93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо – около 50 рыцарей рвался к пирамиде бога войны ацтеков – Уицилопочтли
Они наступали, находясь в полном окружении многотысячных отрядов ацтеков. Аркебузники изредка стреляли, да и было их 4-5 человек – ждать подноса пороха находясь в полном окружении, не приходилось. Шла жестокая рукопашная схватка – сеча.
И вот, наконец, рыцари ступили на первую ступеньку пирамиды. Не все, конечно, а человек 20, остальные прикрывали им спину, если на пирамиде сгрудилось три-четыре тысячи воинов ацтеков, то вокруг пирамиды их было гораздо больше.
Представьте вам нужно подняться на 114 ступеней пирамиды в 50 килограммовых доспехах с мечом и щитом в руках. Да, тяжеловато.
Но были там отягчающие обстоятельства. На каждой ступеньке стояли десятки воинов, которые хотели убить этих чужаков, идущих к их богу. Они уже знали, что бросаться в одиночку, вдвоем и даже втроем на рыцаря – дело безнадежное. Обычная атака – 4-5 человек против рыцаря. Главное свалить его, а там как показывает опыт, он не может подняться, если его держат более трех человек. Но иногда встают, лежа убив пару нападающих.
И если рыцарь не успеет за несколько секунд отрубить руки, головы у пары тройки ацтекских воинов, то тяжка его участь.
Рыцари начали подниматься по ступеням пирамиды. Кровь брызгала во все стороны, руки и головы нападающих летели в разные стороны.
Надо сказать, что рыцари уже несколько часов с боями шли к этой пирамиде. Но по наблюдениям ацтеков – эти смертные воины усталости не знают и если их не убить, то они, все же, взойдут на пирамиду и разрушат священные реликвии и жертвенники, сбросив вниз статуи богов.
Никакие из земных благ не могли быть стимулом ни той, ни другой стороны. Не за свободу и независимость сражались на пирамиде ацтеки, не за короля и славу Испании сражались на пирамиде испанцы. Битва перешла в метафизический план, точнее её движущие механизмы.
И испанцы, и ацтеки сражались без страха и за гранью психической устойчивости нормального человека.
Да можно сказать это была битва богов. Битва богов опосредствованная в нашем материальном мире через человеческие тела. Даже сложнее – через коллективное бессознательное, борющихся отрядов. Ибо гибель человека там, на пирамиде, была не большим событием, чем содранный кусочек кожи во время бытовой, или производственной травмы.
Да и ощущение боли, наверное, покинуло людей.
Никого не удивляло, что рыцарь может сражаться утыканный пробившими доспехи стрелами, иногда насквозь. Как и то, что ацтекский воин с отрубленной рукой бросался в атаку.
***
Реконструкция пирамиды богов ацтеков – Уицилопочтли м Тлалока.
Три месяца метр за метром испанские рыцари-конкистадоры отвоевывали у ацтеков три дамбы, три дороги, ведущие в город. По каждой из дамб прорывался в город отдельный корпус. Во главе корпусов, из 150 рыцарей и несколько тысяч индейцев- союзников каждый, стояли – Эрнан Кортес, Педро де Альварадо и Гонсало де Сандоваль. Кто эти люди? Зачем они здесь?
Генерал-капитану Эрнану Кортесу, возглавлявшему всю осаждавшую Теночтитлан армию, было в ту пору 36 лет. Эта пора расцвета сил в жизни человека удачно совпала с наиболее грандиозным свершением в его существовании.
Родился Эрнан Кортес в городе Медельин (провинция Бадахос), в семье продолжателей старых знатных родов – Кортесов, Монро, Писсаро и Альтамирано. Когда Эрнану исполнилось семь лет – закончилась война с маврами за Гранаду. Мавры были разбиты, и Гранада была присоединена к Испании. Точнее завершилась 750-летняя Реконкиста – освобождение Испании от арабского завоевания. Мальчик, много слышавший о подвигах рыцарей, сожалел, что на его долю теперь не выпадет подвигов. Но он ошибался.
Здоровье его было слабым, и потому его отец видел будущее сына в службе, на какой либо престижной гражданской должности. И когда Эрнану исполнилось 14 лет – отправил его в Саламанку учиться праву. А там дальше видно будет – священником стать или светским юристом.
Но юноше хотелось большего и более романтичного. Он бросает Саламанский университет и отправляется в Севилью. Там он открывает нотариальную контору. Но молодая кровь бурлит, и нет ему спокойствия за переписыванием бумаг. Его закружила городская жизнь. Красивые женщины пленяли его взор. Он ухаживает, поёт серенады, стихи к которым сочиняет сам. И в любви его волевой характер приводил к успеху. Молодость, владение изящным слогом делали своё дело, и неприступные крепости женских сердец сдавались ему.
Но тут оказалось, что искусное владение изящным слогом для выживаемости в мире, где многие хорошо владеют оружием, недостаточно. После одного из бурных свиданий он сталкивается с ревнивым мужем. Дело мгновенно переходит к вооруженной схватке, из которой молодой Эрнан еле ускользнул живым, правда был ранен. Далее он колесит по стране, беря частные уроки фехтования. Благо умельцев этого дела в тогдашней Испании было предостаточно.
В это время грянуло известие – открыли Новый Свет. Его открыли собственно давно – в тот знаменитый год изгнания мавров, но к этому времени в Испанию стали возвращаться люди, которые сказочно разбогатели. Их рассказы, о заокеанских похождениях и приключениях, передаваясь из уст в уста – обрастали невероятными подробностями и манили в дальние страны многих.
Вдруг оказалось, что он – Эрнан Кортес дальний родственник Николаса де Овандо – первого губернатора Эспаньолы. И Эрнан, воспользовавшись этой удачей, отправляется в Новую Испанию.
Благодаря полученному образованию и естественно – использованию родственных связей, он становится казначеем у губернатора Кубы – Диего Веласкеса. Он получает также – репартимьенто – проще говоря – имение с крепостными.
Вскоре после этого происходит несвойственное, на первый взгляд, его натуре событие, даже два.
На континент Диего Веласкес отправляет две экспедиции сначала Франсиско Энандес де Кордовы, а потом Хуана де Грихальвы. Ни в одной из них Эрнан Кортес не принимал участия. Занимался имением – да. Но то, что это затмевало для Эрнана Кортеса все другие дела, и самое главное – экспедиции, верится с трудом.
Загадка разрешима при достаточно внимательном рассмотрении. Он готовит свою экспедицию. Нужны деньги для её оснащения. Что-то даст Диего Веласкес. Но этого как показал опыт и Кордовы и Грихальвы – недостаточно для успеха. Во всяком случае – для солидного деяния. И вот тут находится объяснение феномена – помещичьей активности Кортеса. Он зарабатывает деньги на снаряжение экспедиции. Настанет час и он продаст имение, а вырученные деньги вложит в экспедицию. Это объясняет также тот факт, что в плавание он отправляется после запрета Веласкеса. Как можно отстранить от руководства экспедицией человека, который в неё вложил всё своё состояние? Естественно такой человек будет стараться увернуться от отстранения, как только сумеет. И Кортес это сделать сумел.
А как он подбирал людей – может говорить тот факт, что кормчим в его флотилии из 11 кораблей был Антон Аламинос – главный кормчий 4-й экспедиции Колумба, экспедиции Понсе де Леона, открывшего Флориду, экспедиций Кордовы и Грихальвы.
