Совсем недавно это малоизвестное произведение каменной живописи неожиданно оказалось в центре явно криминальной истории, растянувшейся на десятилетия. В мае прошлого года полицейские города Бремена пресекли попытку продажи на черном рынке антиквариата мозаичного панно размером 55 на 70,5 сантиметра. Продавец запрашивал за картину 2,6 миллиона долларов, подчеркивая не только ее высокую художественную ценность, но и уникальное происхождение. По его словам, панно являлось частью убранства пропавшей Янтарной комнаты.
Искусствоведы, приглашенные детективами, при первом осмотре и в самом деле обнаружили в находке сходство с одной из каменных мозаик, украшавших до Второй мировой войны Янтарную комнату. Сенсация? Ведь за пятьдесят с лишним лет непрестанного поиска янтарного шедевра это панно оказывается первым и пока единственным предметом, имеющим реальное отношение к похищенной реликвии из Царского Села. Может быть, именно эта находка и приведет, наконец, к тайне захоронения самой Янтарной комнаты или хотя бы выведет на ее след?
С надеждой на подобный исход каменная мозаика и была передана в распоряжение экспертов для тщательного исследования, а Берлинская прокуратура возбудила уголовное дело в отношении участников сделки.
Как это ни удивительно, сообщение из Германии, взбудоражившее мир, с абсолютным спокойствием восприняли сотрудники музея-заповедника «Царское Село». Один из них, руководитель реставрационной мастерской и специалист именно по флорентийской мозаике Борис Игдалов, немедленно вылетел в Берлин и вернулся со словами: «Наша картина. Такое подделать невозможно». Повторялось даже число камушков в мозаике, количество которых, согласно сохранившимся документам, составляет ровно 54.
Главный архитектор Екатерининского дворца, лауреат Ленинской премии за реставрационные работы в Пушкине Александр Кедринский, так объяснил собственную невозмутимость:
– К сожалению, эта находка не имеет никакого отношения к тому комплекту янтарных панелей, который прусский король Фридрих Вильгельм I в 1716 году подарил Петру I. Четыре картины флорентийской мозаики из полудрагоценных камней появились в интерьере Янтарной комнаты по инициативе Бартоломео Растрелли, который формировал ее композицию в 1756 году. Ему пришлось это сделать, так как самих янтарных панно для облицовки всего пространства стен избранной залы попросту не хватило. В дальнейшем, когда немцы вывезли комнату в Кенигсберг и вместе с другими награбленными в России произведениями искусства демонстрировали ее весной 1942 года на выставке в Королевском замке, мозаика «Осязание и обоняние» отсутствовала. Это засвидетельствовали сохранившиеся снимки той выставки. Вот если бы сегодня всплыла какая-нибудь другая каменная мозаика…
Информация Кедринского приводит к совершенно определенному выводу: янтарное панно и каменная мозаика «ушли» из Екатерининского дворца на Запад разными маршрутами, а значит, бременская находка вряд ли позволит сегодня выйти на след самой Янтарной комнаты.ак же такое могло случиться? Кое-что удалось выяснить немецким следователям. Они установили, что мозаичное панно принадлежит 63-летнему пенсионеру Гансу Ахтерманну, отец которого воевал в России. Судя по всему, после захвата гитлеровскими войсками Царского Села отец-фронтовик волей случая оказался в Янтарной комнате раньше искусствоведов в форме. Конечно, неожиданная встреча с бесхозным миром прекрасного пробудила у оккупантов страсть к военным сувенирам: из сияющих позолотой стен они выламывали и выковыривали небольшие рельефные элементы декора, которые можно было легко унести с собой. Папаше Ахтерманну приглянулась мозаичная картина. По одной из версий, грабитель был офицером медицинской службы вермахта и, скорее всего, отправил драгоценную добычу на родину в санитарном поезде.
Спустя многие годы сын якобы вспомнил, что отец когда-то рассказывал ему о необычной картине, которую привез с войны. Он обнаружил ее на чердаке своего дома после смерти отца в 1978 году и нашел ей место в одной из комнат. Долгое время владелец будто бы понятия не имел о происхождении и истинной ценности трофея, пока в 1992 году не узнал о его прошлом из телевизионной передачи.
