В VIII веке территория современной Испании была захвачена арабами, которые практически беспрепятственно заняли весь Пиренейский полуостров, исключая лишь непримиримую Астурию. С того момента, как под дамасским клинком пал король Родриго, и до того, как католические государи Фердинанд и Изабелла водрузили крест над Гранадой, прошло восемь столетий. Это восьмисотлетнее изгнание арабов с Пиренейского полуострова названо в истории Реконкистой — Отвоеванием.
Летом 1492 года немолодой моряк в отчаянии метался по испанскому побережью, тщетно силясь нанять корабельную команду. Свободных рук не было ни в одном порту. Тысячи людей беспорядочно грузились на любые плавучие средства, будь то корабль или жалкая лодчонка. В знойном южном воздухе стоял великий плач, которому не было конца. Паника в этом человеческом муравейнике была такой, будто Пиренейский полуостров вот-вот уйдет под воду: так бегут с тонущего корабля.
А в это время в недавно занятой христианами Гранаде взлетали в небо праздничные фейерверки, победно гремели барабаны, испанские войска ликовали. Королева Изабелла, прибранная и умытая, ежедневно на радость подданным меняла и без того белоснежную исподнюю сорочку.
Неизвестного моряка, сбившегося с ног в поисках команды, звали Христофор Колумб. А чтобы понять, чем вызвано паническое бегство из Испании целого народа — этот воистину библейский исход, чуть было косвенно не воспрепятствовавший открытию Америки, — выяснить, при чем тут Гранада и какое отношение к происходящему имеет нижнее белье королевы, нам придется перелистать назад восемь страниц истории, каждая из которых — столетие.
Виновница Ла Кава
«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись», — заметил поэт спустя целую вечность после описываемых событий. Он не ошибся — поэты вообще редко ошибаются. У Запада и Востока разные мироощущения, различная философия — в этом смысле они и впрямь несхожи. Если же говорить об истории человечества, то Востоку иной раз доводилось сходиться с Западом, точнее, сшибаться лбами, кипеть в едином котле, выплавляя из стали и воска человеческих отношений новые, невиданные формы культуры и быта.
К моменту вторжения арабов на полуостров никакого понятия «Испания», разумеется, не существовало. Здесь в ту пору располагалось королевство вестготов. О них известно немногое. Скажем, то, что это были не те дикие пришедшие с севера германцы, которые громили античный Рим, а племена, этим самым Римом уже перемолотые и частично окультуренные. Еще в IV веке вестготы приняли христианство, правда, не каноническое, а арианского толка, где на первый план выдвигалась человеческая природа Христа. Вести свой род от готов почетно. До сих пор, говоря о древности рода и о его несомненном благородстве, испанец скажет: «Этот из готов». Последним правителем этого загадочного народа был злосчастный король Родриго.
Старинные испанские романсы донесли до нас драматическую историю о любви и предательстве, в результате которых пало вестготское королевство и Испания на восемь веков оказалась во власти арабов. Случилось это, разумеется, из-за женщины, которую, как поется в народных испанских романсах, звали Ла Кава. Она была дочерью правителя Сеуты, могущественного графа Хулиана. В нее-то и влюбился вестготский король Родриго:
«Что там Троя! Что Елена
Рядом с этой красотою.
Всю Испанию, пожалуй,
Я бы сжег в огне, как Трою»…
(Здесь и далее — перевод А. Ревича).
Негоже королям говорить такие слова! Особенно, если до того им снились зловещие — вещие! — сны о нашествии иноземцев. Сгорая от страсти, Родриго настолько потерял голову, что совершил весьма некоролевский поступок: заманив красавицу в западню, взял ее силой. Горько рыдая, Ла Кава поведала обо всем отцу, и тот поклялся отомстить Родриго. Ночью он тайно отворил арабам ворота сторожевой крепости на Гибралтаре, и их полчища хлынули в Испанию. Родриго пал в первом же бою. Хроники повествуют о происшедшем несколько иначе, строя историческое здание не на безумствах страсти, а на крупной игре политических интересов. Известно, что невезучий король Родриго правил всего год: с 710 по 711-й. До него королем вестготов был некто Витица, перед смертью завещавший королевство своему сыну Агиле, нелюбимому вестготской знатью. Недовольные феодалы взбунтовались и провозгласили королем Родриго. В стране фактически началась гражданская война. Вот тут-то на сцену и выступают арабы, давно покушавшиеся на плодородные земли Андалусии. Арабский халифат с центром в Дамаске был могуч и воистину необъятен. Правила им династия Омейядов, все более расширявшая свои владения. К началу VIII века арабами была завоевана вся северо-западная Африка, коренное население которой составляли воинственные племена берберов. С арабскими и берберскими военачальниками и вступил в сговор сторонник наследного принца Агилы — дон Хулиан, комендант крепости Сеута, фактически контролировавшей пролив, который ныне называется Гибралтарским. Тогда никто и не предполагал, что последствия простого военного соглашения окажутся столь катастрофическими. Союзникам предлагалось разбить армию Родриго, а в награду получить казну стольного города Толедо.