Но этого мало в его экспедицию отправились члены духовно-рыцарского ордена спаянные не только дисциплиной, но и общими идеалами. Их физические данные дополнялись духовною силой и позволили им действовать в критические моменты за гранью человеческих возможностей (ясное дело в наших понятиях).
***
Педро де Альварадо – был ровесником Эрнана Кортеса. Он родился в той же провинции Бадахос, но не в провинциальном Медельине, а в самом Бадахосе, центре провинции. Он так-же, как и Эрнан Кортес, слушал и восторгался рассказами о подвигах рыцарей в войне с маврами. Но в отличии от Кортеса, родившись в семье потомственного военного, был отцом направлен по пути предков. То есть к военному делу его готовили с самых юных лет.
Когда повеяли ветры по направлению к Новой Испании, то Педро со своим дядей Диего и пятью братьями отправился в заокеанское плавание за подвигами и жизненной удачей. Для Педро это были не только попутные ветры, но и ветры жизненной удачи.
К этому и его – Педро, и его дядю – Диего подвигнул интересный случай в андалузском портовом городке Палое. В этом городке они зашли в таверну поужинать и услышали песню бродячего певца –
Ни флот мавританский, ни все их Синбады –
Не могут проплыть Океан!
Но если хотите Фортуны награды,
То плыть сквозь него надо Вам!
И подвиги рыцарей пусть Вас не мучат,
Как свет недоступной звезды.
Вот в Вашей судьбе появляется случай –
Стоит каравелла мечты.
Разговоры в помещении таверны затихли – внимание всех было привлечено пением под лютню странной баллады. В затихшей таверне лютня звучала торжественно и тревожно, голос певца звенел, сердца слушателей взволнованно бились, а песня продолжалась –
Она унесёт Вас в далёкие страны,
В края изобилья чудес.
Неведомы нам – Всемогущего планы,
Загадка движенья небес.
И то, что сначала нам видится раем,
На деле – коварный обман.
Никто не покажет дорогу Вам к славе –
На то есть – Всевышнего план.
И кто-то погибнет в борьбе с Океаном –
Мечты не увидев своей.
А кто-то – как меч рассечёт ураганы,
Достигнет лесов и полей.
Вдоль столов прокатился бурный вал возгласов и шипение перешёптывания. И вновь воцарилось молчание. Все опять слушали певца –
Там в дивных лесах из несказанной сказки
Божественно ярки цветы.
Живёт там народ, что упрятал под маски –
Грехов изуверства черты.
Там в чудных полях урожай золотится –
Накормит он много людей.
Но что же за пыль над дорогой клубится –
На жертвенник гонят детей.
Там может владыки, посажены адом,
И ужас сжимает сердца.
Красавица юная будет наградой –
Кто выдержит бой до конца!
Толедская сталь пусть сверкнёт над их миром –
Сразит всех вампиров страны,
И смерть принесёт кровожадным кумирам.
В поход Эспаньолы сыны!
Певец замолчал, но продолжал играть на лютне.
По таверне пробежал гул одобрения. От разных столиков певцу сыпались предложения угощения вином и ужином. Но певец, молча, продолжал играть.
— Кто этот певец? – спросил Диего у соседа по столику.
— Слепой рыцарь! – ответил тот.
— Рыцарь? Он же одет как простолюдин.
— Да это сейчас он беден и безземельный. А раньше он имел приличный достаток, жену и детей. Потом он ушёл на войну с маврами. На его имение напала какая-то банда, которых много появилось за годы войны. Жену и детей убили, имение разграбили и сожгли. А потом в его доме какие-то торговые люди устроили склады.
— А как же он ослеп?
— Он не ослеп. Его ослепили!
— Кто?
— Мавры!
— Мавры не разбойники. Они честные воины. Кто же из них такое совершил?
— Честные и благородные! Но не всегда, и не все! Этот рыцарь в сражении прорвался к их командиру полка и убил его, но был ранен и пленён. Так вот тот полковник был сыном командующего армией. Вот этот командующий и приказал ослепить нашего рыцаря. И это с его стороны даже знак уважения. Простым рыцарям они незатейливо рубили головы, а ослепляли только представителей знатных родов.
— Да, и я слыхал о такой практике у мавров, от своего отца. Он много воевал с маврами… А как его зовут?
— Зовут просто – слепой рыцарь. Имени не знает никто.
— А как тебя зовут, уважаемый?
— Антон Аламинос – моряк, точнее – кормчий.
— А меня зовут – Диего де Альварадо. А это мой племянник – Педро. Мы здесь проездом из Бадахоса.
— Бадахос в Эстрамадуре. Много смелых и отчаянных людей из Эстрамадуры я знаю!
— А почему, Антон, такой воин не живет у себя в имении. Война окончилась нашей победой, мавры изгнаны. Вот и попросил бы короля или королеву восстановить справедливость – вернуть имение.
— Да не хочет он этого! Он даже пел баллады королеве Изабелле. Говорят – в балладах предсказал исход генерального сражения и всей войны с маврами. Снизошел на него такой дар от Господа, наверное, за муки праведные. Пророческий дар. Так королева Изабелла сама ему предлагала вернуть имение или дать новое. Отказался.
— Теперь начинаю понимать. Сейчас звучала песня о будущих событиях!
— Наверное, так оно и есть, – ответил Антон и стал медленными глотками пить вино.
В другом конце помещения слепой рыцарь перестал играть на лютне и направился через весь зал, наощуп прокладывая путь, к столику за которым сидели – Антон, Диего и Педро.
Все трое слегка удивились, что слепой рыцарь подошёл к их столику и спросил разрешения присесть. На что раньше всех откликнулся Педро, помогая слепому сесть за их столик.
— Ну и как, молодой человек, вы решились плыть через Океан? – спросил слепой рыцарь.
— Мне кажется сейчас – что там, моя судьба! – ответил Педро.
— Правильно, молодой человек, там ожидает вас ваша судьба – великие дела и великая слава. Ваш сосед за столиком плавал в те далёкие страны, что он скажет?
— Да я плавал туда. И хочу снова туда плыть! – ответил Антон Аламинос.
Пока шёл этот разговор Диего заказал ужин и вина для слепого рыцаря. Когда заказанное принесли, Диего налил чашу вина и вместе с тарелкой, на которой лежало отменное жаркое, пододвинул к слепому рыцарю.
– Угощайтесь, рыцарь! Не откажите в любезности, – сказал Диего.
Слепой рыцарь не стал отказываться и принялся за еду. Ели молча.
Вскоре Диего сказал –
– Извините, мы с Педро вас покидаем, дела.
И сразу после этого Диего и Педро покинули таверну.
Когда они вышли; слепой рыцарь взял лютню и после недолгого перебирания струн вновь запел балладу, на тот же мотив –
В Эстрамадуре рожден в Бадахосе –
Посланец из верхних миров!
В Эстрамадуре живет в Бадахосе –
Держатель духовных основ.
Ещё поплывут каравеллы на Запад,
Пронзая седой Океан.
Ещё кузнецы ему выкуют латы
Что б ринулся в дьявольский стан.
Ещё он не знает, живя между нами –
Что путь для него предречён.
Придёт к пирамиде он в Теночтитлане,
Свершить воздаянье мечом.
Сиять будут солнцем легенды в народе
О смерти кровавых богов.
Раз в тысячи лет посланец приходит
Мечом сразить дьявольских псов.
В Эстрамадуре рожден в Бадахосе
Посланец из верхних миров
В Эстрамадуре живёт в Бадахосе
Герой очистительных снов.
