Прежде всего, Жак Пьер был искателем приключе]ний. С детства наш герой за]читывался Майн Ридом и любимым Жюль Верном, за]хватывающие испытания героев их книг овладели его детским разумом, побуждая искать подобное и в действительности. Но, увы, реальность оказалась куда более прозаичной и скучной. Мечтатель вырос, закончил философский факультет Сор]бонны, а сказка так и осталась заключен]ной в клетку книг.
Преподавая в университете китайскую философию, Жак Пьер тратил все свое свободное время, читая всевозможные ле]генды, и, копаясь в библиотеках, зарывал]ся в груду древних рукописей. Отпуска он проводил в разного рода экспедициях: дважды он отправлялся на берега туман]ного Альбиона в поисках загадочного Гра]аля, в Армении искал Ноев ковчег, облетел весь Синайский полуостров, разыскивая знаки, которые, якобы, оставили землянам инопланетяне. В Мексике, на Юкатане, он сломал ногу, в Гималаях заболел сенной лихорадкой, в ЮАР был ограблен туземца]ми, в России жестоко избит пьяными селя]нами, принявшими его за шпиона. В Япо]нии Жак Пьер учил дзен-буддизм в школе самого Судзуки, фотографировал снежно]го человека на одном из островов Филип]пин, искал знаменитый летучий голландец в Тихом океане, изучал загадку каменных истуканов на острове Пасхи.
Он ночевал на развалинах Стоунхенджа, пытаясь по]нять язык друидов, кочевал с аборигенами Австралии, где его чуть не покусал ядови]тый тайпан, однажды на него набросились обезьяны, обитавшие в развалинах буддийского храма. В Пиренеях Жак Пьер ла]зил по пещерам, где прятались когда-то от крестоносцев катары, записывал легенды шерпов в Непале, был гидом в Египте, по]знавая тайны пирамид, брал образцы грунта на месте святилища Ваалу в Баальбеке и участвовал, по обстоятельствам, во всех возможных авантюрах. Но с ердце его не насыщалось, даже наоборот с каж]дым разбитым идолом его сказка все боль]ше становилась иллюзией. Лучше бы эти загадки и оставались таковыми, но это бы]ло для любознательного парижанина слишком мало.
Он жаждал большего. В общем, с трудом разобравшись в вы]шеназванных загадках, наш Жак Пьер впал в депрессию. Если говорить серьезно, то во всех этих тайнах есть элемент созна]тельной или бессознательной мистифика]ции. Тут он ощутил, что в его жизни что-то должно измениться, потому что так больше продолжаться не могло.
Он ходил к психоаналитику, но последний, вместо по]мощи, настроил его против собственного отца, Жак Пьер был буквально на грани от]чаяния. И вот судьба, смилостивившись, показала ему срединный путь. Все началось, для столь великого собы]тия в его жизни, достаточно просто. Как-то он сидел в одном парижском ресторанчи]ке, глядя из окна на порядком поднадоев]ший силуэт Эйфелевой башни, и увидел на ее фоне двух маленьких китайцев, сидя]щих за крайним столом.
Китайцы о чем-то спорили на хорошо знакомом ему манда]ринском диалекте. По очереди, давая оппоненту слово, они ели пиццу, запивая ее ко]ка-колой. Жак Пьер не мог не прислушать]ся к их беседе. Один убеждал другого в том, что китайцы совсем не националисты, с чем тот был совершенно не согласен: Послушай, Ду Вей-мин, мы, китай]цы, великие националисты.
Как ты можешь с этим спорить. китаец, так ска]зать, передал микрофон соседу и принялся за грибную пиццу. Ты все передергиваешь. Настоятель сказал мне, что мог бы принять одного двух иностранцев, если бы они хорошо владели китайским.