Весной 711 года семитысячное арабское войско под командованием Тарика вступило на Европейский континент. Разумеется, оно переправилось на судах, предоставленных Хулианом, поскольку своего флота в ту пору у арабов не было. Скала, на которой высадился Тарик, получила его имя: Гибралтар означает «гора Тарика»… Но тут произошло нечто непонятное: Агила вдруг предложил Родриго объединить силы в борьбе против общего врага. Что это было? Отсутствие связи между Агилой и Хулианом, не успевшим поставить принца в известность о том, что действует в его интересах? Или Агила оказался порядочным человеком и методы сеутского коменданта представились ему недопустимыми? Или все проще, и благородное предложение лишь маскировало ловушку, подстроенную для Родриго? Похоже на то: ведь двинув армию к югу на помощь королевскому войску, сам Агила уклонился от командования и почему-то предпочел остаться на севере.
До сих пор в школах арабских стран заучивается как образец красноречия обращение Тарика к воинам перед битвой: «О люди, куда бежать? Море за вами, враг перед вами, у вас нет ничего, кроме стойкости и терпения…» Между 19 и 26 июля 711 года состоялось сражение, название которого для слуха испанцев звучит как гул погребального колокола: битва у Гуадалеты. Родриго был полностью разбит. Фланги его войска возглавляли братья покойного короля Витицы — дядья Агилы. Онито и не выдержали удара. Вероятнее всего имело место банальное предательство. Родриго был убит, по одним сведениям, в этом бою, по другим — в следующем. Во всяком случае, тут следы его теряются. Что касается Ла Кавы, то о ней летописцы умалчивают. Почему-то все-таки думается, что она существовала.
«Оглянитесь, дон Родриго,
Где ваш край и ваша слава?
Всю Испанию сгубили
Ваша прихоть и Ла Кава…»
— так в испанском романсе с укоризной оплакивается гибель невезучего короля.
Между тем арабы на легких лошадках, а большей частью на мулах, выполняя условия союзнического договора, прямой дорогой двинулись на Толедо. С 711 по 718 год они заняли почти всю Испанию. В тылу у них, правда, иногда вспыхивали восстания христиан, но в целом кампания разворачивалась удачно. Папе Римскому беженцы принесли скорбную весть: христианству на Пиренейском полуострове пришел конец.
Как это могло случиться? Каким образом христианское государство за несколько лет почти полностью оказалось под властью мусульман, а многие его жители без особых метаний променяли крест на полумесяц? Разгадка этой тайны звучит несколько парадоксально: аборигены принимали ислам, потому что никто их к этому не принуждал…
Астурия — оплот непримиримых
Халифы династии Омейядов были далеки от исламского фанатизма. К моменту захвата Испании ислам был совсем юной религией — со смерти пророка Магомета не прошло и века. Любители радостей жизни, покровители вольной светской поэзии и разнообразных наук, Омейяды не были агрессивны по отношению к народам оккупируемых территорий. Они не стремились насильственно обращать обитателей покоренных земель в магометанство: не рубили голов мирным жителям, не лили в глотки расплавленный свинец, словом, не делали ничего такого, к чему, скажем, притерпелась Русь за время монголотатарского нашествия.
Через несколько десятилетий после завоевания Испании династия Омейядов пала. Ее сменила династия Аббасидов. Столица халифата была перенесена из Дамаска в Багдад. Спасшийся Омейяд по прозвищу Пришелец, или Лишенный наследства, овладел Кордовой и в 756 году провозгласил себя правителем независимого Кордовского эмирата. Звали его Абдаррахман I.
Как говорят историки, в иностранной политике арабы той эпохи не были склонны к кровопролитию на захваченных землях: все сводилось к более или менее регулярному обиранию. Жителей облагали данью, которая, в сущности, и была основной экономической целью арабских военных походов. Исламская подушная подать оказалась гораздо легче обременительных поборов, которые вестготская знать взимала с местного населения. Это примиряло. От подати автоматически освобождались женщины, дети и прочие социально незащищенные элементы. А главное, все принявшие ислам уравнивались в правах с победителями и никакой дани не платили. Кроме того, заповеди Магомета, на взгляд романских и вестготских аборигенов с их некрепко укорененным христианством, мало чем отличались от заповедей Христа. Даже многоженство арабов не поражало обитателей Пиренейского полуострова шокирующей новизной: здесь все насмотрелись на свободные нравы вестготской верхушки, где даже представители духовенства открыто появлялись со своими наложницами, не обращая особого внимания на разбирательства, время от времени учиняемые Римом по этому щекотливому вопросу. Если ко всему сказанному прибавить, что Испания того времени была малонаселенной и во многих местностях просто некому было дать отпор неутомимой арабской коннице, мы поймем, каким образом мусульмане в столь сжатые сроки стремительно продвинулись на север.
Однако судьбы народов, как судьбы отдельно взятых людей, предсказывать трудно. За кем следующий решающий ход в великой и увлекательной игре жизни? Может, за тем, кто не расслабляется, отхватив куш, и не падает духом, проигравшись в дым?
Одна небольшая область на севере так и осталась непокоренной — Астурия.