Однако эту легенду опровергает бывшая жена Ганса Ахтерманна. В своих письменных показаниях потсдамской полиции, присланных из Бразилии, она сообщила, что ее бывший супруг абсолютно точно знал, что именно украшало комнату в его доме. Она заявила, что он демонстрировал ей семейную реликвию еще на даче своего отца и запретил впредь говорить об этом. И когда она однажды нарушила этот запрет, вспыхнула ссора.
На картине изображены две влюбленные парочки, присевшие на руинах старинного замка. В одном случае молодой человек дает понять даме о своих чувствах нежным прикосновением к ней, другой кавалер церемонно предлагает возлюбленной насладиться ароматом сорванного цветка. Сюжет и определяет название картины – «Осязание и обоняние».
Ее автор хорошо известен – Джузеппе Дзокки, художник римской школы живописи эпохи барокко, любитель писать пейзажи с руинами. В такой же аллегорической манере художник продолжил тему человеческих чувств еще в трех своих работах, получивших названия «Вкус», «Зрение» и «Слух».
Эти четыре картины живописца и послужили оригиналами для воспроизведения в цветной каменной мозаике. В середине XVIII столетия за эту сложнейшую работу взялась группа итальянских мастеров-камнерезов во главе со знаменитым в ту пору резчиком по камню и графиком Луи Сириесом. Конечно, труд этих художников вызывает чувство восхищения. Ведь нелегко даже просто отрезать каменную пластину нужных размеров. Но при этом она должна еще попасть в оттенок фрагмента живописного оригинала, повторить все очертания рисунка в мозаичном наборе. В истории прикладного искусства эта своеобразная техника каменной живописи известна с XVI века под названием флорентийской мозаики.
Каждую картину Дзокки камнерезы повторили в камне дважды. Все творения итальянцев приобрела очарованная ими австрийская императрица Мария-Терезия. Четырьмя из них она распорядилась украсить интерьеры венского дворца Хофбург, где они хранятся и поныне, а остальные четыре в 1755 году преподнесла в дар русской императрице Елизавете Петровне.
На всех, кто бывал в Янтарной комнате, ее убранство производило незабываемое впечатление. Правда, людская память сохранила по большей части эмоциональные свидетельства, лишенные конкретных описаний элементов декора, в том числе и мозаичных панно. Одно из немногих известных описаний на этот счет оставил крупный знаток и ценитель цветного камня, видный советский академик-минералог Александр Ферсман: «Однообразие общего золотистого тона стен оживляли четыре картины флорентийской мозаики совершенно исключительной итальянской работы преимущественно из камней Сицилии и маремских кремней».
Существует и еще одно довольно примечательное свидетельство о встрече с Янтарной комнатой: «Мы очутились в каком-то сказочном мире. Стены зала до потолка были покрыты резным янтарем. Сверкали тысячами искр зеркала в хрустальных рамах, оправленных в янтарь. В янтарные панели вмонтированы были картины старых мастеров. Резьба по янтарю была настолько миниатюрна, что приходилось рассматривать ее в увеличительное стекло».
Такой Янтарная комната осталась в памяти военного преступника Эриха Коха, бывшего гауляйтера Восточной Пруссии. Именно по его приказу она была вывезена из Царского Села и доставлена в кенигсбергскую резиденцию Коха, где вскоре и была ненадолго развернута экспозиция украденных сокровищ.
Затем янтарные панно были упакованы в большие деревянные ящики и спущены на хранение в подземелье замка, откуда в суматохе отступления в 1944 году исчезли в неизвестном направлении. Таким образом, Кох был в числе последних людей, кто видел янтарное «чудо мира» в полном убранстве, о чем и вспоминал, отбывая срок в польской тюрьме.