Это неправда, будто Шаолинь опирается только на коренных китайцев, Ду Вей-мин стал есть свою пиццу с беконом, видя, что другой спор]щик доел свой кусок. Но монастырь не приемлет запад]ную культуру. китаец апеллировал к та]ким историческим фактам, как опиумные войны, боксерское восстание, культурная революция Мао Цзэдуна и современные расстрелы наркодилеров на стадионах. Шаолиньские монахи поддержали вос]стание хунвейбинов, разгромивших Шан]хай, некоторые историки даже считают, что они были истинными зачинщиками бунта, китаец взял стакан с красной ши]пящей колой.
Да, конечно, китайская культура почти самая замкнутая в мире, но Ван Дэминь, шаолиньский монастырь, уже готов раскрыть свои секреты миру, поэтому на]стоятель и ищет европейцев, которые смогли бы перенять истинную китайскую культуру, самую древнюю на земле. ки]тайцы заказали еще по пицце и продолжа]ли спорить, но французский ученый уже впал в состояние транса. Таких чувств он давно не испытывал. Последний раз, мо]жет быть, когда он в четырнадцать лет прочитал Невероятные приключения экспедиции Барсака.
Слово секреты послужило для Жака Пьера, как звонок для собак Павлова, са]мым сильным естественным раздражите]лем, разгорячившим его любознатель]ность, словно медную руду в доменной пе]чи. Перенять истинную китайскую куль]туру, эти слова симфонией радости зву]чали в его сердце, самую древнюю на земле. Через три дня он уволился из университета и полетел в Китай. Поднебесная приняла француза на]стороженно, но, увидев его искреннее вос]хищение китайской культурой и желание даже пожертвовать своей европейской сущностью ради ее познания, она раскры]ла свои сокровищницы.
Настоятель Шаолиня взял Жака Пьера в число послушни]ков. При первой их встрече он коснулся рукой его пульса и сказал: У вас, европейцев, есть одна Жен]щина с Ребенком в руках я вижу это, как и крест на твоем лбу, Она хранит вас от зла. Но наш, китайский, бог сильнее всех, увидев склоненную в почтительности голову парижанина, настоятель довольно ухмыльнулся и почесал бритый затылок. Через двадцать лет Жак Пьер, ставший к тому времени монахом Сюй Чжун-шу, изучил стиль пьяной обезьяны Кун-фу, а также стал мастером Ци-гун.
Он носил ша]франовую накидку, брил голову и почти забыл родной французский язык. Но на]стоятель готовил его для одной миссии, о которой ему самому пока ничего не было известно. Однажды брат пришел в его комнату. Сюй Чжун-шу медитировал, представляя в уме разлагающийся труп.
Он, почувство]вав на периферии сознания присутствие человека, по всем правилам вышел из ме]дитации и кивком головы приветствовал брата, который поклонился и сообщил ему известие настоятель приглашал его на беседу. Настоятель медитировал, когда Сюй Чжун-шу подошел к его террасе. Он сидел, погруженный в глубокий транс, его оранжевая накидка и сосредоточенное лицо гармонировали с лучиком солнца, оставившим на ровной поверхности его черепа сияющий блик. Прождав с полча]са в почтительной позе, француз услышал, как учитель, не выходя из медитации, произнес: Один мудрец говорил, что великое царство это низовье реки, удел подне]бесной, самка поднебесной.
Самка всегда невозмутимостью одолевает самца, он приоткрыл глаза и поднял свою руку. Сюй Чжун-шу, наша великая культура го]това подчинить себе западный мир. И мы сделаем это не так агрессивно, как евро]пейцы, но мягко, превосходством своей древней мудрости, настоятель кивком головы повелел сменить почтительную позу на дружескую. Это была великая честь, и француз впервые ее удостаивал]ся.
Сюй Чжун-шу, хотя ты и не приоб]рел прекрасный узкий разрез глаз, и цвет твоей кожи такой же белый, как прежде, но душа твоя, без сомнения, китайская, как и у меня. Спасибо, учитель, бывший Жак Пьер млел от восторга. Настоятель вновь поднял правую руку в знак того, что ему следует молчать: Мне надлежит тебе сейчас изречь один секрет. Слушай.
