История одного странствия
В 1239 году к французскому королю Людовику IX прибыло мусульманское посольство с сообщением о том, что «с северных гор устремилось некое племя человеческое, чудовищное и бесчеловечное, и заняло обширные и плодородные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и со страшными посольствами разослало грозные послания».
Таково было одно из первых в Европе достоверных известий о «тартареях». Этим термином средневековые писатели называли, татаро-монголов. И первые слухи о них внушали европейцам немалые опасения. Видимо, на воображение ученых монахов произвела сильное впечатление случайная игра слов: «татары» и «Тартар». Ведь согласно греческой мифологии «Тартар» — пространство, находящееся в самой глубине космоса, ниже царства мертвых…
Разрыв традиционных торговых связей между Востоком и Западом, непобедимость монголов и, казалось, сбывающееся предсказание Апокалипсиса о конце света вселили страх в сердца европейской элиты. Может быть, этот факт объяснит скрытые причины первых дипломатических посольств из Европы к Великому хану монголов. Впервые Евразийский континент так явственно ощутил себя некой единой целостностью, и для Запада стало жизненно важной потребностью знать реальности некогда мифического Востока.
Миссией, открывшей глаза Европе на Азию, стало дипломатическое посольство, направленное папой Иннокентием IV в 1245 году. Посол папы Джиованни Плано Карпини, францисканский монах, брат ордена миноритов, достиг монгольской столицы в Каракоруме, южнее озера Байкал, и по возвращении описал свое путешествие в книге, названной им «История монголов, именуемых нами татарами». Книга сохранилась до наших дней и представляет уникальное свидетельство очевидца о культуре и обычаях монголов и иных азиатских народов (Первый русский перевод книги Плано Карпини вышел в 1795 году; автор публикуемого очерка пользовался последним изданием: Джиованни дель Плано Карпини. История монголов. М., 1957.).
Путешествие к границам познанного мира призвано было раздвинуть занавес неизвестности и снять напряжение ожидаемой вселенской катастрофы. Миссия выполнила свою задачу.
В удивительной книге Плано Карпини, насыщенной подробностями быта и привычек кочевников, нет страха перед монголами. Человек, посланный в Ад, вернулся оттуда живым. Разрушается социальный стереотип средневековых монголов, отмеченный чертами крайней жестокости. В реальности монголы проявили себя вполне терпимыми по отношению к чужеземцам и довольно восприимчивыми к влияниям извне. Эти обстоятельства представляются мне загадочными, и они, не в последнюю очередь, заставили нас отправиться в путь по следам монаха-францисканца.
Начиная с XIII века, каждое столетие Европа посылала своих гонцов в глубины Азии, и мне хочется надеяться, что наша экспедиция продолжает традицию трансконтинентальных путешествий. Цель экспедиции «Плано Карпини» заключается не только в повторении пути средневекового монаха. Мы хотим проследить, как переплетутся три линии судьбы — странствие Плано Карпини, жизнь и смерть городов Евразии и современное путешествие.
Но обо всем по порядку.
Рождение идеи
Мое первое знакомство с записками Плано Карпини произошло несколько лет назад, когда я был студентом. Не долго усердствуя над изучением книги, мы с другом начертили маршрут и отправились в путь автостопом. Проехав Кавказ и переправившись через Каспий, доехали до Самарканда. Позднее я узнал, что ни на Кавказе, ни в Самарканде Карпини не был — его путь пролегал намного севернее. Но в тот момент это казалось нам не столь уж важным.
Импульс, полученный от чтения древней книги, слился с личными впечатлениями, и Азия стала для меня такой же загадкой, как и для посла папы римского. Плано Карпини не только «увлек» нас за собой, но и «предупредил», что нельзя наступать на порог юрты (это каралось смертью в XIII веке) и не стоит лукавить перед встречными, потому что слухи спешат впереди путешественника. Вслед за ученым монахом мы совершили странствие из Европы в Азию, и за риск были вознаграждены не менее яркими впечатлениями. Одно из них было весьма неожиданным, и мне кажется, оно каким-то образом повлияло на мои сегодняшние занятия историей.
В Почаевский монастырь на Украине меня привели слухи о том, что сюда приезжает много людей в надежде вылечиться «святой водой». Я приехал в монастырь к вечеру, до темноты рассматривал памятники и беседовал с паломниками. Они мне и сказали, что переночевать я смогу в храме, куда на ночь пускают всех странников. У каждого из них, как и у меня, были дорожные одеяла. В полночь в храме горело несколько свечей, звучал голос старика священника, уставшие люди спали на полу храма. Над тем местом, где я расположился, сияла фреска — четвертый день сотворения мира. По библейской легенде, в этот день Бог сотворил солнце, луну и звезды. Возможно, что такие же картины видел и Плано Карпини, находя приют и отдых в монастырях. Но чаще и ему, и нам приходилось спать под открытым звездным небом.