При тех высочайших смотринах подчиненные Коха сумели скрыть от шефа важное обстоятельство: среди «картин старых мастеров», которые приметил гауляйтер, одной в комплекте Янтарной комнаты уже не было. Немецкие специалисты, занимавшиеся ее эвакуацией из Царского Села, обратили внимание на утрату еще при демонтаже настенных панно. Отсутствие мозаичной картины было зафиксировано в документах, но до розыска пропажи в суете военных событий дело как-то не дошло. В Кенигсберге все экспонаты выставки запечатлел на фотопленке педантичный директор Прусского музея искусств Альфред Роде. На этих снимках впоследствии и не обнаружил картину «Осязание и обоняние» Александр Кедринский.
 |
Разумеется, питерским музейщикам и реставраторам хорошо известны история и достоинства всех мозаичных панно Янтарной комнаты. Больше того, за 17 лет работы над копией комнаты они разгадали практически все секреты обработки природных камней и, когда есть сырье и деньги, выпускают эти панели, словно с конвейера. С плодами их труда сегодня может познакомиться любой посетитель Екатерининского дворца: треть былого убранства комнаты уже излучает янтарное сияние.
На одной из стен давно занимает свое историческое место и завершенное мозаичное панно из камня «Зрение». Нужные для набора агаты, кремни, яшмы, халцедоны, кварциты реставраторы нашли и привезли с Алтая, Урала, Хибин, из Подмосковья, Казахстана, Украины… В самое ближайшее время рядом появится и каменная мозаика с двумя влюбленными парочками среди руин – работа над «Осязанием и обонянием», художественной основой которой служат цветные фотографии живописного оригинала Д. Дзокки, практически завершена.
Знакомство с трудами питерских умельцев невольно порождает сакраментальный вопрос: выдержит ли их панно сравнение с оригинальными произведениями немецких и итальянских мастеров, если судьба подарит возможность поставить их рядом? Александр Кедринский, правда, не разделяет принципа противопоставления:
– Своей работой мы сумеем дать людям представление о той Янтарной комнате, которая украшала дворец до войны. Не сомневаюсь, что рано или поздно она найдется, – такой шедевр не может пропасть бесследно. И тогда станет ясно, что наши мастера также создали уникальное произведение декоративного искусства.
Конечно, очень хотелось бы поддержать старого архитектора в его надеждах. Однако действительность, похоже, не торопится приблизить это событие.
Дело в том, что в многолетних поисках Янтарной комнаты, отмеченных именами десятков историков, писателей, журналистов, сотрудников спецслужб и просто добровольных исследователей из разных стран, с некоторых пор наступила вынужденная пауза. Поводом для серьезных размышлений явились обстоятельства таинственной смерти десятилетней давности одного из самых энергичных и последовательных энтузиастов поиска сокровищ, награбленных нацистами в оккупированных странах Европы, – гамбургского фермера Йохана-Георга Штайна. За двадцать лет упорной работы этот детектив-любитель стал подлинным специалистом в искусствоведении и архивном деле, ему удалось установить немало адресов хранения похищенных ценностей и даже вернуть некоторые из них законным владельцам.
В конце 1987 года в одном из интервью Штайн сообщил, что он нашел новые документы о последнем месте пребывания янтарных панно на немецкой земле, откуда они были вывезены американцами уже после окончания войны. И с уверенностью назвал соляные копи «Граслебен» под Хельмштедтом, пообещав вскоре представить необходимые доказательства. Однако сделать это ему было не суждено: в середине ноября немецкие газеты сообщили, что настойчивого фермера нашли мертвым в развалинах старинной крепости.
Официальная версия смерти Штайна гласила, что он сам покончил счеты с жизнью, потеряв надежду найти Янтарную комнату. Такое объяснение мало кого убедило в ФРГ. Во-первых, было хорошо известно, что он не снижал своей активности в поисках после попыток покушения на его жизнь в предыдущие годы. А во-вторых, уже после смерти Штайна таинственным образом исчез весь громадный архив, включая документы с американским следом Янтарной комнаты. Было обнародовано и письмо Штайна, которое он написал одному из своих ближайших друзей за неделю до смерти. В нем была такая фраза: «Нам нечего искать Янтарную комнату в Европе, она давным-давно находится в Америке».