Короли—партизаны
Наследник испанского престола и в наши дни носит почетный титул Принца Астурийского. В городе Овьедо в Астурии ежегодно присуждается престижная премия Принца Астурийского за достижения в области науки и искусства — внутринациональный аналог Нобелевской. Лауреаты, прибывающие на торжество вручения, традиционно останавливаются в лучшей гостинице города. Называется она «Реконкиста». Все это — дань уважения и памяти тем далеким временам, когда отсюда, из Астурии, медленно, но неуклонно пошло отвоевание Испании у арабов.
После разгрома вестготских войск их остатки укрылись в астурийских горах. Тут-то вскоре и объявился новый герой, легендарный дон Пелайо. Кто он такой, толком неизвестно. Сейчас сказали бы «харизматический лидер», «пассионарная личность». Именно он добился сплочения уцелевших в боях вестготов для борьбы с захватчиками и уже в 718 году нанес арабам сильное поражение в битве при Ковадонге.
Васконы — это еще один народ на территории современной Испании, который никак не поддавался победоносному мусульманскому завоеванию. Васконы были предками басков, полудикими обитателями Пиренейских гор. Знатные вестготские графы с их фамильной гордостью, придворным этикетом и мечами, передаваемыми по наследству, и одетые в домотканые рубахи васконские горцыпастухи, чье излюбленное оружие — здоровенные валуны, катящиеся со скал на головы противника, — эти две силы не давали арабам почить на лаврах, беспокоя их неожиданными партизанскими вылазками.
«Откуда-то навязался на нашу голову этот необъезженный осел, дон Пелайо! — восклицали мусульмане. — Окруженный, он способен обходиться без пищи. Его воины мрут с голоду, но не сдаются. Неделями они питаются одним диким медом!» Случалось, арабы снимали осаду и уходили, утешая себя: «Три дюжины упрямых ослов, Аллах с ними! Какую опасность могут они представлять для всесильного халифата?» Однако опасность была. И состояла она в том, что христиане почувствовали: этих бесчисленных и непобедимых можно и нужно бить! В 724 году вестготская знать совместно с басками разбивает мусульман у города Аинса. В народе ходят слухи о чудесном явлении на месте сражения Девы Марии.
Арабский марш
В то время Испания, завоеванная арабами, носила имя Аль-Андалус или Андалусия. Столицей Андалусии была Кордова. В ней правил эмир, подчиненный восседающему в Дамаске халифу.
Но быть кордовским эмиром ох как непросто! Вдали — недремлющее око халифа, не без причин опасающегося, что отдаленный эмират может пожелать автономии. Начальники на местах тоже норовили отделиться от Кордовы и стать независимыми эмирами в Толедо или Сарагосе. Христиане подавали голос, а тут еще сложная международная обстановка: то викинги нагрянут с моря и сожгут цветущую Севилью, то франки стянут силы к Пиренеям.
Кстати, именно после страшного разорения Севильи викингами в 845 году кордовский эмир Абдаррахман II принял великое решение: строить флот, способный защитить Андалусию от нападений с моря. Вскоре арабский флот Испании стал одним из сильнейших в Европе. Увы, он на долгие века породил новое бедствие христианского мира — сарацинское пиратство. Христианских пленников арабы повсеместно делали пожизненными рабами на галерах. В дальнейшем, в ходе Реконкисты, богатеющие христианские монастыри взяли на себя труд по выкупу несчастных. До сих пор, проходя мимо толедского собора Сан-Хуан-де-лос-Рейес, можно видеть на его стенах гирлянды ржавых кандалов. Каждая такая цепь свидетельствует о вызволенном узнике.
Но вернемся к арабским правителям. Другая беда для них — неоднородность самих арабов, тайное и явное противоборство сирийцев, йеменцев, берберов. Кордовскому эмиру ненадолго удавалось усидеть на своем месте. Как сказали бы в наше время, наблюдалась большая текучесть кадров. Только и было слышно: эмир отозван, смещен, казнен, изгнан, убит прямо в мечети… Естественно, что особый гнев эмира вызывало объединение своих, мусульманских, заговорщиков с христианами. Тут уж карали всех без разбора.
Одной из таких карательных экспедиций стал марш-бросок арабских войск на территорию современной Франции. Операция, изначально направленная против провинившегося перед эмиром герцога Аквитанского, отличалась невиданной доселе жестокостью. Арабское войско продвигалось по маршруту Сарагоса — Памплона — Ронсеваль — Бордо — Пуатье — Тур. Горели селения и города. Убийства, разграбление и всевозможные бесчинства стали обычным делом. Сейчас это трудно вообразить, но войско эмира стояло почти под Парижем — от Пуатье до Парижа рукой подать! Примерно как от Твери до Москвы. Очередным приобретением халифа в Дамаске могла стать Франция — было от чего ахнуть!
И тут в дело вступает франкский полководец Карл Мартелл. В 732 году под Пуатье произошло грандиозное сражение, настоящая битва народов, где войска эмира были разбиты и отброшены франками, а сам эмир убит. И хотя арабы еще не раз совершали вылазки против христиан, им никогда уже не удавалось ни продвинуться так далеко в Европу, ни тем более закрепиться там надолго.
