Правитель Ирака 63-летний Саддам Хусейн смертельно болен – у него рак лимфатических узлов. Он страдает от боли в суставах, испытывает трудности в дыхании, наблюдаются временные провалы в памяти.
Эту весть (для многих, очевидно, радостную) разнесли по всему миру средства массовой информации Саудовской Аравии. Причем, со ссылкой на “хорошо информированные источники”.
Не исключено, что летальный исход близок. Но возникает вопрос: кого понесут на погост? Вопрос не праздный, если учесть, что у нынешнего иракского диктатора (как, впрочем, и у его ближайших родственников) множество… двойников. Кто знает, может быть, в последний путь понесут одного из них. А сам “рыцарь арабской нации”, как его величают иракские СМИ, подобно нацистским преступникам, найдет убежище в Латинской Америке. Говорят, что где-то у берегов Бразилии он приобрел небольшой необитаемый остров.
Впрочем, обратимся к реальным фактам…
* * *
В конце января 1997 года в Вене исчез вместе с семьей иракский бизнесмен Омар Яхья, проживавший на тихой улице Гейнештрассе. Вскоре, однако, выяснилось, что настоящее имя предпринимателя – Латиф Яхья Салах, который в 1992 году, бежал из Ирака и тогда же обосновался в австрийской столице. Больше того, он поведал журналистам, что в течение почти десяти лет был… двойником сына иракского диктатора Саддама Хусейна – Удая.
С того времени он жил в Вене на правах политического эмигранта и постоянно опасался за свою жизнь. И было чего и кого опасаться! Багдадский диктатор не прощал предателей, которые могли рассказать о жизни в президентском дворце больше, чем это следует знать мировой общественности. Зная коварство Саддама (Латифа никто не охранял, а место его жительства уже больше года не было секретом для саддамовских спецслужб), двойник потребовал от австрийских властей предоставления ему тайной квартиры.
Местные спецслужбы помогли перебежчику укрыться под именем Омара Яхья по новому адресу. И все же Удай обнаружил беглеца. Но… оставил в покое.
Однако, достаточно было поползти слухам о болезни правителя Ирака, как вновь всплыло имя Латифа Яхьи. Впрочем, всплыло лишь для того, чтобы немедленно “утонуть” – он и его семья исчезли из Вены.
* * * *
…Латиф Яхья Салах родился в 1964 году в семье зажиточного курдского торговца. Его определили учиться в Высшую багдадскую школу для мальчиков. В одном классе с ним учился сын Саддама Хусейна – Удай. Они были так похожи, что многие считали их близнецами.
В 1986 году Латиф получил диплом юриста и ушел воевать с Ираком. А через год молодой лейтенант неожиданно получил приказ выехать в Багдад и явиться в президентский дворец. Причем, никакой причины названо не было – явиться и точка.
Через два дня, в точно обговоренное время, к дому Латифа подъехал черный “мерседес” с пуленепробиваемыми стеклами, который повез его к президентскому дворцу. По пути лейтенант пытался догадаться, в чем причина столь странного и зловещего приглашения. Он был офицером иракской армии и хорошо знал, что многие из тех, кто получал приглашения в президентский дворец, домой никогда уже не возвращался…
Человека, стоявшего на самом верху огромной мраморной лестнице перед входом во дворец, он не видел с окончания средней школы.
– Добро пожаловать Латиф! – улыбнулся старший сын президента Удай. – Поднимайся смелее, я ждал тебя…
Когда они вошли во дворец и оказались в роскошных аппартаментах, Удай спросил однокашника:
– Скажи, Латиф, как бы тебе понравилось побыть сыном Саддама Хусейна.
– Мы все его сыновья, – уклончиво ответил Латиф, пряча глаза…
– Ты можешь и должен стать настоящим сыном, – твердо сказал Удай и пояснил: – Я хочу, чтобы ты был моим двойником. Согласен?
Представив себе, что ожидает его впереди, Латиф осторожно произнес:
– Я служу моему президенту как солдат. Вряд ли я смогу сделать для него больше…
Удай сделал знак рукой. В зал тотчас ворвались охранники и стали жестоко избивать лейтенанта. Когда на следующий день полуживого Латифа снова приволокли к Удаю, тот набросился на него с кулаками и закричал:
– Ты хуже моей грязной подметки. Ты будешь моим двойником?!
Отказаться было равносильно смерти…
С тех пор Латиф Яхья Салах верно и преданно служил двойником Удая. Он был его телохранителем, доверенным лицом и сообщником в бесчисленных преступлениях. Он грабил Кувейт, едва уцелел в нескольких покушениях и попадал вместе с президентским отпрыском в очень неприятные ситуации.
Но это будет позднее. Пока же за Латифа взялись врачи. Во дворцовом госпитале Ибн Сина (Авицена) ему сделали пластическую операцию, чтобы довести сходство с Удаем до совершенства. Дантисты удалили ему родные зубы и заменили их протезами, чтобы они выдавались вперед, как у сына Саддама. Хирурги вырезали ему ямочку на подбородке. Затем последовала операция на голосовых связках, чтобы он говорил в точности, как Удай. Ему также подготовили ортопедическую обувь, поскольку “оригинал” был на три сантиметра выше.
