 | |
 | |
| Император Абиссинии Иоанн (Йоханныс) IV со своим сыном и наследником Хайле Селассие | |
 | |
| Император Абиссинии принимает итальянскую делегацию | |
 | |
| Казак-«арапчонок» Васька, привезённый Ашиновым из Абиссинии | |
 | |
| Император Александр III на своей яхте. 1886 год | |
История Остапа Бендера XIX века – казачьего атамана Николая Ашинова, основавшего «Нью-Москву» на восточном берегу Африки
Свершилось! Решение принято, обратного пути нет – старая Москва должна прирасти Новой Москвой.
История вопроса вкратце такова: Иван Грозный уже переносил столицу в Александровскую Слободу и в Вологду, Петр I в Санкт-Петербург, а Сталин – в Куйбышев (Самара, кто не помнит). Но она неизменно возвращалась на место своё. Её пытались взять, и даже брали, кто приступом, кто измором, – хан Тохтамыш, Лжедмитрий с поляками, Наполеон, Гитлер. Но – «Нет, не пошла Москва моя / К нему с повинной головою…»
В начале путинско-питерского правления всерьёз обсуждались планы возвращения столицы в Санкт-Петербург. Но, видно, и самим «питерским» не захотелось покидать первопрестольную, где они уже обосновались всерьёз и надолго. Однако и отказаться полностью от широко разрекламированного плана было теперь неловко. Кого-то надо было всё-таки отправить в ссылку, решили пожертвовать Конституционным судом. Зато теперь СПб носит титул не только культурной столицы, но и столицы правосудия России (и криминальной одновременно).
Теперь вот новая напасть: Москву решили рассеять средь подмосковных полей, лесов и оврагов. Передовой отряд российских патриотов – столичная бюрократия – призвана колонизировать огромные пространства аж до самой Калужской области.
Возможно, мы станем свидетелями реализации «плодотворной дебютной идеи» О. Бендера: старая Москва утратит былое значение, а какой-нибудь населённый пункт, вроде Васюков, сделается центром Нью-Москвы.
Красивая, грандиозная идея прельщает именно своей монументальной красотой. Перед такими «зияющими высотами» мы замираем в почти священном трепете. И думаем: ух, мы какие! Можем ещё одну Москву построить в сжатые сроки! Новый кризис стучится в Спасские ворота? А нам всё равно: ужмёмся, урежем тут и там, налоги увеличим, а новый Вавилон, кровь из носу, построим…
Припомнилась к случаю идея основания новой Москвы в Африке, в Абиссинии – так именовали тогда Эфиопию. Двести с лишним лет назад этот проект наделал много шума, а его инициатор и руководитель Николай Ашинов произвёл просто ошеломляющее впечатление на российское общество.
Об этом необыкновенном предприятии много писали, и не только наш брат-газетчик, но и выдающиеся писатели того времени – Г.И.Успенский и Н.С.Лесков. Позднее имя Ашинова встречалось в письмах А.П. Чехова и М.Е.Чехова (дяди писателя), мемуарах Н.Е.Врангеля (отца полководца Белой армии). На закате советской эпохи новеллу об Ашинове и его беспримерном походе сочинил знаменитый писатель-историк Валентин Пикуль.
Личность и поступки Ашинова до сих пор вызывают споры – из-за различия в оценках, из-за скудности точных сведений о нём. Жизнь «вольного казака» моментально обросла множеством легенд, которые он сам о себе и придумывал.
Попробуем пройти российскими и африканскими путями-дорогами Ашинова след в след, опираясь только на достоверные документы и свидетельства.
Черноморский атаман
Осенью 1883 года в Санкт-Петербурге появился очень колоритный мужчина средних лет. Коренастый, русоволосый, с окладистой рыжеватой бородой, он мог бы позировать Васнецову для картины «Три богатыря». Незнакомец одевался, как терский казак: бешмет, черкеска с газырями, кинжал на поясе и шашка на боку. Но при этом незнакомец не отдавал чести военным и вообще никому не кланялся, словно подчеркивая свою независимость. Ко всем обращался на «ты» и рекомендовался так:
– Николай Иванович, вольный казак!
Он избегал называть свою фамилию – Ашинов, намекая, что живёт по чужому «пачпорту». Входя в дом, искал глазами икону, крестился по-раскольничьи, если гневался, ругался по-разбойничьи.