Все, выслушав певца, продолжили свои разговоры. Только Антон Аламинос сидел – молча, и смотрел на певца широко раскрытыми глазами. Он понял, о ком только что спел слепой рыцарь. Ему казалось невероятным, что он очевидец эпических событий. Но он не знал, что будет участником этих событий.
В отряде Эрнана Кортеса Педро де Альварадо оказался с двумя своими братьями, но только он стал самым выдающимся в своём роду.
Когда Кортес вынужден был покинуть Теночтитлан, идя на встречу с карательной экспедицией Панфило де Нарваэса, посланного Диего Веласкесом для ареста Кортеса за самовольную экспедицию, именно Педро де Альварадо остался комендантом Теночтитлана.
Но оказавшись с маленьким отрядом, с сотней рыцарей, против зловещего 200 000 города, в который к тому времени втянулась сто тысячная армия ацтеков, он попал в критическое положение. Жрецы пришли просить его о проведении праздника. Но зная, что обычно эти праздники сопровождаются человеческими жертвоприношениями, Альварадо разрешил проведение праздника, но запретил человеческие жертвоприношения и присутствие вооруженных отрядов. Жрецы же, видя такое небольшое количество воинов, решили провести праздник по полной программе, а в случае вмешательства чужеземцев – перебить их и принести в жертву богу войны, а именно в честь его и проводился праздник.
Альварадо попытался помешать жертвоприношению, но был отброшен несметным воинством от пирамиды бога войны Уицилопочтли и вынужден был занять оборону во дворце. Семь воинов Альворадо пало, отражая непрерывные атаки ацтеков. Альварадо не имел ни пищи, ни воды, дворцовый комплекс уже грел, когда к нему пробился Кортес.
Но и всех сил испанцев не хватило для умиротворения осатаневшего воинства, вдохновляемого жрецами кровавых культов. Пришлось ночью покидать Теночтитлан. Это было ночное сражение. В авангарде шел Сандоваль со своим отрядом, в центре Кортес, а арьергардом командовал Альварадо. Вот ему и достались самые яростные атаки кровожадной орды ацтеков. Тогда он и совершил легендарный “Прыжок Альварадо”. Используя копьё как шест, он в доспехах перепрыгнул через пролив в дамбе, с которого ацтеки сорвали деревянный мост-настил. Кто после падение Теночтитлана не смотрел на этот пролив, никто не мог себе представить, как человек в доспехах может совершить такой прыжок, да впрочем, и без доспехов тоже.
Это сражение и получило название – “Ночь печали”.
Всё это была год назад. А сейчас они по дамбам шаг за шагом, день за днём – продвигаются в город.
Зачем он, Педро де Альварадо, здесь? У него ответ пульсировал в голове –
— Раздавить этих сатанистов! Уничтожить всех главарей-жрецов – поставивших человеческие жертвоприношения на поток!
***
Гонсало де Сандоваль родился, как и Кортес в городе Медельин провинции Бадахос. Но родился он на 12 лет позже Кортеса и Альварадо. Падение Гранады было уже историческим преданием, правда недавним.
***
Три месяца метр за метром испанские рыцари-крнкистадоры отвоевывали у ацтеков три дамбы, три дороги, ведущие в город. Это была осада-штурм. Город был блокирован, но испанцы не ожидали падения города после многомесячной голодовки, а неотвратимо продвигались по трем дамбам в город.
Сбросить с дамбы наступающих пытались каждый день, совершая десятки атак несколькими сотнями, а то и тысячами человек. Дамбы были не так уж и широки – около 8 метров в ширину. Обычный заслон состоял из 40 рыцарей. Многочисленные индейцы-союзники остались на берегу и прикрывали отряды рыцарей с тыла. Многомесячный бой с многотысячной армией ацтеков на дамбах вели только испанцы. Индейцы говорили – идти вперед против отборных войск ацтеков, и их кровожадных богов могут идти лишь боги. И испанские рыцари эту миссию богов выполняли.
Ацтеки разрушали дамбу впереди наступающих. А испанцы вновь её насыпали. Три смены – 40 человек ведет бой, 40 человек ведет в это же время восстановительные работы и 40 человек отдыхает. Это надо еще было научится отдыхать на поле боя. Конечно, в пиковые моменты боя, подымалась и отдыхающая смена, и бросались в бой работники-восстановители. Не было на дамбах (во всяком случае, когда заслон далеко продвинулся от берега) индейцев-работников, не дело смертных вмешиваться в битву богов. Даже генерал-капитан Кортес на своем участке лично таскал камни и бревна, когда оказывался в смене восстановителей. Полноценного питания, у атакующих, не было. Приходилось – и недоедать и голодать. Только, пожалуй, воды было достаточно.
Ацтеки ночами пытались вновь разрушить то, что испанцы сделали за день. Их было, в десятки, раз больше и если бы не мешали испанцы, они бы быстро разрушили возведенное за день. Поэтому схватки происходили и по ночам. Динамический процесс возведения-разрушения дамб горстка испанцев направила к конечному результату – возведению.
Если читатель думает, что ацтеки представляли, что сражаются с бессмертными, то он ошибается. Ацтеки знали, что сражаются со смертными, к тому времени уже не одного испанца они принесли в жертву своим богам.
Если читатель думает, что рыцари сражались с городским ополчением, то он ошибается. Империя ацтеков только для удержания племен в повиновении, в мирное время, имела армию в 150 000 человек, а в военное время за счет мобилизации армия увеличивалась в разы. За месяцы подготовки к этому сражению две трети армии с разных концов страны прибыло в столицу. И отборные войска, прекрасно вооруженные, прекрасно обученные, имеющие боевой опыт (правда, зачастую карательных экспедиций) – стояли на защите храмов и дворцов и на главных направлениях атаки.
Если читатель думает, что ацтеки были кое-как вооружены, то он ошибается. Только оружия европейского (испанского) производства они имели не меньше, а больше испанских отрядов. Это трофеи от предыдущих боев. Основные трофеи, конечно, захвачены в “Ночь печали”, когда погибло около 750 испанцев. И пушки трофейные у ацтеков имелись, правда, не стреляли, не было пороха. Некоторые орудия утопили, некоторые использовались как силовой элемент баррикад, одну даже затащили на 60 метровую пирамиду бога войны – Уицилопочтля и была ему подарена специальным ритуалом. Подарок, что ни скажи – прямо по назначению. А собственное оружие – копья (длиннее испанских) с острыми и массивными кремниевыми наконечниками, копьеметалки – альтернатива арбалета, дротики, двуручные мечи, раскладные щиты, защищающие воина в полный рост и другое оружие, было в изобилии. А как вы думали, они с рогатинами держали в страхе и подчинении десятки племен и народов.
***
93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо поднимался, по сдвоенной лестнице, на пирамиду с храмами бога войны – Уицилопочтли и бога плодородия – Тлалока. Шла жестокая рукопашная схватка – сеча.
Первая атака по приказу Альварадо, возглавленная капитаном Гутьерре де Бадахоса, была отбита. Рыцари уже поднялись на 10 ступеней, что стоило смерти 120-150 воинам ацтеков. Тела убитых катились по ступеням, кровь заливала ступени, вокруг валялись отрубленные головы и руки. Трудно было в тяжелых доспехах подниматься по скользким окровавленным ступеням, когда под ноги катятся тела убитых, а смотреть надо не только под ноги, но и на массу нападающих, и вовремя их поражать, создавая дополнительные преграды из мертвых тел обильно заливаемых кровью. А тут еще какие-то удары в барабан и крики жрецов вбросили в гущу боя новые массы воинов. Атака, точнее мерный ход боевой машины испанцев остановился. И восторженные крики ацтеков отметили отступление рыцарей на 5-6 ступенек. Опять впереди более 100 ступенек.
