Только что возведенный театр «Ирокуа» расположился между Диаборн-авеню и Стэйт-стрит в деловом центре Чикаго. В этот зимний день здесь царила суматоха — огромная толпа с волнением ожидала увидеть знаменитого певца и танцора Эдди Фоя в пьесе «Господин Синяя Борода». Здесь собралось много детей. Было 30 декабря, до встречи нового года оставался всего день, и школьников отпустили на рождественские каникулы. После того как все билеты были раскуплены, в зрительный зал «Ирокуа» набилось 1830 человек — в театре всего было 1602 места. Более 225 человек стояли между рядами и позади зрительских мест. Считается, что из 1830 зрителей, находившихся в театре, 1000 составили дети. Помимо купивших билеты зрителей, в театре также находились 275 человек обслуживающего персонала, актеров и рабочих сцены — всего в здании было 2105 человек.
Театру «Ирокуа» было тридцать восемь дней, и в промежутках между представлениями все еще велись строительные работы. Тем не менее, владельцы театра имели все необходимые для открытия театра сертификаты и документы — и это при наличии столь вопиющих нарушений, как не оборудованные лестницами пожарные выходы, отсутствие огнетушителей и пожарной сигнализации, не работающая система распыления воды, двадцать семь запертых на замок из тридцати запасных пожарных выходов, сиденья с набивкой из легковоспламеняющейся пеньки, отсутствие асбестового противопожарного занавеса на сцене и полное отсутствие пожарной подготовки у работников театра.
И несмотря на все эти опасные огрехи, театр «Ирокуа» был бесстыдно объявлен «абсолютно пожаробезопасным». Это было сделано сознательно, чтобы успокоить тех нервных жителей Чикаго, которые тридцать два года назад пережили Большой пожар в Чикаго 1871 года. Правда или нет — но похоже, владельцев и руководство театра больше ничего не волновало, пока люди верили в то, что театр защищен от пожара.
Ужас сцены, разыгравшейся в ресторане Томпсона по соседству с театром, невозможно передать словами. Редкие полчаса, проведенных в бою, показались бы более жуткими, чем эти полчаса, превратившие ресторан в склеп с его беспорядочными грудами трупов, предсмертными криками умирающих и смятением врачей и санитаров, склонившихся над телами в отчаянной попытке вновь вдохнуть в них искру жизни. Трупы громоздились кучами у стен, лежали на столах и валялись повсюду. Некоторые из них обуглились до неузнаваемости, некоторые были лишь обожжены, а другие почернели от удушья. Некоторые были растоптаны в панической давке. Непрерывный топот полицейских, вносящих новые тела, усилия врачей в попытке вернуть пострадавших к жизни и безумие родных и друзей, потоком хлынувших через полицейское заграждение и роющихся в груде тел, представляли ужасную сцену, вообразить которую читатель не в силах. («Нью-Йорк Таймс», четверг, 31 декабря 1903 года)
Первый акт «Господина Синей Бороды» прошел спокойно. Второй начался с хора, исполняющего «При бледном лунном свете», — песни, для которой требовалось особое освещение, придававшее сцене голубое свечение. Электрическая дуговая лампа начала искрить, и искры подожгли свисающий с декораций кусок газовой ткани. Огонь был виден из зрительного зала, но он был слабым и, похоже, никого не обеспокоил — во всяком случае, поначалу. Рабочие сцены попытались сбить пламя палками, которые сыграли роль вентилятора и лишь раздули огонь.
Когда огонь начал расползаться, его заметило больше зрителей, и напряжение в зале стало расти. Звезда спектакля, Эдди Фой, находившийся за кулисами в ожидании сигнала к выходу на сцену, знал, что если кто-нибудь закричит «Пожар!» или побежит к выходу, может вспыхнуть паника. Поэтому он, полуодетый в свой сценический костюм, выбежал на сцену и обратился к зрителям. «Не волнуйтесь, — крикнул он толпе, — не поддавайтесь панике! Все в порядке!» Затем Фой крикнул рабочим сцены, чтобы те опустили на сцене асбестовый противопожарный занавес. Поскольку асбестового занавеса не было, рабочие опустили цветную декорацию, которая застряла на полпути.
