Дело братьев Толстопятовых было рассмотрено Ростовским областным судом в 1974 году. Оно в истории Российской преступности занимает особое место. В течение почти двух десятилетий в Советском Союзе не было уголовных дел о бандитизме – считалось, что последние банды были разгромлены и классовых, как и всяких иных корней бандитизм в стране не имел. Не случайно в речи по этому делу я с гордостью за свою страну заявил: «Гангстеризм – явление не для нашей почвы!». Боже мой, как же наивно звучат эти слова сегодня, и какую ностальгию испытываешь по тем временам, когда эти слова не вызывали усмешки! (Автор скромно надеется, что эти слова не будут восприняты как свидетельство его приверженности рухнувшему тоталитарному государству. Речь идет только о том, что приятно было ходить по улицам, не боясь стать жертвой расплодившихся нынче мафиози). Это было в стране, по-моему, второе после долгого перерыва дело, обвиняемые по которому осуждены за бандитизм. Время от времени возникали дела о преступных группах, совершавших вооруженные нападения, но, во-первых, явление это было вовсе не таким массовым, как сегодня, и, во-вторых, действия обвиняемых почти во всех случаях квалифицировались как групповой вооруженный разбой (в стране победившего социализма бандитизма не могло быть по определению). Но, повторюсь, дело это по уголовно-правовой квалификации действий осужденных было хотя и редким, но все же не единственным. В этом же деле была одна особенность, делавшая его уникальным. Братья Толстопятовы, Горшков и Самасюк были вооружены самодельными автоматами и револьверами. В те далекие времена автомат (не только израильский «УЗИ» или экзотический чеченский «Борз», но даже автомат Калашникова) было проще сделать самому, чем приобрести на черном рынке. Почти пять лет – с октября 1968 по июнь 1973 года – «Фантомасы», как их называли за напяленные при совершении одного из первых нападений для маскировки на головы женские чулки, держали город в напряжении. За весь период своего существования банда совершила в общей сложности четырнадцать вооруженных нападений на кассиров государственных учреждений и предприятий, на магазины, на инкассаторов. Трое убитых (и еще один – бандит Самасюк – застрелен при задержании), трое раненных (плюс раненый трижды – дважды в ходе нападений и один раз – при задержании – бандит Горшков), почти полтораста тысяч рублей (по тем временам очень большая сумма) отнятых у государства денег. Сегодня масштабы их преступной деятельности не поражают воображения. Но были другие времена и другие оценки. По каждому эпизоду виновность подсудимых была доказана по самым строгим процессуальным меркам.
Предлагаемая судебная речь была произнесена мной в качестве государственного обвинителя – в бытность прокурором отдела по надзору за рассмотрением судами уголовных дел прокуратуры Ростовской области.
Товарищи судьи! Весь ход судебного следствия и его результат приводят меня к выводу, что обвинение против подсудимых имеет достаточно оснований.
Это они в течение четырех с половиной лет выходили на улицы нашего города с оружием в руках; это они нападали на инкассаторов государственного банка и кассиров различных организаций; это они отнимали деньги, заработанные другими; это они убивали людей, пытавшихся оказать им сопротивление.
И вот теперь они сидят на скамье подсудимых: и те, кто нападал и убивал; и те, кто помогал им оставаться не пойманными – помогал своим молчанием.
Одни из них претендуют сейчас на какую-то особую исключительность, говорят о созданных ими изобретениях – как будто нелепой попыткой сконструировать вечный двигатель можно извинить убийства; другие пытаются оправдать свои действия собственной трусостью – как будто трусостью можно извинить или оправдать хоть что-нибудь.
Не в первый раз звучат подобные объяснения в этих стенах. Если настоящее дело и отличается чем-то от тех уголовных дел, которые Вы слушали раньше, то отличие это скорее количественное, чем качественное.
И философия их та же – обычная философия стяжателей и тунеядцев: урвать побольше, отдать поменьше. Здесь наглость заступает место смелости и решительности, трусость – место рассудительности. Целью жизни становится обогащение, а чужая жизнь не ставится ни во что. Даже способ распорядиться награбленным тот же – пропить.
Город узнал о них 7 октября 1968 года, когда была захвачена автомашина Ростовского часового завода под управлением Дзерона Арутюнова. Нападение совершили Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков.
Показания Толстопятова и Горшкова об этом эпизоде даже в деталях совпадают с показаниями шофера Арутюнова и очевидца происшедшего – Мараховского, соответствуют факту обнаружения автомашины во дворе Дома Актеров. Самасюка по фотографии опознал Мараховский.
Как говорят сами подсудимые (и это подтверждается последующим развитием событий), машина им нужна была для использования при нападении на кассира у здания Областной конторы государственного банка. Нападение не состоялось – они понимали, что выскочивший из машины Арутюнов сообщит в милицию. Машину будут искать, появление этой машины возле Госбанка может быть замечено работниками милиции. А такие средства маскировки, как фальшивые номера, еще не были изобретены их преступной фантазией.
Не позднее чем через три дня после нападения на Арутюнова те же лица при участии Срыбного пытались напасть на кассиров Ростовской обувной фабрики.
Они вовсе не собирались с самого начала нападать на кассиров именно этой фабрики. Нет, они сторожили у здания Октябрьской конторы Госбанка любого кассира с большой сумкой – думая, что где большая сумка, там и большие деньги.
Чтобы нападение было удачным, они запаслись машиной, ее предоставил подсудимый Срыбный. Чтобы никто не заподозрил Срыбного в соучастии, ему заранее связали руки – пусть милиция думает, что машину отняли насильно.
Совершенно случайно кассиром с большой сумкой оказалась кассир обувной фабрики. Промешкав и не успев совершить нападение до того, как она села в машину, вся компания на машине Срыбного стала двигаться за грузовиком с кассиром. Но совершенно неожиданно для преследователей грузовик в нарушение правил движения свернул по переулку Островского налево и скрылся за воротами Обувной фабрики.
Об этом эпизоде мы можем судить на основании показаний и Вячеслава Толстопятова с Горшковым и Срыбного. Их показания объективно подтверждаются справкой Ростовской обувной фабрики о том, что именно 8, 9 и 10 октября 1968 года кассирами фабрики в Октябрьском районном отделении Государственного банка были получены деньги для выдачи зарплаты рабочим и служащим, а также показаниями сопровождавших кассира – Маликова и Багдасарова, из которых следует, что деньги перевозились и на грузовом автомобиле, причем маршрут следования – по улице Козлова до переулка Островского и там налево (против установленного правилами направления движения) – до ворот фабрики.
Надо отметить, что показания Вячеслава Толстопятова, Горшкова и Срыбного достоверны еще и потому, что совпадают полностью, хотя даны были самостоятельно и никто из них до окончания следствия не знал, о чем дают показания его соучастники – (а Вячеслав Толстопятов и Горшков не знали, что Самасюк убит, и, естественно, предполагали, что и он что-то говорит на допросах). Все трое повторили эти показания при выходе на место происшествия. В судебном заседании Срыбный, не отрицая фактических обстоятельств, заявил, что он предоставил машину Толстопятову, Самасюку и Горшкову, т. к. его принудили к этому угрозами. Угрозы эти состояли только в обнажении оружия – сам Срыбный признал, что словесных угроз не было. Никто не говорил ему: «Отдавай машину, а то пристрелим!». Никто даже не направлял оружия на него, просто он видел оружие в руках у преступников. Но из показаний того же Срыбного известно, что оружие было извлечено из сумки одновременно с веревкой, которой ему связывали руки. Веревку же вытащили уже после того, как Срыбный согласился, чтоб его связали, а это было, разумеется, после того, как Срыбный согласился предоставить преступникам машину. Таким, образом согласие Срыбного не было принудительным.
В октябре, ноябре и декабре 1968 года в городе было совершено еще четыре дерзких вооруженных нападения. Совпадение сообщенных очевидцами примет преступников, способа и характера их действий позволило сделать вывод, что все преступления совершены одними и теми же лицами. Первым в этом ряду стоит нападение на магазин № 46, расположенный в поселке Мирном. Показаниями свидетелей нарисована достаточно подробная и яркая картина этого преступления.
22 октября, вечером, незадолго до ожидаемого приезда инкассаторов, в магазин с необычного вида автоматами и пистолетами в руках вошли трое. Лица их были закрыты черной тканью. Их устрашающий вид, открытая ими беспорядочная стрельба по стенам и потолку, заставили разбежаться покупателей – среди которых большинство составляли женщины, в том числе и женщины с детьми.
Один из налетчиков остался сторожить у дверей, двое других, угрожая оружием, двинулись к кассе. И тут их ждало первое разочарование – первое, но далеко не последнее на избранном ими пути: благодаря находчивости кассиров основная сумма денег оказалась надежно укрытой. Вся их добыча в этот раз, вместе с тем, что было похищено в отделах, составила всего только 526 рублей.
Но не ради такой ведь добычи создавались столь свирепого вида револьверы и автоматы!
На поверку оказалось, что оружие это не запугало именно тех, кого призвано было запугать – кассиры Орлова и Лунева, продавщицы Горюнова и Гунина не отдали выручки.
Поживившись малой толикой из штучного, хлебного и молочного отделов, разменной монетой из кассы, преступники стали выходить из магазина. И здесь их подстерегала еще одна неожиданность. Когда первые двое вышли из магазина, их попытался задержать случайно оказавшийся поблизости пенсионер Гурий Сергеевич Чумаков. Потомственный рабочий, всю жизнь проработавший кузнецом, защищавший Родину на фронтах Великой Отечественной войны и награжденный за проявленные им в боях против фашистских захватчиков мужество и самоотверженность орденом и медалями, этот человек бросился за уходившими преступниками – один за двумя, с куском трубы – против автомата и револьверов.
Это его, Чумакова, Вячеслав Толстопятов назвал в судебном заседании безличным словом «противник», а своем дневнике гораздо более определенно – «враг».
Нет, не обломок трубы – мужество советского гражданина, убежденность в том, что интересы общества – это и его интересы, готовность защищать эти интересы до последней капли крови – были его главным оружием.
