С полной версией материала можно ознакомиться в блоге автора по адресу:http://sparrow2002.blogspot.com/2012/10/blog-post_3.html
…Хотелось бы чуть подробнее остановиться на трех мифах, созданных вокруг экономических реформ в Чили.
Для начала следует подчеркнуть, что бесспорное достижение экономической политики времен пребывания у власти Пиночета – это обуздание гиперинфляции, от которой страдали во многих странах Латинской Америки. В 1980-2012 гг. средний уровень инфляции в Чили, по данным сайта Tradingeconomics.com, составил 11,3 проц. (максимум в 1980 г. – 38,3 проц. и минимум в –1,3 проц. в 2010 г.). К примеру, ситуация в Бразилии, типичная для стран континента, отличалась кардинально. Здесь средний уровень инфляции за этот же период выглядят совсем иначе – 419,3 проц., при максимуме 6823 проц., достигнутом как раз в тот год, когда в Чили Пиночет перестал возглавлять страну – в 1990 г.
Впечатляющими в Чили в те годы были и темпы экономического роста. Давайте воспользуемся для этого базой данных крупного британского специалиста по экономической истории Э. Мэддисона [1]. Опираясь на эти данные посмотрим, какими были успехи Чили в сравнении не со средним показателем по очень разномастной Латинской Америке, а в сравнении с другими сопоставимыми страновыми экономиками континента. Размещенный ниже график показывает, как менялось ВВП на душу населения в Чили, Аргентине, Бразилии, Мексике и Венесуэле за 1970-2003 гг. (это год, которым заканчиваются данные Э. Мэддисона) в постоянных долларах Гэри-Камиса в ценах 1990 г., в которых исчисляются все данные в базе Э. Мэддисона.
При подобных сравнениях надо иметь в виду, что многое зависит от того, какой год взят в качестве отсчета. Для одной страны это может быть пиком, которым завершилось развитие экономики, поэтому дальше ее кривая идет вспять, но на тот же год в другой стране может прийтись самая низшая точка спада, поэтому потом кривая рвется в высь. Отсюда определенная условность той, картины которая возникает на основе приведенного графика. Начальный год выбран 1970 как последний перед приходом к власти Альенде.
1973-1981 1982-1990 1991-2000
Аргентина -4,51 -11,14 9,83
Бразилия 24,99 3,32 13,69
ЧИЛИ 17,84 27,15 61,15
Мексика 38,41 -6,59 14,63
Венесуэла -7,38 -11,15 -22,05
Из таблицы видно, насколько увеличились ВВП при его подушевом расчете соответствующих стран за два восьмилетних периода, а также уже в годы после конца правления Пиночета в Чили. Мы наблюдаем впечатляющую динамику роста чилийской экономики, хотя и отстающую от Бразилии и Мексики в первый восьмилетний период. По графику видно, что с 1995 г. Чили возглавляет пятерку этих стран по абсолютной величине подушевого ВВП.
Ну, а теперь перейдем к мифологии вокруг этих цифр.
Миф первый. Читая иные апологетические в отношении Пиночета материалы, не только наши, но и зарубежные, может порой сложится впечатление, что генерал начитался экономических текстов Хайека и Фридмана и торопился осуществить переворот, чтобы начать претворять в жизнь их идеи.
К моменту переворота программа неолиберальных экономических реформ под колоритным названием El Ladrillo, т.е. «Кирпич», уже была подготовлена «чикагскими мальчиками», чилийцами-выпускниками Чикагского университета, находящимися под влиянием теорий М. Фридмана. Заказ на ее составление пришел в 1972 г. от небольшой группы крупных бизнесменов, недовольных политикой Альенде, и пытавшихся найти ей эффективную альтернативу. Однако «чикагские мальчики» были допущены до руководства чилийской экономикой только в 1975 г. после дальнейшего инфляционного взрыва и падения цен на медь. Поначалу о радикальном реформировании Пиночет не помышлял, и экономические перемены протекали по типу «капитализма для своих» (crony capitalism) самого стандартного образца, которым отмечались латиноамериканские диктатуры [2]. Так что, кстати, вряд ли приходилось удивляться тому, что уже 2004 г. были обнаружены банковские счета диктатора с 28 млн. долл. [3], выявленные не в результате журналистского «раскапывания грязи» каким-нибудь «левым» журналом Rolling Stone, а, в частности, в ходе специального расследования сената США, предпринятого вскоре после событий 11 сентября 2001 г. по поиску «отмытых денег», размещенных в американских банках – всего в них было обнаружено 125 счетов, принадлежащих генералу [4].