Столичные жители слушали его речь как песню, он сыпал просторечными словечками «знамо дело», «вестимо», то и дело вставлял пословицы и поговорки. Но даже самый искушённый лингвист не смог бы определить, на диалекте какой области он говорил.
Ашинов начал посещать разные общественные собрания, благотворительные организации, редакции газет. Тут он и открыл причину своего появления в Санкт-Петербурге. Его рассказы произвели сенсацию: оказывается, «вольные казаки» – наследники Стеньки Разина и Ермака – живут доныне за границей: в Турции, Курдистане и на персидском побережье Каспия. Они не сеют и не жнут, и не складывают в житницы, а промышляют охотой и рыболовством. Иногда нанимаются сопровождать купеческие караваны. Но, бывает, и грабят эти самые караваны. Когда Россия воюет на востоке, «вольные казаки» незримо помогают отечеству в тылу врага.
– «Вольные казаки» избрали меня наказным атаманом и послали к царю хлопотать за них, – говорил Ашинов. – Хочем послужить народу православному. А взамен просим у царя-батюшки землю на кавказском побережье. Будет у России ещё одна защита от бусурманов – Черноморское казачество!
Многие верили рассказам атамана, восприняли его планы с энтузиазмом, особенно когда об Ашинове начали писать газеты. Фотография атамана появилась в витрине модного фотоателье на Невском проспекте.
В самом деле, проект Ашинова казался полезным для государства, но вот в существование «вольного казачества» и в достоверность полномочий самого атамана верили не все. По адресу таких маловеров Николай Иванович высказывался кратко: супостаты, предатели земли русской! И прибавлял разные эпитеты. Как писал о нём журналист: «Герой крупного красноречия и непечатного слова, сыпавшегося словно из мешка по адресу всех лиц, которые нраву его несколько препятствовали».
Наконец, Ашинов обзавёлся полезными знакомствами, заручился поддержкой энтузиастов в среде промышленников и некоторых чиновников. Высшие сановники его, конечно, не принимали, но рекомендательные письма медленно продвигали дело на верхние этажи власти. К тому времени проект Ашинова обрёл юридическую, экономическую и военную конкретность, вплоть до разработки формы казака Черноморского войска.
В январе 1884 года атамана принял князь А.М.Дондуков-Корсаков, командующий войсками на Кавказе, одновременно управлявший там и гражданскими делами. «Хозяин Кавказа» был опытным военачальником и администратором, знал досконально кавказские проблемы, разбирался в людях. План Ашинова показался князю авантюрой, а сам атаман – личностью сомнительной. Но и отмахнуться от ходатайств он тоже не мог. Поэтому предложил выделить «вольным казакам» земли в Сухумской области, но не в вечную собственность, а на общих условиях как переселенцам. И помощь в переселении обещал самую скромную.
Ашинов был разочарован, но виду не подал, да ещё поблагодарил. Для реализации проекта на таких условиях нужны были деньги, и немалые. И атаман поехал в Москву.
Авантюра начинается
Петербург – голова, а Москва – сердце России: так определил поэт Аполлон Григорьев различие двух столиц. И Москва встретила Ашинова сердечно, с восторгом и умилением.
Его горячо поддержал глава славянофилов И.С.Аксаков, издававший газету «Русь», с тех пор имя Ашинова практически не сходило со страниц этого издания, но всё, что о нём писали, было пересказано со слов атамана.
При поддержке Аксакова атаман сумел собрать пожертвования на обустройство «вольных казаков» на Чёрном море. Теперь оставалось позвать их в новые станицы.
Но атаман отправился не за границу, а в Полтавскую губернию. Там он начал вербовать переселенцев среди малороссийских крестьян, соблазняя их щедрыми посулами: обещал переход в казачье сословие, большие земельные наделы, по шесть голов скота на семью и по двести рублей подъёмных да ещё освобождение от всех податей. Навербовал около ста семей и предложил им добираться в Сухум самостоятельно и за свой счёт, а сам поспешил вперёд, чтобы всё приготовить к их приезду. Атаман уже обзавёлся тремя подручными, которых он произвёл в «есаулы». А легковерные крестьяне спешно распродавали своё имущество, чтобы добраться до земли обетованной.