И они, вооруженные до зубов, – побежали. Но оставался еще третий. Он вышел из магазина позже других и Чумаков его не видел. Он по подлому, в спину, расстрелял Чумакова из автомата.
Мы знаем теперь, что и это преступление совершили Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков. Мы знаем, что к месту нападения их подвез на грузовике Овчинников. Об этом подробно рассказали в суде и Овчинников и Горшков с Толстопятовым.
То, что говорят подсудимые, почти полностью совпадает со свидетельскими показаниями, подтверждается другими доказательствами. Из показаний Горшкова и Вячеслава Толстопятова нам известно, что в дверях магазина оставался Горшков, что в кассах пытались взять деньги Самасюк и Толстопятов, что последним из магазина выходил Вячеслав Толстопятов и именно он убил Чумакова.
По данным судебно-медицинской экспертизы Чумаков был прошит четырьмя выстрелами – убийца стрелял в него сзади и справа. По данным криминалистической экспертизы пули, извлеченные из трупа Чумакова, выстрелены из малокалиберного пистолета-пулемета, обнаруженного при обыске в тайнике во флигеле, который занимал Вячеслав Толстопятов.
Горшков говорит, что, убегая от магазина, потерял берет. – Этот берет был обнаружен при осмотре места происшествия.
Овчинников рассказал, как они уезжали оттуда, и признал, что видел автомат на груди у Вячеслава Толстопятова.
Вячеслав Толстопятов рассказал об этом брату – и тот подтвердил на суде это обстоятельство.
Ровно через две недели, 5 ноября 1968 года, Вячеслав Толстопятов и Самасюк напали на шофера Ростовского Управления магистральных газопроводов Виктора Гарегиновича Арутюнова, пытаясь захватить автомашину.
Участие Вячеслава Толстопятова в этом нападении подтверждается прежде всего показаниями потерпевшего Арутюнова, опознавшего в Толстопятове именно того человека, который вместе с Самасюком – а Самасюка Арутюнов также опознал – остановили его машину на улице Текучева недалеко от Центральной городской больницы, причем Самасюк сразу занял место рядом с водителем, а Толстопятов, подойдя к левой передней дврце, открыл ее и потребовал, чтоб Арутюнов вылез из машины. Арутюнов, поняв, что имеет дело с преступниками, но не растерявшись, резко рванул с места, решив задержать Самасюка. Толстопятов же крикнул Самасюку: «Стреляй!», – и Самасюк начал стрелять. То ли от возбуждения, то ли от страха – не испугался ведь их Арутюнов, а стал сопротивляться! – руки его дрожали, он никак не мог попасть (это-то в рядом сидевшего шофера!), но в конце концов с третьего выстрела попал. Тогда Арутюнов свернул на трамвайные пути и остановил машину. Из остановившегося рядом трамвая выскочили люди и, хотя они никаких мер к задержанию преступников не принимали, те сочли за лучшее скрыться.
Вагоновожатая Цуник показала что, машина Арутюнова остановилась на трамвайных путях и два человека, пытавшиеся ранее, как она поняла, завладеть машиной, скрылись на территории ЦГБ. Вы помните, конечно, ее эмоциональные показания. И сегодня, через пять с половиной лет, она не может говорить об этом спокойно. Она остановила трамвай, призвала находившихся в вагоне мужчин выйти и помочь Арутюнову, на которого напали, но, никого не ожидая, выскочила сама с ломиком для перевода стрелок, однако Толстопятов с Самасюком уже удрали.
Показания Арутюнова и Цуник подтверждаются и объективно:
Самасюк Арутюнова ранил – у него было пулевое ранение грудной клетки справа, проникающее в грудную и в брюшную полости с повреждением нижней доли правого легкого. Как видите направление раневого канала соответствует взаиморасположению Самасюка и Арутюнова в салоне автомобиля.
При осмотре обнаружены следы автомобиля, ведущие от тротуара к трамвайным путям.
Арутюнов пояснил, что хотя Самасюк и попал в него только один раз, но выстрелов, которые Арутюнов воспринял как «громкие щелчки», произвел несколько. В салоне автомобиля была при осмотре обнаружена обрезанная свинцовая пуля от стандартного малокалиберного патрона. На мой вопрос: использовались ли ими стандартные малокалиберные патроны с укороченными пулями, Вячеслав Толстопятов ответил, что в одном из изготовленных им и его братом Владимиром кустарном револьвере ось канала ствола неточно совпадала с осью одной из камор барабана, из-за чего при стрельбе из этого револьвера использовались малокалиберные патроны с обрезанными пулями. Этот револьвер, по словам Вячеслава Толстопятова, и был у Самасюка при нападении на Арутюнова, и этот же револьвер изъят при обыске в доме Толстопятовых.
Показания Вячеслава Толстопятова по этому эпизоду несколько отличаются от показаний потерпевшего. Толстопятов, подтверждая все, о чем говорил Арутюнов, вместе с тем, пытается несколько умалить свою роль, выставляя на первый план Самасюка: дескать и не кричал он Самасюку: «Стреляй!», и вообще инициатором нападения был Самасюк, а он того даже отговаривал. Однако на самом деле Вячеслав Толстопятов был гораздо активнее. Это он подошел к машине со стороны водителя, он потребовал от Арутюнова оставить машину. Да и, кроме того, из них двоих водить автомобиль умел только Толстопятов и уже поэтому Самасюк без него не мог даже подумать о захвате машины.
Всего через двадцать дней после нападения на Арутюнова Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков совершили новое преступление – захватили автомобиль Радиотехникума, управляемый водителем Кушнаревым, подъехали на нем к Октябрьскому отделения Госбанка и здесь отняли сумку с деньгами у кассира АТХ – 5 Матвеевой.
Кушнарев и Матвеева подробно рассказали в суде, как это все происходило. Подтвердили их показания и Вячеслав Толстопятов с Горшковым. Роли были распределены и исполнены следующим образом. Горшков остановил на улице машину (ею оказалась машина Кушнарева) и приехал на ней к уединенному месту у Зоосада, где его уже ждали Вячеслав Толстопятов с Самасюком. После связывания Кушнарева и захвата автомашины Вячеслав Толстопятов сел за руль, рядом с ним сел Горшков, а на заднее сиденье – около связанного Кушнарева – Самасюк.
У Октябрьского отделения Госбанка вся троица, остановив машину, стала ждать кассира с большой сумкой. На этот раз ею оказалась кассир АТХ – 5 Матвеева. Самасюк выскочил из машины с автоматом в руке, подбежал к Матвеевой, выстрелил из автомата рядом с ней в землю, выхватил из рук опешившей Матвеевой сумку деньгами и опять сел в машину. В сумке было 2700 рублей.
Как видите, по сценарию это нападение не слишком отличается от неудавшейся попытки напасть на кассира Обувной фабрики. Та же надежда на большие деньги в большой сумке. Вместо сговорившегося с ними Срыбного – ничего не подозревавший Кушнарев; вместо того, чтобы следовать неизвестно куда за машиной с кассиром, рискуя ничего не получить, – завладение сумкой тут же у банка.
Преступники узнаны Кушнаревым. Согласно заключению баллистической экспертизы обнаруженная на месте преступления гильза стреляна в малокалиберном пистолете-пулемете, изъятом при обыске в тайнике дома братьев Толстопятовых. «Газик» Кушнарева обнаружен во дворе школы № 70, то есть именно там, где, по словам подсудимых, они его оставили.
Таким образом, виновность подсудимых по этому эпизоду обвинения доказана не только с помощью их собственных показаний, но и доказательствами, полученными независимо от них.
Еще через месяц – 29 декабря 1968 года было совершено нападение на магазин № 21 Горпромторга, расположенный на улице Мечникова. И здесь показания подсудимых по своему содержанию совпадают со всеми иными доказательствами.
Пешикова, Куровенко и Свентицкая показали, что внутрь магазина вошли двое, а третий остался в дверях – подсудимые объяснили, что в дверях остался Вячеслав Толстопятов, а Горшков с Самасюком вошли в торговый зал.
Показали свидетели, что высокий налетчик с пистолетом в руке направился к кассе, вытолкнул оттуда Пешикову, отпер кассу и забрал деньги (причем, когда Пешиковой среди других были показаны фотографии Самасюка, она в нем безошибочно узнала этого налетчика) – подсудимые подтвердили, что именно Самасюк взял в кассе деньги. Самасюк выгреб все, что там было, а денег в кассе оказалось почти полторы тысячи – 1498 рублей – сумма, хотя и не очень малая для такого небольшого магазина, но все же значительно меньше того, на что рассчитывали подсудимые.
Подсудимые заявили, что они ждали прибытия инкассаторов, но в обычное время инкассаторов все еще не было, они потом поняли, что инкассаторы в этот день прибыли в магазин № 21 с опозданием. Если это так, то это также может подтвердить виновность подсудимых. Осмотром инкассаторских явочных карточек установлено, что, действительно, 29 декабря 1968 года инкассаторы прибыли в магазин № 21 на сорок минут позже обычного.
Следующей была попытка завладеть зарплатой работников Химзавода имени Октябрьской революции. Этот эпизод свидетельствует о качественно ином этапе деятельности банды.
Объект нападения теперь уже не маленький магазинчик с тремя беззащитными продавщицами и не одинокие кассирши. Они уже не действуют «на авось», поджидая у банка случайного кассира с большой сумкой в наивной уверенности, что там, где большая сумка – там и большие деньги.
Здесь – предварительная разведка с примерным (и не очень далеко оказавшимся от истины) подсчетом размеров будущей добычи.
Здесь – четкое разделение ролей, потребовавшее привлечения новых участников: наряду с «боевиками» здесь появляются и наблюдатели, «сигнальщики», дело которых вовремя заметить машину с кассиром и дать знак тем, кто непосредственно должен совершить нападение.