В 736 году восставшие баски на время изгоняют арабов из Памплоны. В 750-м христианский король Альфонсо I в результате ряда побед отвоевывает всю Галисию. Через шестнадцать лет христиане благополучно отбивают набег мусульманской конницы под Алавой.
А вот 778 год неожиданно показал, насколько сложной была на самом деле обстановка на Пиренеях и сколь противоречивые интересы соперничали на полуострове. Лязг мечей и предсмертный хрип боевого рога слились в одном горестном слове — Ронсеваль.
Ронсевальский детектив, или Дело о разграбленном обозе
Ронсевальское сражение легендарно. Французский эпос, созданный в ХI—ХII веках, рассказывает о походе франкского императора Карла Великого против испанских мавров, о героической гибели племянника Карла, благородного графа Роланда, в Ронсевальском ущелье Пиренеев и о страшной мести Карла коварным сарацинам за его смерть. Описанные события самым непосредственным образом связаны с Реконкистой: христиане стараются вытеснить мусульман с европейской территории. Героический эпос представляет нам кровопролитный конфликт двух религий, двух мировоззрений и, в конечном счете, все то же столкновение Востока и Запада.
Губернатор Сарагосы араб Сулейман ибн Араби явился в 777 году с посольством к королю франков Карлу. Сулейман просил у Карла помощи в борьбе против кордовского эмира Абдаррахмана I. Сарагосский губернатор клялся Аллахом, что в награду за поддержку ворота Сарагосы будут открыты без боя — надо лишь немедленно выступить в поход. Карл двинулся к югу. Поросший густым лесом перевал в Пиренейских горах и угрюмое Ронсевальское ущелье паладины короля прошли благополучно — горные отроги были пустынны. Лишь в Памплоне воины Карла повстречали людей. То были полудикие баски, исподлобья молчаливо наблюдавшие за пышным иноземным воинством. Запасшись у них козьим сыром, армия двинулась дальше. Увы, ворота Сарагосы оказались закрытыми. Смущенный Сулейман продолжал клясться, что их непременно откроют, надо лишь осадить город и подождать, пока в нем кончатся продовольствие и вода. Дни шли за днями, а упрямая Сарагоса не сдавалась. Наконец разведка донесла Карлу, что кордовский эмир двинул на Сарагосу многочисленное войско. Король почуял неладное: позади, за широкой желтой рекой, ощетинившийся в обороне город, впереди — подступающие войска эмира. Да уж не ловушка ли это? Не провокация ли с самого начала?
Карл велел схватить Сулеймана и заковать в цепи, а его сыновей заложниками отправить с обозом во Францию. После чего он развернул свое войско и устремился назад, к Пиренеям. Возвращение из этого вполне бесславного похода, казалось, прошло успешно. Французские воины уже ступили на зеленые холмы Гаскони, только вот поотставшего обоза, которым командовал любимый племянник короля, Роланд, все не было. Спустя сутки обеспокоенный Карл велел повернуть коней. В Ронсевальском ущелье, названном летописцами «долиной смерти», французам открылось страшное зрелище. Пустые перевернутые фуры, издыхающие под обломками скал лошади и груды мертвых тел, изуродованных и нагих. Среди них нашли и тело графа Роланда. Было видно, что он и его спутники отражали нападение до последнего, спиной к спине. Неподалеку лежал в крови богато изукрашенный рог Роланда, в который он должен был затрубить в случае опасности. Грабители, унесшие все, по непонятной причине не тронули его. Кто же так коварно напал на отставший обоз в самом узком месте Ронсевальского ущелья? Едва ли это были арабы — Пиренейские горы не их территория. И дикарский характер атаки — метание вниз валунов, и то, что убитые были ограблены подчистую и даже раздеты, все — указывало на басков. Но еще загадочнее другое: сыновей Сулеймана не обнаружили среди убитых. Что же все-таки произошло? Был ли сарагосский губернатор провокатором? Вступили ли мусульмане в сговор с басками, чтобы вызволить своих? Или только натравили на воинов Карла свободолюбивых горцев, намекнув им, что франки явились в здешние леса, чтобы посягнуть на исконные права местных обитателей? А может, баски действовали самостоятельно, а заложников прихватили с собой, чтобы при случае диктовать мусульманам свои условия? Или горцы попросту пожалели пленников и отпустили их?
Как бы там ни было, история завязала в 778 году в Ронсевале тугой узелок: христиане, пришедшие по призыву мусульман воевать с другими мусульманами, были перебиты христианами же!
Впрочем, есть и другая версия, мистическая. По легенде, где-то поблизости от Ронсевальского ущелья, в горах, хранится в тайне от людей знаменитая чаша Грааля, полная Христовой крови. Франки на самом деле совершили свой поход в поисках ее, а все перипетии с арабами — лишь прикрытие истинной цели. Однако, согласно легенде, никому не дано приблизиться к Граалю безнаказанно, и, следовательно, нет ничего удивительного, что отряд во главе с Роландом пал жертвой неведомых сил при весьма туманных обстоятельствах…
Загадка Ронсеваля не разгадана и поныне. «Песнь о Роланде» говорит лишь о борьбе христиан с сарацинами. Это естественно, если учесть, что создана она гораздо позже, в эпоху, когда христианский мир все более объединялся, поддерживая испанскую Реконкисту.