***
В другом конце города, во главе другого отряда шел Эрнан Кортес. Его отряд ворвался в город по другой дамбе и двигался к центру квартал, за кварталом. Тактика была такая – впереди в массу врагов врубались испанские рыцари, они громили основные силы, уничтожали командиров, а разрозненные и потерявшие командиров остатки отрядов добивали, двигающиеся ссади тысячные массы вооруженных индейцев-союзников. Но поскольку Кортес запретил приносить в жертву пленных, союзники, изведавшие множество унижений и притеснений, а также поборы людьми для жертвоприношений, старались на месте решить вопрос жертвоприношения, они убивали и добивали воинов и учиняли резьню мирных жителей. Им же была поставлена задача – разрушать дом за домом, квартал за кварталом, дабы в тылу рыцарей не осталось опорных пунктов. Что индейцы-союзники делали с каким-то азартом и жестокостью. Хотя мера жестокости в этой битве, наверное, куда-то исчезла.
Овладевая мостами и баррикадами, отряд Кортеса добрался до одной площадки, где были святилища и башенки. Когда присмотрелись к башенкам, притупленная во время боя психика невольно всколыхнулась. Башенки были выложены из человеческих голов. Вот одна из них, в ней испанцы увидели головы своих товарищей, схваченных в ночном бою на дамбе несколько дней назад. Особенно удручающе действовали на психику, маски, выделанные из кожи лица их товарищей, бороды у которых заметно выросли за эти дни. Да, были искусные рукодельники в этой империи сатанистов.
Но никакие достижения культуры этого заблудшего народа не могут перевесить всю тяжесть грехов, которую они множили на ежегодных фестивалях с сотнями, а то и тысячами, а при удачных карательных и завоевательных походах – десятками тысяч человеческих жертво-приношений.
Это прекрасно понимали испанцы, ворвавшиеся в этот город, на эту площадку и рвущиеся к главному святилищу на пирамиду смерти, к храму бога войны – Уицилопочтли.
У Эрнана Кортеса и многих его бойцов невольно глаза наполнились слезами.
В голове возникали картины ночного боя, крики этих товарищей. Тогда ночную смену возглавлял Кортес. Завязалась схватка с набегающими разрушителями дамбы. Их было не намного больше, чем обычно, но бой завязался необычно жаркий. Испанцы, сломив сопротивление врага, погнали его вперед, перебираясь по бревнам и вброд через пролом дамбы и двигаясь дальше. Но это была ловушка. Как только они удалились от пролома на пару десятков метров из темноты сзади из лодок-пирог стали высаживаться на дамбу сотни воинов. А впереди отступающий отряд, развернувшись, вновь атаковал испанцев. Их было – очень много. Мечи рубили, отсеченные части тела падали на дамбу и в воду. Рыцари стали пробиваться назад, к своим. И вот этот пролом стал самой главной ловушкой. Не удавалось, рубится, и перебираться, нащупывая затопленные бревна. Именно в этот момент на рыцаря бросалось 5-6 ацтекских воина. И если ты рубишься, то обязательно срываешься в воду, и там тебя вылавливают любители человеческих сердец, а если перебираешься, удерживаясь рукой, то обязательно получаешься схваченным.
Воины падали в воду, их вылавливали сетями и копьями с двойными крючьями. А где были бригантины испанцев? Они ведь спустили на воду 13 бригантин в начале битвы. И возле каждой дамбы было закреплено по 4 бригантины (одну к этому времени оставили, сняв вооружение.). Да не могли они близко подойти к дамбе, мешали вбитые сваи с заостренными концами. Их, сваи, день за днем вбивали рабочие ацтеков, все дальше и дальше удаляя зону проникновения бригантин к дамбе. В конце концов, ближайшее к дамбе водное пространство было зоной господства боевых лодок ацтеков. И если днем можно было поддержать рыцарей на дамбе из пушек и аркебуз, то ночью этого нельзя было сделать, из-за полной невозможности вести прицельный огонь (ночных прицелов у испанцев не было).
Вот уже много воинов схватили. Даже Кортеса свалили, 5 воинов-ацтеков, и он не мог уже сопротивляться, но подоспели двое рыцарей. Один из них убил четырех схвативших Кортеса воинов, но сам упал мертвым, получив с подоспевшей лодки массу ударов. Другой убил пятого и прикрывал отход обессиленного генерал-капитана, который к тому же был ранен. Этот рыцарь отбив нападение очередной пятерки, в конце концов, опрокинул лодку и стал отходить вслед за Кортесом, поддерживая раненого.
Кортеса удалось спасти от пленения, а вот около 70 рыцарей пали (убито было 3-4 рыцаря) и были схвачены в этом бою. Да в преследование увлеклась и вторая смена рыцарей.
А вот дальнейшие дни Кортес вспоминал с содроганием. Он стоял на пло-щадке с башенкой из голов его воинов и опустив окровавленный меч вспоминал.
На следующий день после ночного боя все вокруг услышали бой огромного барабана на пирамиде бога войны ацтеков. Бой барабана и вой труб выворачивали все внутри, современный начитанный человек сказал бы, что кроме звука был еще инфразвук, врывающийся через все тело человека и резонирующий с некоторыми гармониками биоритмов мозга, которые подымали внутри бессознательную волну страха. Искусны были жрецы ацтеков в древней психотронике. Но это было только начало. Со всех трех дамб была видна эта двуглавая пирамида, даже с далекого берега союзники-индейцы могли видеть разворачивающееся представление. А на ней после ритуальных танцев и каких-то заклинаний жрец кремниевым ножом разрезал грудь пленного. Пленный успел что-то крикнуть, но из-за далекого расстояния слов разобрать было нельзя. А жрец, покопавшись внутри груди, вырвал еще бьющееся сердце и снова зашелся в обрядовом танце. Потом понес еще бьющееся сердце внутрь святилища в пасть кровавого идола бога войны. Все видели, как у трупа, ещё дергающегося в конвульсиях, отрубают ноги, руки и голову. Кортес знал, что ноги и руки будут сварены и поданы лучшим воинам на съедение. Так циклически в тот день процедура повторилась девять раз. Другие пленники-жертвы должны были подождать своей очереди. Так прошла неделя боев под аккопонимент человеческих жертвоприношений.
Многие рыцари ловили себя на том, что в них проникает страх. В бою его нет. После боя, наскоро смыв кровь с меча, щита и доспехов, попив воды, валишься спать. Страха и страшных снов не наблюдается. Но самое ужасное время, когда в бодрствующей смене ведёшь восстановительные работы. А в тоже время на пирамиде под барабан, ритуальные пляски, вырывают сердце твоему товарищу. Ты все слышишь, невольно наблюдаешь, но ничем не можешь помочь. И страх пронизывает тебя, страх перед этим кровавым жертвоприношением. Невольно видишь себя на месте товарища, жертвой кровавому идолу бога война. Никто не мог вспомнить боев, в какой либо стране, в таком ритуальном сопровождение. Ни в нынешние времена ни в прошлые. И союзники-индейцы наверняка тоже. После первого дня жертвоприношений они ушли – ВСЕ. На берегу никого из них не осталось. Психика целых армий не выдержала. Они ушли без боя, только из-за этого трансцендентного страха.
