18 января 1943 года была прорвана блокада Ленинграда. Diletant.ru публикует воспоминания о том, как это было.
Николай Петрович Кнестяпин родился 13 декабря 1917 года, а селе Сорокине Нижнеломовского района Пензенской области. В 1938 году призван в ряды Красной Армии. Участник боев на реке Халхин-Гол в мае — сентябре 1939 года. С первых дней Великой Отечественной войны в действующей армии. Оборонял Москву, Ленинград, освобождал Латвию, Польшу, штурмовал Берлин. Участник встречи с союзными войсками на реке Эльбе. Начал войну рядовым, закончил командиром полковой батареи.
По окончании ускоренного курса Ярославского минометно-пулеметного училища я был назначен командиром взвода управления 76-миллиметровой батареи 1255-го стрелкового полка. По совместительству выполнял обязанности выбывшего по ранению командира огневого взвода.
В начале 1943 года наша 379-я стрелковая дивизия была переброшена с Западного на Волховский фронт. К месту назначения прибыли ночью. Из эшелона выгрузились на станции Глажево, расположенной поблизости от Ладожского озера. Действовать старались быстро: до утра нам предстояло добраться до синевшего на горизонте соснового бора и там сосредоточиться.
По распоряжению штаба фронта от 9 января дивизия переходила в подчинение командующего 8-й армией генерал-майора Ф. Н. Старикова. Перед ней была поставлена задача: прикрыть фланги наступающих войск первого эшелона армии и находиться в готовности к отражению контрударов противника. Дивизионная и полковая артиллерия была переподчинена 80-й стрелковой дивизии.
Советский снайпер с СВТ-40 на позиции на Волховском фронте
Новоприбывших воинов ознакомили с обращением ленинградцев. В нем были слова: «Пусть мысль о великом знамени нашего города, пусть дума о славных и мужественных его людях воодушевляет вас в бою, пусть ненависть к тем, кто терзает наш родной город бомбами, снарядами, голодом, ожесточит ваши сердца».
Ответом на обращение ленинградцев были многочисленные выступления бойцов и командиров. Красноармеец В. Князев сказал: «Я иду в бой. Он будет моим боевым крещением. Но я заверяю, что не дрогну в бою за наш легендарный Ленинград. Буду мстить за кровь отца и старшего брата под Сталинградом, смерть за смерть, кровь за кровь!”
На передовом рубеже фронта затишье. Бойцы по всем приметам чувствовали: скоро грянет жестокое сражение; готовились к нему. И, наконец, долгожданный день настал.
12 января в 9 часов 30 минут тысячи артиллерийских орудий одновременно начали стрельбу. Около двух часов продолжалась артиллерийская подготовка атаки, два фронта — Волховский и Ленинградский обрушили всю силу огня на головы врагов, заработали «Катюши». Мощный огневой смерч взметал на воздух доты и дзоты противника, его блиндажи и склады. Советская авиация наносила удар за ударом по скоплению вражеских танков и пехоты, по позициям его дальнобойной артиллерии.
Стрелковые роты, преодолевая сопротивление врага, продвигались вперед. Ленинградский и Волховский фронты медленно шли навстречу друг другу. Мы валились с ног от усталости, было много раненых, а бой не затихал ни на минуту. Отдельные высоты переходили из рук в руки. Огонь противника крепчал, вводились в бой его свежие силы и группы танков. Наши позиции подвергались обстрелу теперь со всех сторон, потери росли. Но мы не отступали, а шли вперед.
Группа советских летчиков у самолета У-2 на зимнем аэродроме на Волховском фронте
Поддерживаемый артиллерией стрелковый полк вначале овладел передовой позицией, первой траншеей врага, блокировал и захватил несколько, блиндажей противника. Захваченные блиндажи стали нам местом сбора раненых. Ожесточенными контратаками при поддержке танков противник пытался сорвать наступление. Одиночные фашистские танки прорывались через наши боевые ряды, но попадали под огонь батарей, застывали на поле боя или горели, подожженные бутылками с зажигательной смесью.
