История человечества полна легенд и мифов. Каждая эпоха вписывает в этот покрытый пылью времен том новую страницу. Многие из них канули в Лету, так и не дожив до наших дней. Ко есть предания, над которыми не властны века. Рассказы о воинах, обладающих нечеловеческими способностями — невосприимчивых к-физической боли и не ведающих страха перед лицом смерти — из этого числа. Упоминания о сверхсолдатах можно отыскать едва ли не у каждого народа. Но особняком в этом ряду стоят берсерки — герои скандинавских саг и эпосов, само имя которых стало нарицательным.
На протяжении нескольких столетий самым жутким кошмаром Европы являлись викинги. Когда на горизонте показывались змееглавые ладьи брутальных пришельцев, население окрестных земель, охваченное леденящим ужасом, искало спасения в лесах. Размах опустошительных походов норманнов поражает воображение даже сегодня, спустя почти тысячу лет. На востоке они проложили знаменитый путь «из варяг в греки», дали начало княжеской династии Рюриковичей и более двух веков принимали активное участие в жизни Киевской Руси и Византии. На западе викинги, еще с VIII в, заселив Исландию и юг Гренландии, держали в постоянном страхе ирландские и шотландские берега. А с IX в. перенесли границы своих набегов не только далеко на юг — до Средиземного моря, но также и в глубь европейских земель, разорив Лондон (787 г.), Бордо (840 г.), Париж (885 г.) и Орлеан (895 г.). Рыжебородые чужеземцы захватывали целые вотчины, иной раз не уступавшие по размерам владениям многих монархов: на северо-западе Франции они основали герцогство Нормандию, а в Италии — Сицилийское королевство, откуда совершали походы в Палестину задолго до крестоносцев. Терроризируя население европейских городов, воинственные скандинавы даже удостоились чести быть упомянутыми в молитвах: «Боже, избавь нас от норманнов!». Но были среди северных варваров воины, перед которыми викинги и сами испытывали мистический трепет. Они прекрасно знали, что попасться под горячую руку соплеменнику-берсерку было смерти подобно, а потому всегда старались держаться от этих братьев по оружию подальше.
С Одином в поле воины
Считается, что впервые берсерки упоминаются в драпе (длинном стихотворении) скальда Торбьёрна Хорнклови — древнескандинавском литературном памятнике. Речь там идет о победе короля Харальда Прекрасноволосого, основателя Королевства Норвегия, в сражении при Хаврсфьорде, произошедшем предположительно в 872 г. «Берсерки, облаченные в медвежьи шкуры, рычали, потрясали мечами, кусали в ярости край своего щита и бросались на своих врагов. Они были одержимы и не чувствовали боли, даже если их поражало копьё. Когда битва была выиграна, воины падали без сил и погружались в глубокий сон» — так очевидец и участник тех событий описывал вступление в бой легендарных воинов.
Кто же были эти бойцы? Берсерками или берсеркерами называли викингов, с ранних лет посвятивших себя служению Одину — верховному скандинавскому божеству, владыке чудесного чертога Вальхаллы, куда после смерти на вечное пиршество якобы отправлялись души воинов, героически павших на поле брани и заслуживших благоволение небес. Перед битвой берсерки вводили себя в особого рода боевой транс, благодаря чему отличались огромной силой, выносливостью, быстрой реакцией, нечувствительностью к боли и повышенной агрессивностью. Кстати, этимология слова «берсерк» до сих пор вызывает в научных кругах споры. Скорее всего, оно образовано от старонорвежского «berserkr, что переводится либо как «медвежья шкура», либо «без рубашки» (корень ber может означать как «медведь», так и «голый», а serkr — «шкура», «рубашка»). Сторонники первого толкования указывают на прямую связь берсерков, носивших одежду из медвежьих шкур, с культом этогй тотемного животного. «Голо-рубашечники» же делают акцент на том факте, что в бой берсерки ходили без кольчуг, обнаженными по пояс.