Эта сцена из средневекового быта словно перенесла меня в иное измерение. И все, что далее в путешествии предстало нашим взорам, было столь же непривычным: в Хевсуретии мы были гостями на общинном празднике, где приносились в жертву десятки баранов, при этом их шкуры вешали на деревья. Совсем как в легенде о Золотом руне. В Армении мы проезжали через перевал, на котором каждый водитель на ходу выбрасывал горсть монет, чтобы благополучно вернуться домой. На узбекской свадьбе под Самаркандом нас поразили танцовщицы, которых гости осыпали деньгами. В горах Киргизии мы жили в юртах и питались кумысом. На Памире гостили несколько дней в доме, в котором жива традиция лепить керамику без применения гончарного круга. Этой традиции по меньшей мере несколько тысяч лет. Делать глиняные сосуды может только старшая женщина в семье. На наших глазах она из остатков глины слепила своей внучке игрушку — «шайтана». Множество разнообразных наблюдений слились в единую картину. Я понял, что до сих пор реально существует мир культуры, описанный Плано Карпини и другими средневековыми путешественниками.
Закончив исторический факультет Ленинградского университета два года назад, я организовал некоммерческую фирму «Проект гуманитарных экспедиций» «САФИР» (ныне «САФИР» — член Ленинградского отделения Академии наук РСФСР). Поддержка таких крупных фирм, как АО КамАЗ, Таткомбанк и Ленинградское объединение «Пульс», чьи медицинские и экологические приборы мы использовали, открыла большие возможности для более углубленного изучения маршрутов первых путешественников.
Идея трансконтинентальных экспедиций оказалась привлекательной не только для историков, но и для деловых людей нового типа.
Летом 1990 года экспедиция «Плано Карпини» отправилась в путь. За два месяца группа из 14 человек на двух КамАЗах преодолела 12 тысяч километров от города Владимира-Волынского, близ польской границы, до озера Алаколь, около китайской границы.
Три испытания
В апреле 1245 года Плано Карпини покинул Лион и, выясняя путь у знающих людей, проехал через земли Франции, Германии, Чехии, Польши — в Киев. И далее, в сопровождении монгольского отряда, проследовал через каспийские степи, Хорезм, Джунгарский Алатау и достиг Каракорума. В течение двух лет он пересек Евразийский континент с запада на восток и обратно.
В одной из средневековых книг история человечества рассматривается в образе города, обнесенного квадратом стен. Стены этого мистического града обращены к четырем сторонам света. На юг смотрит стена, символизирующая время Адама, а восток воплощал надежду на спасение. Что открывалось простому смертному за вратами этого города — тайна Божественного замысла или вечные муки?
Покинув привычный мир европейских городов, Плано Карпини должен был пройти три испытания, преодолеть как минимум три психологических барьера. Первый — это страх неизвестности, связанный с путешествием через пространство чужой культуры.
К этому добавлялись сложности общения религиозного характера — длительное пребывание в среде язычников и иноверцев. С этими проблемами сталкивается и современный путешественник. Второй барьер — сакральный; ибо разные части света, а равно и разные страны обладали в глазах средневековых людей неодинаковым смыслом. Были места священные, были и проклятые. Мы помним, что Карпини направлялся к границе человеческого и потустороннего мира, к Тартару. Здесь с неизбежностью встает вопрос о цели, которая движет странником, и о цене ее достижения. И, наконец, третий барьер — пространство Великой Степи. Изнурительный путь длиною в тысячи километров, иные способы выживания и сложности ориентации. В той или иной степени наша экспедиция столкнулась с этими же проблемами, и три психологических барьера во время путешествия были весьма серьезным испытанием.
Почти все участники экспедиции познакомились друг с другом в день начала путешествия. Социопсихологи утверждают: ясность целей и личное сопереживание достижению цели с большой вероятностью ведут группу к успеху. Внешне цель выглядит просто и ясно: проехать по древним торговым дорогам и городам, чтобы снять кинофильм и сделать фотоиллюстрации к новому изданию книги Плано Карпини. Никто из нас не мог сказать заранее, найдем ли мы каменных идолов на курганах Украины, разрешит та или иная община участвовать в своем религиозном празднике и как к нам отнесутся пастухи, кочующие в степи. И не известно было, сколько времени уйдет на поиски «исчезнувших миров».
Посол отправился в путь не один. Его сопровождали монахи-францисканцы: Бенедикт из Польши и Стефан из Чехии, а также переводчик, нанятый в Киеве, и человек десять слуг, смотревших за лошадьми. Путевые записи вел сам Карпини.