Наша батарея, не отрываясь от пехоты, вела огонь прямой наводкой по огневым точкам врага. Наводчик Иван Иванович Голосов из расчета сержанта Муратова заслуженно считался снайпером артиллерийского огня. Во время наступательных боев расчетом было уничтожено противотанковое орудие, несколько пулеметных точек, истреблено до 30 солдат и офицеров. Все задачи, поставленные командиром батареи младшим лейтенантом Костей Маркеловым, были выполнены.
Прошли сутки, вторые, третьи… У врага были отвоеваны опорные пункты — Гонтовая Липка, роща Круглая, шел бой за Рабочий поселок № 7.
17 января войска фронта были перегруппированы. Наша 379-я стрелковая дивизия была передана из 8-й армии во 2-ю ударную армию генерала В.3. Романовского и начала наступательные бои у населенных пунктов Крутой Ручей и Антоновское.
1255-й стрелковый полк занял участок в центре Синявинских болот, за узкоколейной железной дорогой. Батарея 76-миллиметровых орудий расположилась на открытой болотистой местности метрах в восьмистах от неприятеля. Мы сделали временное укрытие: из снега построили стенки, прикрыли их брезентом. Копать было нельзя: под ногами — болото. Ждем. Вскоре немцы, заметив продвижение, открыли огонь по нашим позициям. Били наугад, и поэтому мы чувствовали себя довольно уверенно в своей снежной норе. Правда, болото, схваченное январской стужей, от тепла наших тел «ожило», под нами захлюпала вода.
Бойцы Волховского фронта в наступлении во время прорыва блокады Ленинграда
Нам предстояло выбить противника с занимаемых высот, занять их окопы и блиндажи, а затем двигаться в глубь немецкой обороны, навстречу ленинградцам. Бой начался, как мы и предполагали, утром, фашисты дрались яростно, но сдержать наш натиск не смогли. Наступление катилось вперед мощной волной, и к концу дня полк вбил клин в оборону противника, углубившись на два километра на восьмисотметровом участке. Образовалось нечто вроде мешка: мы в котле. Поэтому, располагая орудия на новом месте, мы понимали, что надо устоять, продержаться до того момента, когда нам придут на помощь.
Мой взвод занял немецкий блиндаж с легким перекрытием. Блиндаж холодный, но сухой. И это для нас было счастьем. Мне было приказано выдвинуть одно орудие вперед, чтобы поддержать пехоту огнем прямой наводки. А как это сделать? До просеки, где должна стоять пушка, расстояние небольшое, но весь участок находится под перекрестным огнем, тем не менее, поставленную задачу следовало выполнять. Накатив пушку на санки, мы впрягли лошадь и всем расчетом, толкая санки и укрываясь за щитом орудия, добрались до места назначения, установили орудие и прямой наводкой под автоматным и пулеметным огнем — противник был в четырехстах метрах — уничтожали огневые точки и живую силу врага. Разрушен был дзот и несколько пулеметных и автоматных точек.
Батареей 45-миллиметровых пушек в нашем полку командовал лейтенант из Ярославля, мой однокашник по военному училищу. Его фамилию я, к сожалению, забыл. Зато помню, как сражались его бойцы. Батарея находилась на переднем рубеже. После одной из контратак фашистам удалось выбить с занимаемого рубежа нашу пехоту. Со всех сторон двигались на батарею гитлеровцы. Еще немного, и они, наверное, смяли бы бойцов. Но те не дрогнули, в ход пошли гранаты, автоматы, приклады. Батарейцы бились яростно, я видел это, поскольку прикрывал отход батареи автоматным огнем. Буквально из-под носа фашистов бойцы выкатили пушки, стремясь выйти из окружения. Это удалось им, но большая часть батареи оказалась в списках павших. В этом же бою лейтенант-ярославец геройски погиб. У отдельного домика лесника я ожидал командира стрелкового батальона, в домике много было раненых, ожидавших очереди отправки в тыл и санроту. Я вышел из домика, прижавшись, как и многие другие, к стенке, чтоб подышать свежим воздухом, покурить и не слышать стоны и крики раненых.