С дороги Ашинов слал письма своим благодетелям, в них он изображал поход настоящих «вольных казаков», изобилующий трудностями и приключениями.
А пока продолжается этот несуществующий поход, попытаемся заглянуть в прошлое атамана Ашинова.
Рождение героя
По одной из версий, отец нашего героя был крепостным у пензенского помещика Никифорова. Своим умом и горбом Иван Ашинов добился должности управляющего имением. Оказалось, что барская милость имела и личную подоплёку: помещик без памяти влюбился в дочь своего крепостного. Мало того, взял её в жены, а тестю дал вольную и подарил 900 десятин земли под Царицыном, да маленький островок на Волге. Ни деревни, ни усадьбы на той земле не было, поэтому Иван Ашинов поселился в городе, а землю сдавал в аренду.
В 1856 году в Царицыне у Ашиновых родился сын Николай. Мальчик окончил царицынское уездное училище, затем поступил в Саратовскую гимназию. Но без родительского присмотра парнишка отбился от рук: учился скверно, безобразничал. Говорили, что сколотил он шайку местных сорванцов, с которыми обирал младших гимназистов. За такие художества Николая исключили из гимназии и отправили к родителям.
Дела у Ашинова-отца шли плохо, Николай зарабатывал сначала извозом, потом сделался «адвокатом» у местных торговцев: составлял судебные иски, выступал ходатаем в делах. Отец между тем разорился, землю продали за долги. В последние годы жизни старик подрабатывал починкой часов.
В собственности Николая остался только островок на Волге. Но горожане давно привыкли к тому, что остров бесхозный. Там ловили рыбу, косили сено, собирали грибы и ягоды. Оказалось, что и в городской управе нет бумаг, подтверждающих право собственности Ашинова на этот остров. Началась судебная тяжба. А пока Николай нанял нескольких кавказцев – они отбывали в Царицыне ссылку – для охраны острова. После нескольких стычек с джигитами местные обыватели перестали плавать на остров, прослывший разбойничьим гнездом.
После долгой тяжбы Ашинов отсудил-таки свой остров, отвадил от него горожан. Но ему уже было тесно в Царицыне. В 1880 году Николай заложил всю свою недвижимость и с восемью тысячами рублей, зашитыми в подкладку, исчез в неизвестном направлении. Кто-то из соседей говорил, что он, дескать, поехал в Закавказье, табак разводить, что ли.
Ни тогда, ни позднее Ашинов не рассказывал, где он был и что делал в продолжении трёх лет. Но известно, что Кавказ он знал неплохо, умел ладить с кавказцами и считал их близкими себе по нраву.
В честь шефа
В апреле 1884 года Ашинов со своими «есаулами», Аретинским и братьями Бойко, приехал в Сухум. Атаман предъявил окружному начальству распоряжение князя Дондукова-Корсакова. Чиновники выделили землю для поселенцев. Вскоре начали прибывать и сами крестьяне. Новые земли многим не понравились. Жители равнин вообще непривычны к гористому ландшафту, да и пахотной земли в составе наделов оказалось недостаточно. Ни скота, ни денег, естественно, не дали. Ашинов во всём обвинял местное начальство. Ему удалось выпросить у властей помощь переселенцам: изрядное количество муки, беспроцентную ссуду в 1700 рублей на покупку скота, да ещё деньги на строительство дороги. Состоялось торжественное основание станицы Николаевской, названной в честь наследника Николая Александровича, между прочим, шефа всех казачьих войск России. Одновременно «станичники» избрали Ашинова своим атаманом: «…поднесли хлеб-соль и белую атаманскую папаху, – как писал он своим благодетелям, – выпили за матушку Россию и белокаменную Москву, и пошёл пир горой, стали песни казачьи распевать и плясать с попом на радости».
Казалось, Ашинов почти достиг своей цели: вот он уже атаман «своей» станицы, а в будущем – и всего «Черноморского казачьего войска». Но, сколько верёвочке ни виться… Атаман подделал доверенность на ведение дел переселенцев и сделался единственным связующим звеном между крестьянами и властями. Он получал за «станичников» деньги, припасы, даже письма и денежные почтовые переводы. Муку раздавал преимущественно «своим» – приближённым и покорным, за ссуды требовал половину денег выплатить сразу, а «дорожный фонд» присвоил полностью. Вдобавок «атаман» принуждал переселенцев батрачить на себя.