В марте 1975 г. глава чилийского конгломерата BHC пригласил в Сантьяго для чтения лекций экономистов Чикагского университета М. Фридмана и А. Харбергера и организовал им «прослушивание» у Пиночета. Эта встреча внесла перелом в до того не дававшую результата работу по обработке генерала в духе неолиберальной экономической философии, и он, наконец, дал добро на реализацию стратегии «шоковой терапии», которую предлагали «чикагские мальчики» и стоявшие за ними предприниматели. Ключевую с точки зрения проведения реформ должность министра финансов лидер «мальчиков» С. де Кастро получил только в 1976 г. [5]
Но что же подтолкнуло Пиночета взять стратегический курс на кардинальное реформирование? Не ситуация с экономикой и уж тем более не увлеченность неолиберальными идеями. Как и должно человеку в его положении, генерал руководствовался холодными расчетами борьбы за власть. В работах американских исследователей феномена пиночетовских реформ Э. Силва и Л. Манцетти поясняется, что точно увидел генерал в этих реформах. А увидел он в них возможность ослабить влияние традиционных политических групп и связанных с ними бизнес-интересов, не говоря уже о профсоюзном движении, а также возможность формирования нового слоя предпринимателей, становление и благополучие которых зависело бы лично от Пиночета и которые могли мы послужить опорой в реализации его личных планов [6].
Миф второй (и самый популярный), согласно которому успехи в укреплении чилийской экономике были одержаны именно в результате неолиберальной экономической стратегии – той, самой, которую взяли на вооружение и наши реформаторские круги в 90-х гг. Нередко говорится, что реформы 1973-1975 гг. «дали первый толчок бурному экономическому росту». Между тем, на графике хорошо видно, что чилийская экономика продолжала переживать спад приблизительно до 1977 г. Однако главное, что нередко игнорируется в хвалебных отчетах про пиночетовские реформы – это то, что его экономическая политика делится на два периода: до 1982 г и после. В период «после» в догматически построенную на неолиберальных принципах экономическую политику были внесены серьезные изменения, и фактически она стала «постфридмановской». И именно в этот второй период чилийская экономика стала обретать стабильность.
Предоставлю слово лауреату Нобелевской премии экономисту П. Кругману: после тяжелейшего кризиса начала 70-х Чили «пережила восстановление, обусловленное в значительной мере массированным вливанием иностранного капитала, что представляло в основном наверстыванием упущенного. Затем разразился еще один большой кризис в начале 80-х – он был частью общего долгового кризиса в Латинской Америке, но Чили пострадала от него намного больше других стран. Только не раньше конца 80-х годов, когда бескомпромиссная рыночная (free-market) политика была заметно смягчена, Чили, наконец, определенно продвинулась вперед дальше той точки, в которой она находилась в начале 70-х». П. Кругман далее делает ироничную ремарку: прибегли к реформам в духе free-market и «скоренько наступило процветание – 15 годами позже» [7].
На сегодня существует уже богатая литература, в которой анализируются неудачные итоги неолиберальных реформ в Чили во второй половине 70-х. Чтобы не быть голословным приведу хотя бы три крупных исследования (два первых выдержали два издания): С. Эдвардса и А. Эдвардса «Монетаризм и либерализация: чилийский эксперимент» (1991) (в ней авторы во главу угла как раз и ставят вопрос: виновата ли в неудаче эксперимента сама либерализация – да, отвечают авторы – или какие-то другие внешние обстоятельства), книга под редакцией Р. Френч-Дэвиса (самого, кстати, получившего докторскую степень по экономике в Чикагском университете и возглавлявшего исследовательский департамент в Центральном банке Чили в 1990-1992 гг.) «Экономические реформы в Чили: от диктатуры к демократии» (2010), работа Л. Манцетти с говорящим названием «Неолиберализм, подотчетность и провалы реформ на развивающихся рынках: Восточная Европа, Россия, Аргентина и Чили в сравнительной перспективе» (2009) [8].
С. Эдвардс и А. Эдвардс так, к примеру, характеризуют итоги реформаторского эксперимента, завершившегося в 1982 г.: «Быстрый рост ВВП в постоянных ценах в Чили в 1977-1981 гг. и очевидный успех на других направлениях подтолкнул некоторых наблюдателей – преждевременно – заговорить о чилийском чуде. Однако к концу 1981 г. эйфории наступил внезапный конец, поскольку стало ясно, что невозможно поддерживать темп роста предыдущих лет. Поток иностранного капитала иссяк, внешний долг стал невыплачиваемым, процентные ставки устремились в стратосферу, и разразился тяжелейший финансовый кризис» [9].