– Я был отвратителен сам себе, – признался Латиф журналистам. – Вся моя семья ненавидела Саддама, и всем было тошно видеть, как я стал его сыном…
Когда завершился медицинский этап подготовки, начался другой – психологический. Латиф сутками смотрел видеофильмы об Удае, учился, как он, ходить, танцевать, есть, пить, водить машину. Раньше Латиф не пил и не курил. Теперь, кроме всего этого, ему пришлось учиться хамить людям так, как это любил делать сын иракского правителя. Он научился также мягче произносить букву “р”, нервно перебирать лацканы пиджака, выглядеть все время беспокойным, как бы ожидающим каких-то неприятностей.
Этот этап занял много времени, потому что лейтенанту предстояло играть не на сцене, а в жизни, которой его могли лишить в любое время. Имя Удая до сих пор вызывает у иракцев ужас и отвращение. Он насиловал, убивал, любил, подобно отцу, присутствовать при пытках и казнях.
Вот такого “героя” предстояло играть Латифу…
Дебют двойника состоялся в 1988 году на стадионе в Багдаде, где проходил футбольный матч внутреннего чемпионата. Он должен был вручить кубок команде-победительнице. Все прошло гладко. Когда Латиф вернулся в президентский дворец, Удай долго просматривал видеопленку. Судя по тому, что он вручил двойнику толстую пачку денег, первый экзамен был сдан успешно.
Следующие четыре года Латиф постоянно появлялся на людях вместо Удая и ездил с ним, а порой и вместо него, в Лондон, Париж, Женеву. За пределы Багдада Латиф, как и Удай, разъезжал в сопровождении многочисленных охранников.
В день рождения багдадского диктатора его на специальном самолете доставляли на передовые позиции. Там он вручал солдатам и офицерам ордена и медали, раздавал подарки. Перед ним была поставлена задача изображать заботливого и бесстрашного сына президента.
Во время захвата Ираком Кувейта Латифа отправили туда. Он ехал на бронетранспортере в сопровождении нескольких десятков грузовых и легковых автомобилей.
Но чаще всего ему приходилось на бешенной скорости ездить в бронированном “мерседесе” по ночным улицам Багдада. Это было любимое занятие Удая. В одну из таких ночей группа офицеров решила убить сына тирана. Они обстреляли автомашину. Латиф был ранен. Удай в ту ночь сидел в ресторане в… Швейцарии.
Во время войны в Заливе багдадский правитель уже до такой степени доверял Латифу, что использовал его для крупномасштабного обмана. Каждый житель Ирака до сих пор вспоминает, как Удай ездил под бомбами союзников на кувейтский фронт. Разумеется, это был Латиф, который должен был показать всему миру, что семья Саддама не сбежала от войны за границу, как о том писали “продажные зарубежные газеты”.
Латифу дозволялось делать все, что делал Удай. Правда, кроме одного. Отпрыск сказал своему двойнику:
– Не тронь моих девочек!
Двойник девочек не трогал. Ему было не до них.
По словам Латифа, он пережил девять покушений на свою жизнь. Ведь Удая хотели прикончить не только противники режима, но и родственники многочисленных женщин, которых он обесчестил, и мужчин, над которыми он издевался или просто убивал в приступах гнева.
Латиф признался, что после одного спора с Удаем его бросили в тюрьму, пытали, едва не расстреляли. Короче, жизнь двойника была настоящим кошмаром. Он не мог рассказывать дома о том, что с ним происходило на “службе”. У него не было и не могло быть друзей. Даже самые лояльные к режиму Саддама люди в президентском дворце опасались вести с ним беседы. А вне дворца не было Латифа Яхьи – был лишь Удай Хусейн, окруженный телохранителями.
* * *
Лишь один человек во всем мире понимал Латифа, говорил с ним откровенно и не боялся доноса. Это был Амир Фуаз аль-Амари – второй по счету двойник Саддама Хусейна (первый был убит осенью 1984 года “при исполнении служебных обязанностей”).
Фуаз аль-Амари прошел через те же круги хирургического ада, что и Латиф. Впрочем, двойнику Саддама пришлось пройти еще несколько пластических операций в Югославии, где его лицо было переделано практически полностью.
Оба двойника познакомились на следующий день после того, как Латиф посетил футбольный матч.
– Сначала я растерялся, – рассказывал позднее Латиф. – Передо мной стоял Саддам, который улыбался и протягивал мне руку. Дело происходило в подвале президентского дворца, в тире, куда я спустился, чтобы потренироваться в стрельбе из пистолета. Я совсем не ожидал встретить Саддама, да еще без охраны. Фуаз аль-Амари, увидев мою растерянность, рассмеялся и назвал себя.
Двойники подружились. Впрочем, это была странная дружба. Они встречались только в президентском дворце. Чаще всего – в его подвалах. Они ни разу не появлялись вместе на людях, никогда не вели разговоров на “служебные” темы.
