Широко известно, что множество жертв политических репрессий были осуждены не по «политическим» статьям. Количество таких мнимых уголовных дел до сих пор неизвестно, что многократно затрудняет процесс реабилитации. Об этой проблеме и возможных путях её азрешения на примере истории беглого ссыльного рассказывает исследователь из Беларуси Владимир Володин.
Сталинские репрессии до настоящего времени остаются в Беларуси не до конца осмысленным и не преодолённым прошлым. Об этом свидетельствует не только отсутствие официального мемориала в Куропатах (крупнейшем месте сталинских расстрелов в Минске), но и ситуация с реабилитацией жертв репрессий. Есть основания утверждать, что сотни тысяч жертв остаются нереабилитированными.
У 1994 году Владимир Адамушко, долгое время возглавлявший архивное ведомство Беларуси, в своей книге «Палітычныя рэпрэсіі 20-50-ых гадоў на Беларусі» утверждал, что с ноября 1917 по апрель 1953 года около 250 тысяч человек было осуждено внесудебными и судебными органами «по политическим мотивам». Тот же автор подсчитал, что в 1930-50-е годы в административном порядке было репрессировано около 350 тысяч человек. Это люди, пострадавшие от раскулачивания, высылки из Западной Беларуси бывших осадников и прочих подобных «операций». Вместе получается около 600 тысяч человек. Оценки эти – очень осторожные, к ним можно смело добавлять «не менее».
Как сообщается на сайте Национального архива Республики Беларусь [http://narb.by/rus/scient/edb/], на сегодняшний день в базе данных «Необоснованно репрессированные граждане Беларуси» содержится 180.500 записей. Правда, устно архивисты называют большее число, около 250 тысяч человек. Так или иначе, в базе не хватает сведений о сотнях тысяч людей. Опубликованными же в газетах и книгах «Память» были сведения только примерно о 60 тысяч человек, репрессированных в Беларуси. Сейчас они, благодаря обществу «Мемориал», доступны в открытой базе данных «Жертвы политического террора в СССР».
Есть ещё одно обстоятельство. Реабилитации «сверху», которая в 1990-е годы проводилась государственными органами, подлежали только административно репрессированные и осуждённые за «контрреволюционные преступления» (статьи 63–76 Уголовного кодекса БССР 1928 года). В упомянутой выше книге Владимир Адамушко писал: «Нельзя ставить на одну доску тех, кто пострадал от политических репрессий, и тех, кто был осуждён за уголовные преступления. А последних было немало в 20-50-е годы». Но не всё так просто с разграничением «уголовных» и «политических» статей.
Кроме «контрреволюционных» существовали другие политические статьи. Это, например, нарушение правил цензуры (ст. 121-2 УК БССР 1928 г., введена в 1935 г.), «антисоветская агитация и пропаганда» (ст. 103 УК БССР 1928 г., упразднена в 1937 г.), «мужеложство» (ст. 235-1 УК БССР 1928 г., введена в 1934 г.). Были и значительно менее очевидные статьи, многих из осуждённых по которым надо считать необоснованно репрессированными и реабилитировать. В серии публикаций я постараюсь показать, кого, по каким статьям и на какое наказание осуждали в 1930-е годы так называемые «народные» суды (суды первой инстанции). Вот первый пример из Государственного архива Минской области.
Сейчас я обрабатываю документы «народного» суда 3 участка города Минска. Хотя суд находился в городе, но судили в нём преимущественно крестьян пригородных сельсоветов, изредка – рабочих пригородных заводов (например, кирпичных) или учащихся училищ. Также суд рассматривал дела тех жителей Заславского, Червеньского и других районов, которых содержали до суда под стражей в Минской тюрьме.
Одним из таких был Пётр Артёмович Сандович, 1873 года рождения, неграмотный. В 1930 году он был раскулачен и выслан с территории БССР в Чердынский район на севере Пермского края (в то время этот регион входил в состав Уральской области). По сведениям особого отдела ОГПУ, на 10 декабря 1930 года в БССР было раскулачено 13 236 крестьянских хозяйства, из них выслано 11 079 хозяйств (52 914 человек).
В Уральскую область из БССР было вселено 4468 семей (21 273 человек). В Чердынский район планировалось вселить 7 тысяч раскулаченных семей из разных регионов СССР. Их везли железной дорогой до станции Соликамск, откуда 90 километров до райцентра Чердынь надо было преодолеть по рекам или гужевым транспортом. Работу раскулаченным должен был дать Волго-Каспий лес, то есть использовать их планировалось на лесозаготовках.
Работу давали не сразу, а даже когда давали, то мизерную плату за неё задерживали. Жить приходилось в построенных на скорую руку бараках. Выселенные голодали, малые дети умирали от голода и болезней. Летом 1930 г. в редакцию газеты «Правда» с севера Пермской области писал некто А. Коростин: «Ссыльнопоселенцы, живущие в д. Чувашеевой Чердынского района Верхне-Камского окр., ходят в ближайших деревнях около Чувашеевой собирать „ради Христа” и наводят панику: „Вы, мол, [в] колхозы не вступайте, а то будет плохо”».