Состав участников, их роли всегда определяются целями экспедиции, поэтому в нашу группу вошли: Режиссер, Оператор, Врач, Повар, Фотограф, Помощник по информации, три Водителя, Старший хозяйственной машины, два Историка и Руководитель. В этом плотном ролевом пространстве существовал разрыв: мы пригласили в путь Гостя — китайского журналиста.
Первые десять дней — «время ожиданий» — это предвкушение чего-то необычного (а вдруг действительно будет путешествие в XIII век?!). Через две недели — первые признаки разочарования («я ожидал, что все будет иначе» — можно прочесть по глазам). Но как «иначе» — спрашивать бесполезно, да и поздно. На самом деле это означает, что роли осознаны и приняты, а значит, можно спокойно работать. До фатального момента, именуемого психологами «срывом ожиданий». В пятерых из четырнадцати участников я был уверен, знал, что эти пятеро не покинут экспедицию, даже если смертельно устанут. Но достигнуть главной цели мы могли только вместе — все четырнадцать.
По совету короля Чехии посольство избрало путь через Польшу и Русь. Столица Галицко-Волынскогр княжества, город Владимир-Волынский, лежала на известном торговом пути из Кракова в Киев. В городе сохранился Мстиславов храм, под сводами которого Плане Карпини встречался с русскими князьями Васильке и Даниилом. Даниил, сражавшийся против монголов впервые в битве на Калке в 1223 году, в это время вел переговоры с Батуханом, а также с папой Иннокентием IV, у которого просил военной помощи.
Римский папа, стремясь подчинить Юго-Западную Русь апостольскому престолу, вел с Даниилом активную переписку. Она окончится вручением Даниилу королевской короны. Карпини, видимо, следуя тайным инструкциям курии, склонял русских князей и церковных людей к «единству святой матери церкви». Но князья разъехались, одах в Польшу, другой к Бату-хану, и союзу римской и православной церквей — унии — в этот раз не суждено было быть заключенным.
Многие путешественники пишут о выпрашивания подарков, свойственном представителям архаических структур; между тем просить или даже требовать у другого человека очень естественно для того, кто сам готов в любой момент все отдать другому. С давних пор обмен подарками — обычный способ установления дружбы. Русский князь Васильке, уже посылавший своих людей к Бату-хану, предупредил Карпини, что послам «следует иметь великие дары для раздачи им, так как они требовали их с большой надоедливостью, а если их не давали, то посол не мог исполнить своих дел». Для этих целей монахи приобрели шкуры бобров и иные меха. В обмен на дары послы получали свежих коней, нишу и проводников. И чем значимее были подношения, тем больший почет оказывали монголы путешественникам.
…Проезжая через Белоруссию, мы посвятили несколько дней поиску священных камней на берегах Западной Двины. На гигантских валунах ледникового происхождения в XII веке были высечены кресты и заклинательные надписи. Во время засух и голода здесь совершались богослужения, камни и сейчас известны в народе под названием «Борис-Хлебник». Камням посвящена обширная научная литература, с фотографиями, картами и уклончивой информацией о нынешнем положении дольменов. Священных валунов мы не нашли, разве лишь один — у стен полоцкой Софии, который доставили сюда с берегов Западной Двины уже в наши дни. По свидетельству старожилов, многие камни были взорваны красноармейцами… Сей прискорбный факт человек ХШ века, наверно, расценил бы как злой умысел дьявола, задумавшего погубить грешные души несчастных поселян.
По пути в Киев Плано Карпини «смертельно заболел» в городке Данилове. Этого названия нет ни на одной из современных или дореволюционных карт. Городок Данилов был разрушен монгольским войском в 1240 году и, с переменой линии мировой торговли, исчез окончательно. Осталась только покрытая густым лесом гора Троица, у подножия которой затерялись два дома — хутор Даниловка. К радости путешественника, на вершине горы стоит деревянная церковь, украшенная иконами местных мастеров. До ближайшего селения — километров десять, кругом глушь и покой, а лесная церковь выглядит как новенькая. Это похоже на волшебный сон — духовный импульс XIII века не затерялся в толще времени, гора стала священной, мистическая память об исчезнувшем городе не дала ей превратиться в пристанище ведьм.
Львов с его узкими улочками, многочисленными корчмами, ратушей и башнями произвел на нас впечатление ожившей средневековой миниатюры. В его архитектурном портрете сохранились следы открытости иным влияниям и культурам. Уже 700 лет в центре города встречаются две улицы: Краковская и Русская. Последняя из них была дорогой в Киев.
Продолжать ли путь?