Вскоре переселенцы разделились на две враждующие партии – сторонников Ашинова и его противников; случалось, они сходились стенка на стенку. Вести о беспорядках и жалобы переселенцев дошли до начальства в Сухуме, на место выехал сам начальник округа полковник Введенский. Тут-то и выяснилось, что нет никаких «вольных казаков», нет и «станицы Николаевской», а «Черноморское казачье войско» – просто большая афера. Против Ашинова было возбуждено уголовное дело. «Атаман» не стал дожидаться ареста и со своими «есаулами» бежал, бросив разорённых им «станичников» на произвол судьбы. С дороги, упреждая разоблачения, он слал письма своим покровителям: жаловался на происки местных властей, на то, что они не пускают прибывающих из-за границы «вольных казаков», не дают обещанных припасов и оружия.
Ашинов вовсе не считал свою черноморскую эпопею проигранной битвой, наоборот, он записал себе в актив фиктивное «Черноморское войско» как вполне состоявшийся проект. И вынашивал новые авантюрные планы.
Казаки не продаются!
Вернувшись в Москву, Ашинов продолжал разыгрывать «черноморскую» карту. Причём, по его уверениям, число переселенцев на Кавказе увеличилось до восьмисот человек, а количество «вольных казаков» за границей возросло до двадцати тысяч, причём сфера их деятельности распространилась от Индии до Африки. Ему по-прежнему верили, у него появились новые сторонники. Влиятельный издатель «Московских ведомостей» М.Н. Катков постоянно печатал статьи и корреспонденции, вдохновлённые рассказами Ашинова. А в Санкт-Петербурге, куда переехал атаман, его поддержал владелец самой крупной газеты «Новое время» А.С. Суворин. Да что там! Два почтенных профессора столичного университета – и те попали под обаяние ашиновских историй.
Наконец, сам обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев, близкий ко двору, поддержал планы Ашинова и направил доброжелательную служебную записку императору Александру III. В частности, Победоносцев ходатайствовал об аудиенции для своего протеже, если не у монарха, то у наследника-цесаревича.
Но император уже знал о черноморских похождениях атамана и строго-настрого запретил пускать его во дворец и наипаче – оградить наследника от визитов и посланий Ашинова.
Атаман пробился только к военному министру П.С. Ванновскому, но и там не преуспел. Министр, впрочем, оценил энергию просителя и рекомендовал ему направить усилия на защиту рубежей империи на Дальнем Востоке. Уже после визита Ашинова министр получил о нём отзыв князя Дондукова-Корсакова: «Нет сомнения, что это один из самых нахальных аферистов, умеющий втереться куда нужно, отуманить легко поддающихся людей».
Осерчал тогда Николай Иванович и распустил слух, будто «вольных казаков» иностранцы переманивают. Будто бы французы вербуют их в Алжире воевать. А ещё могут «вольные казаки» уйти в Абиссинию – помогать православному царю Ивану (то есть императору Йоханнысу IV) воевать с итальянцами. А англичане и вовсе проходу не дают Ашинову: сулят большие деньги, чтобы перекупить «вольных казаков». Атаман сообщил по секрету Аксакову, что решающая встреча с англичанами состоится в Константинополе, там ему и вручат деньги.
– Но казаки не продаются! – атаман хватил кулаком об стол. – Денежки-то я приму, а воевать за англичан – накося, выкуси! Все англицкие фунты пойдут на обустройство казачьих станиц на Чёрном море!
И вскоре он, действительно, отправился в Стамбул вместе с новым горячим сторонником – казачьим полковником И.А. Дукмасовым. Российские дипломаты внимательно следили за развитием интриги. Через некоторое время Ашинов заявился в российское посольство в Стамбуле переодетый монахом («чтобы англичане не пронюхали!») и рассказал следующее: будто приехал он сюда вместе с английским военным атташе, и они сразу же проследовали в британское посольство, где Ашинова принял посол сэр Генри Друммонд Вольф. Англичан очень беспокоило усиление России в Средней Азии, поэтому посол предложил Ашинову с его «вольными казаками» отправиться в Закаспийскую область, недавно присоединённую к России, и организовать диверсии на железной дороге, а также проникнуть в оазисы Туркестана и занять там некоторые стратегически важные населённые пункты. Атаман обещал привести туда пять тысяч своих молодцов и запросил задаток в десять тысяч фунтов золотом. В доказательство Ашинов продемонстрировал русским дипломатам пригоршню золотых соверенов и визитную карточку сэра Вольфа с написанным от руки адресом.