Артиллерия противника била по нашим позициям. Минометы буквально засыпали нас минами. Одна из них разорвалась совсем близко. Один солдат упал насмерть сраженный, двое других, стоявших рядом, получили тяжелые ранения. Вернулся я из дома к своей пушке без сопровождавшего меня разведчика. Он был ранен в пути и отправлен в санроту.
Отошли мы назад и укрылись под подбитым танком. Орудийные расчеты поместились в глубокой воронке. Под танком было тесно и низко, мы могли только лежать. Нас обстреливала двухорудийная батарея немцев. Снаряды рвались в одном-двух метрах от танка. Были ранены только что прибывшие на пополнение младший лейтенант, повозочный и повар батареи, убит сержант Муратов. Разведчики батареи обнаружили на дереве немецкого корректировщика, и прямой наводкой батарейцы сбили его. Замолчала немецкая батарея.
Встреча бойцов Ленинградского и Волховского фронтов у Рабочего поселка № 1 во время операции по прорыву блокады Ленинграда
Ночью мы перебежали из-под танка в освободившийся блиндаж с крепким, кажется тройным, бревенчатым накатом, оставленный командиром полка Е. П. Сазоновым. Поднялось настроение. В блиндаже было тепло и светло, горела фронтовая бензинка, сделанная из гильзы пушки «Швак». Но недолго нам пришлось «блаженствовать». Через три часа в блиндаж попала мина из шестиствольного немецкого миномета и обрушила одну стенку. К счастью, все мы остались живы и невредимы. Только пришлось откапывать телефониста, рядового Разумовского, которого засыпало во время обвала.
Разумовский, не спавший до этого несколько суток, проснулся только тогда, когда его откопали. Он не сразу мог понять, что с ним случилось, рассказывал, что ему снилось, что он тянет телефонный провод через тесную и душную трубу и было очень душно.
Трудно, очень трудно передать виденное и пережитое словами. Это может себе представить только видевший все своими глазами, испытавший на себе тяготы военного времени. У нас была одна цель: как можно больше уничтожить фашистов, не дать возможности врагу сконцентрировать удар по Ленинграду. Мы думали, как спасти Родину.
Преодолев яростное сопротивление противника, 18 января 1943 года в 9 часов 30 минут войска Волховского и Ленинградского фронтов встретились в районе Рабочего поселка № 1, а несколько позднее и около Рабочего поселка № 5. Блокада Ленинграда была прорвана.
Встреча бойцов Ленинградского и Волховского фронтов около Рабочего поселка № 5 во время операции по прорыву блокады Ленинграда (операция «Искра»)
В этих боях были разгромлены четыре дивизии немцев, уничтожено 170 артиллерийских батарей, до сотни самолетов, разрушено 480 узлов обороны, взято в плен более тысячи солдат и офицеров противника.
Маршал Советского Союза К. А. Мерецков впоследствии писал: «Победа всегда воодушевляет войска. Но такого восторга, такого «ликования не приходилось наблюдать ни до прорыва блокады, ни в последующие годы… И было чему радоваться. То, о чем думали советские люди и к чему на протяжении шестнадцати военных месяцев стремились воины Ленинградского и Волховского фронтов, свершилось…”
Немцы все еще располагали крупными силами. Мы понимали, что враг ни в коем случае не смирится с поражением и попытается взять реванш. Нам же надо было закрепить достигнутый успех и вести наступательные бои за расширение коридора прорыва.
Распоряжением штаба 2-й ударной армии 379-я стрелковая дивизия вводилась в сражение на стыке 191-й и 11-й стрелковых дивизий с рубежа дороги Синявино — Гонтовая Липка. Была поставлена задача овладеть станцией Мга.
22 января начался штурм немецкой обороны. Неся большие потери, мы овладели несколькими важными в стратегическом отношении высотами и рощей Почка. Противник перешел в контратаку, усилил бомбардировку и артиллерийский огонь. Мы закрепились на достигнутом рубеже и подготовились к отражению контратаки. Наше наступление приостановилось.