Семнадцатый день экспедиции (23 августа, четверг — день смены зодиаков) не предвещал разрыва. Закончив осмотр православного храма в Каневе на Днепре, к полудню доехали до реки Трубеж. С этого места для Карпини начинались земли «варварских народов». Трубеж — одна из пограничных древнерусских рек (о чем и говорит ее летописное название — «Рубеж»), отделяла земли Киева от владений кочевников — печенегов, торков, половцев. Это естественная граница двух природных ландшафтов — леса и лесостепи. По не совсем ясным причинам при прохождении зоны меняющихся ландшафтов резко возрастает вероятность конфликта среди путешествующих. Именно в таких точках древние посольства теряли людей, в группах вспыхивали споры на тему — продолжать ли путь дальше?
После обеда Режиссер сказал мне: то, как мы снимаем фильм, противоречит его творческому кредо, надел на плечо рюкзак и ушел за горизонт. Это было столь неожиданно для всех, что никто даже не подумал его остановить. И лишь когда он исчез из виду, кто-то предложил догнать его на автомобиле. «Зачем? — пожал я плечами. Ведь это «рубеж».
Происшедшее встряхнуло всю группу. До конца путешествия местом в салоне, где сидел Режиссер, никто не пользовался. По крайней мере мне так показалось. Но это еще не все. В тот день Оператор сломал зуб, заболела одна из наших девушек, а в сумерках мы заблудились, долго плутали и уперлись в болото, в глубине которого обитали кикиморы и прочая нечисть.
Нас ожидали еще два барьера: рубеж между Европой и Азией и китайская граница.
Впереди лежал мир иных культур — и как было не вспомнить в тот злополучный день рассуждения Плано Карпини об опасности, которую таит в себе отрицание чужих символов. У монголов существовал древний шаманский обряд очищения огнем: входящий в ханскую юрту должен был пройти между двух огней и поклониться идолам. Черниговский князь Михаил, находясь в ставке Бату-хана, отказался поклониться изображению Чингисхана, за что и поплатился жизнью. Что касается самого Карпини, то из его многочисленных встреч с ханами следует, что ему часто приходилось совершать обряд очищения огнем. Замечу, что послы, в том числе и русские, знали о существовании этого обычая, но один из них поступил как гордый представитель православного княжеского рода, другой проявил гибкость. Интересно, что в том же 1245 году другое посольство папы, посланное южным путем в столицу монголов — через Сирию, Ирак и Иранское нагорье, дошло только до Хорезма. Глава миссии монах Асцелино отказался выполнить монгольский символический обряд «очищения огнем» и потому не был допущен в ханскую ставку. Посольство оказалось безрезультатным.
Параллельный мир
В степях между Днепром и Доном с середины XI по XIII век кочевали половцы, докинувшие свою родину — Южную Сибирь. Путь Карпини из Киева в Сарай пересекал центр Половецкой земли, в которой, как известно, обнаружено множество каменных изваяний. Половцы насыпали большой холм над усопшим и воздвигали статую, обращенную лицом на восток и держащую в руках чашу. Лица статуй были выразительны и часто — портретны. Умершие ханы кочевников превращались в предков — покровителей рода.
Еще в XVII веке тысячи каменных изваяний стояли на древних курганах и вообще на всяких степных возвышенностях: при слиянии рек, на перекрестках дорог. Русские люди, осваивавшие степи в XVII веке, назвали половецкие статуи «каменными бабами». Такова странность восприятия чужой культуры. Под этим названием «каменные бабы» и вошли в науку. В XIX веке память кочевой Степи предается забвению. Крестьяне стали использовать «баб» в качестве опор для изгородей, а помещики украшали ими парки.
Наша экспедиция в течение нескольких дней в долине Северского Донца искала половецкие статуи. И нашла: в поселке Васильковка ворота одного дома охраняло изваяние, выкрашенное хозяйкой в белый цвет. На вопрос — зачем она это сделала? — старушка ответила, что истукан в сумерки пугал, мол, добрых людей. Вот она его и побелила, а дорог он ей как приданое: в молодости, когда она жила на степном хуторе, эта «каменная баба» поддерживала ворота. Таковой оказалась последняя роль памятников, осколков «степной культуры», перед тем как они обратятся в пыль.
Сарай — первая столица Золотой Орды. Трудно поверить, созерцая сотни холмов и безлюдный степной горизонт, что в этом месте, когда здесь был Карпини, находился крупный средневековый город. Через него проходил караванный путь из Азии в Европу. В XIV веке в нем жило около 75 тысяч человек. На широких улицах и шумных базарах Сарая можно было встретить монголов, алан, кипчаков, черкесов, русских и греков. Причем каждый народ жил в отдельном квартале.
Любопытная подробность — Сарай не имел городских стен: конное войско хана, постоянно кочевавшее вокруг города, было надежнее любых стен. О благоустроенности города свидетельствует постройка общественного туалета — в Париже XIV века об этом и речи не было.