– Теперь поеду в Египет, – говорил Ашинов нашим дипломатам, – в Каире англичане дадут ещё деньжат, а оттуда махну к дружку нашему – царю Абиссинскому Ивану.
Негусу на подмогу
Состоялась ли на самом деле вербовка Ашинова англичанами или это его очередная мистификация – точно не установлено. Все обстоятельства известны только со слов атамана. Если это была афера, то исполнена она довольно чисто. Конечно, несколько золотых монет и визитная карточка посла – слабые доказательства. Но вот политическая мотивация действий англичан очень правдоподобна.
Во время стамбульского вояжа слово «Абиссиния», произнесённое Ашиновым ещё в Москве, возможно, ради красного словца, начало обретать черты конкретного плана.
Из всех африканских государств Эфиопия вызывала у русских людей особую симпатию. Это была страна древнейшей христианской религии, близкой к православию, многие русские считали эфиопов единоверцами. Эфиопия единственная на континенте сумела отстоять свою независимость в постоянной борьбе с враждебными соседями и европейскими колонизаторами. Наконец, Эфиопией правил, как и Россией, император – «Негус Негести» (царь царей). В тот период Негус Йоханныс IV был заинтересован в союзе с Россией: она могла прежде всего предоставить Эфиопии современное вооружение и военных советников. Россия тоже могла извлечь пользу от союзнических отношений: иметь плацдарм в Африке, умерить экспансию главного внешнеполитического противника – Англии и основать порт на побережье Индийского океана с угольным складом для русских пароходов, плывущих через Суэцкий канал и Красное море дальше, на Восток, вплоть до российского Дальнего Востока и обратно.
Всё это Ашинов знал уже в России. Но во время стамбульского вояжа он получил от русских дипломатов много важных сведений. Абиссиния в это время оказалась в особенно трудном положении: страна враждовала с Египтом на севере, Суданом на западе, наконец, шла долгая война с Италией, занявшей Эритрею – побережье Красного моря. К тому же власть Негуса зависела от лояльности расов – могущественных наместников основных областей Эфиопии – Тигре, Ахмара и Шоа.
В такой ситуации, рассудил атаман, гости из далёкой России будут приняты с распростёртыми объятиями. Как всегда, Ашинов умело увязывал свои личные интересы с государственной целесообразностью. Форпост «вольных казаков» в Абиссинии мог получить поддержку российских властей, а сам Ашинов в таком случае обретёт всё, о чём мечтал, – бесконтрольную власть и бесконтрольную казну. Африка – это не черноморское побережье, сюда никакая комиссия с проверкой не доберётся, здесь можно править самовластно.
В конце 1885 года начался африканский поход Николая Ивановича со товарищи. Он писал с дороги Аксакову: «Мы взяли с собой только есаулов, да немного молодцов на англиканские деньги приехали». По его же сообщениям, везде и всюду их встречали с почётом: коптский патриарх в Египте, итальянцы и французы в своих колониальных владениях. Ничтоже сумняшеся, Ашинов объявлял, что едет по приглашению абиссинского Негуса с поручением от Российского Императора и везёт драгоценные подарки. На пароходе по Суэцкому каналу, через Красное море депутация «вольных казаков» добралась до Эритреи, а оттуда сушей до абиссинской провинции Тигре. Сообщения в российских газетах появлялись с завидной оперативностью, словно между Ашиновым и редакциями была протянута международная телефонная связь. Некий корреспондент, «случайно оказавшийся» в столице провинции, городе Асмара, описал торжественную встречу ашиновцев, которую устроил рас (титул – от ред.) Аллула. Эфиопское войско из пяти тысяч стрелков салютовало оглушительным залпом. Наконец, появились русские гости: «Впереди ехал молодой казак, на вороной лошади, неся русскую хоругвь, с правой стороны другой казак вёз образ Спасителя в роскошно отделанной золотом с камнями ризе. Остальные казаки верхом на добрых лошадях окружали своего атамана. У всех на лицах был изображён воинственный восторг и самодовольствие. Все гордо и осанисто сидели, подбоченясь, на лошадях. Сам атаман молодцевато сидел на арабском коне и братски раскланивался с отдающими ему честь абиссинцами». Были продемонстрированы и подарки: «образа в золотых ризах с камнями и без риз хорошей живописи, парчёвая с серебром и золотом одежда, дорогое оружие, отделанное золотом. Кроме того, масса разных образов и множество картин, чему были рады до восторга вице-царь рас Аллула, вся его свита и весь народ».
