Самое прямое отношение к этому событию имеет бывший комендант брежневской дачи в Заречье Олег Сторонов. Он вместе с Владимиром Мусаэльяном, личным фотографом Брежнева, долгое время добивался, чтобы этот памятный знак, снятый в 1991 году и проданный в Германию, восстановили. И в конце концов добился…
Сегодня у наших читателей есть уникальная возможность узнать из первоисточника некоторые малоизвестные детали жизни генерального секретаря, его отношения к собственному здоровью, а также подробности последних дней Брежнева.
ВОЛНОВАЛСЯ ИЗ-ЗА ВЕСА
– Олег Александрович, вы были рядом с Леонидом Ильичом с 1974 по 1982 год, причем практически все время. Как он относился к собственному здоровью?
– Пренебрежительно. Любил повторять: «Дела государственные для меня важнее собственных болячек». Если болел – не капризничал, не жаловался. И часто от врачей просто сбегал. Думаю, что недолеченные заболевания на его здоровье оказали негативное влияние.
– А когда он, что называется, начал сдавать?
– К семидесяти годам. У него ведь был целый букет отягощающих факторов. Ведь были и фронтовые ранения, и контузия, и инфаркт. А в 1976 году он пережил инсульт и клиническую смерть…
– И, несмотря на это, курил…
– Ему долгое время пытались запретить это. Даже изготовили специальный портсигар с таймером, чтобы перерывы были побольше. А во второй половине семидесятых он сам уже не курил, но заставлял нас, охранников, «обкуривать» его, чтобы хотя бы запах дыма чувствовать. Вот вы видите на фотографии: он в бассейне подплыл к бортику и попросил нас закурить и на него дым выпускать. Не мог он без пассивного курения.
|
– Но было еще и увлечение снотворным…
– Я считаю, что тут недосмотрели врачи. Наверное, в конце 60-х, когда у него только начались проблемы со сном, процесс можно было контролировать. Но генсека подсадили на сильнодействующие препараты. И он превратился в тяжелобольного человека.
– Но что-то Леонида Ильича все-таки волновало?
– Он очень следил за весом. Взвешивался каждое утро, после того как в бассейне поплавал. А потом и по несколько раз в день. Каждые лишние полкило его волновали, и он заявлял: «Сажусь на диету!» Ел действительно немного. Иногда на ужин – одну сосиску и чай…
Вообще он больше уделял внимания внешности, считая, что глава государства должен выглядеть достойно. Как-то раз он пожаловался Евгению Чазову, главному кремлевскому доктору, что начали выпадать волосы. Тот говорит: «Я поговорю с профессорами по этой теме». И вот собрался консилиум. Леонид Ильич зашел в кабинет, а минуты через две вышел со словами: «Они там все лысые сидят! Чего с ними разговаривать? Что они мне могут посоветовать?»
ДРУЗЬЯ ТОЖЕ БЫЛИ СЕРЬЕЗНО БОЛЬНЫ
– Брежнев в последние годы понимал, в каком тяжелом физическом состоянии находится?
– Конечно! Ему и ходить трудно было, и разговаривать.
– Но держался за власть…
– Я вам расскажу такую историю. Однажды в моем присутствии на даче во время просмотра телепрограммы «Время» жена Леонида Ильича Виктория Петровна почти в категорической форме сказала:
– Леня! Ты посмотри, как ты ходишь, как говоришь, я вижу, как тебе тяжело. Мне больно смотреть на это. Уходи!
– Витя! (Леонид Ильич так звал свою супругу. – Ред.) Я об этом не раз просил своих товарищей – отпустите, устал, не могу больше. А кого рекомендовать вместо себя, не знаю: все члены политбюро моего возраста, и у каждого куча болезней. Я уже разговаривал с Чазовым на эту тему. Те товарищи, о которых я с ним вел разговор, по его мнению, очень серьезно больны (Андропов, Черненко. – Ред.), а если на их плечи ляжет та нагрузка, о которой идет речь, то это окончательно подорвет их здоровье.
Так оно и вышло.
– Но преемника-то все равно нужно было выбирать…
– А он и выбрал. Щербицкого, первого секретаря ЦК компартии Украины. Ему на то время было 64 года, здоровый, крепкий, к тому же хороший хозяйственник-практик.
– А Владимир Васильевич Щербицкий сам знал об этом?
– Не мог не знать. Брежнев доверял ему, и понятно, что нового председателя КГБ вместо перешедшего на партийную работу Юрия Андропова он назначил по рекомендации Щербицкого. С дальним прицелом, так сказать. Андропов рекомендовал Чебрикова, а Леонид Ильич настоял на кандидатуре председателя КГБ Украины Федорчука. Им предстояло вместе работать.
|
ЗАГАДКА ПОРТФЕЛЯ ГЕНСЕКа
– Официальная версия гласит, что Андропова избрали генсеком на пленуме ЦК 12 ноября. Как было на самом деле?
– Я расскажу вам, что видел и о чем знал в то время. В ноябре Леонид Ильич готовился уйти в отставку. И готовился к пленуму ЦК, который назначили на 15 ноября. Скорее всего, с кандидатурой Щербицкого в качестве преемника Леонид Ильич определился еще в октябре 1982 года. До этого он долго раздумывал, даже с Викторией Петровной советовался, хотя обычно политические вопросы он с ней не обсуждал.
– Рассказывают, что в конце октября Леонид Ильич пригласил в свой кабинет секретаря ЦК КПСС по кадровым вопросам Ивана Капитонова и заявил: «Видишь это кресло? Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые вопросы решай с учетом этого»…
– Не могу ручаться за точность этой цитаты, но я об этом слышал еще до смерти Леонида Ильича…
– Как прошел последний вечер генерального секретаря?
– 9 ноября он был в «Завидово», наблюдал за охотой. Приехал в хорошем настроении. Мы с ним вместе прошли в кинозал, посмотрели кинохронику. После этого он сказал: «Я пойду спать. Завтра трудный день, разбудите меня пораньше». Это были его последние слова, обращенные к нам.
– А что он имел в виду под трудным днем?
– Я уже упоминал, что он готовился к пленуму ЦК, назначенному на 15 ноября по его просьбе. Нужно было ведь уйти достойно и обосновать представление Щербицкого в качестве преемника.
– Вы в свое время говорили, что будущего генсека определила тройка: Андропов, Устинов и Громыко, причем прямо у тела покойного Брежнева. Расскажите подробнее об этом.
– Мы делали Леониду Ильичу искусственное дыхание, непрямой массаж сердца, когда первым, еще до врачей, приехал Юрий Андропов. Затем прибыли Чазов, Громыко и Устинов. После тщетных попыток реанимировать Леонида Ильича врачи свернули свою аппаратуру и уехали.
В спальне после отъезда врачей остались четверо: я стоял на коленях около тела Брежнева, лежащего на ковре, а трое членов политбюро стояли. Устинов, обращаясь к Андропову, сказал: «Юра, так как ты являешься вторым человеком в партии и государстве, то должен взять все права в свои руки, определять дальнейший ход событий». Громыко его поддержал. Какими именно словами, вспомнить сейчас не могу. Юрий Владимирович ничего не сказал. Молча забрал портфель Леонида Ильича, стоявший у прикроватной тумбочки, и уехал.
– А что в портфеле было?
– Ну для нас такая информация была недоступна, но Леонид Ильич этот портфель всегда около себя держал. Домысливать ничего не хочу, но что-то очень важное. А что именно, спросить теперь не у кого.