В феврале немцы предприняли еще одну попытку вернуть утраченные объекты, подтянули свежие силы и дополнительную технику. Но и это не принесло им успеха. Наши войска отражали каждый натиск.
Продвижение немецких частей в через волховские болота. 1942 — 1943 гг.
Март принес много новых хлопот. В воздухе запахло весной. И хотя мы с нетерпением ждали ее прихода, воевать стало сложнее. Все лесные тропки раскисли, стали непроходимыми. Снова, уже в который раз за войну, мы взялись за лопаты и топоры, начали строить так называемые наплавные пути. Боеприпасы, снаряды для пушек и минометов приходилось носить на руках. День и ночь мы мокли в ледяной весенней воде. Но недаром говорят: солдат на выдумку хитер. Мы приспосабливались, как могли. Настоящими изобретениями стали укрытия насыпного типа из торфа и сучьев.
Приказом по полку я был назначен по совместительству внештатным лесничим и должен был охранять лес от пожара и вырубки на территории, занятой полком. При обходе участка я обнаружил большой штабель леса, принадлежавший армейской инженерной бригаде. Лес охраняли два солдата азиатской национальности. Согласовав действия с начальником штаба полка капитаном Б. Я. Гельфондом, я разоружил охрану и сдал коменданту полка под стражу. Пока штаб полка занимался выяснением принадлежности задержанных солдат к армейской инженерной бригаде, наши подразделения вывезли лес в свое расположение. Была решена важная задача укрепления оборонительных позиций полка и тем самым выполнен приказ командующего армией. Арестованные солдаты были освобождены. Прибыл прокурор армейский, начались следствия. Но все закончилось благополучно.
В подразделениях велась политико-воспитательная работа. На собрании молодых офицеров, прибывших на пополнение частей, начальник политотдела 379-й стрелковой дивизии полковник К. В. Иванов выступил так: «Враг всеми силами стремится уничтожить наши войска, находящиеся в зоне прорыва блокады. Нам остается выстоять и победить или погибнуть, как погибают коммунисты. Отступать нам некуда, впереди враг, позади Ладожское озеро. Надо устоять и победить…”
Вскоре после прорыва блокады от разъезда Поляна до Шлиссельбурга была проложена временная железная дорога. По ней постоянно курсировали составы: в Ленинград везли продовольствие, медикаменты, боеприпасы, горючее, оттуда — раненых и больных.
Противник находился совсем близко от полотна новой железной дороги, километрах в пяти. Он беспрерывно обстреливал проходящие составы, бомбил эшелоны. Вражеские самолеты буквально висели в воздухе. Каждое утро в небе появлялся самолет-разведчик. Он часами кружил над нашими головами, на бреющем полете проходил над дорогой. Потом один за другим из-за горизонта выныривали фашистские истребители-бомбардировщики и сбрасывали на нас свой смертоносный груз. И все-таки поезда исправно шли по маленькой веточке, соединившей мужественный город с Большой землей.
Старшина Мазуров, несмотря на ранение, прямой наводкой разрушил несколько блиндажей, уничтожил противотанковое орудие, вывел из строя до десятка вражеских солдат и офицеров. После боя его обнаружили лежащим без сознания у своей пушки.
Советский тяжелый танк КВ-1. Волховский фронт
А лейтенант Алексей Катилевский — он и сейчас, словно это было вчера, стоит перед моими глазами — молодой, горячий, яростно ненавидевший врагов. В одной из атак Алексея ранило осколком мины. После перевязки он уговорил медиков отпустить его и снова вернулся в строй. Алексей командовал взводом 120-миллиметровых минометов. Бой был в разгаре, и взвод Катилевского умело подавлял огонь противника, не дал фашистам прорваться к нашей передовой линии.
В апреле 379-я дивизия вновь вошла в состав 8-й армии. Я был переведен на должность командира огневого взвода минометной батареи. Мы расположились вдоль южного берега Ладожского озера.
Перед нами поставили непростую задачу: отражать действия возможного вторжения вражеского десанта с Ладожского озера. Дивизионная артиллерия с батареями стрелковых полков приняла все меры, чтобы в случае необходимости можно было вести круговой обстрел.
