Танки стали для города так же характерны, как и частые выстрелы, как ночные облавы и патрули (снимок внизу), как кровавые расправы с демонстрантами и дымы костров, на которых сжигают себя буддисты.
Чей город Сайгон? Вопрос этот, увы, не столь уж нелеп и наивен. Хотя карты и географические справочники утверждают, что он вьетнамский город, однако его символы, глядящие со страниц «Лайфа», «Лука», «Тайма», — это американские солдаты и танки, американский кардинал Спеллман и американские гёрлс. Хотя Сайгон находится во Вьетнаме, однако для большинства вьетнамцев он закрыт под угрозой смерти, как, например, закрыт для девушки по имени Куэт Там (что означает «Решительное Сердце»). Ей пришлось бежать из родного города, бежать потому, что ее образ мыслей не устраивал американцев. Зато любому гражданину США (если только он имеет справку о благонадежности) для поездки в Сайгон достаточно лишь обратиться в соответствующее (американское же) ведомство…
«Сайгон стал ныне Техасом, — пишет швейцарский репортер Жюльен Закариотто. — Витрины магазинов завалены высокими ботинками, шляпами, пистолетными кобурами, кожаными рюкзаками. Все — по моде авантюристов из вестернов. Американские солдаты, которых тут полным-полно, чувствуют себя как дома. Здесь можно, как некогда в Америке, фланировать по улицам в джинсах, с газетой в заднем кармане и пистолетом на боку. Все происходящее вокруг страшно напоминает фильм, в котором «настоящие мужчины» знают свое место…
…Еще одна вещь сразу бросается в глаза в этом городе — бары. Бары на американский манер вырастают, как грибы после дождя. Большие длинные залы с общим столом: с одной стороны стола — красивые девушки, с другой — «цивилизованные люди», вечно пьяные. Чего-чего, а виски тут хватает. Особый вид цивилизации!
…Проституция ширится с необычайной быстротой, проститутки повсюду — на улицах, в отелях, даже в самых роскошных. Им война приносит прибыль, цены на них — и без того высокие — все время ползут вверх…
…Каждый в Сайгоне держится настороже, каждый опасается своего соседа, опасается встречного на улице и того, кто толкнул вас в толпе. Война нервов идет в Сайгоне. А причина этой войны заключена в одном-единственном слове: «доллар». За доллары можно купить все. Коррупция охватила весь государственный аппарат — от «правительства», которое, по существу, подает пример, до самого мелкого чиновника. Чтобы получить любую бумагу или номер в гостинице, чтобы встретиться с каким-нибудь официальным лицом — повсюду надо начинать с денег…
…Я постепенно отдаляюсь от толкотни и ищу место поспокойнее, чтобы хоть на минутку отойти от этого мира. Безнадежно! Повсюду адский шум. Проезжают огромные серые грузовики, «джипы», тракторы — и всему этому сопутствует гул американских самолетов».
Замешательство швейцарского журналиста понять нетрудно. Разве это не противоестественно — обнаружить вдруг Техас (со всеми его законами, вкусами и моралью), насильно втиснутый в сердцевину древнего вьетнамского города? Как не прийти в замешательство, если едешь в Сайгон, а попадаешь в анти-Сайгон?
Город расколот на две части: одна тесно застроена лачугами, которые, будто не уместившись на земле, скатились «экзотичными», нищими кварталами сампанов в реку; другая — раскинула свои роскошные особняки и многоэтажные гостиницы в центре. Две части города, между которыми нет и не может быть мира, — вот почему бессильно болтается звездно-полосатый флаг у взорванного патриотами здания посольства США, вот почему ни днем, ни ночью не знают покоя в своих особняках и гостиницах «хозяева» и их лакеи.
Впрочем, сами американцы (по крайней мере их официальные политики и идеологи) находят, что все это как бы само собой разумеется. «Вы служите богу, потому что защищаете справедливость, цивилизацию и самого бога», — говорит кардинал Спеллман солдатам США, посланным во Вьетнам. И они огнем и мечом, бомбами и танками пытаются насаждать здесь «американскую справедливость», «американскую цивилизацию», «американского бога» и при этом делают вид, что само их пребывание в Южном Вьетнаме так же естественно, как где-то в Техасе.
Каким путем, через какие щели и каналы осуществилось это проникновение Техаса в Сайгон? Ответ на это следует искать не только в телеграфных сообщениях, речах дипломатов и кардинальских проповедях, но и в досье Центрального разведывательного управления. 14 лет назад, когда во всем Вьетнаме была лишь горстка янки (и даже те из них, что щеголяли безукоризненной выправкой, называли себя «экономическими советниками»), в Сайгон приехал некто Лэнсдейл — американец с титулом полковника ВВС и репутацией удачливого агента ЦРУ. «Именно с такого вот Лэнсдейла Грэм Грин рисовал портрет своего главного героя в «Тихом американце», — замечали впоследствии журналисты Д. Уайз и Т. Росс в их нашумевшей книге «Невидимое правительство».