Мастерство наших великих учителей достигло того, что мы видим каждое явление этого мира, каж]дый его уголок открыт взору китайских мудрецов. Ха. старый монах с огорче]нием продолжил. Вот только одно мес]то на земле недоступно нашему видению, смотри, настоятель поднял лежащий на полу свиток и раскрыл его, это была карта Средиземного моря, смотри, Сюй Чжун-шу, это так называемая Святая гора Афон.
Я знаю про это место, учитель, даже хотел когда-то туда поехать, но почему-то все сорвалось. Что ты знаешь об этом Афоне. Что туда не пускают женщин, и что там живет несколько тысяч монахов-орто]доксов. Ха.
Все это пустое. Мы узнали об этой горе довольно много, но до сих пор не понимаем, почему, какие духовные си]лы нам препятствуют. Нам. Понимаешь.
Для нас, чтоб ты понял, это все очень важ]но, Сюй Чжун-шу, настоятель шумно и надменно выдохнул. Ха. Какая-то моло]дая европейская традиция ставит нам во]просы для разрешения. Ты должен поехать туда, Сюй, и разузнать все, что есть в этой традиции необычного.
Ты поедешь, воору]женный знаниями китайских мудрецов, во всеоружии, думаю, что справишься. Ты сильный. Готов служить вам, учитель, монах вновь занял почтительную позу. Я думаю, что монахи на Афоне, втайне, практикуют боевые искусства.
Нужно узнать, что это за наука, и наши му]дрецы подберут к их европейскому яду до]стойное противоядие. Да благословит тебя небо, сын мой. Сам Будда будет помогать тебе на этом пути, он помолчал минуту и опять презрительно хмыкнул. Ха.
Свя]тая гора. Посмотрим, что она из себя пред]ставляет. Какое наказание, Сюй Чжун-шу, ты выберешь себе, если тебе не удастся вы]полнить возложенную на тебя миссию. Я вырву себе глаз, учитель.
Хм. настоятель с уважением и да]же любовью взглянул на подопечного. Сюй Чжун-шу, ты безупречен. Как говорил мой приснопамятный учитель Лян Дун-цзяй: Не взять то, что даровано небом, значит себя наказать.
Не действовать, ког]да приходит время, значит себя погубить. Иди, сын мой, да поможет тебе небо. Через неделю француз летел по марш]руту Пекин Салоники, половину полета он медитировал, половину вспоминал английский язык. Аэропорт, такси, автовокзал, Уранополи.
И вот Святая гора. Двадцать лет он не ступал на европейскую землю; волнения, как такового, не было, лишь желание до]стойно исполнить свою миссию перепол]няло его китайское сердце. Сев на паром, он с любопытством глядел на зеленые и каменистые берега Афона. Приплыв в Дафни святогорский порт, француз решил вначале посетить афонское правительство Протат *.
Войдя в здание, которое располагалась рядом с соборным храмом Успения Божьей Мате]ри той самой Женщины с Ребенком, о Которой предупреждал настоятель. Жак Пьер спросил по-английски, у кого он мо]жет получить разрешение на пребывание здесь в течение одного месяца. Ему указа]ли на дверь, открыв которую, он увидел бо]родатого монаха, сидящего за столом. Протатский чиновник поприветствовал его по-гречески, но, увидев, что тот не по]нимает, перешел на английский: Что вы хотели, господин.
лицо монаха лучилось дружелюбием и госте]приимством. Понимаете, я французский ученый, посмотрев по каналу Discovery програм]му про Святую гору, я загорелся желаем изучить восточно-христианскую духов]ность. Очень хорошо, внимательно ос]мотрев лысый череп ученого, монах, не те]ряя приветливости, осведомился о его ве]роисповедании. Я буддист.
Бритая голова это сим]вол отсутствия суеты и тщеславия. Вы меня обличили, затем он до]стал какой-то журнал. Так вы, значит, хо]тели бы у нас остаться на месяц. Да.
Ага. Очень хорошо, монах объяс]нил ему, как продлевать афонский пропуск димотирион и правила поведения на Святой горе для лиц не православного ве]роисповедания. Матерь Божья да помо]жет вам. Спасибо, и француз поехал на маршрутном такси в Великую Лавру.