Сантьяго — Матаморос
Испанский философ Ортега-и-Гассет был склонен сомневаться в наличии у своих соотечественников боевого духа. Он не без ехидства отмечал, что у народа, наделенного жаждой ратного подвига, отвоевание собственной страны не растягивается на восемь веков. С этим можно не согласиться хотя бы потому, что испанского народа, как такового, в первые века Реконкисты еще не существовало. Это было иберо-романо-готское население. В качестве народа, наделенного неповторимыми национальными особенностями, испанцы сформировались именно в процессе Реконкисты. Борьба с общим врагом закалила и сплотила их, наложила отпечаток и на тип характера. Говорят «горд, как испанец», с чего бы это? Практически все путешественники по Испании отмечали свободу испанцев от сословных предрассудков: крестьянин в этой стране всегда держался с достоинством гранда, а в отношении слуги к господину никогда не замечалось ни следа униженности или заискивания. Вообще разграничение на крестьян, ремесленников и рыцарей не было в Испании столь очевидным, как в других странах средневековой Европы. Причины следует искать именно во временах Реконкисты, когда все слои общества сражались с мусульманами на равных, а города и крестьянские общины, оказавшиеся на границе и вынужденные эту границу охранять, получали особые права и свободы, закрепленные в сводах законов — фуэросах. Свободные от феодальной зависимости крестьяне образовывали самостоятельные союзы — бегетрии. Вольный и непокорный дух бегетрий заложил основы независимого народного характера. Словом, пороками крепостного права эта страна искалечена не была.
Для объединения нужно было некое общее знамя, единая святыня. Вот почему так важно в истории Реконкисты обретение в IX веке мощей святого Иакова — Сантьяго, в Галисии, в местечке Компостела. Святой Иаков делается знаменем Реконкисты. «Сантьяго!» — боевой клич христиан. Мирный апостол получает прозвание «Сантьяго-Матаморос», то есть «Сантьяго-Истребитель мавров». Он и поныне считается небесным покровителем Испании.
На Сантьяго-де-Компостела был совершен набег. Арабы разрушили церковь, посвященную Сантьяго, но саму гробницу не осквернили, не тронули даже монаха, ее охранявшего. «Что ты здесь делаешь?» — спросили его. «Молюсь святому», — был спокойный ответ. Нападавшие оценили мужество инородца и отнеслись с уважением к христианской святыне. Правда, колокола с колокольни были сняты и на плечах рабов-христиан доставлены в Кордову для переплавки на лампы знаменитой мечети. Когда 29 июня 1236 года король Кастилии Фернандо III наконец взял Кордову, светильники, отлитые из колоколов, были отправлены обратно в Сантьяго — уже на плечах мусульманских рабов.
В Сантьяго-де-Компостела и по сей день пролегает из Франции дорога паломников. Первые паломники шли по ней, опираясь на посох и распевая песни о гибели отважного графа Роланда.
Другим знаменем Реконкисты стал Сид Воитель, возглавивший борьбу с маврами в XI веке. Руй Диас де Бивар, или Сид Кампеадор, герой испанского эпоса «Песнь о Сиде», — лицо реальное. Своими подвигами на войне с мусульманами он прославил испанское оружие. И эпос, и народные романсы воздают ему дань преклонения, описывая его как человека чести, борца за справедливость, непобедимого воина-богатыря. Реальный Сид не был таким образцом добродетели, каким его рисует воображение сказителей. Отстаивая христианство, он тем не менее с охотой служил и испанским королям, и мусульманским эмирам. Однако крепнущему самосознанию народа, все сильнее ощущающему себя единой нацией, был просто необходим герой-символ, яркий пример для подражания.
Что касается смелости Сида, то ее безоговорочно признавала даже враждебная сторона. Арабский хронист писал: «Человек этот был бичом своего времени, но по своей любви к славе, мудрой твердости характера и героической доблести он был истинным чудом Господним».
Возвращение Толедо
Реконкиста шла своим ходом. Граница христианского мира медленно, но неуклонно передвигалась с севера на юг. Некоторые области по нескольку раз переходили из рук в руки: то христиане платили дань мусульманам, то наоборот. На отвоеванных землях возникали новые христианские королевства: Арагон, Наварра, Кастилия, Леон, Каталония. Случалось, их короли враждовали между собой, частенько для решения спора привлекая на свою сторону того или иного мавританского правителя. Но бывало, что королевства вступали в союзы, образовывали разного рода унии на семейной или деловой основе: уния Наварры и Арагона, Арагона и Каталонии, Кастилии и Леона.
Увы, иногда достигнутое с таким трудом единство вдруг рушилось из-за чьей-то политической недальновидности. Так, король Фернандо I (1037—1065), объединивший под своей властью два крупных христианских королевства Кастилию и Леон и даже принявший титул императора, умирая, неожиданно поделил свои владения между детьми.