Банда уже не просто «устойчивая вооруженная группа». Ее устойчивость определяется не только неоднократностью нападений. Самасюка нет, он в колонии отбывает наказание за хулиганство, но банда не затихла, не затаилась – готовится и совершается самое крупное (на тот момент) нападение. Здесь есть уже все то, что повторилось затем в последнем их преступлении – и распределение ролей, и предварительная разведка, и стрельба, и погоня, и неудача как итог. Обо всем этом, как и о последующих событиях, мы можем судить по достаточно подробным и совпадающим в существенных деталях показаниям всех участников, причем как с той, так и с другой стороны, прежде всего по показаниям подсудимых: обоих братьев Тостопятовых, Горшкова и Денскевича. Вячеслав Толстопятов показал в суде как он несколько раз приходил на завод – якобы для устройства на работу. Разговаривал с людьми, изучал вывешенные на стендах приказы и объявления. Ему удалось узнать по каким дням на заводе выдают зарплату, на какой машине деньги привозят из банка; выяснить, что за деньгами обычно вместе с кассиром ездит и вооруженный охранник, который и относит мешок с деньгами из машины в здание.
Его показания подтвердили и уточнили и Владимир Толстопятов с Горшковым и Денскевичем. Из рассказа всех четверых, а также участников событий «с другой стороны» – охранника Плужникова, кассира Лосевой, бухгалтера Симутиной, отца и сына Коваленко, шофера Топчиева – вырисовывается следующая картина.
По разработанному ими вместе с Владимиром Толстопятовым плану предполагалось, что Вячеслав Толстопятов и Горшков дождутся у заводоуправления машины с деньгами, Вячеслав Толстопятов отберет у охранника банковский мешок с деньгами, а Горшков в это время отнимет у водителя ключи от машины, на которой они – уже с деньгами – благополучно скроются. «Засветившийся» о время разведочных визитов на завод Вячеслав Толстопятов опасался, что, если он вместе с Горшковым будет ждать машину с деньгами в непосредственной близости от проходной, то его могут узнать. Поэтому они решили ждать за углом – на Театральном проспекте. На случай, если машина подъедет по улице Текучева, из-за чего они увидят ее слишком поздно и не успеют подбежать к проходной, на улице Текучева должны находиться Владимир Толстопятов и Денскевич. В их задачу входило вовремя дать сигнал Вячеславу Толстопятову и Горшкову о появлении машины. Пожалуй, это была чуть ли не единственная часть их плана, которая оказалась реализованной – Владимир Толстопятов и Денскевич стояли там, куда их поставили, и готовы были, что называется, «дать отмашку», если бы машина появилась с их стороны.
Во всем остальном, как известно, планы подсудимых не сбылись. Машина подъехала по Театральному проспекту, Вячеслав Толстопятов и Горшков увидели ее вовремя и вовремя подскочили к проходной. Но дальше жизнь внесла свои коррективы.
Вспомните, товарищи судьи, как ответил Горшков на Ваш вопрос зачем ему надо было участвовать в бандитских нападениях?. Если братья Толстопятовы, объясняя что их толкнуло на это, говорили, что им необходимо было добыть средства на изобретательскую деятельность, то Горшкову не понадобились подобные оправдания. Для него деньги сами по себе объясняли все, сами по себе служили целью. Он ответил на этот вопрос с неподдельной искренностью и простотой: «Там должна была быть огромная куча денег!». Вспомните его жесты, его взгляд, даже здесь, в суде, загоревшийся каким-то бесовским огнем при одном упоминании о «куче денег». Я думаю, тот же огонь светился в его глазах, когда он увидел вожделенное – сумку с деньгами в руках у охранника Плужникова. Наверное, в тот момент он вообще больше ничего не видел. По крайней мере, вопреки всем планам, он бросился сразу же не к водителю Коваленко за ключами, а к охраннику Плужникову – отнимать сумку с деньгами и только окрик Вячеслава заставил его вернуться к Коваленко.
Но не это, не оплошность Горшкова, сорвала преступные планы. Мужество работников завода стало причиной провала. То самое мужество, которое эти стратеги не приняли в расчет. Они, считавшие себя «сверхчеловеками», делавшие ставку только на силу и ни во что не ставившие человеческую жизнь, не могли думать об окружающих, иначе как о людях, безропотно поднимающих руки при свирепом виде их револьверов и автоматов. Однако в жизни все оказалось иначе.
Плужников не испугался, не отдал денег. Наоборот, он сам, отступая к проходной и дальше – внутрь здания – от стрелявших ему под ноги налетчиков, стал доставать из кобуры свой «Наган». Толстопятов, не сразу поняв, что происходит, кинулся было за ним в проходную, но быстро опомнился и вернулся назад. Как говорится: «Не до жиру, быть бы живу». Нужно было спасаться самим.
В это время Горшков пытался отнять ключи у Коваленко. Устрашающие выстрелы в забор рядом с Коваленко и даже выстрел – уже на поражение – в самого Коваленко того на самом деле не устрашили. Более того, раненый Коваленко сам отнял автомат у Горшкова. И Вячеславу Толстопятову пришлось вместе с Горшковым уже не ключи – собственный автомат отнимать у Коваленко. Вячеслав выстрелил в него, снова ранил, вырвал автомат и они стали убегать.
Вооруженные от безоружных, молодые и здоровые – от раненого старика. А к Коваленко уже спешили на помощь люди – в том числе и сын Коваленко. Налетчики подскочили к остановившемуся перед красным сигналом светофора грузовику, выдернули из кабины водителя, что им далось только потому, что они выстрелили в него и ранили в руку. На захваченном грузовике скрылись, уйдя от организованной Плужниковым погони, в ходе которой Горшков и был ранен в спину одним из выстрелов Плужникова.
Все это подтверждается не только показаниями подсудимых, потерпевших и свидетелей, но и объективно. При осмотре места происшествия у проходной завода из деревянных досок забора изъяты пули, которые, как показала экспертиза были выстрелены из самодельных револьверов, впоследствии найденных при обыске в тайнике флигеля братьев Толстопятовых. Коваленко был ранен в голову, пуля застряла в кожно-волосистой части; водитель грузовика Топчиев был ранен в руку, рана была также слепой, пуля застряла у него в руке. Обе пули были извлечены хирургами и оказалось, что обе они, как и найденная на асфальте и застрявшие в досках забора у проходной, выстрелены из тех же найденных при обыске револьверов и автомата.
Как показали Вячеслав Толстопятов с Горшковым, револьверы при этом нападении были у обоих. У Горшкова – тот, который они называли «зеленым», а у Вячеслава, соответственно, другой, не «зеленый», не имевший названия. На асфальте найдены и из забора извлечены пули, выстреленные из обоих револьверов. Но эти пули – от выстрелов в Плужникова. Значит, в Плужникова стреляли оба.
Из раны на голове Коваленко извлечена пуля, выстреленная из «зеленого» револьвера. Но еще одна пуля попала, как объяснил нам Коваленко, в нагрудный карман его пиджака и расплющилась о лежавшую там металлическую детальку автомобильного карбюратора. На фрагментах пули сохранились следы нарезов канала ствола, позволившие экспертам утверждать, что выстрелена она была не из «зеленого» револьвера. Значит и в Коваленко стреляли оба – и Вячеслав Толстопятов, и Горшков.
И, наконец, из раны на руке Топчиева извлечена пуля, как утверждают эксперты, тоже не из «зеленого» револьвера. Значит в Топчиева стрелял Вячеслав Толстопятов.
Коваленко Владимир на следствии опознал Вячеслава Толстопятова и Горшкова как людей, нападавших на его отца и дравшихся с ним 21 апреля 1969 года. Их обоих опознала Симутина, которая уточнила, что именно Вячеслав, пытался вырвать у Плужникова мешок с деньгами и говорил ему при этом: «Брось, брось».
Несколько слов по поводу заявлений Денскевича о его «заблуждениях» – дескать не знал он, чем занимаются Толстопятовы и Горшков, не понимал своей действительной роли у Химзавода. Поверить в это никак нельзя – никаких сомнений и заблуждений после того инструктажа, который он получил, выходя «на дело», быть не могло: ему было поручено узнать о машине, в которой поедут за деньгами охранник и кассир, потом высмотреть эту машину, когда она уже с деньгами будет возвращаться обратно, и дать сигнал об этом Владимиру Толстопятову, который в свою очередь должен будет подать сигнал Вячеславу и Горшкову. Да и какие могли быть сомнения, если по его же словам, вечером накануне нападения в присутствии Денскевича проверяли и чистили револьверы. Не об охоте на дичь в Манычской пойме говорилось при этом – не охотничье это оружие. О предстоящем преступлении. Даже если и не было таких разговоров, само сопоставление оружия (а Денскевичу и автоматы показали) с характером полученных на следующий день инструкций не оставляло места для сомнений.
Оба они – и Денскевич, и Владимир Толстопятов – сделали то, что им было предписано. Машина вернулась не с той стороны, где они стояли, сигналы их не понадобились. Но они были на месте – в нужное время в нужном месте. И они были готовы подать сигналы, прекрасно понимая к каким действиям это будут сигналы. Вадимир Толстопятов потом еще и участвовал в «разборе полетов» – обсуждали обстоятельства нападения и причины неудачи. Из всего этого следует, что действия обоих – и Владимира Толстопятова и Денскевича – по этому эпизоду следует расценивать как действия участников банды и квалифицировать соответствующим образом.
После этой неудачи в действиях банды наступил почти полуторагодичный перерыв. Тому были объективные причины. Самасюк находился в заключении, Горшков был ранен в спину, а Вячеслав Толстопятов не был столь храбр и безрассуден, чтобы нападать на кого либо в одиночку. Но затянулась рана у Горшкова. Пулю и не думали извлекать – к медикам не обращались, а застрявшая в спине, она не задела позвоночника и каких либо жизненно важных органов и, в общем, жить Горшкову не очень мешала. Кончился срок наказания у Самасюка и в июле 1971 года он возвратился в Ростов.
Всего через месяц после его возвращения банда совершила очередное нападение – на кассира УНР – 112.