Французская экспедиционная армия в тот далекий 1953 год уже истекала кровью в боях с вьетнамскими патриотами, и миссия «маленького полковника», как прозвали Лэнсдейла, не на шутку озадачила французскую контрразведку. Впрочем, ни ей, ни самому Лэнсдейлу в те времена даже не мерещились нынешние сотни тысяч «джи аи» во Вьетнаме, хотя подготовка «законных оснований» для такого вторжения и составляла цель его тайной миссии.
Сначала Лэнсдейл (после проверки нескольких кандидатур) выбрал для Южного Вьетнама президента — небезызвестного Нго Динь Дьема. Затем США провозгласили устами этого «президента» отказ от общевьетнамских выборов, предусмотренных Женевскими соглашениями. Для упрочения американского господства требовались американские штыки. Численность незваных гостей год за годом росла в геометрической прогрессии.
«Передо мной балет американских сил — огромная выставка крылатых чудовищ, которые всюду сопутствуют американцам. На этих махинах и держится американский престиж, с их помощью и устанавливают американцы свою власть», — так выразил Закариотто свое первое впечатление от Сайгона. И все-таки Сайгон не Техас. Нет, далеко не спокойно чувствуют себя здесь янки. Без сомнения, самоуверенность всех этих рослых и сытых «джи ай» показная. Иначе зачем бы им сооружать все эти не то доты, не то бетонные баррикады вокруг собственного посольства, мозгового и нервного центра сайгонского Техаса? И недаром все тот же Закариотто едва отвел взгляд от «балета американских сил» и от внушительных «крылатых чудовищ», как увидел нечто иное. «В стороне, — констатировал он, — останки самолетов и вертолетов. Тут поработали снаряды Вьетконга. Десять, двадцать, тридцать искалеченных машин, может быть, больше. Разбитые самолеты напоминают железные скелеты…»
По воздушному мосту доставляет Америка в анти-Сайгон необходимые для ее образа жизни аксессуары: развеселых гёрлс из Голливуда — для поддержания бодрости духа; кардинала Спеллмана — для поддержания духа боевитого. «Война до победного конца!» — вот что внушал своей военизированной пастве Спеллман. Но не победу, а смерть находят оккупанты на земле Вьетнама.
Трепещут перед Сайгоном апостолы анти-Сайгона — все до одного, не исключая Лэнсдейла. Да, да — Лэнсдейла, который после десятилетнего антракта не так давно вновь обосновался во Вьетнаме. Теперь он уже генерал, но все так же предпочитает штатское платье. И хотя прибыл он на сей раз не инкогнито, а как специальный помощник посла США по «психологической войне», по-прежнему избегает официальных приемов, проводя время на таинственной вилле, что расположена где-то на полпути от аэродрома до города. «Маленький генерал» (как утверждают, самый маленький из всех генералов США) формирует специальные отряды провокаторов, которые, переодевшись партизанами, совершают зверства в окрестных деревнях. В его распоряжении — тысячи филеров, которые, конечно же, дежурят повсюду — от закоулков «черного рынка» до фешенебельного бара, возле которого нашел свой конец «тихий американец» из романа Грэма Грина. Прототип оказался удачливее своего литературного воплощения, но вечно ли это везение? Когда сайгонские подпольщики устроили взрыв в посольстве США, сильнее всего пострадало, по признанию прессы, то самое крыло, где размещались коллеги генерала Лэнсдейла…
Вопреки ухищрениям Техаса с его танками, гёрлс, кардиналом и американской секретной службой Сайгон все-таки, вьетнамский город. Сайгон — это хижины с черепичной и соломенной кровлей, это «жилые кварталы» джонок, это трудовой люд и армия подпольщиков — огромная и неуловимая, наводящая ужас на воинство анти-Сайгона. И как бы ни изощрялись американские дипломаты, обосновывая «законность» вторжения, народ Южного Вьетнама признает своим законным представителем не сайгонское «правительство», это детище политиков и разведчиков США, а Национальный фронт освобождения. Он не только управляет освобожденной территорией, составляющей 4/5 всей южновьетнамской земли, он нередко является подлинным хозяином положения даже в центрах американской оккупации и противостоит интервентам не только идеалами социальной справедливости, гуманизма, подлинной культуры, но и силой оружия.
…Знойным августовским полднем я беседовал с южновьетнамским писателем Чан Динь Ваном. Мы встретились на улице Ханоя — жаркого, зеленого, деловитого и удивительно спокойного, хотя на его окрестности уже падали американские бомбы. Чан Динь Ван возвращался тогда из только что открывшегося Музея искусств.
— Кстати говоря, патриоты Южного Вьетнама, несмотря на войну, тоже не прекращают работы по развитию культуры и просвещения, — рассказывал он. — Был такой случай. Национальный фронт освобождения подготовил очередной транспорт в Сайгон. В те дни это было связано с большими трудностями и риском. «Придется ограничиться только оружием, — предложил один из партизанских командиров. — С литературой обождем». Но представитель сайгонских подпольщиков возразил: «Нет, нам нужны и книги о Нгуен Ван Чое. Он был настоящим вьетнамцем, настоящим сайгонцем, и город должен знать все о своем герое». Книги и на этот раз были отправлены в Сайгон…
А еще Чан Динь Ван сказал:
— Сайгон был, есть и всегда будет вьетнамским городом.