Старшему сыну Санчо досталась Кастилия, среднему Альфонсо — Леон, младшему Гарсиа — Галисия. Не обидел старик и дочерей, оставив каждой по цветущему городу. Результаты не замедлили сказаться: Санчо, на службе у которого, кстати, находился в то время легендарный Сид, пошел войной сразу на всех. В ходе многочисленных военных перипетий злосчастный Гарсиа умер в тюрьме, сам Санчо был убит человеком, подосланным родной сестрой, а королем стал средний брат Альфонсо. Легко представить, какие преимущества давали подобные распри мусульманам!
Правда, средний брат, сделавшись Альфонсо VI, властителем Кастилии, Леона и Галисии, решительно взялся за меч и отвоевал у мусульман славный город Толедо. 25 мая 1085 года соединенные войска испанцев с триумфом вступили в бывшую столицу вестготского королевства. Это была знаменательная веха в многовековой истории Реконкисты. А вот Альфонсо VII, правитель Леона, не удовольствовался титулом короля и в 1135 году был коронован в леонском соборе как император всея Испании, хотя, разумеется, еще далеко не вся Испания была завоевана христианами.
Скрещение трех религий
Было бы, однако, глубочайшим заблуждением полагать, что война и вражда — единственное условие сосуществования народов на Пиренейском полуострове в эпоху Средневековья. Здесь вопреки всему за время пребывания арабов сложился на редкость гармоничный уклад жизни, родилась богатейшая андалузская культура.
Почти все население было двуязычным: говорили на языке эль-романсе и на разговорном арабском. Многие знали классический арабский, латынь, древнееврейский. Арабы, евреи, испанцы свободно общались, торговали, заключали брачные союзы. Это продолжалось веками, почти до самого конца Реконкисты. В этой Испании было бы абсурдно говорить о чистоте крови и проявлять религиозную нетерпимость.
Кроме христиан, мусульман и иудеев здесь жили: муваллады — христиане-испанцы, принявшие мусульманство. Мосарабы — христиане-испанцы, живущие в арабских эмиратах и халифате, но сохранившие свою религию, усвоив при этом арабские культуру и язык. Мудехары — арабы, оставшиеся на испанских территориях после отвоевания, сохранившие свою веру, но ставшие носителями не столько чисто арабской, сколько арабо-испанской, андалузской культуры. Наконец, мориски — арабы или муваллады, которые после окончательного изгнания арабов из Испании приняли христианство. Смешивались культуры, смешивались народы.
За примером вернемся немного назад, в начало Х века, в Кордову, где к власти пришел эмир Абдаррахман III. Хороший эмир. Правоверный. Вот только глаза у него голубые и волосы русые. Он их красит, дабы не смущать подданных.
Кстати, этот самый белокурый эмир разорвет формальную зависимость от Багдада, объявив в 929 году о создании независимого Кордовского халифата. Это будет великое царство. Чего стоит одна кордовская мечеть: волшебный лес колонн и переплетающихся арок, в которых человек теряется, как в вечности, со счастливым чувством, будто этого одного ему и хотелось всю жизнь.
Огромным уважением пользовался и Кордовский университет. Сюда приезжали учиться из Франции, Англии, Германии. Кордова славилась на весь мир своими библиотеками. Библиотека халифа аль-Хакама II насчитывала не менее четырехсот тысяч томов. Здесь, в Кордове, родился поэт ибн Хазм, автор «Ожерелья голубки», одной из лучших книг о любви. Здесь жил знаменитый философ Аверроэс, переводчик Аристотеля на арабский язык, оставивший также труды по физике, математике, астрономии, медицине, религии и праву.
Прекрасны и богаты были арабские города Севилья и Гранада с роскошным мавританским дворцом Альгамброй, где душа отдыхает среди фонтанов, бассейнов и миртовых садиков, а пчелиные соты резных потолков и ниш словно воспроизводят во всей полноте молекулярное строение Вселенной и сложное, но вовсе не беспорядочное соединение меж собой ее обитателей.
Разные группы населения в целом существовали в гармоничном равновесии. Если это и не был рай земной, то, во всяком случае, некий отсвет небесного града, который, как известно, существует вне религиозных распрей. Собор, мечеть, синагога — вот нормальный городской пейзаж Гранады или Толедо. При отвоевании католики, правда, были склонны открывать в мечетях и синагогах свои соборы. До сих пор в Толедо поражает слух словосочетание: синагога Успения Божьей Матери! И все же кастильские короли, начиная с просвещенного государя Альфонсо Мудрого, долгое время именовали себя «королями трех религий». Монарха, возвращавшегося из похода, высыпавший навстречу народ приветствовал на трех языках: арабском, испанском, еврейском.
В Толедо была создана знаменитая школа переводчиков, обогатившая Европу трудами Аверроэса и Авиценны.
Испанцы говорят: «Там, где не растет олива, проходит граница арабского владычества». Олива растет почти по всей стране, как и дивно пахнущие апельсинные рощи, персик, миндаль. По всей стране и поныне мелодично журчит в асекиях — местных арыках — вода. Здесь в знойный день как никогда вдруг осознаешь: этот журчащий звук и сама жизнь — одно. Струйка воды, горечь оливы, налитый сладостью апельсин — в этом есть и заслуга арабов, плод их ученых познаний, кропотливого многовекового труда. Заслуга, о которой «христолюбивое воинство», десятилетиями продвигавшееся все дальше на юг, предпочло благополучно забыть.
