И хотя Борис Шахлин родился в городе Ишиме Тюменской области (в этом маленьком российском городке установлен памятник выдающемуся гимнасту), родным домом для него стала Украина. Но в нашей стране нет пока даже улицы, носящей имя легендарного спортсмена. Четыре года назад было подано прошение о присвоении Шахлину звания Героя Украины (посмертно). Ни от Президента, ни от премьер-министра ответа до сих пор нет…

«Боря никогда не ждал, чтобы его просили о помощи. Всегда первым шел навстречу»

— Борис Анфиянович был человеком очень гордым и очень скромным, — рассказывала в интервью «ФАКТАМ» вдова знаменитого гимнаста Лариса Шахлина. — Никогда и ничего не просил для своей семьи, хотя с большим удовольствием хлопотал за других: помогал с квартирами, устройством на работу. Причем никогда не ждал, чтобы его просили о помощи. Всегда первым шел навстречу.

— Вообще-то, я никогда не считал себя самым великим, — рассказывал нашей газете Борис Шахлин. — Нет в спорте самых-самых, в каждом виде спорта есть свои лидеры

. Вот и я в течение десяти лет был лидером — украинской, советской и даже какое-то время международной гимнастики.

 

Железным меня стали называть после Олимпиады в Риме (1960 год. — Авт.). В финальной части у меня на руке вдруг лопнула кожаная накладка. Только начал упражнение, три или четыре элемента сделал, и тут — бац! — перед самым сложным элементом раздался треск. На тренировке мы в таких случаях обычно соскакиваем, потому что велик риск сорваться.

Слышу, тренер кричит: «Соскакивай!» А меня вроде перемкнуло. Азарт охватил. Мне, завоевавшему к этому времени четыре золотые олимпийские медали и «бронзу», хотелось поставить красивую точку, показать, что такое настоящая стабильность. Вот тут — да, немножко проявил свой характер. Могу даже отчасти признать, что железный.

А в сборной у меня было прозвище Суховей, потому что никогда не поправлялся. Раньше даже шутил, что мои портреты в виде черепа и скрещенных костей красуются на всех высоковольтных столбах. Поел ли я хорошо в обед, поужинал ли плотно или позавтракал, очень быстро все приходило в норму, не нужно было даже сгонять вес.

Отсчет своим олимпийским наградам он начал в 1956 году на Играх в Мельбурне, где завоевал медали в упражнении на коне и в командном первенстве. Мог ли тогда кто-нибудь подумать, что Шахлин будет участником двенадцати(!) Олимпийских игр (на трех — как спортсмен, на девяти — как судья).

За свою спортивную карьеру он завоевал 97 медалей. В 1999 году, узнав после смерти старшего брата о материальных проблемах его семьи, Шахлин решил во что бы то ни стало помочь родным. Он продал почти все свои награды, оставив только две, которые подарил дочери Ирине и внучке Кате.

— Надо было срочно отправить деньги на похороны брата, никто, кроме меня, помочь не мог, — вспоминал Шахлин. — Я уже много лет жил в Киеве, а в Тюмени оставался мой старший брат, его жена и двое детей. Встречались мы, может, не так часто, но это же родной человек. Вначале его жена умерла, потом заболел и умер сам брат, а вскоре утонула их дочь… Позвонил племянник Сережа: «Дядя Боря, не знаю, что делать. Не то что жить — похоронить отца не на что»…

А за нами, спортсменами, часто ходили, канючили: «Прода-а-ай медали!» Мало ли коллекционеров, которые по-своему с ума сходят. Вот им-то я все и отнес. Даже не сомневался — можно-нельзя. Считал, что это мой долг.

«Курил четверть века, по пачке в день, за что и был наказан инфарктом в 35 лет»

На чемпионатах мира Борис Шахлин выступал, шутка ли сказать, до 34 лет! А еще он был чуть ли не единственным в нашей сборной спортсменом, который курил сначала махорку, а потом — «Беломорканал».

— Еще в школе я этой отравой баловался, — рассказывал Шахлин. — Мы же, можно сказать, беспризорничали. Что, у бабушки было время и силы за нами смотреть? Брат на работе, я с друзьями… Когда поступил в Свердловский техникум физкультуры, дымил и там, в Киеве тоже от привычки своей не отказался. Курил четверть века, по пачке в день, за что и был наказан инфарктом в 35 лет. Прямо с тренировки забрали в реанимацию, и полтора месяца я провалялся на больничной койке.

Нас в те времена врачи не особенно проверяли. Если я сказал, что могу выступать, никто и не возражал. Так сказать, переоценил свои возможности. В те годы мы работали на износ, и хотя я, как говорили, был железный, наступила усталость металла. Железо треснуло, надломилось… А курить я бросил только после второго инфаркта — в 1978-м.

Со своей женой Ларисой спортсмен познакомился также благодаря спорту. Первая встреча молодых людей состоялась в гимнастическом зале.

— Никогда не забуду тот первый раз, когда увидела Бориса, — вспоминает Лариса Генриховна. — Нет, это не была любовь с первого взгляда. Я, 19-летняя студентка первого курса мединститута, входила в сборную Украины по спортивной гимнастике. Жила с бабушкой, мамой и младшим братом в Одессе. Там же, в Одессе, и проходили сборы. Я, естественно, слышала фамилии гимнастов из сборной — Шахлин, Титов, Латынина…

Помню, как в наш спортивный зал вошли двое подтянутых, в отутюженных маечках, трусиках и носочках, спортсменов. Это были Боря Шахлин и Юра Титов. Почему-то в первую очередь отметила их аккуратность. А однажды поднималась по лестнице вслед за Борей, и вдруг он потерял спичечный коробок. Я подняла, догнала и отдала спички. Боря поблагодарил. На следующий день история повторяется. Оказывается, он таким образом хотел со мной познакомиться. Начали общаться, переписываться…

Потом Борис уехал на Олимпиаду в Мельбурн. Позже признался: когда вручали первую золотую олимпийскую медаль, он думал обо мне. Привез свою фотографию с подписью: «Мой австралийский подарок симпатичной девочке из Одессы». Знаете, слово «симпатичная» для него — это вершина чувств, самый сильный комплимент, который можно было услышать от мужа.