Замирание городской жизни произошло к концу XV века. После открытия европейцами морского пути в Индию сухопутный маршрут потерял мировое значение. Следующие сто лет в степи возвышались дома и дворцы мертвого города, пока в 1578 году русский царь Федор Иоаннович не повелел ломать «полати в Золотой Орде и тем делати город» — Астрахань. Сие было исполнено с завидной тщательностью, хотя и продолжалось не одну сотню лет. По свидетельству купца Федота Котова, посланного в 1623 году с товарами из государевой казны в Персию, «по той реки по Ахтубе стоит Золотая Орда. Царский двор, и палаты, и дворы, и мечети — все каменные, а стоят и до Астрахани.
И на той Золотой Орды камение ломают и возят в Астрахань на всякие каменные дела». И по сей день местные жители выкапывают кирпичи из фундаментов дворцов и складывают из них свои нехитрые постройки. Грустные мысли навевает подобный пейзаж. Оператор спросил: «Много ли у нас впереди степных городов?» — и, услышав утвердительный ответ, предложил снять Сарай и тем ограничиться. Наверное, он прав — кто сможет в фильме отличить одни холмы от других? И все же я с ним не согласился, мы продолжим движение и поиск, ведь и «пустое пространство» может о многом рассказать умеющему видеть.
Наш спутник, китайский журналист Мэн. Чжаоган, сомневался в том, что торговые караваны с китайской посудой и медными зеркалами достигали Крыма и Венеции. Жителя Пекина смущала огромная протяженность пути через Великую Степь. Но все сомнения отпали, когда на месте раскопок в Сарае археологи показали ему фрагмент китайской чаши из прозрачного силадона с небесными драконами. Секрет изготовления таких чаш остался неразгаданным европейцами. Считалось, что силадон обезвреживает любой яд, поэтому стоимость чаши равнялась стоимости дома.
Известна одна подробность монгольского быта, вызывавшая восхищение средневековых писателей. Это умение кочевников быстро преодолевать широкие реки с помощью судов из бычьей кожи. Плано Карпини наблюдал переправу монгольского войска и описал ее в главе «О хитростях при столкновениях»:
«Знатные имеют круглую и гладкую кожу, на поверхности которой кругом они делают частые ручки, в которые вставляют веревку и завязывают так, что образуют круглый мешок, который наполняют платьями и иным имуществом, и очень крепко связывают… Люди садятся в середину кожаной лодки, и этот корабль они привязывают к хвосту лошади. Иногда они берут два весла, ими гребут по воде и таким образом переправляются через реку. Те, кто победнее, имеют кошель из кожи, крепко сшитый. Всякий обязан держать его при себе. В кошель они кладут платье и все свое имущество, очень крепко связывают этот мешок вверху, вешают на хвост коня и переправляются».
В простоте и надежности кожаного судна мы убедились, сшив из бычьих шкур лодку и испытав ее на Средней Ахтубе. Лодка диаметром два метра легко выдерживала четырех человек. Остается добавить, что мы сделали лодку не с целью проверить наблюдение почтенного Плано Карпини, а исключительно из интереса к моделированию предметов, позволяющих вжиться в чужую культуру и почувствовать себя на миг человеком XIII века.
О захоронениях знатных монголов Карпини сообщает любопытные сведения. Их хоронили тайно в поле, вместе с юртой, «именно сидящего посредине ее, и перед ним ставят стол в корыто, полное мяса, и чашу с кобыльим молоком, и вместе с ним хоронят кобылу с жеребенком и коня с уздечкой и седлом, а другого коня съедают и набивают кожу соломой и ставят ее повыше на двух или четырех деревяшках», чтобы у него в другом мире была юрта в табуны коней. Когда яму зарывают, «сверху кладут траву, как было раньше, с той целью, чтобы впредь нельзя было найти это место». И не исключено, что монголы сооружали также ложные могилы с целью уберечь подлинные от случайных или намеренных вторжений.
Наблюдения Карпини помогают понять, почему до сих пор не найдены погребения Чингисхана и его потомков. Эти места считались заповедными землями, от сохранности которых зависело благополучие целого народа.
Роковой барьер
Барьер, который мог стать роковым для экспедиции, возник на границе Европы и Азии, в низовьях реки Урал. Мы уже несколько дней ехали по сухой степи вдоль Каспийского моря. Этот район на одной средневековой карте отмечен как «земля, необитаемая из-за обилия воды», и даже изображена река Ахерон, несущая свои воды в мир мертвых. Внезапно мне пришла в голову идея заснять топкие берега Каспия. По пути мы увидели селения, смытые водами вышедшего из берегов моря. В последнем поселке старики казахи предупредили меня о возможной опасности… Вездеходы легко преодолели несколько километров плавней; мы ехали через камыши по затопленной дороге, и стаи диких уток с шумом поднимались, в воздух. Граница между морем и сушей оказалась размытой. Какой-то странный азарт рождался от одной только мысли, что вот сейчас мы въедем в море.