Папское благословение
Начиная с XI века Реконкиста неудержимо стремилась вперед. Ввиду явной христианской угрозы мавританские эмиры обратились за помощью к новой политической силе мусульманского мира — воинственному союзу племен сахарских берберов, именующих себя Альморавидами. Они были жестокими и фанатичными правителями. Имя их волевого и безжалостного полководца Юсуфа ибн Тешуфина (Ташфина) наводило ужас на всех без исключения. В 1086 году Юсуф нанес сокрушительное поражение войскам леонского короля Альфонсо VI Храброго на Рио Саладо (Соленая река). Впервые на земле Испании воцарился воинствующий ислам. Даже местные мусульмане предпочитали лучше отойти под власть короля Кастилии и платить ему дань, чем терпеть притеснения Альморавидов. Юсуф без колебаний низложил местных эмиров и провозгласил себя властителем Испании (1090—1091). К 1111 году вся мусульманская Испания, кроме Руэды, подчинялась Альморавидскому правлению.
Альмохады («объединенные»), сменившие Альморавидов, оказались еще фанатичнее. Они притесняли христиан, устраивали еврейские погромы, жгли бесценные арабские библиотеки.
Христиане противостояли новому вторжению с переменным успехом — им, как всегда, мешали междоусобные распри.
Наконец на призывы испанского короля о помощи откликается Папа. Весной 1212 года понтифик Иннокентий III провозглашает крестовый поход против неверных с отпущением грехов всем крестоносцам. 16 июля в битве при Лас-Навас-де-Толосе самое многочисленное христианское войско наголову разбивает армию Альмохадов. Мощь мусульманской Испании подорвана навеки. Это — поворотный пункт Реконкисты.
Перелистывая страницы истории, открываешь парадоксальную истину: королями не рождаются — ими становятся.
В последние три века Реконкисты на первом плане оказались государи Кастилии и Арагона. Арагонский правитель Хайме I Завоеватель в 1229 году начал отвоевание Балеарских островов, завершив его в 1235 году. В 1238-м Хайме I вступил в Валенсию. Он же изгнал мусульман из Мурсии.
А Фернандо III Святой, властитель Кастилии и Леона, отверг предложение французского короля Людовика IX об испанском участии в походе против восточных мусульман, объяснившись кратко: «Мне своих мавров хватает!» И в 1236 году победоносно вступил в Кордову, а в 1248-м — в Севилью.
Тут свидетельства хронистов расходятся. Одни уверяют, что взятие Севильи прошло чинно и благородно. Другие… Другие рассказывают, будто после долгой осады, когда измученные голодом и эпидемиями жители наконец капитулировали, им было приказано покинуть свои дома без имущества. От трех до пяти тысяч человек — поискать еще такие многонаселенные города в ту эпоху! — бездомными побрели по дорогам. А христианский государь, истребитель мавров, вступил в город-призрак. Четыре года спустя он скончался в нем от чумы. Фернандо Святой основал красивейшие соборы в Бургосе и Толедо, а также — прославленный Саламанкский университет. Хочется думать, что впоследствии его канонизировали именно за это.
Под звон мечей
XIII и XIV века — разгар Реконкисты. Христианское население Пиренейского полуострова все больше осознает себя испанцами, католиками и верными подданными королей. Можно сказать, что в этот период отвоевание становится сознательным, целенаправленным движением, задача которого — окончательное вытеснение мусульман из Европы. Значительную роль в обороне недавно отвоеванных местностей начинают играть рыцарские ордена.
События той эпохи включают в себя немало подвигов и примеров доблести как с одной, так и с другой стороны. Измены, предательства, проявления крайней жестокости и фанатизма также оставили свой кровавый след в истории Реконкисты.
В 1292 году в течение полугода испанцы осаждали крепость Тарифа на Средиземном море. В конце концов измученные голодом арабы были вынуждены сдаться. Оборонять крепость в случае новых нападений вызвался рыцарь Алонсо Перес Гусман по прозвищу Добрый — Эль Буэно. Его имя прогремело на всю Испанию, но за это он заплатил воистину непомерную цену.
Мусульмане не заставили себя ждать: довольно скоро они осадили Тарифу, причем командовал ими испанец, некий дон Хуан, похвалявшийся, что малыми силами возьмет крепость одному ему ведомым и уже проверенным способом. Способ этот состоял в следующем: дон Хуан схватил сына Гусмана Доброго и, стоя под стенами крепости, во всеуслышание обещал перерезать ему горло, если комендант откажется открыть ворота. Алонсо Гусман не дрогнул при виде плачущего ребенка и ответил так: «Я растил сына на страх врагам, а не для того, чтобы он сделался орудием в их руках! Что медлишь? Может, у тебя ножа нет? На, возьми мой!» И он со стены презрительно швырнул шантажисту свой кинжал. Разъяренный дон Хуан в ярости у всех на глазах перерезал мальчику горло, а пришедшие в ужас мусульмане устыдились и отступили от стен крепости.