Лучше, чем какие-либо цифры, раскрывает непарадную историю реформ – о чем вовсе не упоминают пропагандисты пиночетовской хунты – рассказ об эволюции «чикагских мальчиков». Вот какую картину рисует Л. Манцетти. Реализация поставленных неолиберальной реформой задач неизбежно предполагала, чтобы «мальчики» должны были опереться на сильные бизнес-интересы. То, что поначалу казалось союзом между реформаторами и крупным бизнесом, превратилось, по оценке Х. Скамиса, содержащейся в монографии «Реформируя государство: политика приватизации в Латинской Америке и Европе» (2002), «в сговор между полисимейкерами и экономическими элитами, которые извлекали выгоды от реформ, питаемых приватизацией».
К работе в правительстве были привлечены представители ряда конгломератов, которым стали оказываться различные преференции, предоставлялись госкредиты на выгодных условиях, не говоря уже об инсайдеровской информации в ходе приватизации. В результате такого сращивания правительства и бизнеса двум конгломератам: BHC и Cruzat-Larrain (они возглавлялись выходцами все из той же чикагской «альмы-матер») удалось быстро нарастить мускулы и стать самыми крупными бизнес-игроками. «Чикагские мальчики», превратившиеся в предпринимателей, замечает Л. Манцетти, «были заинтересованы не в равных для всех правил игры и открытой конкуренции, но в получении рентных преимуществ и закулисном лоббировании с тем, чтобы они могли захватить доминирующие доли рынка» [10]. Какая до боли знакомая картина, а речь ведь идет о событиях 70-х годов…
Нельзя при характеристике второго мифа не подчеркнуть просто поразительное противоречие между философией неолиберализма, делающего упор на минимальное государственное вмешательство, на поддержание «небольшого государства» с минимальными набором функций и самой природой диктатуры, по определению предполагающую сверхконцентрацию государства. Американский исследователь У. Кич в своем достаточно сбалансированном анализе пиночетовского режима констатирует, что «его способность навязывать свою волю при проведении политики было центральным фактором в его экономической деятельности» [11]. Более жесткая оценка принадлежит выдающемуся британскому экономисту барону Н. Кальдору. Он дает следующий ответ на то, каким же образом удалось сократить темпы роста цен в Чили: «Методом, хорошо опробованном фашистскими диктатурами. Это своеобразная политика регулирования доходов. Это запрет на увеличение зарплат с концентрационными лагерями для несогласных и, конечно, запретом на профсоюзную деятельность и т.п. Так что это вовсе не монетаристская политика справилась инфляцией в Чили…, а методы в обход механизма цен» [12].
Миф третий и, пожалуй, ключевой, если иметь в виду, что «чилийская история» никак не уходит из внутрироссийского дискурса в качестве некоего позитивного примера для подражания, – о действительной успешности экономического реформирования при Пиночете.
Для начала давайте вернемся к данным Э. Мэддисона. Напомню, что в течение двух первых после Альенде 8-летних периодов рост ВВП Чили в пересчете на душу населения равнялся 18 и 27 проц. соответственно. Если же посчитать рост по этому же параметру за 30-летний период (1973-2003), то он составит 118 проц. А теперь сравним эти цифры с показателями другой страны: рост за 8 лет на 49 проц., а за 30 лет – на 233 проц. Кто же так ускоренно развивался? По данным все того же Э. Мэддисона, это был Советский Союз в последние перед войной 8 лет (1932-1940) и за 30 лет после войны (1946-1976).
Мне понадобилось это сравнение для максимально яркой иллюстрации простой мысли – дело отнюдь не только в приросте ВВП и его темпах и даже не в возможности их поддерживать на длительной временной дистанции, на чем уж слишком акцентируют внимание популяризаторы пиночетовских реформ.
