали исключительное положение России. Мистики, от Кульмана до Юнга-Штиллинга, пользовавшегося огромным влиянием на рубеже XVIIIXIX веков, ждали прихода новой Церкви с Востока, роль которого вполне могла сыграть Россия.
Эти ожидания связывались для русских масонов со старой идеей Москвы Третьего Рима, поэтому они проявляли растущий интерес не только к Древней Руси (Новиков, Щербатов), но и к учениям сектантов. В частности, Лопухин входил в контакт с духоборами и даже вступался за них. Новый человек духоборов оказывается близок новому человеку мартинистов.
Т.е. в основе российского государственного аппарата, сконструированного при Екатерине и частично дожившего до наших дней, лежит прусская система, но она же лежит и в системе мировоззрений русского масонства. Прусская бюрократия, прусский масонский конструкт нового человека и идеального государства, и всё это с примесью русского сектанства и заложили основу той Системы, которая во времена великих реформ (Екатерины II, Александра II, Ленина, Горбачёва-Ельцина) пыталась победить русское в России.