Георг Штайн был не единственным человеком, обнаружившим следы причастности к судьбам трофейных ценностей американцев. Досье исследователей все чаще пополнялись свидетельствами очевидцев о спешной эвакуации сокровищ из охраняемых шахт уже после капитуляции Германии. Это были продолжительные, крупномасштабные акции, проводившиеся американцами в обстановке полной секретности, под охраной наземного и воздушного сопровождения. Вскрывались практически все ящики с произведениями искусства, но вывозились ценности избирательно.
Сказали свое слово и архивисты, обобщив результаты многолетней работы с документами. За период американской оккупации из тайных немецких хранилищ бесследно исчезли пятьдесят ящиков с античными скульптурами, «богатство царя Приама», золотой ящик времен Древнего Египта, бесчисленное количество золотых и серебряных изделий, сотни картин классиков мировой живописи из крупнейших музеев Европы и Советского Союза. В составлении этого перечня принимал участие Георг Штайн, а опубликовал его немецкий журнал «Штерн», назвав события лета 1945 года «вторым разграблением шедевров».
В одной из своих публикаций этот журнал прямо утверждал, что в конце войны центральная служба американской армии по сбору произведений искусства вела поиски этих ценностей, составляла каталоги и в качестве военных трофеев грузила на суда, которые пересекали Атлантику.
Весной прошлого года собственную попытку оценить современное состояние поисков Янтарной комнаты предпринял журнал «Чудеса и приключения». Организованная им научно-практическая конференция пришла к однозначному выводу: украденное янтарное сокровище следует искать за океаном.
Если эти утверждения соответствуют действительности, то американцы оказались заложниками непростой ситуации: ведь по принятому в США закону похищенные во время Второй мировой войны из Советского Союза и других стран художественные ценности должны быть возвращены владельцам. Многим не кажется случайностью обстоятельство, что в то время, когда в Европе бушуют страсти по судьбам трофейного искусства, Америка неизменно хранит молчание на этот счет.
Более оптимистично, хотя пока и не вполне отчетливо, выглядит перспектива возвращения в Россию бременской находки. В ходе визита в нашу страну в сентябре минувшего года президента Германии Романа Херцога на вопрос одного из журналистов гость ответил, что если экспертиза подтвердит подлинность мозаичного панно и его непосредственное отношение к Янтарной комнате, то оно, несомненно, принадлежит России и будет возвращено в Царское Село. Однако даже столь однозначная позиция первого лица страны вовсе не исключает всех формальностей, которые уже обозначились на возможном пути шедевра домой.
Существует, к примеру, препятствие юридического толка – действующий в Германии так называемый «закон высиживания», согласно которому любая вещь, находящаяся у человека в течение десяти лет и не востребованная, становится собственностью ее последнего владельца. Этот закон легко преодолевается, если Ахтерманн добровольно откажется от своих прав на папин трофей. А если не откажется? Вряд ли немцы забудут в этой ситуации о позиции российского Совета Федерации в вопросе о реституции, столь негативно воспринятой европейским сообществом. Не исключено, что разбирательство по делу Ахтерманна дойдет до Верховного суда Германии, и в этом случае оно может обрести политический характер.
Самое деятельное участие в судьбе бременской находки в интересах российской стороны сегодня принимает издательский дом «Шпигель». Он, в частности, изъявил готовность снять возможные финансовые препятствия для возвращения похищенного трофея в Екатерининский дворец, для чего учредил специальный фонд с участием крупных немецких фирм и организаций.
На средства, собранные этим фондом, предполагается выкупить не только каменную мозаику, но и инкрустированный янтарем старинный комод, который также до войны являлся частью обстановки Янтарной комнаты, затем в период оккупации Царского Села был похищен и обнаружен в Германии в прошлом году. Специалисты по антиквариату оценивают его приблизительно в 20 тысяч марок. При условии выплаты этой компенсации нынешняя владелица комода готова вернуть его России.
Как все эти коллизии расценит германский суд? Будет ли «дело Ахтерманна» рассмотрено как частный случай, в разрешении которого скажется чувство вины немецкой стороны за постыдный поступок одного из ее граждан? Или возникнет прецедент для возвращения к разговору о политической позиции государств по вопросу о судьбах трофейных произведений искусств? Пока суд да дело, читателю есть о чем поразмышлять.