Для тех следит за перипетиями нынешнего мирового экономического кризиса, думается, излишне представлять Б. Бернанке – назначенного еще республиканским президентом
Дж. Бушем-мл. на пост главы Федеральной резервной системы, американского варианта Центробанка. До этого он был профессором Принстонского университета, известным, в частности, как соавтор одного из наиболее рекомендуемого (и переведенного на русский) учебников по макроэкономике. В выступлении на прошедшей совсем недавно в августе 2012 г. одной международной конференции Б. Бернанке сказал буквально следующее: «Учебники описывают предмет экономики как изучение распределения дефицитных ресурсов. Это определение может и отвечает на вопрос «что», но точно не на вопрос «зачем». Конечной целью экономики, само собой, является понимание и содействие благополучию» [13]. Далее он пояснил, что агрегированные показатели, вроде ВВП, описывают отнюдь не полную картину того, что испытывает человек, чье благополучие и должно определять существо проводимой политики. Бернанке считает, что состояние благополучия определяют нематериальные факторы как ощущение счастья, физическое здоровье, социальные связи, так и более стандартные, связанные с распределением доходов, надежной обеспеченностью работой, социальной мобильностью и т.д.
Для тех из нас, кто еще не забыл, что Советский Союз по выплавке чугуна и стали, а также производству сапог и галош обогнал весь мир, мысль председателя американского Центробанка – отнюдь не хитрая для понимания.
Обратимся к данным Мирового банка, чтобы посмотреть, как обстояли дела с качеством жизни в Чили опять же в сравнении (уместно напомнить здесь, что та или иная динамика может иметь в своей основе комплексные, переплетающиеся составляющие, например, как в случае увеличения длительности жизни, не сводящееся только к тому, что делалось при пиночетовском режиме). Поскольку в этой максимально информационно насыщенной базе все же нет данных по всем годам по всем странам, ограничимся данными по 1990 г. (год ухода Пиночета) или любому другому максимально приближенному к нему году по трем странам – по Бразилии, Мексике и Чили [14].
Бразилия Мексика Чили
Ожидаемая продолжительность жизни 66 71 74
Смертность детей до 5 лет (на 1000 рожден.) 59 47 19
Количество врачей на 1000 чел. 1,36 1 1,1
Процент грамотного населения старше 15 лет, 75 83 91
Госрасходы на образование в проц. от ВВП 4,4 3,7 3,8
Процент населения, живущего на 2 дол./день, 13,34 4,65 4,66
Процент населения, живущего ниже уровня бедности, исчисляемого в каждой стране 41,9 53,5 38,6
Чили, как мы видим, выглядит неплохо и при сравнении с Бразилией и Мексикой, хотя и отстает по отдельным показателям (от Бразилии по численности врачей и расходам на образование). Казалось бы, что и требовалось доказать тем, кто противопоставляет «зверства хунты» динамике изменения качества жизни.
Но не будем спешить и сравним, насколько вырвалась Чили вперед по росту ВВП на душу населения к 1990 г. по сравнению с Бразилией и Мексикой. Предположить, что Чили так опережает две другие страны по ВВП на человека по таблице качества жизни не представляется возможным – в какой-либо осязаемый по качеству жизни прорыв Чили вовсе не уходила. Иными словами, эти данные по качеству жизни не могут служить подтверждением того, что плоды роста чилийского ВВП каким-либо образом равномерно распределялись среди населения страны.
Собственно, с этим утверждением мы ломимся в открытые ворота, ибо перед реформами Пиночета никогда и не ставилась задача принципиального улучшения качества жизни для всего населения. Диктатура как раз и была нужна для подавления любых протестов и в том числе против неудовлетворительного уровня жизни. Здесь либо одно, либо другое – либо диктатура, либо кардинальное преобразование качества жизни (необходимо подчеркнуть, что речь идет именно о скачке в уровне жизни – естественно, с ростом ВВП росли и материальные возможности чилийцев – за период с 1970 г по 1990 г. число семей с автомобилями выросло с 7 до 21 проц., с холодильниками – с 14 до 45 проц [15]).
Доходы чилийцев – один из важнейших источников повышения качества жизни – в годы пиночетовской диктатуры росли, но намного медленнее, чем ВВП. По оценке чилийских специалистов Х. Бейер и К. Ле Фулон, «структурные экономические изменения не смогли увеличить подушевой доход чилийцев, который в конце 80-х гг был всего лишь на 11 проц. выше, чем в 1970 г. при одновременном увеличении уровня неравенства» [16].
При столь незначительном повышении доходов степень неравенства в их распределении в Чили в период пиночетовского режима скакнула – другого слова и не подберешь – резко вверх, что прекрасно видно на приведенном ниже графике из работы ученых Йельского университета Х. Эберхарда и Э. Энгела [17]. На графике показано движение коэффицента Джини – широко используемого индекса неравенства доходов (при равномерном распределении доходов индекс равен 0, а при максимальном отклонении от равенства 1).