Отрывочные сведения о берсерках также можно почерпнуть из «Младшей Эдды» — сборника древнеисландских мифических сказаний, принадлежащих перу Снорри Стурлусона. В «Саге об Инглингах» говорится следующее: «Мужи Одина бросались в бой без кольчуги, а ярились, словно бешеные псы или волки. В ожидании схватки от нетерпения и ярости, клокотавших в них, грызли зубами свои щиты и руки до крови. Они были сильны, словно медведи или быки. Со звериным рыком разили они врага, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда…». Древнескандинавский поэт утверждал, будто «Один умел делать так, что в битве его враги слепли или глохли, или их охватывал страх, или их мечи становились не острее, чем палки». Связь берсерков с культом главного бога скандинавского пантеона имеет и другие подтверждения. Даже перевод многочисленных имен Одина указывает на его безумную и яростную природу: Вотан («одержимый»), Игг («страшный»), Херьян («воинствующий»), Хникар («сеятель раздоров»), Бельверк («злодей»). Под стать своему небесному покровителю были и прозвища берсерков, дававших «властелину гнева» обет бесстрашия. Например, Гарольд Безжалостный, ввязывавшийся в бой раньше других, или разбитый в 1171 г. под Дублином норманнский вождь Иоанн, имевший прозвище Wode, то есть «Безумец».
Берсерки вовсе не случайно являлись привилегированной частью воинского сословия, своего рода «спецназом» викингов. И таковыми их делало вовсе не стихийное буйство или жертвенное сумасбродство на ристалище. Просто они всегда открывали бой, проводя показательный, и в большинстве случаев победный поединок на виду у всего войска. В одной из глав «Германии» древнеримский писатель Тацит писал про берсерков: «Как только они достигали зрелого возраста, им позволялось отращивать волосы и бороду, и только после убийства первого врага они могли их укладывать… Трусы и прочие ходили с распущенными волосами. Кроме того, самые смелые носили железное кольцо, и лишь смерть врага освобождала их от его ношения. Их задачей было предварять каждую битву; они всегда образовывали переднюю линию». Отряд берсерков одним своим видом заставлял врагов трепетать. Штурмуя города в качестве боевого авангарда, они оставляли за собой лишь горы трупов поверженных врагов. А следом за берсерками наступала хорошо вооружённая, защищённая доспехами пехота, довершавшая разгром. Если верить литературным памятникам, то древнескандинавские конунги часто использовали берсерков в качестве личной охраны, что лишний раз подтверждает их воинскую элитарность. В одной из саг говорится, что у датского короля Хрольфа Краке в телохранителях ходило сразу 12 берсерков.
«Берсерк — это механизм, взорванный свирепой страстью, адреналином, идейной установкой, дыхательными приемами, звукоколебательными вибрациями и механической программой действия. Он не сражается за что-то, а лишь для того, чтобы победить. Берсерк вовсе не должен доказывать, что выживет. Он обязан многократно окупить свою жизнь. Берсерк не только идет умирать, он идет получать яростное удовольствие от этого процесса. Кстати, именно поэтому он чаще всего остается в живых».
«Есть упоение в бою…»
Все до единого свидетельства изображают берсерков как свирепых бойцов, которые сражались с дикой, прямо-таки магической страстью. Так в чем же секрет ярости берсерков, а также их нечувствительности к ранениям и боли: было ли это следствием наркотического опьянения, наследственного заболевания или специальной психофизической подготовки?