Вскоре появился песчаный берег. Оператор снял два дубля и предложил сделать третий. Машины третий раз прошли по своим следам и намертво застряли в вязком иле. Это было равносильно летальному исходу. Ночью ветер с моря — моряна — поднял уровень воды на метр. Один из водителей, оставшийся на ночь в кабине, рассказывал мне потом, что, когда он увидел плавающие в кабине тапочки, — начал молиться.
Однако штормовая ночь прошла без потерь. Паники не было, все силы ушли на борьбу со стихией. Утром крыши машин выглядывали из воды, как загадочные острова. На них громоздились оборудование, личные вещи и промокшее снаряжение, словно рядом произошло кораблекрушение и эти вещи выбросило на берег. Весь следующий день экипаж, разбив палатку на маленьком острове, играл в преферанс, водители, вооружившись самодельными острогами, охотились за рыбой, повар и врач жарили рыбу, а я вплавь отправился на «большую сушу» за помощью. И никто из нас не знал, что будет завтра. Ведь морская стихия непредсказуема. Важно было не дойти до отчаяния… На третий день нам помогли военные. Наши КамАЗы, ко всеобщей радости, выйдя из морского плена, оказались работоспособными, и вскоре мы продолжили путь.
Мы везли с собой запас питьевой воды, продуктов и топлива, позволявший жить и работать в автономном режиме 7-8 дней, или полторы тысячи километров. Тщательная подготовка оправдала себя. Например, путь вокруг Аральского моря не изменился за прошедшие 750 лет: дорог в глиняной пустыне нет вообще, вернее сказать, их прокладывает каждый на свой страх и риск. Случайный дождь превращает солончаки в опасные ловушки. В средние века караваны, шедшие через эти места, использовали опытных проводников. А как быть современным путешественникам?
При встречах с людьми в редких селениях, состоящих из пяти-шести глинобитных хижин, мне казалось, что время здесь остановилось…
В один из таких дней на реке Сагиз мы столкнулись с явлением, которому не нашли объяснения до сих пор. Полчища черных жуков ползли по глиняной пустыне. Невозможно было ступить на землю, не раздавив нескольких насекомых. Мы проехали 60 километров, но жуков стало еще больше… В эту ночь мы спали на крышах салонов.
Как и в средние века, войлочные шатры кочевников, окруженные стадами овец, были разбросаны на необозримых просторах Великой Степи. Но необозримой и однообразной степь казалась только чужеземцам. Каждая родовая группа в степи имела свой ареал кочевок, свое жизненное пространство.
Заметив на горизонте становище, мы направляемся к нему. После обычных приветствий чабан приглашает нас в свою юрту — отведать верблюжьего молока и соленого сыра — курт. Я переступаю порог степного дома и вспоминаю слова Плано Карпини:
«Юрты у них круглые, изготовленные наподобие палатки и сделанные из прутьев и тонких валок. Наверху же в середине юрты имеется круглое окно, откуда попадает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разведен огонь. Стены же и крыши покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока. Некоторые юрты велики, а некоторые небольшие, сообразно достоинству и скудости людей… Пишу же себе варят и сидят для тепла как император, так и вельможи и все другие люди при огне, разведенном из бычачьего и конского навоза».
Юрта осталась для кочевников таким же надежным пристанищем, как и столетия назад. Ведь кочевой образ жизни — не анахронизм и не ошибка мировой истории, а естественная модель существования, сложившаяся в полупустынях.
…Книга путешествия привела нас к мавзолею Айша-Биби ХII века, расположенному на древней торговой дороге, идущей вдоль северных отрогов Тянь-Шаня. Мавзолей окружает священная роща — место отдохновения паломников. Мне следовало помнить, что нельзя входить в священное пространство с грузом желаний и значимости своего дела. «Все суета сует», — сказал Экклесиаст перед лицом вечности, но желание запечатлеть уникальный по красоте мавзолей словно сделало меня слепым.
Поздоровавшись, я спросил разрешение на съемку мавзолея у старика, которого принял за смотрителя. Он дал согласие. Старик оказался шейхом — хранителем этого места, он знал свою родословную до шестого колена. Такой человек — находка для историка. Старик легко согласился на съемки. Оператор просит его смотреть в объектив. Мотор. Съемка. Вдруг электрический разряд пробивает блок питания, окутывая нас черным дымом… Мы почтительно прощаемся с шейхом и, оставив дары на ступенях мавзолея, удаляемся прочь.
Где менять уставших лошадей?
В одном из казахских городов к нам подошел человек и, прочитав на борту название экспедиции, воскликнул: «Разве Плано Карпини путешествовал на автомобилях?» Позже мне не раз приходилось слышать вопрос: «А почему вы не отправились в путь верхом на лошадях и верблюдах или, на худой случай, в повозке, запряженной парой волов?» Кстати, действительно, а почему?