За короткое время, находясь во втором эшелоне армии, мы построили 182 окопа для противотанковых ружей, 54 открытых площадки для стрельбы прямой наводкой, 70 дзотов, проложили 1763 метра ходов сообщения. Эта напряженная работа выполнялась под огнем противника.
Мы воевали уже почти два года, многому научились, многое поняли за это время, ко многому привыкли. Фронтовые будни не слишком разнообразны. Бои, передышки, подготовка к новой атаке, — такова несложная формула солдатского житья-бытья. А если случались радости, они запоминались надолго.
Алеша Зонов, тоже командир взвода, долгое время не знал, где воюет его отец — рядовой Федор Зонов. И бывает же такое, заехал случайно в соседнюю дивизию и встретил отца. Радости не было конца, расспросам — тоже. Алексей обратился с просьбой к командованию — перевести отца в его взвод.
Отец и сын стали воевать вместе. Помню, родом они были из Сибири, у обоих сильные, волевые характеры, твердые убеждения, жгучая ненависть к врагу.
Мой передовой наблюдательный пункт находился в боевых порядках 2-й стрелковой роты, за насыпным торфяным валом. Немцы контратаковали наши позиции. Где-то слышен был гул моторов, но танков пока не было видно. Я заметил в стрелковом взводе какое-то замешательство, похожее на паническое настроение. Кто-то выкрикнул: «Взводного убило!”
«Паника, — подумал я. — Надо что-то предпринимать». Набрав как можно больше воздуха в легкие, закричал: «Я — командир взвода. По местам! Приготовить гранаты». Очередная контратака противника была отбита.
Шла подготовка к июльско-августовскому наступлению на Синявинско-Мгинском направлении. Еще немного времени — и война по-своему распорядится судьбой солдат. Кто-то навсегда останется в ее окопах, кому-то идти дальше по дорогам сражений. Вспоминаются бои на реке Халхин-Гол, под Москвой и Ржевом, лица бойцов и командиров, павших в боях с врагом. «Жди меня, и я вернусь», — писал поэт. А вернулись далеко не вес. И нам никогда не забыть этого.
Бойцы Волховского фронта сооружают противотанковые препятствия
Но вот, наконец и сигнал атаки. Вздрогнула земля от первых взрывов, загрохотали орудия. Началась артподготовка.
22 июля 1943 года 8-я армия перешла в наступление. 379-я стрелковая дивизия, получив задачу на прорыв обороны противника на фронте Тортолово — Мишкино, в течение дня 2 августа должна была овладеть этими опорными пунктами. Солнце померкло в смрадных облаках боя, полыхал лес. Все пришло в движение.
Батарея, в которой я был командиром огневого взвода, била противника по заранее подготовленным данным. Все шло по плану. К утру наш полк овладел важной высотой, отбил несколько контратак немцев, но противник не сдавался. Тогда было решено перетащить ночью через болота орудия взвода младшего лейтенанта Василия Новосельцева. Операцию провели успешно. И на следующее утро взвод Новосельцева включился в наступательный бой. Ожила и пехота: при поддержке артиллеристов продвигалась вперед.
О том, как воевал Новосельцев, хочется рассказать особо. Однажды противник под прикрытием авиации и артиллерии ввел в бой танки и перешел в контратаку за высоту, которой владел наш полк. Бой нарастал. Дым и пыль затрудняли наблюдение. Пользуясь этим, танки противника обошли высоту слева, и зашли в тыл. Новосельцев разгадал маневр противника и своевременно развернул орудия навстречу танкам. Однако один танк противника, пробравшись сзади, смял гусеницами орудие старшины Мазурова и устремился вперед. Но фашисту далеко не удалось уйти: второе орудие взвода в упор пробило бок танка.
А что же стало со старшиной Мазуровым? Оказалось, что он успел спрыгнуть в окоп, остался жив и здоров, получил новое орудие и продолжил боевой путь.