При]рода вокруг была красивой, но не настоль]ко, чтобы вызывать его восхищение. Красота Афона не впечатляла Жака Пьера, так же как и многочисленные свя]тыни. Приветливость святогорских мона]хов не могла его растрогать, песнопения православных хоров не бередили душу. Он всегда помнил изречение великого полко]водца Сунь Цзы: война это путь обма]на.
Он изучал чужую традицию с бесстра]стием шпиона и равнодушием врага. Все здесь было похоже на другие духовные ме]ста культовые здания, монахи с четками, гимнография, аскеза, почитание учителей, особая одежда и прическа, отличающая их от мирян, религиозная живопись. В об]щем-то, ничего особенного. Единствен]ное, чего француз никак не мог найти, так это следы занятий боевыми искусствами, но его учитель не мог ошибиться.
Надо ис]кать. Настоятель, великий мастер шаолиньской школы бокса, перед самым его отлетом, научил Сюй Чжун-шу использо]вать энергию разрушающейся башни; те]перь он мог использовать намерение разу]ма и без применения грубой силы. Нанесе]ние ударов на расстоянии десяти шагов. Насколько он знал, европейцам эту энер]гию еще никто не открывал.
Великая честь. Походив по горе с две-три недели, Жак Пьер услышал от одного паломника пре]дание о невидимых старцах, которые, как и следует из их определения, не могли быть видны невооруженным и вооружен]ным глазом и несли тайный подвиг молит]вы за мир. Наверняка, подумал француз, эти старцы владеют какими-то скрытыми и могущественными стилями Кун-фу, раз они предпочитают оставаться в безвест]ности и не решаются доверить свои при]емы первому встречному. Сосредоточив свои усилия на поисках невидимых старцев, Жак Пьер ночевал в Панагии и побывал даже на самом пике Афона в храме Преображения Господня.
Там он провел почти десять дней, пока не началась сильная гроза. Француз, почувст]вовав, как вибрирует металлическая ручка двери храма, понял, что жизнь его нахо]дится под угрозой. Быстро выбежав из ни]зенькой церкви, стоящей на самой высо]кой точке Афона, Жак Пьер начал спус]каться по тропинке вниз. Гроза набирала силу, и молнии били в землю со всей мощи.
Тучи сгустились, темное фиолетовое море внизу казалось отражением грозового не]ба. Грохот был таким сильным, что закла]дывало уши. Француз споткнулся о камень и упал, покатившись со склона; рядом ог]ненная змея ужалила сухое дерево, кото]рое, вспыхнув, также упало и покатилось вниз, словно боевой валик против рим]ских легионов. Наверняка, это все волшебство не]видимых старцев.
Жак Пьер подумал, что они раскрыли его как вражеского шпиона и собираются уничтожить. Еле живой и промокший до нитки, Сюй Чжун-шу добрался до Панагии и с облег]чением лег на матрас в каменном притво]ре. Все тело болело, и он решил погру]зиться в медитацию. Это было единствен]ным лекарством, способным восстано]вить его душевное равновесие.
Усевшись в специальной позе, француз расслабил]ся и начал читать мантру, открывающую сознание. Предвкушая сладость транса, он выдохнул и приготовился к погруже]нию. Что за бред..
Впервые за много лет Жак Пьер не мог медитировать. Он по]пробовал еще несколько раз с тем же са]мым успехом. Отчаявшись, француз чуть не заплакал, ведь в медитации скрыт ис]точник всей его силы. Через несколько дней измученный Жак Пьер решил вернуться в Китай, неви]димых старцев он не нашел, секрета афонских подвижников не разгадал.
Он сидел в монастыре Ксиропотам, в пустой келье и горестно вздыхал. Наконец, перед самым отъездом он спросил гостинично]го монаха: Ответь мне, отец, я европеец, но живу в Китае, в шаолиньском монастыре. Все у вас хорошо, образ жизни ваших мо]нахов похож на наш. Вы много молитесь мы медитируем, вы мало спите и огра]ничиваете себя в пище, так же и мы воз]держиваемся, вы поете мы читаем на]распев мантры.