В настоящее время имеется несколько версий, объясняющих это явление. Первая — одержимость «звериным духом». Этнографы подтверждают, что нечто подобное отмечалось у многих народов. В моменты, когда «дух» овладевает человеком, тот не чувствует ни боли, ни усталости. Но лишь это состояние оканчивается, как одержимый практически моментально засыпает, его словно выключают. Вообще, оборотничество как воинская практика было широко распространено в Античности и Средневековье. Следы «превращения в зверя», разумеется, не в буквальном, а в ритуальном и психоповеденческом смысле, можно отыскать в современных военных лексиконах и геральдической символике. Обычай присваивать спецподразделениям имена хищных животных для того, чтобы подчеркнуть их элитарность, тоже берет начало в глубоком прошлом. У древних германцев зверю подражали, он играл роль наставника при инициации, когда юноша, вступая в ряды взрослых воинов, демонстрировал свои боевые умения, ловкость, мужество и храбрость. Победа человека над тотемным животным, считавшимся предком и покровителем данного племени,
означала передачу воину самых ценных звериных качеств. Считалось, что в итоге зверь не умирал, а воплощался в одолевшем его герое. Современная психология давно уже выявила механизмы, посредством которых человек «вживается» в образ того существа, чью роль он исполняет в данный момент. Берсерки, рычавшие и надевавшие на себя медвежьи шкуры, как бы на самом деле становились медведями. Конечно, звериный маскарад отнюдь не был ноу-хау норманнов. Известный мюнхенский этнолог профессор Ханс-Иоахим Папрот уверен, что культ медведя появился намного раньше и был распространен более широко. «Уже на рисунках каменного века, например в пещере Труа-Фрере в Южной Франции, мы находим изображения танцоров в медвежьих шкурах. А шведские и норвежские лапландцы отмечали ежегодный медвежий праздник вплоть до прошлого столетия», — говорит ученый. Австрийский германист профессор Отто Хёфлер считает, что в зверином переодевании был заложен глубокий смысл. «Оно понималось как превращение не только зрителями, но и самим переодевающимся. Если танцор или воин облачался в медвежью шкуру, то сила дикого животного, конечно, в переносном смысле, переходила в него. Он действовал и чувствовал себя как медведь. Отголоски этого культа можно увидеть и сегодня, например в медвежьих шапках английских королевских гвардейцев, охраняющих лондонский Тауэр», — заявляет он. А в датском фольклоре до сих пор бытует уверенность, что всякий, кто наденет железный ошейник, может превратиться в медведя-оборотня.
Современной науке известно, что нервная система человека может продуцировать вещества, по своему составу и действию близкие к наркотикам. Воздействуют они непосредственно на «центры наслаждения» мозга. Можно предположить, что берсерки являлись как бы заложниками собственной ярости. Они были вынуждены искать опасные ситуации, позволяющие вступить в схватку, а то и вовсе провоцировать их. В одной из скандинавских саг говорится о человеке, имевшем 12 сыновей. Все они были берсерками: «У них стало обычаем, находясь среди своих и почувствовав припадок ярости, сходить с корабля на берег и кидаться там большими камнями, выворачивать с корнем деревья, иначе в своей ярости они покалечили бы или убили родных и друзей». Фраза «есть упоение в бою» обретала буквальный смысл. Позднее викинги большей частью всё же ухитрялись контролировать такие приступы. Иногда они даже входили в состояние, которое на Востоке называют «просветлённым сознанием». Овладевшие этим искусством становились поистине феноменальными воинами.
Мухоморное безумие
Предпринимались и другие попытки объяснения нечеловеческой ярости берсерков. В 1784 г. С. Эдман, ссылаясь на обычаи некоторых восточносибирских племен, высказал догадку, что и берсерки одурманивали себя настоем из мухоморов. Народы Крайнего Севера — тунгусы, ламуты или камчадалы — вплоть до недавнего времени в практике камланий (гаданий) использовали порошок из высушенных мухоморов, слизывая который с ладони, шаманы впадали в транс. Поведение берсерков в бою действительно напоминает состояние опьянения мускарином — ядом мухомора: одурманенность, вспышки ярости, нечувствительность к боли и холоду, а затем невероятное утомление и глубокий сон, о котором писали, что «викинги падают на землю от усталости, а не от ран». Именно такую картину бесстрастно зафиксировала сага о сражении под норвежским городом Ставангер в 872 г., когда берсерки после победы повалились на берег и более суток проспали мертвым сном. Действие мускарина, как и любого другого галлюциногена, основано на изменении скорости импульсов нервных окончаний, что вызывает чувство эйфории. А чрезмерная его доза может привести к летальному исходу. Но здесь интересно другое: состояние, вызванное ядом у одного индивида, вскоре распространяется на всех окружающих. Некоторые историки считают, что берсерки знали об этой методике, и потому мухоморный допинг употребляли лишь предводители отрядов или Избранные. Однако достоверных доказательств «грибной» теории всё же не существует. Отдельные этнографы до сих пор предполагают, что берсерки принадлежали к определённым сакральным союзам или семьям, в которых знания о таинственных свойствах растений передавались из поколения в поколение. Но в древнескандинавских сагах вообще нет упоминаний о психотропных средствах. А потому дискуссия на тему «берсерки и мухоморы» — пустая трата времени, какой бы привлекательной эта версия ни казалась.