Но рыцари продолжали сражаться день и ночь. И так десять дней и ночей сражались по одной-полторы сотни рыцарей на трех дамбах против вооруженных сил (а может двух третей всех армий) империи ацтеков.
Жрецы с удовольствием отметили бегство союзников испанцев – индейцев, но были удивлены не ослабевающему отпору их войскам. Такой стойкости они не могли ранее представить, но теперь видели своими глазами. Не было прикрытия тыла у рыцарей, а к Теночтитлану день и ночь двигались десятки тысяч воинов из дальних провинций. Оставшись без прикрытия, эти безумцы неминуемо погибнут. Но не сломлен дух воинов. А это главное препятствие для одержания победы над ними.
Но жрецы профессионалы психического воздействия. И вот через неделю началось новое представление сатанистов.
Перед рыцарями вблизи каждой дамбы кружились сотни лодок. С них кричали угрозы. В воздухе проносились отрубленные головы их товарищей. А кричащие уверяли – Кортеса, что это головы Альварадо и Сандоваля и их товарищей, а Альварадо уверяли – это головы Кортеса и Сандоваля и их товарищей, а Сандоваля, что – это головы Кортеса и Альварадо и их товарищей. Таким образом, каждому отряду говорили – вы одни, ваши товарищи убиты и обезглавлены – сдавайтесь или бегите.
Но ничего с испанцами сделать не смогли этими психическими атаками. Вскоре Сандоваль, а потом и Альварадо установили связь (гонцами) с Кортесом. Унылое зрелище видели гонцы на берегу. Не было доблестных союзников.
Союзники стали возвращаться через десять дней. Десять дней и ночей сражались рыцари без прикрытых тылов. Почему десять? Спросите мудрых жрецов ацтеков. Это они разослали во все концы весть, что их бог войны, напившись крови и поев сердца этих чужестранцев, обещает в десятидневный срок их поголовную смерть.
Ну не додумали мудрецы, что выстоит эта горстка смертных против, более чем 100 000 армии империи десять дней.
Союзники сначала робко, посылая разведчиков, возвращались, а потом это приобрело массовый характер. Они видели, что битва продолжается. Ни армия империи ацтеков, ни гнев их бога войны не смогли одолеть этих смертных в течение десяти дней. Наверное, их хранит действительно могучий Бог.
Эрнан Кортес вздрогнул, когда кто-то положил ему руку на плечо. Он почувствовал тяжесть на плече и услышал скрежет металла о металл. Обернувшись, он увидел Сандоваля. Они стояли у башенки голов своих товарищей. Оба молчали. Кортес из-за нахлынувших воспоминаний не слышал и не видел, как к его отряду пробился Сандоваль со своими людьми.
***
93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо продолжал подниматься, уже второй час, по лестнице на пирамиду с храмом бога войны – Уицилопочтли. Шла жестокая рукопашная схватка – сеча.
Бой шел уже на 23-й ступеньке пирамиды.
***
Сандоваль стоял с Кортесом возле башенки сложенной из голов их боевых товарищей. Мысли Сандоваля тоже метнулись к воспоминаниям.
Сколько они уже проходили городов и селений где в большем или меньшем количестве стояли пирамиды и башенки из человеческих голов Сандоваль сейчас вспомнить не мог. Одним словом – много. Сейчас его потрясал не сам факт существования такой башенки, а то что это были его товарищи. С ними он ел, пил, веселился, разделял тяготы походной жизни и боев, а сейчас видит их отрубленные головы, выделанные из кожи лица маски. Но мысль уносилась в совсем не далекое прошлое. Туда, в то время, когда он испытал сильнейшее потрясение от этой характерной детали (как сейчас стало ясно) туземного существования.
Было это в самом начале похода по этой земле сатанистов, вскоре после вы-хода из Веракруса. Приблизились они к городу Цаоктлану, а может к Истакмаштитлану, сейчас трудно точно вспомнить. С близлежащих к городу холмов они любовались белыми стенами домов, стройными, разноцветными храмами, прямолинейной планировкой улиц. Во всем виделась продуманность, ухоженность. Как они с товарищами восторгались красотой вида этого города. Но что произошло потом, когда они вслед за нарядной делегацией жрецов и женщинами с цветами вошли в город и достигли главной площади? Их отряд остановился, и они невольно взялись за рукоятки мечей. Все были поражены. На площади аккуратными башенками стояли отрубленные головы, их огородили шестами (туземцы их называли – цомпантли) на которых были нанизаны отрубленные головы. Верхние еще кровоточили, средние были в разной степени разложения, нижние были оголенными черепами. Со всего было видно, что ритуал обезглавливания проводится с регулярной аккуратностью (любили они порядок, как ни какой другой народ). Но масштабы этого идущего в бесконечность каравана смерти потрясали. Во всех башнях и на шестах было более 100 000 голов. Во всяком случае, в несколько раз больше, чем самих жителей города. А жителей было, наверное, около 20 000. И помнит Сандоваль свою промельк-нувшую тогда мысль – “Так что же – они живут ради этого!? Это их столь масштабное занятие должно было погубить все их души!”. Сандоваль отвер-нулся от этих башен и то, что он увидел – его состояние усугубило. На отдельной площадке были свалены тоже в аккуратно выровненные кучи кости скелетов людей, которым при жизни принадлежали эти головы. А когда он узнал, что сердце отдают идолу, а мясо человеческих рук и ног едят, остальное скармливают диким зверям, то ему стало ясно – они в стране не только идолопоклонников, а ещё и людоедов. Не ясно пока – с какого возраста полагается это ритуальное угощение.
Как объясняли ему в союзных племенах, такая жизнь навязывается ацтеками после завоевания. Потерявшие самостоятельность получают, из центра – Теночтитлана, жреца-куратора, который и внедряет новый порядок на местах. Он же и следит за его выполнением. Многие хотели бы избавится от этого нового порядка, но у империи ацтеков сильная армия и жестокие карательные органы.
Помнит Сандоваль тогдашнюю свою мысль – “А кто, интересно, установил такой порядок у самих ацтеков? Наверное, станет ясно в самом Теночтитлане!”
И вот они на улицах Теночтитлана. Идет битва. Не до вопросов и ответов…
Теперь Кортес стукнул, остолбеневшего Сандоваля, по плечу. Раздался скрежет металла о металл – Сандоваль вынырнул в действительность. Они, с Кортесом, договорились – в каком направлении, по каким улицам и кварталам будут двигаться их отряды. Еще Кортес сказал Сандовалю –
— Встретишь их императора – не убивай. Бери в плен живым. Ещё идут большие армии ацтеков к Теночтитлану. По пути идёт мобилизация. Если им не отдать приказ сложить оружие, то это войско втрое большее, чем здесь, доставит нам много неприятностей, прольётся много крови. Десятки тысяч наших союзников будут убиты. Так что – мой приказ – Каутемока взять живым!
После этого они разошлись, уводя отряды в оговоренных направлениях.
***
93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо продолжал подниматься, уже третий час, по лестнице на пирамиду с храмом бога войны – Уицилопочтли. Шла жестокая рукопашная схватка – сеча.
Бой шел уже на 58-й ступеньке пирамиды. Альварадо приказал арбалетчикам производить отстрел командиров и жрецов, пытающихся управлять боем. Сейчас можно было при должном старании сразить фигуру на верхней площадке пирамиды. И пока ацтеки не осознали этого – несколько их командиров и пару жрецов были сражены стрелами из арбалетов.