Именно в этот момент почти все исполнители бежали из театра через запасной выход за сценой. Открытие этой двери создало сквозняк, направивший в огонь поток воздуха; языки пламени вырвались из-под полуопущенной декорации прямо над головами зрителей. Это вызвало панику. Все бросились к выходным дверям и пожарным выходам. В результате, лишь 200 человек скончалось непосредственно от удушья или ожогов. Остальные 402 были затоптаны насмерть в панической давке у входа и в толпе, образовавшейся из-за того, что в единственное небольшое фойе вела лишь одна лестница. Пожарные прибыли очень быстро, но они оказались беспомощны — перед дверями и в фойе тела лежали вповалку в шесть рядов.В конце концов пожар был потушен. Затем началась каторжная работа по извлечению тел. Подсчеты показали, что пожарные и спасатели вытаскивали из театра по два — три тела в минуту непрерывно в течение почти трех часов. Деньги и драгоценности, найденные на трупах, заполнили десять корзин по бушелю (мера объема, равная ~ 63 л) каждая. Среди погибших были сотни детей, и пожар в театре «Ирокуа» был окончательно признан самым страшным пожаром в театре в истории США. Поначалу владельцы театра пытались возложить вину за гибель зрителей на них самих, утверждая, что так много людей погибло вследствие паники и давки. Они настаивали на том, что театр был безопасным, однако начали всплывать допущенные нарушения и факты, подтверждающие низкое качество материалов, что повлекло за собой расследование, проводившееся как полицией, так и журналистами.
Владельцам и руководству театра было предъявлено обвинение, однако суд так и не состоялся. Вскоре после этого обвинения во взяточничестве и должностных преступлениях посыпались в адрес представителя надзора за безопасностью строительства, полицейского и пожарного управлений Чикаго, а также других государственных чиновников и учреждений. Трудно вообразить, что разрешение на открытие театра, при столь очевидном нарушении норм безопасности, могло быть получено без того, чтобы некое лицо (а, возможно, и множество лиц) получили мзду. Как всегда бывает при массовых бедствиях, пожар в театре «Ирокуа» привлек бессердечных и лишенных совести стервятников, которые, притворившись спасателями, вбегали в пылающий театр в надежде снять ценности с трупов. Многие из них получили по заслугам: погибли в театре, задохнувшись дымом, от ожогов или растоптанные зрителями, в панике пытающимися вырваться из здания. Пожар в театре «Ирокуа» стал причиной всесторонней проверки театров по всей стране, а также способствовал обновлению и ужесточению норм безопасности, строительства и требований противопожарной защиты.
В своей передовице газета «Нью-Йорк Геральд» утверждала, что пожар таких масштабов в Нью-Йорке был бы невозможен. Тем не менее, после этого пожара половина театров в Нью-Йорке была закрыта с связи с нарушениями норм безопасности. И, кстати, по поводу передовиц: карикатура в передовице «Чикаго Дэйли Трибьюн» за 1 января 1904 года изображала дверь на выходе из театра; дверь была закрытая на засов с висячим замком, сверху покрытая паутиной. Комментариев не требовалось. Театр «Ирокуа» больше не открывался под своим прежним названием. В 1904 году он вновь был открыт под названием «Колониальный театр» и проработал до 1925 года, когда его снесли. Три года спустя, в 1928 году, на том же месте был открыт «Восточный театр», простоявший до 1998 года. В настоящее время в этом здании расположен «Центр театрального искусства Форда, Восточный театр». Центр Форда оборудован с соблюдением всех норм общей и пожарной безопасности.