Но ведь путь монаха путь воина. Мы вот в Шаолине практику]ем боевые искусства, а у вас есть что-ни]будь подобное. Шаолинь. Надо же.
он вниматель]но посмотрел на француза. Понимаешь, представь, два человека враждуют между собою, каждый не хочет уступать другому, они ссорятся и не хотят даже разговари]вать, не говоря о том чтобы примириться. И вот они встречаются в незнакомом мес]те, и один, преодолевая свою гордость, де]лает, при всем честном народе, земной по]клон перед своим врагом. Последний, по]раженный неожиданным великодушием противника, также просит у него проще]ния, и восстанавливается мир, монах ви]дел, что Жак Пьер, конечно, слушал с инте]ресом, однако не понимал, о чем идет речь.
Кто из них победил. Победил в чем. Ну, что ты, не понимаешь, что ли. Кто победил вражду.
Ну, наверное, тот, кто первый по]просил прощения, Жак Пьер понял, что аспект борьбы здесь не затрагивает мате]риальную сферу. Правильно. А как ты думаешь, ему легко было это сделать. Думаю, что трудно.
Ага. Так вот, наше боевое искусство научиться смиряться и прощать, чтобы, таким образом, побеждать зло. Понятно. Да, думаю, что да, Жак Пьер полу]чил от обрадованного монаха иконку со]рока Севастийских мучеников, в честь ко]торых назван монастырь Ксиропотам, и выслушал их житие.
Эти мученики были воинами-христианами и отказались при]носить жертву языческим богам. В наказа]ние их загнали в ледяное озеро, где они и погибли, прославляя Бога. Француз поду]мал, что для такого подвига требуется не]малое присутствие духа. Снова в путь.
Паром, Уранополи, авто]вокзал, такси, аэропорт. И вот Жак Пьер летит на самолете Салоники Пекин, по]ловину полета выстраивая свой предстоя]щий разговор с настоятелем, половину думая, какой глаз у него хуже видит. Учитель медитировал, когда Сюй Чжун-шу, поправив черную повязку на ле]вой пустой глазнице, застыл в почтитель]ной позе. Не выходя из медитации старец изрек: Кто имеет знание и делает вид не]знающего, тот на высоте, Сюй Чжун-шу.
Кто без знаний и делает вид знающего, тот болен. Кто избавляет себя от болезни не болеет, настоятель открыл глаза. Ха. Я вижу, ты наказал себя, монах, следователь]но, задание не выполнил.
Рассказывай. Француз рассказал обо всех значи]тельных моментах своего пребывания на горе. Учитель, каких-то особенных секре]тов я там не обнаружил. Самая главная до]бродетель, которую желают получить мо]нахи, это смирение, а боевые искусства у них целиком направлены внутрь психи]ческой жизни, и любое рукоприкладство считается у них большим грехом.
Ха. Вода это самое мягкое и сла]бое вещество в мире, но в преодолении твердого и крепкого она непобедима, и на свете нет ей равного, настоятель от]пустил Сюй Чжун-шу залечивать свои физические и духовные раны, а сам не на шутку задумался. Он сидел в молитвенной позе до самого вечера, пока луна, от]ражающаяся на безупречной глади его черепа, не осветила долины. Шаолинь го]товился ко сну.
* Протат (от греческого протос – первый) или Священный Кинотис (по-гречески: Ieq Joim~tgr) правительство Святой Горы Афон, в котором заседают антипросопы (представители от всех 20-ти афонских монастырей). Находится Кинот (так лучше называть, чтобы не путать с храмом Успения Божьей Мате]ри) в административном центре Афона – Кариесе (Карее). Рядом со зданием правительства монашеской республики расположен храм Протата, где хранится знаменитая чудотворная икона Божией Матери “Достойно есть”. Станислав Леонидович Сенькин, рассказ Шаолинь против Афона из первого сборника афонских рассказов “Украденные мощи”, Москва, 2007 Наша великая культура готова подчинить себе западный мир
Статья взята с: http://af0n.ru