Верховный жрец смотрел на картину боя, на расстановку сил, и понимал, что храм, его защитники, и все жрецы – обречены. Тех воинов, что стоят на пирамиде и вокруг неё, для победы над этими невероятными воинами, скорее всего – недостаточно. А вот прийти на помощь к ним, вероятно, никто не сможет. На солидном удалении от пирамиды стояли тлашкалийцы, сомкнутыми рядами. Они не двигались к пирамиде, соблюдали дистанцию, но они и не позволяли другим отрядам ацтеков пробиться к своим товарищам. Которые, взяли чужеземцев в кольцо. Но совладать с окруженными никак не могут.
Год назад им помогало то, что на этих чужеземцем волны воинов двигались без конца. А перебить сто тысячную армию даже они не могут. А сейчас – всего лишь 8-9 тысяч вооруженных ацтеков пытаются совладать с полусотней этих ужасных бойцов. Сил ацтеков, наверное, не хватит, а путь для подкрепления отрезают тлашкалийцы.
Верховный жрец вспоминал последнее жертвоприношение перед битвой за город. Сколько надежд возлагалось на него. С разных концов империи были отобраны 13 мальчиков. Из разных племён по массе признаков и по возрасту отбирались эти жертвы.
******************
***
93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо продолжал подниматься, уже четвертый час, по лестнице на пирамиду с храмом бога войны – Уицилопочтли. Шла жестокая рукопашная схватка – сеча.
Бой шел уже на 97-й ступеньке пирамиды. Бойцы ацтеков слишком суетились и быстро становились очередными жертвами подымающейся по ступеням пирамиды закованной в броню шеренги рыцарей. Она приобрела невероятную боевую слаженность и была для ацтеков поистине адской машиной. Впрочем, о машинах ацтеки не имели никакого представления. Но в их воображении возникали фантастические картины из древних преданий. Даже некоторые из этих элитных бойцов империи не выдерживали психического напряжения. Они, бросая оружие, сами бросались на мечи.
Жрец, которому после принявшего в лоб воздаяние верховного жреца, предстояло, судя по всему недолго, исполнять обязанности верховного – был охвачен паникой. Но бежать с пирамиды, прорвавшись сквозь стальную шеренгу рыцарей, не было никакой возможности. На пощаду надежд не было. Какая пощада – после всего совершённого над сподвижниками этих воинов. Правда, они не вырывают сердца, но голов отрубили уже множество. Вон – они валяются по всем ступеням лестницы.
Да воинов здесь, на пирамиде, у ацтеком катастрофически не хватает. И, наверное, нельзя было полагаться на силу и мощь армии. Здесь сталкиваются сверхчеловеческие сущности.
Что же делать? Мысль жреца металась, и он сам вскоре стал метаться на верхней площадке пирамиды.
Жрец дрожит – восходит кара,
Рассекая плоть мечами.
И безжалостно лучами –
Сталь толедская сверкала.
Не боится жрец ни крови,
Ни разрубленных людей,
И не крика чужой боли –
Страшно думать о своей,
Что несет пришельцев рать.
Нет ведь сил, их задержать!
Жрец бежит в храм за защитой.
Бог войны нужен могучий.
Ведь сейчас несчастный случай –
У них армии разбиты.
Кто же смерть здесь всем приносит?
Это смертные – их мало!
Сейчас бога он попросит –
Что бы кара на них пала.
Вот златое изваянье.
На коленях и с рыданьем –
Жрец кричит с мольбою богу –
“Я кормил тебя сердцами,
А теперь идут за нами
Прегради ты им дорогу!”
Жрец рыдал, свершалась битва,
И мечей все громче звон.
В чашу кровь сполна налита,
Что б пришел на битву Он –
Бог ацтеков, бог кровавый –
Сжечь пришельцев адской лавой.
Что же медлит бог войны?!
Небывалый бой вершится.
Чьи же явлены сыны?!
Что должно сейчас – свершится?!
Предсказатели молчат…
Календарь не выдал даты…
Страхи лишь в виски стучат,
Разум стонет – Вот расплата!
Ты, в крови всю жизнь прожил –
Так прими – что заслужил!
Жрец молчит, глаза взирают,
На кровавую фигуру,
Стрел досталось будто туру,
А она к жрецу шагает.
Звон железа по граниту
Миг расплаты приближает
Ужас подавил молитву
Занесенный меч сверкает
Голос слышен роковой –
– Так ступай ты в ад домой!
Жрец стоит – и совершилось,
Воздаянье в храме смерти,
Рыцарь меч свой страшный вертит –
Жреца тело разделилось.
И на долу пали части,
Кровь – на идол золотой.
Утолилась жажда власти,
Наконец пришел покой.
Кончилась борьба за веру,
И нашел богатства меру.
***
93-й день шла битва за столицу империи ацтеков. Только последние три дня бои шли в городе Теночтитлане. Отряд Альварадо поднялся по лестнице на пирамиду с храмом бога войны – Уицилопочтли. Бой наверху окончился.
***
Как и предполагал трусливый жрец, у ацтеков не хватило людей защитить храм своего бога войны. Три с половиной тысячи лучших воинов империи были изрублены в этом бою и никто не смог прийти им на помощь. Да и как тут прийти на помощь своим товарищам, если дорогу наверх, к святилищу, перекрыли не 20, а целых 30 рыцарей.
Нельзя сказать, что у ацтеков не хватало смелых, бесстрашных воинов, они были, и волна за волной нападали на защитников лестницы. Но сверкали мечи и недавно живые, валились с отрубленными – головой, рукой, вспоротым животом, на постепенно растущую кучу трупов. Рыцари постепенно шаг за шагом отступали, подымаясь по ступеням лестницы уже один раз, принявший обильную кровавую жатву. Но это отступление было вынуждено тактически. Гора трупов постепенно росла и давала, по мере роста, преимущество нападавшим, которые, взбираясь по трупам, оказывались выше обороняющихся. Рыцарям приходилось подниматься по лестнице, дабы противник не стал угрожающе возвышаться над ними. Но гора трупов росла медленнее, чем атакующая двадцатка подымалась на пирамиду. Поэтому нижний многотысячный отряд ацтеков мог наблюдать, как растет расстояние между ними и обороняющими святилище. Пробиться не было никакой возможности. Это было за пределами сил человеческих.
На вершине пирамиды не было живых ацтеков, ни жрецов ни воинов. Но продолжалась какая-то суета. Это рыцари крушили идолов. Досталось идолу Уицилопочтли и идолу Тлалока. Вот их обломки катятся вниз по окровавлен-ным трупам воинов, защитников этих богов. Потом вспыхивает костер. На пирамиде было много заготовлено дров для торжественных церемоний. Теперь рыцари подожгли их все, не заботясь о запасе на будущее. Разгорелся огромный костер между двух храмов на вершине пирамиды. 15 рыцарей стали по краям периметра священной площадки. Они подняли руки к небу. У каждого в одной руке был меч, а в другой щит. Доспехи каждого от навершия шлема до пят, а также меч и щит были в крови. Картина усугублялась отсветами пламени на латах. Да еще добавляло кровавых сполохов заходящее солнце. Это видели все – и у пирамиды, и за сотни метров от неё. Картина была потрясающая.