Самому нападению предшествовало, как нам поведал Вячеслав Толстопятов, два его визита в это управление – для разведки. Ему удалось выяснить когда в УНР – 112 привозят деньги для выдачи зарплаты сотрудникам. И вот, в половине первого 25 августа 1971 года, когда кассир Горбашова с сумкой, в которой было 17 тысяч рублей, а также сопровождавшие Горбашову сотрудники УНР – инженер Марченко и шофер Лунев – вошли в здание УНР и стали подниматься на второй этаж, их на лестнице встретили Вячеслав Толстопятов с Горшковым. Вячеслав потребовал отдать ему деньги и выстрелил вверх для острастки. Горбашова испугалась и деньги отдала, после чего Вячеслав с Горшковым выскочили во двор, сели в стоявший там автобус – другого автомобиля не нашлось – и вместе со стоявшим снаружи «на стреме» Самасюком, уехали. Отъехав несколько кварталов, автобус бросили, оставив в нем сумку с 500 рублей мелочью – нести было тяжело.
То, что нападение происходило так, а не иначе, следует из объяснений Вячеслава Толстопятова и Горшкова, до деталей совпадающих с показаниями Горбашовой, Марченко и Лунева. Это подтверждается и тем, что Горбашова опознала в Вячеславе Толстопятове того из налетчиков, который стрелял в потолок, а Лунев – в Горшкове того, который отобрал сумку с деньгами; подтверждается и обнаружением при осмотре места происшествия застрявшей в стене пули и обнаружением автобуса УНР – 112 там, где по их показаниям его бросили Толстопятов, Горшков и Самасюк; а также и тем, что в автобусе действительно найдена сумка с 500 рублей разменной монетой. Не каждый день оставляют в автобусах такую кладь.
Нападение на УНР – 112 послужило как бы разминкой перед дальнейшим. Вечером 16 декабря 1971года банда совершила налет на инкассаторов, приехавших к сберкассе № 0299, расположенной на улице Пушкинской неподалеку от Доломановского переулка.
Перестрелка, закончившаяся убийством инкассатора и захватом инкассаторской машины – это событие, взбудоражившее город. Инкассатор Маликов, находившийся в момент нападения в помещении сберкассы, выбежавший на выстрелы на улицу и открывший ответный огонь по нападавшим; шофер-инкассатор Тезиков, в момент нападения находившийся в машине и выскочивший из нее, бросив свой револьвер; прохожие Михеев и Кибальников, наблюдавшие этот скоротечный бой со стороны; результаты экспертизы, установившей, что инкассатор Зюба погиб от огнестрельных ранений, а пули, извлеченные из трупа, а также пули и гильзы, найденные на месте происшествия, стреляны из того же пистолета-пулемета, который был использован при нападении на Химзавод имени Октябрьской революции. Все это позволяет достаточно ясно представить как развивались события. Преступники, ожидавшие машину с инкассаторами на улице, улучив момент, когда бригада инкассаторов оказалась в машине не в полном составе – Маликов вошел в сберкассу за выручкой, – подскочили к машине и, угрожая автоматами, потребовали, чтоб Зюба и Тезиков вышли из нее. Тезиков подчинился и из машины выскочил, бросив свой револьвер на сиденье. Зюба, наоборот, открыл огонь из служебного револьвера «Наган». На выстрелы выбежал Маликов, тоже начавший стрелять в нападавших. К тому моменту, однако, Зюба был уже убит, преступники овладели машиной и уехали. Выстрелы Маликова «в догон» остановить их не смогли. Автомашина с трупом Зюбы через некоторое время была обнаружена на одной из городских свалок, но денег, которых по документам сберкассы должно было быть чуть больше 20 тысяч рублей, в машине уже не было.
То, что налет был совершен Вячеславом Толстопятовым, Горшковым и Самасюком при участии Владимира Толстопятова, стало ясно через полтора года – 7 июля 1973 года после задержания подсудимых, после обыска в упоминавшемся уже флигеле и обнаружения там тайника с оружием. Вячеслав Толстопятов и Горшков признали себя виновными по этому эпизоду, подтвердив все рассказанное свидетелями и сообщили, что Горшков был ранен одним из выстрелов Зюбы в руку. Они добавили к свидетельским показаниям то, чего никто из свидетелей не заметил: Владимир Толстопятов во время нападения находился неподалеку и наблюдал за происходящим, а потом наблюдал и за действиями прибывших на место происшествия милиционеров и следователей. Наблюдал, чтоб затем произвести «разбор» действий как самих бандитов, так и сотрудников милиции. Такой «разбор» с подробным анализом ошибок и выводами на будущее состоялся через несколько дней. Толстопятов рассказал также, как он несколько дней подряд дежурил у сберкассы, чтобы определить время прибытия инкассаторов и численный состав инкассаторской бригады, выяснить, как и что делают инкассаторы у сберкассы.
При задержании у них был отобран один из тех кустарного изготовления пистолетов-пулеметов, из которых были выстрелены пули, убившие Зюбу и пули, найденные на месте происшествия. Другой пистолет-пулемет был обнаружен при обыске в тайнике во флигеле братьев Толстопятовых. Гильзы, найденные на месте происшествия, были также стреляны в тех же пистолетах-пулеметах.
В машине, на которой Вячеслав Толстопятов с Горшковым и Самасюком пытались уйти от погони, обнаружен револьвер «Наган» № АС-671. То есть тот самый револьвер, который, судя по справке службы инкассации Госбанка, выдавался 16 декабря 1971 года Зюбе. Другой револьвер – № ДГ- 2236 – был обнаружен в здании «Южгипроводхоза», именно там, где бросил его Черненко. При каких обстоятельствах он получил револьвер от Вячеслава Толстопятова, при каких обстоятельствах и где он его бросил, сам Черненко также подробно рассказал на суде. Согласно справке службы инкассации этот револьвер 16 декабря 1971 года был выдан Тезикову.
Подсудимый Дудников показал, что его 17 декабря 1971 года – то есть на следующий день после нападения – пригласили как хирурга в упоминавшийся уже флигель Толстопятовых, где он извлек из левой руки Горшкова пулю. Как человек, участвовавший в войне и знакомый с оружием, он понял, что это пуля от револьвера «Наган».
Подсудимый Зарицкий пояснил, что в декабре 1971 года, через несколько дней после того, как в городе был совершен налет на сберкассу, Вячеслав Толстопятов и Горшков рассказывали ему о нападении на инкассаторов, а на пачке денег, полученных им от Вячеслава, сохранилась банковская бандеролька с надписью: «16 декабря 1971 года».
Наконец, Михеев узнал в предъявленном ему на следствии в числе других лиц Вячеславе Толстопятове того человека, который сидел за рулем проскочившего мимо него фургона «Волга», стремительно отъехавшего от сберкассы после того, как он услышал выстрелы возле сберкассы. Кибальникова и Маликов опознали по фотографиям Самасюка как одного из нападавших.
Почти через полгода – 26 мая 1972 года – Самасюк при участии Вячеслава Толстопятова совершил нападение на магазин № 44 Октябрьского райпищеторга, что находится на Доломановском переулке. Нападение это было спонтанным, заранее оно не планировалось. Вячеслав Толстопятов с Самасюком ехали по Доломановскому на мотороллере «Вятка», которым к тому времени обзавелся Вячеслав. Увидев магазин, Самасюк предложил Вячеславу захватить выручку. У того не было возражений. Остановились. Вячеслав остался снаружи у мотороллера. Самасюк же, войдя в магазин, подскочил к кассе и, угрожая кассирше Реутовой револьвером, выхватил из кассы деньги – их оказалось три с половиной сотни рублей – и, на глазах у перепуганных Реутовой и продавщиц – выбежал из магазина.
О том, как возникла идея напасть на магазин, как Самасюк вошел в него с револьвером в руке и как через несколько минут выскочил оттуда с деньгами, которых оказалось триста с чем-то рублей, как они уехали с места происшествия на мотороллере подробно рассказал Вячеслав Толстопятов. Подтвердил его рассказ и Горшков, которому было известно об этом со слов Вячеслава и Самасюка.
О том, что произошло в магазине, показали в судебном заседании кассирша Реутова и продавщицы Телепнева, Волгина и Напрасникова. Показания их совпадают не только в общих чертах, но и в частностях. По их словам 26 мая 1972 года, днем, около половины четвертого, в магазин вошел высокий плотный мужчина, примерно 30 лет, который, угрожая не то револьвером, не то пистолетом (женщины в типах оружия разбираются неважно) забрал из кассы часть выручки – несколько сот рублей – скрылся. В магазине в это время покупателей не было. Сразу после налета была проведена инвентаризация и был установлен размер недостачи – 357 рублей.
По фотографии, предъявленной им на предварительном следствии в числе других, все четверо узнали нападавшего в Самасюке. Наконец, при обыске во флигеле Толстопятовых был обнаружен мотороллер «Вятка» в полуразобранном состоянии. По утверждению Вячеслава Толстопятова, именно на этом мотороллере они подъехали 26 мая 1972 года к магазину № 44 и уехали оттуда.
Спустя полгода – 4 ноября 1972 года – подсудимые, угрожая оружием, захватили «Волгу», принадлежащую Ростовскому отделению Грузавтотранса. В нападении участвовали Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков. Остановившийся по их просьбе водитель Иван Семенович Азивский, ничего не подозревая, согласился отвезти эту троицу к Кирпичному заводу. У Кирпичного завода, в пустынном месте, к удивлению и ужасу Азивского, пригрозив револьвером, заставили его из машины выйти и залезть в багажник, предварительно связав ему руки. Через несколько часов у клуба Кожевенного объединения, на глазах у вышедших на улицу покурить участников вечера отдыха эта «Волга» буквально врезалась в дерево. Моторный отсек был смят, лобовое стекло разлетелось вдребезги. Пассажир выскочил из машины и убежал, а водителя, бывшего в нетрезвом состоянии, сердобольные граждане на попутке отправили в больницу (Водитель – т. е. Вячеслав Толстопятов – по дороге пришел в сознание и уже на территории Центральной горбольницы почти рядом с травмпунктом, нащупав в кармане револьвер, понял, что не милиция его сюда привезла, объяснил своим «спасителям», что если они сдадут его в травмпункт, то их же будут потом на допросы вызывать, притом неоднократно, а он себя уже прилично чувствует и каких-то сорок метров до травмпункта и сам дойдет . Хозяин машины и его приятели вовсе не горели желанием подвергаться допросам, высадили Вячеслава, развернулись и уехали. Вячеслав, смыв с лица и рук кровь под краном, оказавшимся на улице рядом с травмпунктом, пешком добрался домой. Если бы прибывший к клубу Кожевенного объединения автоинспектор, выслушав очевидцев происшествия и извлеченного к тому моменту из багажника Азивского, сразу связался с городским УВД, а дежурная служба сразу организовала поисковые мероприятия, то Вячеслав мог быть задержан в этот же вечер. Но автоинспектор долго не хотел верить Азивскому и вообще заявлял, что прежде, чем искать бандитов, ему нужно найти понятых и составить протокол. Когда в УВД сообщили, наконец, о случившемся, то было уже поздно – поиски результатов не принесли).