Первое свое признание в любви он сделал в письме. Эти слова я помню и сегодня: «В твоем лице я вижу хорошего человека и в будущем любимую жену». После Мельбурна Боря приехал в Одессу и сделал мне официальное предложение.

Мы сыграли две свадьбы — в Одессе и Киеве. От фаты и белого платья категорически отказалась. На росписи Боря был в костюме, а я — в самом обычном зеленом платье, сшитом моей бабушкой. Такая себе невеста с косичками. И колец обручальных не было. Позже Борис купил мне в Москве шикарное кольцо. А вот сам обручального кольца никогда не носил.

Несмотря на жесткий характер, Боря был очень заботливым. Часто цветы дарил. Из командировок всегда привозил подарки мне и дочери Ирине. Я никогда не просила, что мне купить, но он удивительным образом угадывал, что мне надо. Не стеснялся женскую одежду и обувь примерять на себя и всегда все угадывал с размером. Причем не покупал, например, одну пару сапог или туфель, а всегда как минимум три пары — разных фасонов, разных цветов. Ему очень нравилось видеть нас с дочерью красивыми. А сам на первых порах очень сопротивлялся, чтобы я ему что-то покупала — рубашки, галстуки

. 

Привык быть самостоятельным — полностью себя обеспечивать. А потом, постепенно, моя забота уже начала ему нравиться.

Муж всегда был против того, чтобы я работала. Он полностью обеспечивал нашу семью и считал, что жена должна сидеть дома. Я закончила мединститут, начала заниматься наукой. Боря не понимал, зачем мне нужно писать кандидатскую. Еще больше не понимал, зачем мне докторская диссертация. Не понимал, но во всем поддерживал. Стал даже гордиться моими успехами. После того как ушел из большого спорта, взял на себя какие-то домашние заботы. Ходил за продуктами на рынок и в магазин. Очень стеснялся, когда его узнавали, хотя такое внимание было приятно. А узнавали его всегда и везде — в метро, на улице, причем до последнего дня.

Боря даже готовить научился. Особенно вкусной у него получалась уха. А какую яичницу с луком жарил! Я лук не люблю, но Боря его доводил до удивительного «хруста». До сих пор вкуснее яичницы не ела. А сам в еде был непривередлив. Любимых блюд у мужа не было, главное, чтобы раз в день он поел первое.

«Папу называли мастером спорта по шахматам среди гимнастов»

Дочь выдающегося спортсмена Ирина вспоминает, что отец обожал бильярд и часто приезжал в загородный дом к дочери и зятю.

— Папа и меня к бильярду приучил, — рассказывает Ирина. — Часто приезжал к нам со своим близким другом — заслуженным тренером Украины по спортивной гимнастике Эдвардом Добровольским. Они много времени проводили вместе — и рыбачили, и в бильярд играли. Любили возле камина за шахматной доской посидеть. Причем папа очень не любил проигрывать. Обижался как ребенок. И всегда хотел отыграться. В шахматы он очень хорошо играл. Его называли мастером спорта по шахматам среди гимнастов.

Бориса Шахлина не стало 30 мая 2008 года. До последнего дня он работал в Университете физического воспитания, руководил благотворительным фондом «Развитие олимпийского резерва». Буквально за день до смерти закончил рукопись своей второй книги, над которой трудился больше года. Лариса Генриховна издала книгу «Путь к пьедесталу» уже после смерти мужа.

— У Бори было больное сердце, — говорит Лариса Генриховна. — Много лет наблюдался в институте имени Стражеско. Выполнял все рекомендации, принимал медикаменты. Конечно, бывали периоды, когда он чувствовал себя неважно. Но в тот май состояние его здоровья не вызывало тревоги. Наоборот, Боря был даже на каком-то подъеме. С радостью работал над книгой.

29 мая муж показал законченную рукопись ректору нашего университета физкультуры Владимиру Платонову. Вышел от него радостный, сказал, что Владимир Николаевич одобрил работу, посоветовал подумать над названием книги и обещал помочь с изданием.

Вернулись домой, вечер прошел как обычно. Ночь тоже. Утром собирались на работу. Боря пошел бриться и у него начался сердечный приступ. Я вызвала «скорую». Врачи-реаниматоры долго пытались ему помочь, но…

Не было дня, чтобы мы с дочерью не вспоминали: «А что бы папа сделал, а что бы папа сказал». Вернее, даже не вспоминаем. Мы его не забываем. Мысленно я постоянно с ним разговариваю и советуюсь. Для меня он уехал в командировку.

Кажется, Боря все время рядом, меня оберегает. В квартире все осталось так, как было при муже, только спальню нашу я полностью поменяла. Не могла привыкнуть, что его уже никогда не будет рядом. А все бумаги, кубки, портрет Бори, который ему особенно нравился, — все осталось на месте.

— Папа часто говорил: «Я умру в 77 лет», — вспоминает Ирина. — А умер в 76. Предчувствовал свою смерть. Или напророчил… Знаете, я не скучаю по нему, потому что он все время со мной — здесь, рядом. Мне кажется, у нас с ним просто какая-то космическая связь. Нет, он мне не снится каждую ночь. Но если уж снится, то так, что думаю: «Это сон или явь?» Остается такое ощущение, будто пообщалась с ним..