Предположим, что мы сели на коней. По кочевой традиции для одного всадника требовалось не менее трех лошадей: ездовая, вьючная и сменная, которую не нагружали, дабы она не уставала. Итак, нам понадобилось бы 40-50 лошадей и два года, чтобы совершить переход в 12 тысяч километров с необходимыми дневками. Возможно, что после дня езды в седле у нас оставались бы силы писать путевые дневники и проводить киносъемки, но где и как менять уставших в дороге лошадей?
В средние века конь, верблюд или ладья являлись всего лишь элементом целой системы коммуникаций, будь то конная почта монголов, пешие китайские гонцы или древнерусские укрепленные погосты на волоках и реках вдоль пути «из варяг в греки». Вдоль главных дорог от Персии до Булгара и Китая были устроены караван-сараи, сторожевые пункты, сигнальные башни и переправы. Ни один купец или гонец не мог исполнить своего дела, не воспользовавшись услугами «дорожного сервиса», причем купцы платили за безопасность десятой частью своих товаров.
Марко Поло, пятнадцать лет странствовавший по владениям Великого хана монголов, так описывает пути, идущие от его столицы в разные стороны: «…и на всякой дороге написано, куда она идет, и всем это известно. По какой бы дороге ни выехал гонец Великого хана, через 40 километров он приезжает на станцию, по ихнему янб (отсюда наше «ямщик». — А.Ю.); на каждой станции большой, прекрасный дом, где гонцы пристают. На каждой станции по четыреста лошадей, так Великий хан приказал… В местах пустынных, где нет ни жилья, ни постоялых дворов, и там Великий хан для гонцов приказал устроить станции, дворцы и все нужное, как на других станциях, и коней, и сбрую… Вот так-то ездят по всем областям и царствам Великого хана». Человек, получивший ханскую подорожную с бирюзовой, золотой или серебряной печатью, беспрепятственно и быстро проезжал империю из конца в конец.
А поскольку монгольская средневековая почта давно канула в Лету, а ханские подорожные пылятся в музеях, мы предпочли коням более надежный способ передвижения — на автомобилях.
Интересно, что в эпоху господства монголов в Азии европейцы часто доходили до Китая. Но с исчезновением единой монгольской империи Китай опять оказался «закрыт» для европейцев. Странствия, которые было сравнительно легко осуществить в ХШ веке, уже в XV веке превратились в подвиг.
Там, где жили чудовища
Какими представлял себе Плано Карпини пространства и обитателей Азии? То, что он увидел своими глазами, описано им вполне реально. О многом же он узнал с чужих слов. Его интерес к восточной части мира вполне понятен. Ведь европейцы XII века считали, что Каспийское море сливается с Северным океаном и что в море упирается стена, отделяющая мир чудовищ от людей. Как раз туда-то и лежал путь Плано Карпини.
Достигнув «пределов Земли», он страстно внимал рассказам о невероятных существах. Большинство этих рассказов не поддается расшифровке, потому что они родились на грани мифов в наблюдений за чужими, непонятными обычаями. Я думаю, что над ними не стоит ломать голову, ибо они больше говорят о личности рассказчика, нежели о реальных событиях. Так, описывая северные походы монголов за Урал, Карпини приводит рассказ о Баросситах: …у которых небольшие желудки и маленький рот; они не едят мяса, а варят его. Сварив мясо, они ложатся на горшок и впитывают дым, и этим только себя поддерживают; но если они что-нибудь едят, то очень мало. Подвинувшись оттуда, они пришли к Самогедам, а эти люди, как говорят, живут только охотами; палатки и платье их также сделаны только из шкур зверей. Подвинувшись оттуда далее, они пришли к некой земле над Океаном, где вшили неких чудовищ, которые, как нам говорили за верное, имели во всем человеческий облик, но концы ног у них были, как у ног быков, и голова у них была человеческая, а лицо, как у собаки; два слова говорили они на человеческий лад, а при третьем лаяли, как собаки, в таким образом в промежутке разговора они вставляли лай, но все же возвращались к своей мысли, и таким образом можно было понять, что они говорили». В южных пустынях монголы будто бы обнаружили «чудовищ, имеющих человеческий облик, но у них была только одна полная рука, и та на середине груди, и одна нога, и двое стреляли из одного лука; они бегали так сильно, что лошади не могли их догнать, ибо они бегали, скача на одной ноге, а когда утомлялись от такой ходьбы, то ходили на руке и ноге, так сказать, вертясь кругом».
Страх перед неведомыми опасностями, трудности зимнего пути, случайное нарушение чужих обычаев, эмоциональное переутомление от избытка впечатлений — все, что угодно, могло погубить нашего путешественника. Но Карпини остался жив. Почему? Пусть вас не удивляет этот вопрос, ведь в истории странствий было мало успешных экспедиций.