Правда, на этом злоключения Тарифы не кончились. В 1340 году она вновь подверглась осаде. На сей раз со стороны марокканцев. 30 октября христианские войска сошлись с противником на Рио-Саладо (Соленая река). Здесь произошло одно из крупнейших сражений Реконкисты, в котором мавры были полностью разбиты.
21 августа 1415 года португальские войска почти без боя взяли Сеуту — ту самую злополучную крепость, с которой начался семьсот лет назад захват Пиренейского полуострова.
А в 1487 году настал черед Малаги.
Гранада «цвета Исабель»
Рим тем временем требует от христианских правителей Испании более жестких мер по отношению к неверным на вновь завоеванных территориях: что это значит — не хотят целовать крест? Заставить любыми способами!
Но испанские государи колеблются и вовсе не по доброте душевной — им просто кажется противоестественным притеснять добрую половину своих подданных. Но все меняется с воцарением Фернандо Арагонского и Изабеллы Кастильской, вошедших в историю под именем Католических королей. Их брак в 1469 году объединил два крупнейших королевства христианской Испании. С этого времени испанские короли окончательно перестали быть «королями трех религий». Отныне они представляют лишь одну веру и полностью подчиняются Риму.
В 1487 году король Фернандо осаждает Малагу. Осада и взятие этого крупного порта — бесконечная череда отважных вылазок, геройских атак и столь же отважного сопротивления. Это нескончаемый список раненых, убитых и умерших от болезней в лагерях обоих противников, это голод в стенах Малаги, отдельные смертельно опасные попытки осажденных заключить сепаратное перемирие и даже провалившееся вооруженное покушение полубезумного мусульманского дервиша на жизнь королевы Изабеллы, явившейся поддержать своих рыцарей.
Неожиданную военную и экономическую помощь христианам оказал гранадский эмир Боабдил, надеявшийся таким образом обезопасить себя в будущем. Но — он плохо знал Католических королей.
Спустя четыре года после падения Малаги эта пара, в которой ведущая роль принадлежала Изабелле, принялась готовиться к походу на последний оплот мусульманства — Гранаду. Подготовка заняла весь 1491 год. Гранадский эмират, оказавшийся во враждебном кольце христиан, был обречен. Деньги на военную кампанию христианские правители позаимствовали у насмерть перепуганных евреев, обложив синагоги непосильными налогами, а то и попросту обобрав их до нитки. В 1491-м началась затяжная осада, при которой королева Изабелла разделила с воинами все тяготы походной жизни. Ее появление верхом на коне под стенами осажденного города вызывало вопли восторга. Королева дала обет не менять сорочку, пока над Гранадой не взовьется кастильский флаг. Дни шли за днями. Белоснежное королевское исподнее постепенно ветшало, приобретая серовато-желтый цвет. Этот изысканный оттенок испанцы с тех самых пор именуют «цвет исабель». В январе 1492 года Боабдил, последний эмир Гранады, плача, покинул Альгамбру. Он ушел через неприметную дверь в задней стене крепости. Дверь эту можно увидеть и сегодня. Она заперта с той минуты, как ее порог перешагнул безутешный эмир. А высоко в горах есть селение под названием Вздох Мавра. Оттуда изгнанник в последний раз обернулся на раскинувшийся внизу прекрасный город, а его мать якобы произнесла: «Плачь, как женщина, над тем, чего не мог защитить, как мужчина». Правда, историки сухо комментируют: «Фраза вымышленная».
От героической горы Тарика на Гибралтаре до печального Вздоха Мавра под Гранадой — круг замкнулся. Завершилась эпоха.
Мы возвращаемся к тому, с чего начали. К паническому бегству мавров и евреев, которым Католические короли поставили жесткое условие: в трехмесячный срок покинуть страну. Евреи, кстати, были изгнаны как-то заодно, попав под горячую руку. А может, все было куда проще, и с ними разделались, чтобы не возвращать долгов? За первой волной изгнанников последовала вторая, третья: мориски, мудехары, выкресты — все те, без кого осиротела Андалусия. Тогда же «были обречены на гибель блистательная поэзия, астрономия, архитектура, равных которым не было в Европе», — скажет спустя несколько веков Федерико Гарсиа Лорка. Впереди страну ждали инквизиция и небывалый размах массовых репрессий. Да могло ли что-то подобное пригрезиться в свое время дону Пелайо, отважному зачинателю Реконкисты? В какой момент гонимые превращаются в гонителей, и неизбежно ли это? Вот уж воистину загадка истории. Впрочем, в знаменательный год взятия Гранады вместе с окончанием Реконкисты завершилось формирование испанского народа и кастильского языка: 1492 год стал еще и годом выхода первой испанской грамматики. Страна наконец объединилась. Была открыта Америка, поскольку Колумб все-таки отправился в свое великое плавание из заштатного порта Палос, набрав команду по тюрьмам. Впереди были колониальное золото и испанский Золотой век, но это уже совсем другая история с другими загадками. Кстати, испанское шампанское называется «Кава». С намеком название: мол, пей, да не теряй головы, а то можно и без королевства остаться.