По дороге к Негусу Йоханнысу IV «вольные казаки» будто бы не теряли даром времени и приняли участие в стычках абиссинской армии с итальянцами, а заодно поучили своих босоногих союзников: смотри, эфиоп твою мать, как надо воевать!
Понятно, что встреча Ашинова с Негусом Йоханнысом IV была ещё пышнее и торжественнее. Растроганный монарх выделил обширные земли для расселения там «вольных казаков». Ашинов основал в Абиссинии станицу под названием Москва.
Так представил Ашинов своё путешествие широкой публике. А как было на самом деле? Он с «молодцами», действительно, добрался до Асмары. Рас Аллула принял атамана, внимательно выслушал гостя, спрашивал о его намерениях. Гость выдавал себя за посланца русского правительства, но никаких полномочий предъявить не мог. Об этом наместник сообщил в столицу. Негус Йоханныс IV повелел не пускать пришельца дальше в глубь страны и потихоньку спровадить прочь. Что и было тотчас исполнено.
По завету Степана Разина
Возвращение Ашинова в Россию было триумфальным. Его рассказы принимали на веру. Ещё бы! Он привёз Императору Российскому подарки от негуса эфиопского: живого страуса и какие-то загадочные ящики. По его словам, он вёз целый Ноев ковчег африканских животных во главе с царем зверей – львом, но все звери передохли, кроме страуса. Птицу определили в зверинец, а ящики после долгих настойчивых просьб были приняты Министерством Императорского двора.
Ещё атаман привёз двух абиссинцев – мальчика-подростка и девочку, которая будто бы приходилась племянницей самому Негусу. Девочку он отдал на воспитание в женский монастырь под именем Марьи, а мальчишка Авак, переименованный в Ваську, оставался при нём в качестве казачка-арапчонка.
Одно плохо – над Ашиновым нависла угроза ареста в связи с уголовным делом по поводу его черноморских похождений. Но за него вступились благодетели, ходатайства дошли до министра внутренних дел. В результате сошлись на том, что подследственный выплатит доказанную сумму хищений – 1750 рублей, и – гуляй, казак!
Расплатившись с долгами, Ашинов расправил крылья, его популярность сделалась просто невероятной. Именно тогда портрет атамана появился в витрине модного фотоателье на Невском проспекте рядом с изображениями тогдашних «звёзд» – знаменитых писателей, модных адвокатов, артистов и артисток. Для него открылись двери светских салонов, он царил за столом.
– Отчего вы не кушаете, Николай Иванович? – огорчался хозяин.
– Сперва ты отведай, – говорил атаман. – Англичане спят и видят, как бы меня извести.
Впрочем, уже через пять минут, после пары выпитых рюмок, забыв об опасности, Ашинов бесцеремонно таскал куски из тарелок соседей, общался со всеми запанибрата. Все с нетерпением ждали его рассказов. И он не скупился:
– В Персии шахские войска меня схватили и бросили в темницу, хотели мне секир-башка сделать. Я слышал из тюремного окошка, как уже плаху для меня сколачивают. И тут налетели вольные казаки, пятьсот моих молодцов, перебили стражу и освободили меня…
Конечно, слушателей, в особенности дам, интересовала личная жизнь атамана. На эту тему Ашинов высказывался как истинный воин: мол, «наши жёны – пушки заряжёны»… Но иногда откровенничал:
– Влюбилась в меня одна краса-девица, дочь купца-старовера. Приданого за ней давали мильон! Но я не прельстился её красой и не купился на богатство – таков завет мне атамана Степана Тимофеевича, не пощадившего своей шемаханской царевны и утопившего её в Волге-матушке!
