26 апреля исполняется 26 лет с тех пор, когда взрыв разнес четвертый реактор на Чернобыльской атомной станции и перевернул жизнь сотен тысяч людей в разных странах.
Генерал-майор УГОУ Владимир Никитюк осматривается вокруг, фотографируется, кладет цветы погибшим. «27 апреля 1986 года в 8 утра я приехал на работу. Была суббота. Вдруг звонок: «В Чернобыле большая беда. Но вы пока не берите во внимание, — вспоминает он. — Через 30 минут снова позвонили из первой приемной (Щербицкого), сказали взять старое снаряжение и ехать в Чернобыль. Надо было проработать маршрут для кортежа Щербицкого. Погода была теплая — 25—27 градусов. Я сел в «Волгу» и поехал. Доехал до Полесского, до поворота на Припять. Милиция, зная наши номера, должна была пропускать нас везде. Но через поселочную дорогу проехать было нельзя — это нас и спасло. Иначе мы бы 27 апреля оказались прямо возле реактора. Паники в городе не было. Люди спокойно гуляли по улицам. Хотя уровень зашкаливал: у нас было четыре вида связи, но все они отказали из-за радиации. Только уже в Дитятках заработала одна из станций. Я связался с Киевом, и мне сказали: «Сегодня поездка отменяется. Возвращайтесь». После той поездки Никитюк выбросил свой костюм. И впоследствии выбросил еще много костюмов — он приезжал сюда и 30 апреля, и 2 мая, и много раз после.
Через пару дней после аварии на ЧАЭС впервые приехал Щербицкий. Охранники говорят, что ни они, ни их начальство респираторы принципиально не одевали — чтобы не посеять панику. 2 мая в Чернобыльском райкоме партии организовали оперативный штаб. Там собрались все крупные ядерщики. «Помню, к кому в приемную ни зайдешь — у всех спирт стоял», — вспоминает Никитюк.
Любопытно, что в первые дни трагедии даже не все сотрудники «девятки» (9-е управление КГБ, охраняло первых должностных лиц) знали о случившемся. «Помню, 1 мая мы готовили парад. В 4—5 утра уже были на площади. И тогда впервые счетчик Гейгера повел себя нестандартно — до этого я лишь в теории знал, что будет, если он обнаружит радиацию, в тот день увидел воочию, — вспоминает Евгений Головня, тогда старший уполномоченный «девятки». А еще между собой офицеры вспоминали, что сам Горбачев еще и в 1989 году (тогда он впервые сюда приехал) боялся сюда ехать. И его охрана якобы даже спрашивала, какой дорогой его лучше везти — чтобы он не нахватался радиации.