После этого, услыша в какие-то стуки в багажнике, собравшиеся вокруг машины люди багажник открыли и извлекли оттуда связанного Азивского. Азивский подробно рассказал об обстоятельствах его пленения и захвата автомашины, опознал Вячеслава Толстопятова как одного из налетчиков. Опознал он и Самасюка – по фотографии.
При осмотре автомобиля обнаружилось, что на нем поверх настоящих установлены фальшивые регистрационные номера «02 – 47 РОФ». Во время обыска в доме Толстопятовых были обнаружены куски изоленты, которая по заключению экспертизы аналогична ленте, использованной для изготовления этих фальшивых номеров. Найден был при обыске и трафарет цифры «4». Экспертами установлено, что именно этот трафарет использовался при нанесении цифры «4» на фальшивых номерах.
О том, для чего был захвачен автомобиль, подробные показания дали оба брата Толстопятовых и Горшков. В результате нам известно, что Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Горшков, взяв с собой оружие – целый арсенал: два револьвера «Наган», один самодельный револьвер и два самодельных автомата – один малокалиберный и второй, стрелявший шариками калибра 7,9 мм – собрались напасть на инкассаторов, приезжающих за выручкой в магазин «Стрела» – довольно большой продовольственный магазин, расположенный, однако, в некотором отдалении от больших магистралей. Наблюдая за магазином, они выяснили, что инкассаторы подъезжают к нему уже в конце маршрута с выручкой, полученной в других точках.
На «Волге» Грузавтотранса с Азивским в багажнике они подъехали к магазину и стали ждать инкассаторов. Ждали долго, ожидание наскучило и потому съездили за вином. Вернулись и снова стали ждать. От скуки выпили. Спьяну чуть не поссорились: Горшков, обиженный на инкассаторов за простреленную руку, требовал чтоб Самасюк «шариковый» автомат отдал ему – уж больно хотелось отомстить, а этот автомат и калибром побольше и пороху в патроне – вдвое. Самасюк возражал и даже стукнул автоматом об пол машины. От удара произошел непроизвольный выстрел – пробило шляпу Самасюка чуть ли не в сантиметре от виска. Пуля пошла дальше – пробитой оказалась крыша автомашины. Действительно в крыше автомобиля и в распорной планке есть пулевая пробоина, которая по мнению экспертов могла быть причинена выстрелом из этого самого «шарикового» автомата. Не дождавшись инкассаторов, отвезли Горшкова домой, мешок с оружием – в тайник, а машину решили бросить на привокзальной площади. По дороге, на спуске у Клуба кожевников, пьяный Толстопятов не справился с управлением и машина врезалась в дерево. При ударе Вячеславу Толстопятову выбило несколько зубов, он вынужден был обратиться к стоматологам. Зубные врачи Ситникова и Русанова опознали его как человека, обращавшегося по поводу травматического удаления зубов через несколько дней после 4 ноября.
В автомашине при осмотре обнаружены пятна крови той же группы, что и у Вячеслава Толстопятова. Автолента, которой был связан Азивский, по заключению экспертизы представляет собой часть ленты, изъятой при задержании Вячеслава Толстопятова и Горшкова: лента не только однотипна, но и края разрезов совпадают.
Неудача привела к выводу о необходимости более тщательной подготовки нападений. Следующее преступление – нападение на кассира проектного института «Южгипроводхоз» характеризуется прежде всего длительными подготовительными действиями. Как показал в суде Вячеслав Толстопятов, они – а главным образом он сам – несколько раз «выходили на место» – ходили по зданию института, уточняли местонахождение кассы, по вывешенным на стендах приказам и распоряжениям, по разговорам сотрудников в столовой и коридорах пытались уяснить сколько в институте работников и каков размер их заработка, по каким дням в институте выдают зарплату. По прикидкам Вячеслава и Владимира Толстопятовых выходило, что в день выдачи зарплаты кассир должен привезти из банка примерно 250 – 280 тысяч рублей, а зарплату в институте выдают 7 и 22 числа каждого месяца.
Горшков в мае 1973 года заболел и попал в больницу. Столь масштабное нападение совершать вдвоем было бы совсем неразумно. И тут Вячеславу подвернулся Черненко. Подсобный рабочий овощного магазина, никогда не задумывавшийся над соответствием своих действий закону – он производил впечатление человека бывалого и готового на все. На работе своей кроме прочего Черненко еще и развозил товар на грузовом мотороллере по торговым точкам. Это пришлось весьма кстати. Ему и было поручено во время нападения ожидать вместе с мотороллером неподалеку от «Южгипроводхоза». Предполагалось, что, захватив сумку с деньгами и выбежав с нею из здания института, Вячеслав Толстопятов и Самасюк передадут сумку Черненко, который вместе с деньгами скроется с места происшествия на мотороллере и доставит деньги в условленное место.
Как показали Вячеслав Толстопятов, Черненко и Горшков (узнавший об этом со слов посетившего его в больнице Вячеслава), 22 мая 1973 года, Вячеслав Толстопятов, Самасюк и Черненко прибыли к зданию «Южгипроводхоза» и готовы уже были приступить к своей преступной операции, как вдруг Вячеслав Толстопятов уже в здании института столкнулся со своей знакомой Козловой. Она узнала Вячеслава, они остановились, поговорили даже о чем-то. Эта невинная беседа имела серьезные последствия: Вячеслав тут же принял решение «операцию» отменить, так как испугался, что Козлова может связать нападение с фактом его появления в институте, что грозило разоблачением. Более того, опасаясь второй подобной встречи, Вячеслав Толстопятов во время состоявшегося-таки через две недели нападения на «Южгипроводхоз» не рискнул вообще входить в здание института.
Козлова подтвердила в судебном заседании, что 22 мая 1973 года она действительно встретила в институте знакомого ей еще по школе Вячеслава Толстопятова, между ними состоялась беседа, содержания которой она не запомнила.
Сведения о величине привозимой в день зарплаты в «Южгипроводхоз» суммы денег будоражили ум и не давали покоя. От нападения на институт решили не отказываться и совершить его в ближайший день зарплаты – тот самый роковой для подсудимых день 7 июня 1973 года, последний день их преступной деятельности.
Обстоятельства происшедшего в этот день известны во всех подробностях. В этот день Вячеслав Толстопятов с Горшковым, Самасюком и Черненко прибыли к «Южгипроводхозу» заранее. Горшков и Самасюк вошли в здание, поднялись на второй этаж и возле кассы стали ожидать кассира с деньгами. Черненко остался внизу недалеко от вахтера, чтобы в случае чего прикрывать отход Горшкова и Самасюка с деньгами. Вячеслав Толстопятов ждал снаружи здания, так сказать, в резерве. Он должен был присоединиться к Горшкову и Самасюку, вместе с ними захватить какой либо автомобиль и на нем скрыться. Владимир Толстопятов прибыл к «Южгипроводхозу» самостоятельно, независимо от этой четверки. Он, как и в ряде предыдущих эпизодов, должен был наблюдать снаружи за всем, что произойдет, чтоб потом устроить «разбор полетов». Разбора, однако, не состоялось ибо сразу после нападения и захвата денег Вячеслав Толстопятов и Горшков в результате вполне кинематографической погони были задержаны с поличным, а Самасюк избежал задержания только потому, что во время погони, будучи ранен, умер на мешке с деньгами. Вы должно быть помните рассказ Горшкова о том, как в пьяной компании Самасюк говорил, что хотел бы умереть пьяным на мешке с деньгами. Именно так это и произошло.
Итак, Горшков с Самасюком ждали возле кассы, пока появится кассир с деньгами. Ждали и дождались. Кассир Пономарева подошла к кассе не одна. Вместе с ней было несколько человек – те, кто сопровождал ее в банк, и те, кто присоединился к ним из числа ожидавших зарплату непосредственно в здании института. Денег было много – 124 500 рублей, ноша была и объемной и тяжелой. Поэтому на этот раз они были не в сумке, а в рюкзаке, который нес один из сопровождавших Пономареву мужчин – Амерханов. Как только кассирша Пономарева стала отпирать замок, к ней и ее свите подскочили с револьверами в руках Самасюк и Горшков. Самасюк вырвал у Амерханова из рук рюкзак с деньгами и они с Горшковым пошли на выход. Спустились вниз, прошли мимо вахтера и ожидавшего там же Черненко и вышли на улицу. За ними шло несколько человек – Муравицкий, Саркисов, Козлова, Кузина Кравцова, Пономарева, Манесси, Шаповалова, Амерханов. Они возмущенно требовали вернуть деньги и не отставали от налетчиков несмотря на то, что те грозили оружием.