Он часто говорил о своём кумире – Стеньке Разине и уверял, что хранит разинскую реликвию: кружку атамана, не простую, заговорённую.
– Пока со мной его кружка заветная, меня ни сабля, ни пуля не берут!
Удивительно, но именно такой герой требовался тогда пресыщенному высшему свету, таким хотели видеть «свой народ» образованные и неглупые люди. «Ашиновеллы» периодически появлялись в газетах, иногда целыми сериями, вышла даже отдельная брошюра.
Немногие авторы высказывались об Ашинове критически, зато это были золотые перья русской литературы. В 1887-1888 годах появились иронические заметки Николая Семеновича Лескова «Где воюет вольный казак» и «О вольном казаке», которые впоследствии послужили основой для его памфлета «Вдохновенные бродяги». Другой литературный классик Глеб Иванович Успенский написал об Ашинове в очерке «Вольные казаки», хотя в целом произведение было не о нём только, а преимущественно о целом явлении отечественной жизни – о расцветающем в ту пору типе русского проходимца.
А в это время атаман уже вспахивал новую богатую ниву: тему духовного родства, религиозного братства эфиопского и русского православия.
– К ним бы только наших попов прислать, да икон, да риз, да церковной утвари, да над всеми русского архиерея поставить, и были бы мы одна православная церковь.
Эта мысль нашла отклик среди верующих, задумались и в синоде, начали обсуждать возможность отправки духовной миссии в Эфиопию. Ашинов тем временем собирал пожертвования в Санкт-Петербурге, в Москве, ездил и в Нижний Новгород. Купцы не прельстились перспективой якобы сказочно выгодной торговли с далёкой Абиссинией, но пожертвования на «Новую Москву» всё же поступали. Например, московский купец А. Г. Кузнецов внёс двадцать пять тысяч рублей на организацию нового похода в Эфиопию.
Атаман упорно пробивался к царю со своим новым проектом. Денег просил немного, пятнадцать тысяч рублей, да ещё оружия для абиссинцев, главное же – он хотел добиться государственного статуса для своего предприятия. Александр III по-прежнему словно не замечал атамана «вольных казаков».
Министры царского правительства знали о прошлых похождениях Ашинова и о будущих планах атамана «вольных казаков». Постоянным противником ашиновских авантюр выступал министр иностранных дел Н.К. Гирс. А вот морской министр И.А. Шестаков считал, что закрепление русских в районе Африканского Рога может быть очень полезно для флота. Некоторые доброхоты, как, например, близкий к Александру III нижегородский генерал-губернатор Н.М. Баранов, предлагали основать в Африке колонию из русских выходцев и Российско-Африканскую торговую компанию со своим флотом и гарнизоном охраны. А кое-кто уже мечтал стать наместником новых африканских владений.
Основание «Москвы»
Осенью 1887 года атаман «вольных казаков» всё-таки женился. Его избранницей стала дочь богатого черниговского помещика Софья Ивановна Ханенко. Это была активная, современная женщина, любившая путешествия. Незадолго до знакомства с Николаем Ивановичем она побывала на Ближнем Востоке. Вероятно, супруги были, что называется, родственные души, и молодая готова была ехать за избранником хоть на край света.
Когда Ашинова спрашивали, отчего он изменил своим казацко-холостяцким принципам, он рассказывал героическую историю о том, как спас девицу от жестоких грабителей. Благодарная барышня была ему так признательна, что… В общем, после этого он как благородный человек должен был на ней жениться.
Кроме всего прочего, как говорили, отец невесты выделил молодым сто тысяч рублей. И на эти деньги молодожёны укатили в Париж. Но это был не медовый месяц, а деловая поездка: Ашинов искал во Франции поддержку и финансирование нового абиссинского похода.
В Париже атаман «вольных казаков» произвёл фурор. Патриоты-националисты приняли Ашинова как друга и союзника. Дело в том, что после поражения во Франко-прусской войне (1870–1871гг.), после потери Эльзаса и Лотарингии реваншисты действительно были заинтересованы в союзе с Россией. Колониальные аппетиты Франции тоже были далеко не утолены, поэтому проникновение в Эфиопию, так сказать, на плечах «вольных казаков» выглядело соблазнительно. Но дальше красивых слов и пылких признаний в дружбе дело не пошло. Ашинов с женой уехал в Константинополь.