Теперь ещё об одном полумифическом свойстве берсерков — неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что воин-зверь фактически не мог быть сражен в бою. От метательного и ударного оружия берсерков берегла своеобразная «мудрость безумия». Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферическое зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсерк видел, а то и предугадывал любой удар, успевая отбить его или отскочить с линии атаки. Вера в неуязвимость берсерков-пережила героический век и нашла отражение в скандинавском фольклоре. Берсерки XI и XII вв. умело воспользовались имиджем, оставшимся в наследство от предков. Да и сами по мере сил и возможностей дорабатывали свой образ. Например, всячески подогревая слухи, будто могут одним взглядом притупить любой меч. Саги, с их любовью ко всему сверхъестественному, легко впитывали столь красочные подробности.
Медики также внесли в разгадку тайны неистовых воинов свою посильную лепту. «Легендарная сила берсерков не имела ничего общего ни с духами, ни с наркотиками, ни с магическими ритуалами, а была лишь болезнью, передававшейся по наследству», — считает профессор Джессе Л. Байок. Они — обычные психопаты, терявшие контроль над собой при малейшей
попытке им перечить. Со временем берсерки научились разыгрывать хорошо отрепетированный спектакль, одним из элементов которого стало кусание щита. Общеизвестно, что изнеможение, наступающее после приступа ярости, характерно для людей с психическими отклонениями. Истерики легко переступают грань, отделяющую притворство от реальности, и усвоенный прием становится симптомом настоящей болезни. Причем психозы, охватывавшие средневековое общество, часто носили эпидемический характер: достаточно вспомнить пляску святого Витта или движение флагеллантов. В качестве яркого примера Джессе Л. Байок приводит необузданного в гневе, жестокого и жадного викинга, а по совместительству известного исландского поэта Эгиля, жившего в X в. Так вот, если верить «Саге об Эгиле», он обладал всеми чертами берсерка, перенявшего свой дикий нрав от предков. Причем голова у него была такая массивная, что ее и после смерти нельзя было расколоть топором. Анализ текста древнескандинавского литературного памятника также позволил Байоку сделать вывод, что семья Эгиля страдала от синдрома Пагета — наследственной болезни, при которой происходит неконтролируемое увеличение кости. Человеческие кости обновляют себя постепенно и обычно происходит это за 8 лет. Однако болезнь настолько повышает темп разрушения и новообразования костей, что они становятся значительно больше и уродливее, чем прежде. Особенно заметны последствия синдрома Пагета на голове, где кости становятся более толстыми. По статистике в Англии сегодня этому недугу подвержены от 3 до 5 процентов мужчин старше 40 лет. Подтвердить или же опровергнуть экзотическую гипотезу ввиду исторической отдаленности весьма затруднительно.
Герои или злодеи?
С детства мы усвоили непреложный закон сказок и мифов: все действующие в них персонажи делятся на «хороших» и «плохих». Полутонов здесь, за редким исключением, не бывает — такова специфика жанра. К какой же категории можно отнести берсерков?