Эта необычного вида группа людей привлекла внимание проходившего мимо грузчика соседнего «Гастронома» Володи Мартовицкого. Разобравшись, по видимому, в обстановке, он схватил Горшкова за плечо и потребовал отдать рюкзак с деньгами. Горшкову и Самасюку, несшим тяжелый рюкзак и огрызавшимся на приставания преследовавшей их группы работников «Южгипроводхоза», было вовсе не до Мартовицкого. Во всяком случае появление этого решительного парня – Мартовицкого – резко изменило баланс сил и создало реальную угрозу задержания или, по крайней мере, возврата денег. Но для того и ожидал снаружи Вячеслав Толстопятов, чтоб застраховать от таких неприятностей. Он крикнул Горшкову, чтоб тот пригнулся, и хладнокровно – и немудрено, не впервой, – расстрелял Мартовицкого из автомата. Эти выстрелы оказались роковыми не только для Мартовицкого. Неподалеку находился сержант милиции Русов – к его помощи обратилась Кравцова, которая, выйдя вместе со всеми на улицу, бросилась искать милицию. Сориентировавшись по звукам выстрелов, Русов, на ходу достав пистолет из кобуры, подбежал к месту событий. Он увидел удалявшуюся троицу, двое – это были Горшков с Самасюком – несли рюкзак, а третий – им был Вячеслав Толстопятов – бежал за ними с автоматом в руках. На предупредительные окрики и выстрелы вверх преступники не реагировали и Русов открыл огонь на поражение. Его выстрелами был ранен Горшков – уж так ему везло, что когда бы и кто в них ни стрелял – охранник Плужников, инкассатор Зюба или теперь вот сержант милиции Русов – Горшкова обязательно ранили. Выстрелами Русова был ранен и Самасюк и, как выяснилось позднее – смертельно. Самасюк – в агонии, и Горшков – в запальчивости и азарте – продолжали бежать к проспекту Ленина, где Вячеслав Толстопятов уже захватил случайно стоявший у тротуара «Москвич», вытолкнув из него хозяина – Корзунова. На этом «Москвиче» и пытались они удрать. Но Фортуна уже повернулась к ним спиной. Случайно оказавшиеся неподалеку и наблюдавшие перестрелку замполит Противопожарного управления Салютин и его водитель Дорошенко, посадив Русова в свою машину, начали преследовать налетчиков. В погоню включился и участковый инспектор Октябрьского райотдела милиции Кубышта, успевший сообщить в Управление. И как ни грозил автоматом своим преследователям Горшков, как ни старался уйти от погони Толстопятов, их догнали и задержали. В «Москвиче» оказались мертвый Самасюк на рюкзаке с деньгами, револьверы, автомат и три самодельных гранаты. Четвертая граната была у Толстопятова, но он ею не воспользовался.
В здании «Южгипроводхоза», в полуподвальном помещении рабочий института Ларин обнаружил револьвер «Наган», тот самый, который был выброшен Черненко в дыру в полу туалета, о чем он сам рассказал, будучи задержан на следующий день.
Задержанные Вячеслав Толстопятов и Горшков признались сразу во всех преступлениях – да и странно было бы ожидать иного после задержания их с поличным, после тут же проведенного у Толстопятовых дома обыска, в ходе которого был обнаружен тайник с оружием, боеприпасами, масками, заготовками фальшивых автомобильных номеров.
Многочисленные свидетели: сотрудники «Южгипроводхоза» Пономарева, Муравицкий, Саркисов, Козлова, Кузина Кравцова, Пономарева, Манесси, Шаповалова, Амерханов, случайные очевидцы, наблюдавшие все происходившие на улице – Сальников, Домникова, Буцанова, хозяин «Москвича», на котором преступники пытались уйти от погони – Корзунов, сотрудники милиции и Управления противопожарной охраны Русов, Салютин, Дорошенко и Кубышта подробно описали происшедшее. Амерханов и Саркисов опознали по фотографиям Самасюка.
Виновность подсудимых подтверждена не только показаниями свидетелей. Пули, извлеченные из тела Мартовицкого, выстрелены, как утверждают эксперты, из того самого автомата, с которым задержаны Вячеслав Толстопятов и Горшков. Гильзы, найденные при осмотре места происшествия у здания «Южгипроводхоза», стреляны в том же автомате. Пуля из трупа Самасюка и пистолетные гильзы на месте происшествия стреляны из служебного пистолета Русова. На одежде Самасюка и Горшкова, на левой руке Вячеслава Толстопятова обнаружены следы сурьмы – верный признак того, что они стреляли и сами. Обивка салона «Москвича» обильно испачкана кровью, совпадающей по группе и типу с кровью Самасюка. Наконец, ранение Горшкову причинено пистолетной пулей – а из пистолета стрелял в него Русов.
Роль основных участников этого нападения – Вячеслава Толстопятова и Горшкова – ясна и понятна: их многие видели, они сами во всем признались, они схвачены с оружием в руках и с деньгами, которыми пытались завладеть. Не то Черненко. Его мало кто заметил в круговороте событий, оружие – тот самый полученный от Вячеслава Толстопятова «Наган» – он не только не применил, но и вообще избавился от него как только услышал стрельбу на улице. Черненко утверждает, с одной стороны, что он совершенно не догадывался с кем имеет дело, с другой – что был Самасюком и Толстопятовм запуган. Я полагаю, что оба утверждения ни в коей мере не соответствуют действительности.
Когда накануне 22 мая 1972 года Самасюк и Толстопятов предложили ему «идти на дело» он прекрасно понял о каком «деле» идет речь. На известном жаргоне «дело» означает «преступление». И обстановка и характер беседы подтверждают, что имелось в виду именно такое значение этого слова. Не оставляли сомнения в преступном характере «дела» и полученные Черненко указания – ждать с мотороллером в условленном месте и затем скрыться с этого места в обусловленном направлении; и обещанные ему за это суммы – все равно 100 рублей, как утверждает сам Черненко, или 30 тысяч, как говорит об этом Вячеслав Толстопятов. Ведь и 100 рублей не платят за такие услуги: приехать, постоять и уехать, – если, однако, эти услуги не носят преступного характера.
Из показаний Вячеслава Толстопятова известно, что 6 июня 1973 года в доме Черненко и в его присутствии состоялось обсуждение готовящегося налета на «Южгипроводхоз». Обсуждению предшествовал разговор, в ходе которого Самасюк и Толстопятов рассказали о нескольких совершенных бандой преступлениях, не упомянув, правда, о своем в них участии. Однако простое сопоставление этого рассказа с последовавшим тут же обсуждением предстоящего на следующий день нападения на «Южгипроводхоз» и с тем, что было известно всему городу о существовании бандитской группы, неминуемо приводит к выводу, что Черненко не мог не понять, что собой представляют Самасюк и Тостопятов. В самом деле, уже пятый год по городу идет молва о существовании банды, совершающей вооруженные нападения на кассиров, на инкассаторов, это не просто досужие разговоры – дважды по местному телевидению к населению по этому поводу обращалось руководство городской милиции. И вот к Черненко обращаются люди, говорящие о вооруженных нападениях, показывающие оружие – что еще нужно, чтоб понять: они, как минимум, причастны к этим нападениям. И не запугивал его никто. Утром 7 июня перед нападением, когда Вячеслав Толстопятов и Черненко вышли из дому и обнаружилось, что у Черненко нет темных очков для маскировки, Толстопятов пошел к себе во флигель за очками. Черненко ждал его на улице. Причем Толстопятов оставил на попечение Черненко сумку с оружием – чего бы он никогда не сделал, если бы они с Самасюком накануне вечером его запугивали: ведь запугивание несовместимо с таким доверием. Да и вообще запуганный Черненко не годился бы для той роли, которая ему была поручена.
Черненко знал куда и с кем идет и шел он туда движимый не страхом, а стремлением получить обещанные 30 тысяч.
Теперь он пытается представить дело так, как будто 7 июня, поразмыслив и еще раз испугавшись, отказался совершать преступление. В подтверждение своих слов Черненко ссылается на то, что он оружия, данного ему для прикрытия Самасюка и Горшкова так и не применил, и даже наоборот – забросил револьвер в полуподвальное помещение через дыру в полу туалета.
Да, Черненко действительно не применил оружие 7 июня, но не потому, что не хотел, а потому, что в этом не возникло необходимости. Когда Черненко промешкав, вошел в здание после Самасюка и Горшкова, он остался недалеко от входа – не потому, что не хотел идти с ними, а потому, что идти и не надо было – в его задачу входило «прикрытие» их от вахтера, когда они будут выходить из здания. К тому же он просто не знал в какую сторону они направились. Оставшись один, Черненко не ушел, не бросил соучастников – дисциплинированно оставался на месте до тех пор, пока Самасюк и Горшков с захваченными деньгами не вышли из здания наружу. На этом функции Черненко были исчерпаны. Никаких мер по их прикрытию Черненко не предпринимал, потому, что в них не было нужды – как показали Козлова, Саркисов, Кузина и многие другие свидетели, никто, в том числе и вахтер института, не пытался задержать преступников. Их попросту не от кого было «прикрывать».
Сочтя свою миссию выполненной, Черненко, дрожа от пережитого возбуждения и страха быть пойманным, направился в буфет. По его собственным словам именно здесь в буфете, когда он, наливая трясущимися руками кефир в стакан, услышал с улицы звуки выстрелов, и произошло с ним это таинство отказа. Поздно, однако, ведь деньги к этому моменту уже давно были захвачены. Нельзя отказаться от преступления, в котором принял участие, после того, как оно уже совершено
Длинная цепочка их преступлений началась с изготовления братьями Толстопятовыми четырех малокалиберных револьверов. И Толстопятов Вячеслав и Толстопятов Владимир пытаются уверить Вас, что револьверы они сделали из «эстетических» соображений. Странные, однако, представления об эстетике! Я же полагаю, что уже в те годы в их головах зрели планы последующих нападений.
– Потому, что не выжиганием по дереву и не чеканкой по металлу удовлетворяли они свои художественные потребности. Нет. Они сделали огнестрельное оружие. Но, как цинично заявил в суде Вячеслав Толстопятов: «Речь идет об оружии, которое стреляет, а если стреляет, то оно и убивает». И не из «эстетических» соображений украл Вячеслав Толстопятов малокалиберные патроны в руководимой им стрелковой секции. – Потому что истинные намерения человека узнаются не из его слов, но по его делам, а все четыре револьвера были впоследствии использованы при совершении преступлений.