В турецкой столице Ашинов сошёлся с русским авантюристом капитаном Набоковым, пытавшимся поднять восстание в Болгарии. Вдвоём они закупали оружие и делали это так неосторожно, что европейские дипломаты забеспокоились и даже послали запрос российскому правительству. Министерство иностранных дел официально отрицало любые связи с Ашиновым и Набоковым.
Русский консул установил за атаманом и капитаном частное наблюдение. Почувствовав слежку, Набоков исчез, а предводитель «вольных казаков» на время приутих.
А в это время в Санкт-Петербурге сторонники Ашинова продавили-таки высочайшее повеление: произвести разведку на побережье Красного моря. Было решено, что «вольных казаков» доставит до места разведки пароход Добровольного флота «Кострома». Всё это позволяло правительству в случае неблагоприятных последствий откреститься от авантюристов: мол, это был чартерный рейс.
Двадцать четвёртого марта 1888 года пароход «Кострома» отплыл из Одессы. Его командир лейтенант Ивановский получил от адмирала Шестакова секретный приказ. Ему надлежало в Константинополе взять на борт Ашинова с его спутниками и плыть через Суэцкий канал в Красное море. Высадить колонистов, а самому искать на побережье подходящую бухту для организации там морской базы. В приказе особо подчеркивалось, что это место не должно принадлежать ни одному европейскому государству.
В Константинополе «команда» Ашинова погрузилась на «Кострому». За атаманом следовала его беременная жена и семеро неизвестно где завербованных «колонистов»: отставной фельдшер С. Самусеев, мещанин из Аккермана П. Шелипенко, унтер-офицер А. Литвин, сын военного И. Павлов и двое без определённых занятий – Ф. Львов и С. Тимрезов. Багаж «вольных казаков» был невелик, только личные вещи, да ещё подарки эфиопскому Негусу – несколько десятков винтовок, закупленных Ашиновым в Константинополе.
На выходе из Красного моря в Индийский океан «Кострома» зашла в Таджурский залив (сейчас это территория государства Джибути). Ивановский приказал бросить якорь в удобной бухте. На берегу раскинулся посёлок Таджура, который и дал название заливу. Здесь обитало племя данакиль; местные жители исповедовали ислам; ими правил вождь Магомет-Сабех, гордо именовавший себя султаном. Племя занималось скотоводством, а также совершало набеги на абиссинцев и торговые караваны.
Лейтенант Ивановский нанёс визит султану и преподнёс ему привезённые дары: ковёр, зонтик от солнца, веер и флаг Добровольного флота. Султан был очень доволен. Он сообщил гостю, что владения его простираются далеко, что он суверенный государь и никакой власти над собой не признаёт. Он, конечно, лгал. Именно в это время Франция формировала в этих местах новую колонию – Берег Французского Сомали. Ивановский не стал говорить о своих подлинных намерениях, а только просил султана сопроводить Ашинова со спутниками до абиссинской границы. Магомет-Сабех обещал за тысячу реалов предоставить для экспедиции двенадцать верблюдов, проводников и охрану.
Лейтенант Ивановский произвёл замеры глубин в бухте, составил карты и отправился в дальнейшее плаванье – на Дальний Восток.
Но Ашинов в Абиссинию не поехал, да и в Таджуре пробыл недолго. Дело в том, что на побережье прибыли два эфиопских священника, иеромонах Григорий и дьякон Михаил, они направлялись в Абиссинский монастырь в Иерусалиме. И тут в голове атамана возник план: привезти этих паломников на празднование 900-летия крещения Руси. Представить дело так, будто это он пригласил темнокожих братьев по вере на юбилей русского православия, а «царь Иван» будто бы с радостью согласился и отправил с ним, с Ашиновым, эту маленькую делегацию.
Атаман оставил своих спутников в туземном посёлке, клятвенно обещая, что скоро вернётся с целым войском «вольных казаков», с богатой казной, оружием и припасами. Подхватил жену и уплыл на попутном пароходе.
Плетёная из прутьев хижина на берегу Таджурского залива – это и была «станица Новая Москва».
Однако на этом похождения Ашинова в Африке далеко не закончились. Но об этом я расскажу в следующем номере. n
Окончание следует
Сергей Макеев: www.sergey-makeev.ru, post@sergey-makeev.ru.
