Историки привязаны к архиву, но иногда исправление пробелов требует техники романиста.
В 1987 году один из моих великих исторических героев, Натали Земон Дэвис, опубликовала беллетристику в Архивах. Он фокусируется на “вымышленных” элементах королевских писем о помиловании и прощении во Франции 16-го века, под которыми Дэвис имел в виду, как рассказы в таких письмах были превращены в повествования, акты литературного творчества, даже когда они рассказывали правду рассказчика о своей жизни и преступлениях, за которые они просили прощения. В более ранней работе, возвращение Мартин Герр (1983), после представления обширных документов она проконсультировалась, Дэвис заявила, что, когда она не могла найти ее лицо мужчина или женщина, она полагалась на других современных источников, чтобы понять, что они, возможно, видели или ощущали: то, что я предлагаю вам вот часть моего изобретения, но держал крепко в узде по голосам прошлого.’ Запрос Дэвиса и работе очередной новаторский ученый, Saidiya Хартман, я хочу рассмотреть фикций в архивах и книги по истории.
В своей последней колонке я рассматривал отсутствие, стирание и насилие в архиве. К этому списку следует добавить выдумки, измышления и выдумки. То, что мы принимаем за факты, может быть вымыслом. В блудную жизнь, красивые эксперименты (2019), исследование молодых чернокожих женщин в США в начале 20 века, Хартман считает, что в период с 1882 по 1925 год он был законным арест ‘своенравный несовершеннолетнего (в возрасте до 21 года), который самовольно ослушался обоснованным и законным распоряжениям родителя, опекуна или попечителя и зашкаливающим или рискует стать зашкаливающим’ (Курсив мой). Сюда входили и те, кто без “уважительной причины” или согласия родителей отсутствовал дома. Молодые женщины, возвращающиеся домой после работы допоздна, посещающие вечеринки и выпивающие, занимающиеся сексом вне брака или подозреваемые в том, что они собираются это сделать, могут быть арестованы наугад и, если их признают виновными, приговорены к тюремному заключению на срок до трех лет в Государственной исправительной колонии для женщин. Хартман отмечает, что государственный архив, созданный социальными работниками, сотрудниками службы пробации, журналистами, социологами и следователями, поддерживал мировоззрение, в котором цветные женщины считались подверженными преступности и отклонениям: “Официальные документы превратили ее в … преступницу, шлюху, среднего негра на столе в морге, неисправимого ребенка и беспорядочную женщину”. То, что осталось в архиве, оправдывает заключение этих женщин, клеймя их акты свободы как “моральный разврат”.
Как может историк реагировать на подобные выдумки? Ответ Хартмана состоял в том, чтобы “создать контрразум”, который давит “на границы досье и документа, размышляя о том, что могло бы быть”. Помимо того, что она основывает свои исследования на том, что говорит архив, она рассматривает то, чего в нем нет. Как и Дэвис, она обращается к другим источникам, чтобы найти путь в прошлое. Она пишет умозрительно о том, что могло бы быть, но не может быть проверено, ставит контрфакты, переводит косвенную речь в диалог и задает поисковые, творческие вопросы. Она называет это ” критической выдумкой’. Хартман-один из многих ученых, пытающихся наполнить историческое письмо повествовательными стратегиями и литературными приемами, заимствованными у романистов.
Основополагающий принцип истории состоит в том, что историки не выдумывают, не выдумывают, не притворяются, не выдумывают. Мы привязаны к архиву. Как же тогда мы должны относиться к контристориям и критическим фабуляциям Гартмана? Ибо Хартман никогда не развязывает себя; ее истории “написаны с архивом и против него”. Когда нет другого способа войти в историю, Хартман создает повествование. Она отмечает границы того, что может быть познано, но осмеливается вообразить то, что не может быть доказано. Она сопротивляется высокомерию говорить за своих подданных и искушению заполнить пробелы, но также отказывается позволить суждению сильных мира сего, составивших документы в архивах, навсегда стать суждением потомков. Таким образом, она демонстрирует вместе с Дэвисом, что, возможно, можно написать историю, которая является одновременно научной и вымышленной.
Сюзанна Липскомб-профессор истории в Университете Рохемптона и автор книги “Голоса Нима: женщины, секс и брак в раннем современном Лангедоке” (Oxford University Press, 2019).