Надо иметь в виду, что по уровню неравенства в доходах в начале 90-х годов Чили занимала в Латинской Америке, согласно исследованию департамента по экономике Гетеборгского университета, четвертое месте среди 14 стран [18]. Х. Бейер и К. Ле Фулон подчеркивают, что при том же подушевом доходе, но при таком уровне неравенства, как в Южной Корее, в Чили было бы меньше на один миллион людей, живущих в нищете, и это говорится о времени (начало 2000-х гг.), когда уровень неравенства несколько сократился [19].
Общее представление о реальных возможностях улучшения качества жизни чилийцев при пиночетовском режиме будет неполным, если обойти стороной тот факт, что неолиберальные реформы в условиях диктатуры обернулись возросшим уровнем безработицы. Это прекрасно видно на графике, составленном по данным американского специалиста У. Вромэна, приведенных в его исследовании для Мирового банка [20].
Вполне закономерно, что первое послепиночетовское правительство пришло к власти в 1990 г. с задачей борьбы с социально-экономическим неравенством в качестве центрального пункта своей программы. Смена приоритетов довольно быстро дала свой эффект. Бывший министр финансов Чили А. Фоксли утверждал, что уровень нищеты в Чили уменьшился с 44 проц. в 1987 г. до 28 проц в 1994 г. [21].
Мне могут возразить, что экономические преобразования Пиночета как раз и понадобились для того, что бы Чили могла сделать шаг в преодолении бедности, ярко выраженного социально-экономического дисбаланса, обеспечения благополучия (по Бернанке) – без первого, не было бы второго. Однако было бы желательно, чтобы в таком случае были бы предъявлены свидетельства того, что для достижения хотя бы и не в первую очередь, но все же в том числе и ради этих целей, была установлена диктатура Пиночета.
Те, кто видит реабилитирующие Пиночета обстоятельства в последствиях его экономической политики, обычно заявляют, что его правление заложило основу для дальнейшего процветания чилийской экономики. Не буду доказывать абсурдное, что власть им была захвачена с тем, чтобы угробить чилийскую экономику. Любой правитель старается добиться достойного экономического эффекта, поэтому приходится наблюдать преемственность в экономической политике, несмотря на смену стоящих у государственного штурвала.
При той полярности, которую представляют Альенде и Пиночет, последний не вернул американцам национализированную правительством Альенде компанию «Анаконда Коппер», которой принадлежали самые крупные медные рудники страны (кстати, как это соотносится с неолиберальной экономической теорией?). С учетом того, что доходы от продажи меди составляют 17 проц. ВВП Чили и 55 проц. ее экспорта (данные на 2010 г.) [22], то в основу процветания Чили в 1990-2000-х гг., нельзя не признать, внес свой вклад и проклинаемый сторонниками Пиночета Альенде.
В реальности эти сторонники должны были бы доказать два тезиса, что: а) без диктатуры Пиночета экономика Чили не смогла бы совершить подъем, б) он вернул власть потому, что счел свою задачу как диктатора, радеющего об экономическом благе страны, выполненной, и объяснить одновременно, почему ему на это потребовалось 17 лет.
Не приходится спорить, что сочетать глубокие структурные реформы экономики с мероприятиями, связанными с непосредственным повышением благополучия (как у Бернанке), вряд ли оказывается возможным. Вначале приходится осуществлять одно, а потом браться за другое. Но отсюда совсем не следует, что степень болезненности реформ – свидетельство их разумности и целесообразности (дискуссия по совершенному другому поводу – необходимости мер жесткой экономии в странах ЕС – уже в который раз показала, что у представителей определенной экономической идеологии доказательство «неизбежности» принятия «горького лекарства» зажигает просто мессианский блеск в глазах).
Но давайте вдруг предположим, что мифы про пиночетовские Чили таковыми не являются, и неолиберальные реформы удались и привели к всечилийскому благоденствию. В таком случае все же не трудно увидеть, что опыт Чили – страны со столь уникальными для развивающегося мира очень давними и стойкими демократическими традициями и институтами – не повторим в нашей стране, где их не удалось создать в самые благоприятные для этого времена конца 80-х – начала 90-х гг. Но и Чили не удалось избежать «морального риска» системной коррупции на самом высшем уровне, подрывающей смысл и результативность заявленных реформ.