Два из четырех револьверов сделал Владимир Толстопятов. Позднее ни один экземпляр оружия не был изготовлен без его участия. Этим его роль не ограничивалась. Он знал о каждом преступлении, давал советы, хранил оружие и деньги – и получал деньги. В 1971 – 1972 годах фактически состоял на содержании банды. Он заявил, что знал только о четырех нападениях, когда же его стали допрашивать по эпизодам, то сам признал, что ему было известно практически обо всех нападениях. Причем обо всех, кроме нападения на магазин № 44 Октябрьского райпищеторга, куда Вячеслав Толстопятов и Самасюк заскочили по дороге, Владимир знал заранее. Вспомните показания Горшкова о том, как они вернулись после нападения на магазин № 46 на поселке Мирном и убийства Чумакова – напуганные, епод впечатлением происшедшего, высказывали мысли о том, что больше совершать преступлений не надо. Как реагировал на эти разговоры Владимир Толстопятов? Он стал им говорить, что на их руках – кровь и обратной дороги нет, стал живописать «прелести» уличного боя, познанные им во время штурма Кенигсберга в Великую Отечественную войну. А для него самого эти «прелести» заключались в обладании оружием, которое придает силу и в … …убийствах! Горшков назвал его «замполитом», духовным отцом, вдохновителем преступлений.
Горшков прав, говоря, что Владимир Толстопятов выходил к месту совершении преступлений. У Химзавода имени Октябрьской революции его видел Денскевич, у «Южгипроводхоза» его заметил Черненко. Он выходил на место, он проводил предшествующий и последующий инструктажи потому, что был вдохновителем и одним из организаторов преступлений.
Толстопятовым и их компаньонам постороннее внимание, особенно внимание милиции, было совсем ни к чему: таков уж был их образ жизни. Когда 16 декабря 1971 года Горшков был ранен, возникла проблема с извлечением пули и вообще с лечением. Обращаться к медикам было опасно. По телевидению было передано обращение к ростовчанам с информацией о нападении на инкассаторов и с просьбой сообщить все, что кому либо станет известно о преступниках. В частности было сказано, что нападавшие могли быть ранены в перестрелке – ведь в машине обнаружена кровь не только инкассатора Зюбы. Они понимали, что больницы обязаны сообщить в милицию обо всех поступивших туда с огнестрельными ранениями.
Незадолго до нападения на инкассаторов Самасюк познакомился с Зарицким. Они быстро сошлись, познакомился с ним и Вячеслав. 17 декабря, на другой день после нападения на инкассаторов, когда Горшков лежал во флигеле с перебитой рукой, Вячеслав и Самасюк обратились за помощью прежде всего к Зарицкому. Им казалось, что он – старший инженер Ростоблприборобытремонта – человек, как им казалось, занимающий руководящую должность, должен иметь знакомства в медицинском мире. Это было не так, но они об этом не знали. Они просили его найти врача и щедро заплатили ему за помощь. Зарицкий деньги взял. Помочь – не помог, но деньги взял. Это была та самая пачка денег, на обертке которой сохранилась банковская бандеролька с датой «16 декабря 1971 года». Эта бандеролька изобличает Вячеслава Толстопятова, ибо бандеролька с датой нападения на инкассаторов свидетельствует о возможной причастности того, у кого была пачка денег с такой бандеролькой, к этому нападению. Но не в меньшей мере она изобличает и Зарицкого. К нему обратились с просьбой найти хирурга, который на дому согласиться пользовать больного с огнестрельной раной и будет при этом держать язык за зубами. Обратились на другой день после телевизионного обращения о нападении на инкассаторов, из которого он узнал и том, что нападавший мог быть ранен, и о том, что преступники завладели деньгами в банковских упаковках. А на пачке денег – банковская бандеролька с датой нападения. И не случайно Зарицкий сейчас, через три года, помнит об этой бандерольке и этой надписи. Она прочно и вполне обоснованно связалась в его сознании с нападением. Он понял, кто совершил это нападение.
Братья Толстопятовы были весьма занятыми людьми: они конструировали и изготавливали оружие, разрабатывали планы нападений и реализовывали эти планы. Однако эту деятельность при всем желании нельзя было отождествлять с общественно полезным трудом. А в нашем обществе, уж так оно устроено, молодой здоровый, но нигде не работающий мужчина привлекает внимание окружающих, и не только соседей. И, чтобы избежать настойчивых расспросов участкового, Вячеслав Толстопятов в апреле 1972 года попросил Зарицкого дать ему справку о том, что он будто бы работает в Ростоблприборобытремонте. Попросил и получил. Из этой справки следовало, что Вячеслав Толстопятов успешно трудится в Сальском отделении Ростоблприборобытремонта. Просьба была весьма прозрачна: «Дай справку, а то участковый беспокоит». Знал Зарицкий, что справка нужна, чтоб перед милицией выглядеть законопослушным гражданином. И знал он не только то, что они ранее совершали преступления, а и то, что и еще будут их совершать: к этому времени отношения Зарицкого и Вячеслава были уже достаточно близкими и ему успели рассказать о прошлых нападениях и о планах на будущее. Ведь и его самого приглашали принять в них участие.
И пусть он потом требовал от Вячеслава вернуть справку обратно – как говорится, поезд уже ушел.
Как показал в судебном заседании Вячеслав Толстопятов, со слов Самасюка ему было известно о подделке Зарицким своей трудовой книжки. Подтвердил это и сам Зарицкий. Да и мудрено было бы не подтвердить – действительно Зарицким при поступлении на работу в Ростоблприборобытремонт была предъявлена трудовая книжка с поддельной записью об увольнении с предыдущего места работы. Слова об увольнении за прогул были вытравлены, а на их место было вписано, что Зарицкий уволен по собственному желанию. И сделал это Мардиросов – человек без определенных занятий, если не считать определенными занятиями систематическую подделку документов за небольшую плату или, если у кого нет наличных, за выпивку. Зарицкий свел Вячеслава Толстопятова с Мардиросовым и тот изготовил для Вячеслава поддельную трудовую книжку, поставил оттиски фальшивых штампов о приеме и увольнении в паспорте.
В ходе следствия стало известно, что Мардиросов подделал трудовую книжку еще и некоему Кузнецову – человеку, не имеющему никакого отношения к настоящему делу.
При обыске в квартире Мардиросова обнаружилась целая лаборатория: здесь и клише для штампов разного рода – о прописке, о приеме и увольнении; здесь и набор химикалиев для травления и выведения записей. Экспертизой установлено, что травления во всех трех трудовых книжках – и Зарицкого, и Вячеслава Толстопятова, и Кузнецова – произведены с помощью тех химикалиев, которые были в подпольной лаборатории Мардиросова. Оттиски штампов в этих трудовых книжках и в паспорте Вячеслава Толстопятова проставлены именно теми клише, которые найдены в той же лаборатории. Не только Зарицкому предлагалось принять участие в нападениях.
В октябре 1972 года такое предложение было сделано Козлитину и Берестневу. Им рассказали о банде, показали оружие. Они же, хотя согласия участвовать в банде и не дали, однако и в милицию не пошли. Подробные показания об этом дали Вячеслав Толстопятов, Горшков и Козлитин. Берестнев, который на предварительном следствии признавал себя виновным, теперь утверждает, что был пьян и не слышал, о чем говорили с Козлитиным Самасюк, Толстопятов и Горшков. Однако Толстопятов показал, а Козлитин подтвердил эти показания, что Берестнев не только слышал и понимал, о чем идет речь, но что ни оба – и Козлитин и Берестнев – выстрелили по разу из автомата – и этого выстрела Берестнев не слышал? Наконец, и это само важное, на другой день Берестнев сказал Вячеславу – и этого не отрицает и сам Берестнев – что он не согласен участвовать в преступлениях. Если он ничего не слышал накануне вечером, то о чем он мог говорить утром? Как вообще можно отвечать, пусть даже и отказом, на предложения, которых не слышал?
Группа в составе Вячеслава Толстопятова, Самасюка и Горшкова была устойчивой группой, действовавшей длительное время – более четырех с половиной лет – и совершившей значительное число нападений на государственные учреждения и организации, на отдельных граждан. Группа была вооружена – кустарно изготовленными пистолетами-пулеметами, автоматом, револьверами и ручными гранатами. С 16 декабря 1971 года вооружение группы пополнилось двумя револьверами системы «Наган»
Устойчивость и вооруженность группы, характер ее деятельности, позволяют назвать эту группу бандой и предопределяют квалификацию действий оставшихся в живых ее участников – Вячеслава Толстопятова и Горшкова – как бандитизм по статье 77 УК РСФСР.
Но бандит не только тот, кто, взяв в руки автомат, стрелял в инкассаторов. Бандит и тот, кто вооружил банду, кто вложил автомат в руки убийцы, кто советами и подсказками помогал разрабатывать планы нападений, кто принимал и прятал награбленное.
Роль Владимира Толстопятова в создании оружия и в организации банды, участие его в обсуждении совершенных и готовящихся преступлений, его выходы к Химзаводу и «Южгироводхозу», получение им значительной части награбленных сумм – все это заставляет признать его полноправным участником банды и квалифицировать его действия той же статьей 77 УК РСФСР.
Таким же образом надлежит квалифицировать и действия Черненко, давшего согласие вступить в банду и с оружием в руках принявшего участие в совершенном бандой нападении на «Южгипроводхоз», поскольку участие в отдельных совершаемых бандой нападениях закон также называет бандитизмом. Действия Срыбного и Денскевича должны быть квалифицированы как пособничество бандитизму по статьям 17 и 77 УК РСФСР, поскольку не принимая непосредственного участия в нападениях, первый – предоставил бандитам автомашину для совершения нападения, а второй – указаниями о передвижениях автомашины у Химзавода содействовал нападению на этот объект.
Действия Зарицкого также должны быть квалифицированы по статьям 17 и 77 УК как пособничество бандитизму, так как выдача им справки о месте работы Вячеславу Толстопятову есть ни что иное, как заранее обещанное укрывательство – заранее обещанное потому, что со слов Толстопятова и Самасюка Зарицкий знал, что они готовятся к совершению новых преступлений.