На вершине пирамиды стояли сверхчеловеческие существа – все в крови, сполохи костра от доспехов отражались в небо. Впечатление было, что небо и преисподняя соединены каким-то мостом. По ступеням окровавленных лестниц медленно продолжали ползти по мертвым тела обломки идолов. Именно в преисподнюю катились поверженные идолы, увлекая окровавленные тела мертвых защитников бога войны ацтеков, а за ними вдогонку катились тела обезглавленных жрецов. Туда, казалось, катился вместе с ними их мир. А рыцари, стоящие на вершине пирамиды, подняв руки в небо, казалось и далее готовы идти в небо, только не было дальше лестницы. Через кровавые ужасы и страдания эти смертные, казалось, готовы идти далее в обитель бессмертных. Они не вспомнят потом, кем они были, двигаясь с боем по лестнице пирамиды смерти. Они не были человеческими личностями или индивидуумами. Их малое персональное Эго растворилось в безбрежной одухотворенности мира. Они не знали усталости. Энергия в них вливалась из какого-то неведомого вселенского источника. Они применяли в бою приёмы, которые будут известны на Земле спустя столетия. Это был боевой транс. Это было чудо для ацтеков, тлашкальцев и прочих индейских народов. Это было чудом и для самих испанцев.
Битва, во всем огромном городе, на несколько мгновений остановилась. Все смотрели на вершину главной, священной пирамиды империи ацтеков. Издали фигуры воинов были не видны, а виден костер и дым, поднимающийся в небо. Но какой-то шум голосов волной прокатился по массам обороняющихся и вскоре все воины ацтеков знали – Их бог повержен, на пирамиде стоят и зажгли костер эти непобедимые воины. Но воины Кортеса и Сандоваля не знали этого. Они видели костер более яркий, а дыма больше чем обычно.
Вот, что писал Эрнан Кортес королю Испании Карлу V, некоторое время спустя –
“…из нашего лагеря, мы увидели клубы дыма на двух башнях [(святили-щах-башенках на главной пирамиде храма Тлателолько)], самых высоких, которые были в Тлателолько – у торговой площади, и не сразу поняли, что произошло, поскольку дыма было гораздо больше, чем при воскурении, обычно совершаемом индейцами своим идолам, и мы догадались, что это люди Педро де Альварадо прорвались туда, и хотя это была правда, нам не верилось. И точно, в тот день Педро де Альварадо со своими людьми совершил этот подвиг…”
Это была смерть кровавых богов. Они умирали в ментальном пространстве народа. Дух народа освобождался от цепкой, ужасной хватки сатанистов. Сандоваль так и не узнал – как проникли в душу народа эти культы, кто их здесь инициировал. Не узнал, ибо главные носители культа были убиты, захватив с собой эту тайну. Но смерть богов, не смерть человека – это планетарное, космическое событие.
И через мгновение испанские рыцари увидели результат смерти богов. Битва возобновилась. Но характер битвы изменился. Точнее она вдруг превратилась из битвы в резню. Воины ацтеков бросались на испанцев не убивать, а умирать. Они бросались на мечи и копья. Прямо выставляли себя в прицеле арбалетчиков. Некоторые из испанцев были вовлечены в эту резню, некоторые вдруг опускали оружие. А союзники, индейцы, прямо морем разлились по городу. Они убивали и разрушали, из них с яростью в городе изливалась кровожадная ненависть. За отбираемых для жертв детей, за изувеченные души, за постоянный мистический страх и ужас, за это и за многое, здесь не сказанное, они убивали воинов, потом просто жителей, убивали и женщин и детей. Воронка смерти, разрастаясь, захватывала весь город. Умирающие кровавые боги тянули за собой огромную массу людей.
***
13 августа 1521 года Гонсало де Сандоваль и его оруженосец Гарсия Ольгуин захватили в плен последнего тлатоани (императора) ацтеков Каутемока. Он выполнил приказ генерал-капитана Эрнана Кортеса – императора не убивать, а взять живым. И вот – император пленён.
Теночтитлан – пал. Империя ацтеков перестала существовать.
Гонсало де Сандоваль через несколько дней узнал о гибели отряда испанцев в городе Шолтепек. Он сам, без ведома Кортеса, взяв своих людей, ринулся на поиски города. Когда они вошли в город, то сразу направились к местному храму. То, что они увидели, решило участь города и аборигенов. Опять Сандоваль увидел головы своих товарищей нанизанные на шесты. Увидел лужи крови возле алтаря-жертвенника. Увидел обглоданные дикими зверьми безрукие скелеты людей. Он знал, что мясо рук ели эти жизнерадостные аборигены – людоеды. Видел на шестах даже головы лошадей. Жертвы! Жертвы!
Уже и столицу ацтеков взяли, и императора пленили, а на уровне городской власти продолжается отправление обрядов с поеданием человеческого мяса и вырыванием сердец. Надо вырвать этот адский культ, надо дать им урок на понятном им языке.
В наставленьях к вампирам – нет смысла!
Смерть пришла! Вы встречайте её!
И уйдёте вы к ней очень быстро,
Захватив с собой сердце своё.
Не нужны мне сердца с вашей кожей.
А творцу ваша жизнь не нужна.
Жить оставить вас – людям дороже.
Искра божья в душе мне важна.
Вы в душе кроме пламени ада –
Ничего не несёте с собой.
И империи вашей громада –
Для того что бы гнать на убой.
Мы сражались, и мы победили!
И главарь ваш, захвачен мной в плен.
Даже бога войны мы сразили –
Вы противники тех перемен!
Но пришли мы – не собственной волей.
Нас послал миродержец сюда.
Меч занесен, над вашею долей –
От него не уйти никуда.
Вы вампирствовать дальше хотите?!
Но сему положу я конец!
Смерть пришла! Вы её получите –
С сохранением ваших сердец.
Город был разрушен и сожжен дотла. Все жители казнены. Кроме нескольких гонцов. Которых Сандоваль заставил на всё это смотреть, а потом направил посыльными в окрестные города. И сказал он им – “идите и расскажите, чем кончаются человеческие жертвоприношения”.
Бои с величайшим напряжением сил, переживания возле пирамид с отрубленными головами, все-таки подорвали здоровье Сандоваля. И он в возрасте 32 лет во время перехода через Атлантический океан заболел и умер.
Ветер стих. Звезда упала –
В темноте ночной.
Серебро Луны сверкало –
Неземной тоской.
Мрачны бездны Океана,
Не кричат киты.
Алчный бог Теночтитлана –
Замолчал и ты.
Лежат в трюмах галеона –
Королю дары.
Гнутся волны с тихим стоном,
И дрожат миры.
Душа мир сей покидает,
Страстная душа!
Она тело оставляет –
Тихо, неспеша.
В небеса, до звёзд и выше –
Тайна её путь!
Не дано – её услышать,
На неё взглянуть.
Звёздный пояс Ориона –
Странный караул!
На коленях и со стоном –
Гарсия всплакнул.
Сандоваль лежит – не дышит –
Он пронёс свой крест!
Похвалу, хулу не слышит
Он из адских мест.
Слёз своих он не стыдился
В горе и любви
Он от битвы не таился,
Боли и крови.
Да его рука карала!
Но кого? Бог мой!
Ярость сердце извергало –
– Дьявола долой!
Понеслась на суд небесный –
Яркая душа!
О борт бьются скорбным плеском –
Волны неспеша.
Это было в 1528 году. Он так и не предстал, после жестокого и славного похода, перед королём Испании.