Во время преследования отступающего противника наши орудия отстали от пехоты. Стрелковая рота без огневой подмоги артиллерии замедлила продвижение. Новосельцев прицепил свои орудия к бронетягачам и подоспел на помощь пехоте.
Укрывшись за небольшим холмиком, он уже собирался начать стрельбу по огневым точкам противника, как вдруг обнаружил, что под этим холмиком прячется действующий немецкий блиндаж. Не растерявшись, Новосельцев резанул автоматной очередью по двери блиндажа. На помощь подоспел старшина Мазуров. В результате короткого боя они овладели блиндажом, несколько гитлеровцев было убито, семь человек взяты в плен.
В упорных боях стрелковые части выбили немцев из опорного пункта Тортолово и сковали противника у высоты «Кедр».
3 августа после пятнадцатиминутного огневого залпа гвардейских минометов и артиллерии дивизия возобновила наступление. Отдельные высоты переходили из рук в руки. Было отражено восемь контратак танков и пехоты противника и большое количество техники. Так изо дня в день изматывали мы фашистов, не давая им нанести концентрированный удар по Ленинграду.
В ходе тридцатидневных ожесточенных боев нашим соединением было уничтожено свыше двух с половиной тысяч солдат и офицеров противника и большое количество техники.
Среди нас был, помню, телефонист Макаров. Несколько суток он не снимал наушников, поддерживая связь с батареей. Когда линия была повреждена, Макаров, не слушая уговоров подождать (немцы обстреливали нас), ушел на поиск неисправности. Мы с волнением ждали его возвращения. Прошло десять минут, пятнадцать.
— Ну, все, — сказал кто-то, — погиб парень.
— Ребята, связь!
Еще минут через пятнадцать вернулся Макаров.
— Проклятый фриц, — ворчал он, — в трех местах провод перебил, еле заметил.
— А если бы погиб? — отчитывал его комбат. — Без связи мы бы еще потерпели. Нечего на рожон лезть.
— Да не могу я, товарищ командир, у немого аппарата сидеть, — оправдывался телефонист.
— Характер не тот, чтобы за чужой спиной прятаться…
Русский характер… В войну он проявился во всей силе, красоте, удали. Иногда мне кажется, что люди, с которыми довелось делить окопные хлеб-соль, воевать бок о бок без малого четыре года, отличались какой-то необыкновенной мощью, были наделены особой статью… Конечно, я преувеличиваю: мы были обыкновенными людьми, ни богатырской силы, ни лихости, ни стати… Просто красив и могуч человек, в сердце которого «одна, но пламенная страсть». У нас она была. Эта страсть — жажда Победы.
Так учила нас, закаляла и придавала нам силы война. Изо дня в день крепла вера, что недолог час, когда сломим мы фашизм, очистим от него землю и снова начнем ее благоустраивать, сажать сады, строить дома. Все это было у нас впереди. Мы продолжали приближать долгожданную Победу.
Десятки лет отделяют нас от событий, о которых я пишу сегодня. Но удивительное дело: память о них с годами не меркнет. Будто рубец на сердце, будто раны застарелые, дают они о себе знать. То болью скорбной о друзьях-однополчанах, сложивших головы на поле битвы, то горьковатой радостью от мысли, что выжили, выстояли мы в отчаянной схватке с врагом, смели фашистов с лица земли нашей.
Как же длинны, как непомерно тяжелы были четыре военных года! Сколько жизней унесли они, сколько судеб исковеркали! Мы, фронтовики, на себе испытали всю страшную тяжесть войны, и потому при встрече с однополчанами чаще всего спрашиваем друг друга: «А помнишь?..» Все помним: и живых и павших. Знаем цену первой солдатской заповеди: стоять насмерть. И мы стояли.
Трудно словами передать, что довелось испытать нам тогда. Земля, где шло сражение за Ленинград, была выжженной пустыней. Даже воздух, казалось, раскалялся докрасна от бесконечных смертоносных взрывов, гари, смрада, дыма. Мы обливались потом и кровью, задыхались в чаду, утопали в Синявинских болотах, теряли силы и двигались, медленно двигались вперед ко дню Победы.