Как бы странно это ни звучало, но неистовые воины скорее всего были для своих современников антигероями. Если в ранних сагах берсерки изображались как отборные воины, телохранители короля, то в более поздних родовых сказаниях они — мародеры и насильники. В «Круге земном», сборнике историй, составленном Снорри Стурлусоном в XIII в., имеется множество подобных свидетельств. Большинство эпизодов стереотипно по содержанию и композиции. Незадолго до Рождества некто огромного роста и наделенный необычайной силой, часто в сопровождении одиннадцати человек, заявляется незваным гостем на ферму с намерением забрать все ценное и принудить женщин к сожительству. Если фермер дома, он либо болен, либо немощен и не может дать отпор злодеям. Но чаще он находится за много миль от дома, в далекой провинции Норвегии. Главарь пришельцев — берсерк, готовый доказать в поединке свое право распоряжаться чужим хозяйством. Желающих сразиться с силачом, поднаторевшим в таких поединках (а все его предыдущие противники мертвы), не находится. Но как раз в это время на ферме случайно оказывается мужественный исландец, которой либо принимает вызов, либо побеждает лиходеев хитростью. Результат всегда один и тот же: берсерки убиты, включая тех, кто надеялся спастись бегством. Когда неприятности позади, возвращается хозяин и щедро одаряет спасителя, а тот слагает в память о случившемся вису — скальдическое стихотворение из восьми строк — благодаря которому его подвиг становится широко известен.
Вполне естественно, что за подобные «акции» берсерков, мягко говоря, недолюбливали. Сохранились достоверные исторические свидетельства, что в 1012 г. ярл Эйрик Хаконарсон объявил берсерков на территории Норвегии вне закона, и они, видимо, стали искать счастья в других краях, в том числе и в Исландии. Скорее всего берсерки-мародеры — это банды бездомных, оставшихся не у дел воинов. Они были рождены для сражений: великолепно владели оружием, подготовлены психологически, знали, как запугать врага рычанием, агрессивным поведением и защититься от рубящих ударов плотной медвежьей шкурой. Но когда берсерки стали не нужны, их постигла участь любой забытой армии — моральная деградация.
Конец эпохи норманнских походов, христианизация и становление раннефеодальной государственности в скандинавских землях привели в конце концов к полному переосмыслению образа берсерка. Уже с XI в. это слово приобретает исключительно негативный оттенок. Причем берсеркам под влиянием церкви приписывают ярко выраженные демонические нерты. В «Саге о Ватисдоле» рассказывается, что в связи с прибытием в Исландию епископа Фридрека там огласили войну «одержимым». Описание их дано вполне в традиционном духе: берсерки творят насилие и произвол, гневливость их не знает границ, они лают и рычат, вгрызаясь в край своего щита, ходят по раскаленным углям босыми ногами и даже не пытаются контролировать свое поведение. По совету новоприбывшего священнослужителя одержимых злыми духами отпугивали огнем, забивали насмерть деревянными кольями, ибо считалось, что «железо не уязвляет берсерков», а тела сбрасывали в овраг без погребения. В других текстах отмечалось, что окрещенный берсерк навсегда утрачивал способность перевоплощаться. Преследуемые и травимые со всех сторон, оказавшиеся в новых общественных условиях опасными изгоями и преступниками, привыкшими жить лишь набегами и разбоем, берсерки стали настоящим бедствием. Они врывались в поселения, убивали местных жителей, устраивали засады на путников. И право древней Скандинавии поставило кровожадных безумцев вне закона, вменив в обязанность каждому жителю уничтожать берсерков. Изданный в Исландии закон 1123 г. гласил: «Замеченный в бешенстве берсерк будет наказан 3 годами ссылки». С тех пор воины в медвежьих шкурах бесследно исчезли, а вместе с ними канула в Лету седая языческая древность.
Никому неизвестно, где и когда погиб последний берсерк: история ревностно оберегает эту тайну. О былой славе яростных викингов сегодня напоминают разве что героические сказания да замшелые рунические камни, рассеянные по склонам скандинавских холмов…
Р.Шкурлатов
http://x-files.org.ua/
