Историк, археолог, один из крупнейших специалистов в области славяно-русской археологии. Отец Арциховского — известный ботаник, мать — врач. Детские и гимназические годы провел в Новочеркасске. В гимназии полюбил античную литературу и историю. В 1925 окончил археологическое отделение факультета общественных наук Московского университета и был оставлен в аспирантуре. Первые научные интересы Арциховского были связаны с Москвой. Защитил кандидатскую диссертацию по теме «Курганы вятичей». Арциховский много занимался методологией и методикой археологического анализа. В 1939 организовал и возглавил на историческом факультете МГУ кафедру археологии, впервые ввёл университетское преподавание общего курса археологии. Любимец студентов, он был профессором, деканом исторического факультета МГУ. С 1929 изучал новгородские курганы, а в 1932 приступил к раскопкам в Новгороде. Именно при нем была найдена первая берестяная грамота. Изучение грамот и публикация их текстов были главным делом жизни Арциховского. В 1960 Арциховский был избран членом-корреспондентом АН СССР. Лауреат Государственных премий СССР 1970 и 1982- посмертно.
О своем учителе вспоминает академик РАН Валентин ЯНИН.
– Валентин Лаврентьевич, как вы познакомились с Арциховским?
– Это была незабываемая встреча. Произошла она на первом курсе МГУ, когда в аудиторию стремительно вошел огромный красивый человек, завороживший и ошеломивший весь курс. Свою лекцию он начал с того, что хорошо поставленным голосом предупредил: «Я не выговариваю двух букв «т» и «д». Вместо них говорю «т» и «д». И для убедительности нарисовал на доске эти самые буквы. Оказалось, что не произносит он «к» и «г».
Из-за этого маленького дефекта случалось множество забавных казусов. Однажды студентка сдавала ему экзамен, где нужно было рассказывать о Черной могиле, найденной в Чернигове, в которой были обнаружены турьи рога. А девушка тоже с юмором оказалась и, делая поправку на произношение профессора, произнесла: «Были найдены курьи рога». Арциховский ей и выдал: «У тур ротов не бывает!»
– А каким он был учителем?
– Очень необычным. Когда студенты приносили ему статью или научную работу, он в течение 10 — 15 минут просматривал ее, моментально обнаруживая в ней слабые места. А потом на три часа заводил разговор о живописи, литературе. То есть шло ненавязчивое расширение культурного кругозора.
– Мне приходилось слышать, что Арциховский был человеком поистине энциклопедических знаний.
– Начнем с того, что он получил хорошее дореволюционное образование, поскольку родился в интеллигентной семье. Его отец был известным ботаником, мать — врачом. А вот своей семьи он так и не создал, отдав всего себя науке. Его интересовало буквально все. Во многом благодаря Арциховскому в России появились новые методики определения исторических датировок. В частности, он стал инициатором внедрения дендрохронологического метода, которым мы руководствуемся до сих пор…
Расскажу об одном случае. Как-то я показал ему перламутровую иконку с изображением Георгия Победоносца, найденную мной в деревне, и попросил определить, к какому веку она относится. Он покрутил находку в руках и произнес: «В XVII веке так еще не умели делать, а в XIX — уже не умели! Это XVIII век». У него была просто потрясающая память. Он помнил имена всех римских консулов и императоров, президентов США, депутатов Государственной думы всех четырех созывов и многое-многое другое. Во время войны погибли университетские архивы, и люди, пришедшие с фронта, при восстановлении не могли восполнить пробелы в своих новых зачетных книжках. Но Арциховский помнил всех студентов, сдававших ему до войны экзамены. Причем он досконально воспроизвел не только их отметки, но и даже темы вопросов, на которые они отвечали!
– В 2002 году отмечалось 70 лет с начала Новгородской археологической экспедиции. Но в некоторых источниках говорится, что Арциховский был назначен ее начальником еще в 1929 году…
– Первая экспедиция в Новгород действительно была организована в 1929 году. Но началась она не в самом городе, а на одной из курганных групп в Хрепле. Это было связано с тем, что по-настоящему Новгород никогда раньше не изучался. Были редкие попытки заложить маленькие шурфы, которые не поразили размахом находок. И все. В то время отечественная археология во всем, что касалось исторических датировок, руководствовалась именно курганными древностями. То есть датировать слои можно было лишь по подробно изученному погребальному инвентарю.
С 1932 года работы с курганов были перенесены в Новгород. Начались они в Славенском конце, близ церкви Ильи. За четыре полевых сезона было сделано три выдающихся достижения. Во-первых, была определена оптимальная методика исследований городского участка, исключающая элемент случайности. Выяснилось, что хороших результатов можно добиться на участках значительной площади — не меньше 500 квадратных метров.
Далее стало очевидно, что древности курганного типа практически не встречаются в городских культурных слоях. Значит, нужно было полностью менять систему хронологических исчислений. И Арциховский нашел эту самую новгородскую точку отсчета! Ею стали обнаруженные остатки крепостной стены, которая была датирована исследователем 1335 годом, по летописному упоминанию о построенном посадником Федором Даниловичем и тысяцким Остафией «каменном остроге… от Илии святого к Павлу святому» (от церкви Ильи к Павлову монастырю). Благодаря этому открытию вся толща культурного слоя была разделена прослойкой строительного мусора стены на два яруса: к верхнему относились напластования, образовавшиеся после 1335 года, к нижнему — более древние.
– А третье открытие?
– Благодаря целому ряду находок археологи смогли выяснить функциональное назначение многих вскрытых построек. Среди них были открыты три первые ремесленные мастерские: сапожника, маслодела и игрушечника. Это была настоящая научная сенсация, ведь до раскопок Арциховского в Новгороде доминировало мнение о чисто торговом облике средневекового Новгорода и отсутствии в нем собственного ремесленного производства.
– Вы как-то рассказывали, что Артемий Владимирович предвидел и будущую находку берестяных грамот…
– Еще в первую послевоенную экспедицию 1947 года Арциховский требовал от нас, студентов, внимательно рассматривать каждый клочок бересты, встречающийся в раскопе. Он часто рассказывал нам, что береста была любимым «писчебумажным» материалом на Руси. Мы относились к требованиям руководителя как к чудачеству, поскольку были уверены, что в средние века люди писали чернилами, которые за многие сотни лет нахождения в земле никак не могут сохраниться. Тогда ведь никто не знал, что знаки просто выцарапывались на бересте!
А когда в 1951 году первая берестяная грамота все-таки была найдена, Арциховский, держа ее в руках, просто задохнулся от избытка эмоций. И лишь спустя несколько мгновений выкрикнул: «Я ждал этой находки 20 лет!»
– Вы помните первые послевоенные раскопки?
– Очень хорошо. Мы ехали в Новгород на нескольких грузовиках, везя с собой все необходимое, даже еду. Добирались двое суток, и на подъезде к Новгороду наш руководитель стал себя как-то странно вести. Он встал в машине во весь рост, озирался по сторонам, и казалось — он ничего не узнает. Не было церкви Спаса на Ковалеве, не виднелся купол Нередицкого храма, не было ничего… На лицо Арциховского было страшно смотреть, он прямо на глазах постарел на несколько лет.
– Как вы считаете, Новгород должен был как-то отметить вклад и заслуги Арциховского? Его именем могла бы быть названа улица или археологический центр, существующий в городе…
– Да, это было бы неплохо. Я неоднократно обращался с этим вопросом в разные городские инстанции, но так до сих пор и не получил никакого ответа…