Сразу же начались побеги. 5 июля 1930 г. в ОГПУ прошло совещание по борьбе с побегами «кулаков» из мест высылки. Полномочный представитель ОГПУ по Уралу Матсон докладывал, что весной убегало по 30-40 человек в день. Для борьбы с побегами были введены круговая порука среди высланных и денежные премии местному населению размером 30 рублей за каждого пойманного «кулака», были созданы 6 опергрупп транспортного отдела ОГПУ для проверки пароходов и железной дороги. Тем не менее, высланные продолжали бежать.
В 1933 году с места высылки сбежал и Пётр Сандович. Он вернулся в БССР. В ноябре 1934 года его задержали и с того времени держали под стражей. К сожалению, из сохранившихся документов не ясно ни где именно жил П. Сандович до раскулачивания, ни в какую местность БССР он вернулся, ни где его задержали. Нет в этих документах и никаких других биографических сведений о подсудимом. Под стражей его держали, скорее всего, в Минской тюрьме (так называемом Пищалловском замке).
4 декабря 1934 года Пётр Сандович был осуждён судом 3 участка г. Минска (судья Шклярман) к трёх годам высылки по статье 118 (часть «б») УК БССР.
Статья 118 УК БССР начиная с 15 августа 1931 года звучала следующим образом: «118. а) Побег с места обязательного поселения либо с дороги к нему, а также появление в местности, где жить данному лицу запрещено, влечёт за собой – лишение свободы до одного года. б) Побег арестованного из–под стражи либо из места заключения влечёт за собой – лишение свободы до двух лет».
Непонятно, почему к П. Сандовичу была применена часть «б» статьи 118. Как административно высланный он, очевидно, попадал под действие части «а». Осуждённый обжаловал приговор в Верховном суде БССР. Но – себе на беду.
15 декабря кассационная коллегия Верховнога суда БССР в составе председателя заседания Безбарда и членов Белкинд и Бимбат рассмотрела дело Сандовича и нашла, что суд первой инстанции назначил меру наказания не в соответствии со статьёй 118б УК БССР. Кроме того, суд первой инстанции не выяснил, на сколько был «осуждён» до этого приговора подсудимый и сколько он отбыл. Кассационная коллегия Верховного суда вынесла определение, что приговор суда первой инстанции от 4 декабря 1934 года подлежит отмене, а дело – направлению на рассмотрение в тот же суд в другом составе. Мера пресечения П. Сандовичу оставлялась прежняя – содержание под стражей.
Тут необходимо сделать замечание. Выяснить, на какое наказание был «осуждён» в 1930 году Пётр Сандович, было невозможно. Раскулаченных не осуждали, а высылали в административном порядке. Высылали не на какой-то срок, а бессрочно, до принятия другого решения о судьбе высланных. Но судьи как верховного, так и «народного» суда упорно делали вид, что этого не знали (возникает вопрос о их квалификации).
Повторно дело Петра Сандовича рассматривалось судом 3 участка г. Минска 4 января 1935 года (судья Рудой, члены заседатели Баранов и Богданович, секретарь Стригун, без участия прокурора и защитника). В приговоре записано: «Относительно того, на сколько лет был выслан обвиняемый Сандович, то последний суду не сказал, объясняя тем, что он не знает». Сделать запрос в орган, принявший решение о высылке Сандовича, было, видимо, выше квалификации судьи Рудого. Да и зачем тратиить драгоценное время «народного» суда на какого-то «кулака»? Петра Сандовича осудили по статье 118 УК БССР на два года лишения свободы, то есть дали ему наибольшее возможное наказание по части «б» этой статьи.
Воспоминания тех белорусских раскулаченных, которые бежали с места высылки, опубликавал в книге «Побеги из ада» (2003) Андрей Заерко. Эти воспоминания дают конкретное представление об условиях жизни высланных (в том числе и именно в Чердынском районе) и о том, какими путями бежали с Урала. Многие люди, чьи судьбы фигурируют в книге «Побеги из ада», были после побега арестованы. Выходит, что осуждённые за побег – целая категория репрессированных.
Ни в открытой базе данных «Жертвы политического террора в СССР», ни в базе данных «Необоснованно репрессированные граждане Беларуси» сведений о Петре Сандовиче нет. Это значит, что он не реабилитирован не только па приговору 1935 года, но и по делу административной высылки 1930 года. Что, в свою очередь, показывает, насколько незавершён в Беларуси процесс реабилитации. Остаются нереабилитированными те репрессированные, кто сбежал из места ссылки или заключения и потом был осуждён по статье 118 УК БССР. Но этого я и ожидал, когда начинал исследование. Удивляет другое: оказывается, что реабилитированы не все административно высланные, хотя по законодательству Беларуси все они подлежали реабилитации. При этом официально процесс реабилитации в Беларуси был завершён в 1998 году.
Петра Сандовича ещё необходимо реабилитировать, как и узнать больше о его жизненном пути. Редакция «Уроков истории» просит связаться с ней родственников П. Сандовича или других людей, которые что–нибудь знают о судьбе этого человека