Мне кажется, что с монахом произошел один из тех редких случаев, когда странник получает жизненную энергию, становясь «человеком мира». Европа его глазами смотрела на Азию. Проделав путь из одной части мира в другую, он обрел новые знания, которые должен был донести до европейцев. Он просто не мог умереть, не закончив своей миссии. И у него был лишь один способ избавиться от пережитого — написать книгу о всем увиденном и услышанном. Так родилась «История монголов» Плано Карпини.
Последнее препятствие
У большинства народов Азии принято сидеть во время еды на полу, застеленном коврами, опираясь локтями на подушки. Пищу кладут на разостланную на полу скатерть или невысокий столик. Различия в застольных позах в разных культурах таковы, что, например, некоторые арабские сидячие позы воспринимаются европейцами как вызов этикету. Особенности сидения за трапезой на Востоке и на Западе предполагают разные стили поведения и даже образа жизни. Любопытно, что в Китай высокие стулья проникли из Европы еще во II—III веках нашей эры, причем сначала стул служил только для особо почетных лиц. До сих пор у ряда народов Азии есть за высоким столом — привилегия царских особ.
Так или примерно так размышляли мы во время одной из вечерних бесед, когда восточная часть маршрута близилась к концу и мы уже видели горы, уходящие в Китай. Изнывая от жары, водители слушали сводку погоды о первых заморозках в далекой России.
Усталость лежала на всех лицах, кроме одного. Казалось, каждый день движения на Восток приносил силы только Гостю — китайскому журналисту. Впереди нас ждала последняя встреча и последнее испытание.
Мы въехали в Чуйскую долину, где на границе Казахстана и Киргизии живет удивительный народ — дунгане. Они говорят на одном из северных китайских диалектов, исповедуют ислам и бережно хранят традиционную культуру(Подробно о дунганах рассказывалось в очерке Петра Перлина «Люди долины Чу». — См. «Вокруг света» № 12/90.).
На китайского журналиста знакомство с дунганами произвело ошеломляющее впечатление. Он решил здесь остаться и, если можно, навсегда. Перед его взором ожили средневековые китайские обычаи — мы попали на дунганскую свадьбу, — и он, наверное, ощущал себя первооткрывателем. С ним самим произошла удивительная перемена. Это был уже не тот Мэн, который с невозмутимым лицом переживал наводнение на Каспии и многодневную тряску через жаркие степи. Перед ним встала дилемма — с одной стороны, ему хотелось доехать с экспедицией до конца, до озера Алаколь, а с другой, остаться в дунганской общине. Так возник еще один психологический барьер, который мог разрушить группу, и в этом не было случайности, ведь совсем рядом лежала китайская граница. Проехав с нами еще день, Мэн вернулся к дунганам.
В горах, окаймляющих озеро Иссык-Куль, мы наткнулись на кладбище с пирамидами-обелисками, увенчанными рогами оленей. Оператор наотрез отказался снимать эти памятники! Видимо, эмоциональное утомление достигло предела: «Мол, и так наснимали тьму всяких диковинок, не экспедиция, а экскурсия по Кунсткамере». Я возразил: «Перед нами один из самых архаичных символов — пирамида-гора с рогами священного оленя». И для пущей убедительности привел исторические аналогии: великолепные рога Минотавра, которым поклонялись древние жители Крита; кельты изображали своих богов мужчинами с пышными рогами; древние цари хеттов носили на голове рога оленей; конструкция короны средневековых королей восходит к шаманскому головному убору с оленьими рогами; европейские рыцарские шлемы были увенчаны рогами — то был символ мужества. Но все это не подействовало на Оператора. Тогда я попросил сделать мне подарок, и съемки состоялись.
Озеро Алаколь было у всех на устах. И не потому, что его описали знаменитые путешественники XIII века, нет, — здесь кончалась наша экспедиция. Несмотря на то, что в конце сентября озерная вода была прохладной, все как один искупались в Алаколе.
На противоположном берегу озера синели горы. С ними связана загадка, которую я хочу предложить читателям. Карпини пишет, что здесь стоит «небольшая гора, в которой, как говорят, имеется отверстие, откуда зимою выходят столь сильные бури с ветрами, что люди едва и с большой опасностью могут проходить мимо. Летом же там всегда слышен шум ветров, но, как передавали жители, он выходит из отверстия слегка». Реальность это или вымысел? И если реальность, то чем объяснить удивительные свойства алакольской горы?
За пылающим горизонтом лежала Монголия, и забытые дороги через Хангайские горы вели к ее древней столице на реке Орхон. На месте города Каракорума чудом уцелела лишь гигантская каменная черепаха. Удастся ли нам во время будущей экспедиции прикоснуться к его древним камням?