Когда в Японии произошла тяжелая авария с атомной электростанцией в Фукусиме, некоторые аналитики предсказывали, что ликвидация ее последствий придаст импульс японской экономике, как это произошло в результате усилий по преодолению разрушений после землетрясения в Кобе. На мой взгляд, все пустые и безответственные, все не умирающие сами собой (подобные идеи П. Кругман окрестил «зомби-идеями») разговоры про «сильную руку» ради проведения реформ равнозначны призывам взорвать атомную электростанцию в надежде, что это сможет подстегнуть экономику адреналиновым шоком. В заключении хотелось бы подчеркнуть, что в любом случае обсуждение чилийского опыта следует вести прямо, без намеков и недомолвок.
Сергей Воробьев
******************************
[1] Базу данных Э. Мэддисона см. на www.ggdc.net/maddison/Historical_Statistics/horizontal-file_02-2010.xls
[2] Megan McArdle Blog at The Atlantic Magazine web-page. Milton Friedman and Chile, July 15, 2008.
[3] The Associated Press, December 10, 2006.
[4] Eric Dash. Pinochet Held 125 Accounts In U.S. Banks, Report Says. The New York, March 16, 2005.
[5] См., например, Luigi Manzetti. Political Opportunism and Privatization Failures. Ponencia preparada para la. Primera Conferencia Internacional sobre Corrupción y Transparencia: Debatiendo las Fronteras entre Estado, Mercado y Sociedad, Ciudad de Mexico, 23-25 de marzo de 2006.
[6] Luigi Manzetti. Political Opportunism and Privatization Failures, p. 7.
[7] Paul Krugman. Fantasies of the Chicago Boys. The Conscience of a Liberal Blog. March 3, 2010.
[8] Sebastian Edwards, Alejandra Cox Edwards. Monetarism and Liberalization: The Chilean Experiment. Chicago, 1991; Ricardo Ffrench-Davis. Economic Reforms in Chile: From Dictatorship to Democracy. New York, 2010. Luigi Manzetti. Neoliberalism, Accountability, and Reform Failures in Emerging Markets: Eastern Europe, Russia, Argentina, and Chile in Comparative Perspective, University Park, 2009.
[9] Sebastian Edwards, Alejandra Cox Edwards. Monetarism and Liberalization: The Chilean Experiment. Chicago, 1991; Ricardo Ffrench-Davis. Economic Reforms in Chile, p.2.
[10] Luigi Manzetti. Political Opportunism and Privatization Failures, pp. 8-10.
[11] William R. Keech. Democracy, Dictatorship and Economic Performance in Chile. Prepared for
presentation at the 2004 annual meetings of the Public Choice Society, Baltimore, MD, March 8-11, p. 40.
[12] Nicholas Kaldor. The Economic Consequences of Mrs Thatcher: Speeches in the House of Lords, 1979-1982. Duckworth, 1983, p. 45.
[13] Chairman Ben S. Bernanke. Economic Measurement. At the 32nd General Conference of the International Association for Research in Income and Wealth, Cambridge, Massachusetts (via prerecorded video). August 6, 2012.
[14] Cм. World Development Indicatorы. The World Bank.
http://data.worldbank.org/data-catalog/world-development-indicators
[15] Harald Beyer, Carmen Le Foulon. An Examination Of Wage Inequalities In Chile. Translated by Timothy Ennis. Estudios Públicos, 85 (Verano 2002), p.3.
[16] Ibidem.
[17] Juan Eberhard, Eduardo Engel. Decreasing Wage Inequality in Chile. June 10, 2008, p. 5.
[18] Grisha Alexis Palma Aguirre. Explaining Earnings And Income Inequality In Chile. Economic Studies. Department Of Economics, School Of Business, Economics And Law, Goterborg University, 169. Goterborg, 2007. Essay 1, p. 2.
[19] Harald Beyer, Carmen Le Foulon. An Examination Of Wage Inequalities In Chile. Translated by Timothy Ennis, p. 2.
[20] Wayne Vroman. Unemployment Protection in Chile. Report was written under a contract with the World Bank and was a background paper for a World Bank report on household risk
management and social protections in Chile. The Urban Institute, August, 2003.
[21] David E. Hojman. Poverty And Inequality In Chile: Are Democratic Politics And Neoliberal Economics Good For You? Journal Of Interamerican Studies And World Affairs, Vol 38, No. 2/3 (Summer 1996), p. 78.
[22] Chile’s copper dependency has taken a turn for the worse: 55% of all exports. Merco Press-South Atlantic News Agency, November 16, 2010.