Раз в неделю они проходили медицинское обследование. Врачи должны были удостовериться в том, что у каждого тот же вес, что и у “оригинала”, что ничего не происходит с их зубами или внешним видом, что они полностью соответствуют “прототипу”.
Жизнь Фуаза аль-Амари была гораздо труднее, чем у его коллеги. Двойник Удая мог все же бывать на людях, посещать рестораны, вечеринки, дискотеки и спортивные соревнования, выезжать за границу. Саддам никогда не делал ничего подобного. Значит, не мог этого делать и его двойник. Он даже не мог выйти на улицу в “неслужебное время” – сходство с Саддамом было настолько полным, что его немедленно убили бы.
Поэтому Фуаз аль-Амари выходил за стены дворца только тогда, когда играл роль Саддама. Значит, очень редко…
Одним из таких редких “праздников” в скучной жизни Фуаза аль-Амари стал, например, известный всему миру заплыв “Саддама Хусейна” в реке Тигр. Он состоялся 26 июля 1992 года. Заплыв был задуман для того, чтобы показать мировой общественности, что иракский президент жив, здоров, полон сил и оптимизма. Естественно, Саддам остался во дворце, а его двойник переплыл реку, спиной ощущая ненавидящие взгляды и каждую секунду опасаясь покушения.
Кстати сказать, на иракского диктатора покушались семь раз. И только один раз угрозе подверглась жизнь самого Саддама. Шесть раз рисковал Фуаз аль-Амари.
* * *
Мысль о своей обреченности практически никогда не покидала Латифа. Он прекрасно понимал, что, согласившись стать двойником Удая, он тем самым навсегда отказался от личной жизни, от права принимать какие-либо решения и идти в жизни свои путем. За малейшее ослушание капризный и мстительный Удай мог влепить ему пулю в лоб.
После войны в Персидском заливе, когда всем стало ясно, что Ирак превратился в международного “козла отпущения”, а озверевший Саддам сотнями расстреливал ни в чем неповинных чиновников и офицеров, Латиф постоянно думал о бегстве из страны. Помог случай: после одной из бесчисленных попоек Латиф рассорился с Удаем из-за женщины, которая отдала предпочтение не президентскому отпрыску, а его двойнику. Решив не испытывать судьбу, Латиф в 1992 году на машине Удая доехал до Курдистана. Потом пешком больше суток добирался до жилища одного из своих старых друзей. Поскольку по национальности Латиф был курдом, он рассчитывал на помощь. И не ошибся.
Курды переправили его в штаб-квартиру американских войск в городке Заху. Естественно, американцы не поверили рассказу Латифа. С ним долго разбирались четыре офицера разведки.
Бушра, жена Латифа, и его новорожденная дочь были позднее переправлены тайной курдской организацией в Иорданию. Оттуда они переехали в Вену, где их уже ждал Латиф…
И вот осенью 1996 года на домашний факс Яхьи, номер которого был известен лишь ближайшим друзьям, пришло послание от Удая. “Вернись, я все прощу”, – таким был смысл письма. Латифу гарантировалась амнистия и полная личная безопасность, если он добровольно вернется в Ирак.
Яхья сразу же сменил квартиру и бросил престижную работу в экспортно-импортной фирме. И все-таки его нашли… В конце января 1997 года, когда он, вероятно, уже надеялся, что о нем забыли…
Думается, что он исчез не по собственной воле. Скорее всего, Латифа и его семью похитили и тайно вывезли в Ирак.
Как было сказано выше, год назад поползли слухи о болезни Саддама Хусейна. В президентском дворце лишь два доверенных семейных врача знали точно, кто в данный момент проходит медицинское обследование – диктатор или Фуаз аль-Амари. Остальной медицинский персонал всегда оставался в убеждении, что на обследование явился сам Саддам Хусейн. Так было и во время “работы” Латифа, так, надо думать, продолжалось и после его побега.
Просочившиеся “на волю” сообщения о болезни диктатора могли в равной степени относиться и к его двойнику. Если болен Саддам, его будут лечить лучшие врачи мира. Ну, а если заболел двойник? Его можно заменить…
В Багдаде наверняка вспомнили, что сегодня есть только один человек, достаточно похожий на Саддама. Причем, для его подготовки к роли двойника нужно минимальное время и минимальные средства. Сын похож на отца. Двойник сына похож на двойника отца…
Поэтому исчезновение из Вены Латифа можно объяснить только одним: Фуаз аль-Амари скоро умрет (если уже не умер) от рака. Саддам – “великий президент и любимец народа”, на время (пока готовят Латифа к новой роли) перестанет показываться перед телекамерами. А потом, если потребуется, появится опять – может быть, чуть похудевший и даже немного помолодевший.
А Латифа искренне жаль. Жизни двойника диктатора вряд ли позавидуешь…
Впрочем, утешает одно: роль двойника принесла ему четверть миллиона долларов. Он получил их лично от Саддама. Хотя, кто знает, может быть, человек, столь щедро отблагодаривший двойника своего родного сына, на самом деле был таким же двойником, хорошо знавшим, как нелегка участь тех, кому выпало несчастье подменять первое лицо. Восток, как известно, – дело тонкое…