***
Назначенный в декабре 1527 года королевским указом, епископом Мехико, Хуан де Сумаррага, прибыл в бывшую столицу ацтеков в 1528 году. Он активно занялся просветительством местного населения, организовывал школы и основал типографию. Бывая часто в гостях у местных состоятельных людей и у людей среднего достатка, но отнюдь не средних способностей, он заметил интересную особенность. У многих из них на стене, практически рядом с изображеним Божьей Матери с младенцем, висела картина изображающая взятие отрядом Альварадо пирамиды с храмом бога войны. Практически везде по окровавленным телам катились вниз части огромных идолов. Это было ему понятно, это он одобрял. Но по ступеням взбирались странные фигуры – все окровавленные, из них торчали в разные стороны стрелы с кровавым оперением, на спинах были какие-то иероглифы. Когда ему говорили, что это испанцы – он всматривался, не узнавал привычные доспехи того времени, не понимал их жесты и действия. Но зарождение культа он видел, и это ему не нравилось. Называли картины по разному – “Штурм пирамиды смерти”, “Закрытие дверей Ада”, “Падение кровавых богов” и даже – “Воздаяние”. Рассказы обрастали легендами месяц за месяцем. Выходило по их рассказам, что, для отвращения их народа от мерзкого идолопоклонства и человеческих жертвоприношений Господь, явил чудо – послал воинов, вложил им в руки карающие мечи, и они числом не более 20 уничтожили не то пять, не то десять тысяч воинов демонов, регулярно питающихся человеческим мясом.
Еще Хуан де Самаррага замети, что индейцы называют Альварадо – Тонатиу, что значит – Солнце. Некоторые испанцы говорили, что это из-за рыжей шевелюры и улыбки Педро де Альварадо. Но священник понимал, что здесь действует механизм языческих культов – свалив кровавую ипостась Уицилопочтли, он, Альварадо, открыл для индейцев другую ипостась этого бога – Солнце. Да, Альварадо открыл для индейцев мир без ужасов вырывания сердец, без рек жертвенной человеческой крови, мир солнечного бытия. Он действительно это заслужил. Но тут Хуан священнослужитель одёргивал Хуана человека – наш Спаситель – Христос, и для индейцев это должно быть так. Не надо неоязыческих культов, их надо искоренять. Просвещать индейцев надо, просвещать.
Как то раз, вечером, Хуан де Самаррага услышал песню. Пела женщина, пела – по испански, но с акцентом.
Наверно когда-то с неба, лестницы спущены были,
А демоны, зная это, людям к ним путь перекрыли.
Наверно когда-то Солнце, на землю сынов прислало,
И долго над этим миром их слава не угасала.
Из космоса пали камни с метафизическим кодом.
Случилась метаморфоза с душевным когда-то народом.
И стали нужны герои, чтоб двери опять открылись.
Без страха и без пощады, чтоб с силами тьмы сразились.
Народ, истекая кровью, в обрядах сердец лишаясь,
Не ведал далёкие страны, где воины те рождались.
И вот из иного мира, пронзивши простор океана
В железе с мечом и громом свергать пришли истукана.
Три месяца длилась битва армий богов кровожадных –
И горстки людей в железе, которым не было равных.
Стоит пирамида смерти, где кровью жрецы упивались.
Пронзая грозные рати, рыцари к ней пробивались.
На лестнице рыцари бьются к храму пробиться надо –
Но ранен в шеренге каждый и ранен сам Альварадо.
Если не взять пирамиду, с сердцами выдерут душу.
Вперёд на жрецов из ада! Кровавый алтарь разрушить!
Гудят в барабан и в трубы – жрецы наверху, напрасно,
Ментальный доспех отражает, все – что другим ужасно.
Взошедшие по ступеням – кровавых богов убили.
Сердца у людей остаются – из ада их возвратили.
— Кто этот поёт? – спросил Хуан секретаря.
— Это поёт Луиса де Тласкала! – ответил секретарь.
— Она из вновь крещённых индеанок?
— Она одна из первых приняла крещение! Это наложница Педро де Альварадо. Она дочь тласкалийского вождя, была дана в дар Кортесу вместе с другими 19 девушками. Её крестили. И Эрнан Кортес отдал её Педро де Альварадо.
— Она фактически его рабыня?!
— Нет, это совсем не так! Она и Малинче, наложница Кортеса, готовы отдать за своих супругов сердца! И здесь, где совсем недавно вырывали сердца – это не красивая фраза, а непоколебимая ничем земным привязанность, жертвенность, любовь, а не рабская покорность! Они обожествляют своих супругов. Вы слышали её пение – это про Альварадо и его отряд. И самое удивительное, что это – правда, и эта – правда, на наших глазах, превращающаяся в легенду. Это превыше всех подвигов в войне с маврами!
Вы знаете – Педро де Альварадо в бою вдохновлял своих людей словами какой-то баллады –
Толедская сталь пусть сверкнёт над их миром –
Сразит всех вампиров страны,
И смерть принесёт кровожадным кумирам.
Вперёд, Эспаньолы сыны!
И самое интересное, как утверждает Антон Аламинос – он слышал эту балладу, от слепого рыцаря, у себя на родине. Говорит, что это сражение в балладах воспевал слепой рыцарь за много лет до настоящего события.
— Много баек рассказывают мореходы. Не всему, рассказанному ими надо верить! Верить надо только в нашего Господа – Иисуса Христа! – сказал епископ Хуан.
***
Педро де Альварадо стал генерал-капитаном и первым губернатором Гватемалы. Он провел бурную жизнь в военных походах. Даже готовил свою экспедицию для покорения инков. Но, что бы не конфликтовать, продал уже собранное снаряжение Писсаро за 100 000 пессо. И это совсем не дорого. Он вернул свои деньги вложенные в это снаряжение. И если немного заработал на этом, то Писсаро понимал – затраты времени и организационные усилия тоже должны быть оплачены.
В конце 30-х годов 16 века Педро де Альварадо готовит экспедицию из Центральной Америки в Китай.
И вот когда корабли были почти готовы к выходу в Океан, разразилось восстание индейцев. Альварадо отправляется на усмирение восставших. Но, во время перехода в горах, его лошадь оступилась и упала. Упала и придавила Альварадо. Через несколько дней он скончался. Это было в 1541году. Даже удивительно, что он дожил до 56 лет. Жизнь полная битв и походов закончилась.
Готов переплыть он Большой Океан –
В Китае явится далёком.
И близок к свершенью задуманный план
И помощь явилась с востока.
Но вдруг отвлекают от дерзких трудов –
Воспрянул вновь дух кровожадных пиров.
Жрецы подымают вновь грозный мятеж.
Упиться вновь хочется властью.
Та каста вампиров не бросит надежд –
На смерти своё строить счастье.
И им удаётся подвигнуть людей –
Подняться по зову безумных идей.
Седлал Альварадо в дорогу коня –
Пройти нужно в горы по тропам.
Но ждёт на тропе заклинаний змея –
И смерть приближения срока.
Ты рыцарь совсем не боишься её,
Но та не забыла призванье своё.
Оступится конь. Упадёт. И собой –
Придавит к скале Альварадо.
С ним смерть опасалась завязывать бой –
С засады набросится рада.
И несколько дней после этого он –
С друзьями прощался и сдерживал стон.
Но, всё же, пришёл миг последний его –
И дух улетел в мир далёкий.
Откуда пришёл он в наш мир для того,
Что б подвиг явить нам высокий.
И культ бесноватых прикончить навек.
Что б в сердце любовь ощутил человек.
Три века сиять будут Солнца лучи –
В спасённой от мук Эспаньоле.
Потом лишь безумный нацмен прокричит –
О славной потерянной доле.
Забывши о культе кровавых богов,
Дорогой заблудших идти вновь готов.
Взять пирамиду смерти – было его предназначение.
А вот открыть путь в Китай через Тихий океан – выходит, ему было не дано.