Как мы все здесь убедились, старший инженер в Ростоблприборобытремонте – инженер только по названию. На самом деле это администратор, его функции – функции управленческие. Подтверждение факта работы гражданина в этой организации – это реализация административно-хозяйственных полномочий. Подписав справку о том, что Вячеслав Толстопятов работал в Сальском отделении Ростоблприборобытремонта, Зарицкий действовал как должностное лицо. Поскольку Вячеслав Толстопятов в Сальском производственном цехе никогда не работал – справка является фиктивной, а подписавший ее в качестве старшего инженера Ростоблприборобытремонта Зарицкий должен также нести ответственность за должностной подлог по статье 175 УК РСФСР.
За подделку совместно с Мардиросовым собственной трудовой книжки и ее последующее использование Зарицкий должен отвечать по части 1 статьи 196 Уголовного кодекса. Дополнительной квалификации по части 3 статьи 196 здесь не требуется, потому что использование подделанного документа самим подделывателем охватывается диспозицией части 1 этой статьи.
Дудников. Он не принимал участия в совершаемых бандой нападениях, не исполнял в ней никакой постоянной роли. Мы могли бы считать его членом банды, если бы он оказывал ее участникам медицинскую помощь систематически. Однако, когда к нему после извлечения пуль вновь обратились в связи с тем, что Горшков повредил подзажившую было руку, а затем – в связи с травмой Вячеслава Толтопятова, полученной им 4 ноября 1972 года, – Дудников в помощи отказал. С Дудниковым никто не делился планами будущих преступлений; предполагать, что Горшков и с перебитой рукой будет участвовать в налетах, Дудников был не обязан. Таким образом, прикосновенность его к банде ограничивалась операцией по извлечению пуль из руки у Горшкова и длительным молчанием и о банде, и о своем к ней касательстве.
Можно ли считать Дудникова пособником? Нет, поскольку он не содействовал организации банды и совершению бандитских нападений ни советами, ни указаниями, ни предоставлением средств. Не устранял Дудников и каких-либо препятствий, которые мешали Толтопятову, Самасюку и Горшкову совершать новые нападения. О нападении на инкассаторов, в результате которого и возникла надобность в его помощи, Дудников до нападения не знал, и потому о заранее обещанном укрывательстве вообще не может идти речь.
Таким образом, Дудников не совершил ничего такого, что действующее законодательство рассматривает как пособничество. Можно ли действия Дудникова квалифицировать как укрывательство?
Дудников не укрывал ни самих преступников, ни орудия и средства преступления, ни предметы, добытые преступным путем. Но диспозиция статьи 18 Уголовного кодекса РСФСР предусматривает ответственность также и за укрывательство следов преступления. Следует ли наличие пуль в теле Горшкова расценивать как следы преступления? Да, следует. В случае задержания Горшкова пули могли быть легко обнаружены при судебно-медицинском освидетельствовании – и это не предположение: по показаниям допрошенной в судебном заседании рентгенотехника Ситниковой, не будучи даже специалистом в судебной медицине, она легко угадала, что инородные тела, отобразившиеся на рентгенограммах Горшкова – это пули. Их обнаружение неминуемо повлекло бы выяснение причастности Горшкова к нападениям. Поэтому извлечение пуль объективно было укрывательством следов преступления.
Сознавал ли это Дудников?
Безусловно. Более того, как он сам заявил в суде, единственной целью произведенной им Горшкову операции было не излечение, а только лишь извлечение пуль.
Таким образом, действия Дудникова должны быть квалифицированы статьей 882 УК РСФСР, как заранее не обещанное укрывательство бандитизма. Следующую ступеньку на этой лестнице занимают Козлитин с Берестневым. Их вина – только в том, что зная с октября 1972 года о существовании банды и о совершенных ею преступлениях, они не сообщили об этом органам власти. Это деяние должно быть квалифицировано статьей 88 1 УК РСФСР как недонесение о бандитизме.
И, наконец, Мардиросов. Надеюсь, вы, товарищи судьи, согласитесь, что и три эпизода подделки трудовых книжек – Толстопятова, Зарицкого и Кузнецова – и подпольная лаборатория – да что там, лаборатория, – целый подпольный цех по подделке документов – свидетельствуют именно о систематическом занятии Мардиросовым этим малопочтенным делом. Таким образом, он за систематическое изготовление и использование поддельных документов должен нести ответственность по части 2 статьи 196 Уголовного кодекса. Также, как и в отношении Зарицкого, дополнительной квалификации по части 3 этой статьи не требуется.
Для того, чтобы Ваш приговор был справедливым, недостаточно убедиться в виновности подсудимых и недостаточно правильно применить уголовный закон. Необходимо еще и выяснить, что они собой представляют, что толкало каждого из них на совершение преступлений, каковы были мотивы их действий.
Бесспорно, главный герой этой затянувшейся истории – Вячеслав Толстопятов. Человек он, нельзя не признать, незаурядный. Но для надежного жизненного успеха к способностям нужно еще и трудолюбие. А этого Вячеславу, как, впрочем и его брату Владимиру, явно нехватало. Зато самомнения и самолюбования – с избытком. В судебном заседании исследовался дневник Вячеслава. Записи в нем весьма характерны. Здесь и рассуждения о друзьях, с откровенностью и простотой именуемых «идиотами со спрямленными мозговыми извилинами», здесь и рассуждения о законе, как о флажках для волка. И прозвучавшее уже в суде тоскливое откровение неудачника: «Я мог бы стать всем, кем захотел, у меня были те же права, что и у каждого из Вас». Не хочу спорить с этими утверждениями. Вячеслав Толстопятов лучше меня знает, какие у него друзья, лучше меня может объяснить, как он воспринимает закон. Да и кем он мог стать – не прокурору судить. Но в том-то и дело, что друзей каждый себе выбирает сам, так же, как и каждый сам выбирает свой путь – с большинством людей, соблюдая законы, или волчий путь насилия и разбоя, когда закон воспринимается как «флажки для волка». Человек он не добрый, скорее даже злобный. Вспомните, с каким хладнокровием он упоминает в дневнике об убийстве Чумакова и Зюбы, о ранении Коваленко. Даже о ранениях Горшкова он пишет без всякого сострадания, как о досадной помехе деятельности банды и не более того. А ведь это товарищ его детских игр, друг еще со школьных лет, соратник по общему делу, наконец.
Образ жизни Владимира Толстопятова, получавшего от банды своего рода стипендию, – чистопородное тунеядство. По-маниловски мечтая о вечных двигателях и неуничтожимости движения, он длительное время нигде не работал, искал, как он говорил в судебном заседании, «художественную работу». Единственное такое «художественное» место, куда он то поступал, то увольнялся оттуда, когда надоест, – это место художника в Ростовском зоопарке. Вы должно быть бывали там и видели табличку на клетке с явным слоном: «Слониха Меланья» и с указанием где слоны живут и чем питаются. Такие вот таблички и есть образец «художественности» в поисках которой проводил свою жизнь Владимир Толстопятов. Ответ на вопрос о мотивах его участия в банде прост и никакого отношения к живописи не имеет. Человек, не желавший осложнять свою жизнь систематическим трудом, на самом деле искал способ захребетного существования. И, как ему казалось, нашел. Вячеслав, с его планами создания банды и добывания денег с оружием в руках, пришелся как нельзя кстати. Казалось бы старший брат должен был остановить младшего: уж если других не жалко, то уж собственного брата пожалеть, что называется сам бог велел, ведь опасно, ведь и ранить, а то и убить могут, ведь и в тюрьму снова попасть можно. Но Владимир и не думал отговаривать брата, наоборот, помогал планировать преступления, помогал создавать оружие. Когда после первого убийства – убийства Чумакова – «боевики» растерялись и дрогнули духом, никто иной как Владимир стал поднимать их «боевой дух», говорил, что они прошли крещение кровью, что обратной дороги нет, что перестрелки на городских улицах – удел настоящего мужчины. Трижды прав был Горшков, называя его духовным отцом бандитов! О жизненной философии обоих братьев ярко свидетельствуют их «изобретения». Это либо оружие, либо «двигатель без топлива», светильник типа «утренней зари» и трансформатор энергии. Прежде всего нельзя не отметить абсурдность попыток во второй половине двадцатого века создать вечный двигатель, либо – усложненный вариант того же вечного двигателя – «трансформатор энергии» состоящий из батарейки от карманного фонарика, к которой предполагалось подключить целую гроздь электромоторчиков, которые, в свою очередь, должны вращать электрогенераторы, призванные обеспечить электроэнергией чуть ли не целый город средней величины (прямо какой-то «Днепрогэс» от батарейки!), либо светильник из нескольких лампочек для карманного фонарика (прямо какая-то извращенная любовь к карманным фонарикам!), который будто бы способен осветить пол-Ростова. Не вдаваясь в технические подробности, должен помимо технической абсурдности отметить и философскую основу этих, с позволения сказать, изобретений. По сути своей они все – это попытки получить что-либо из ничего, получить проценты с невложенных денег, это попытки жать там, где не пахал и не сеял. Они ведь и учиться ничему не хотели, черпая свои технические идеи из популярного журнала «Техника – молодежи». Ведь и учеба связана с затратой сил – духовных, интеллектуальных, а тратить силы на систематический труд, безразлично то ли на производстве, то ли в школьном классе – не в правилах обоих братьев.
Все разговоры Вячеслава Толстопятова о благородных целях, ради которых, якобы, они занялись добычей денег, на самом деле ничего не стоят. Нельзя осчастливить человечество бесплатной энергией от вечного двигателя или чудо-светильниками «по типу северного сияния либо утренней зари», убивая отдельных представителей этого самого человечества. Да и на самом-то деле ни одного копья из добытых денег не пошло на мирное конструирование. Все потрачено на изготовление оружия, сооружение тайника и бесконечные пьянки.
Что касается оружия, то и оно весьма характерно. Это не какие-то новые самостоятельные разработки. Это пистолеты-пулеметы, основанные на конструкциях, известных еще с первой мировой войны, это револьверы, принцип действия которых разработан еще в середине прошлого века. Спрашивается, откуда недоучившийся даже в средней школе Вячеслав Толстопятов мог знать о конструкциях пистолетов-пулеметов и револьверов? Отвечая на этот вопрос, надо вспомнить о том, что Вячеслав Толстопятов заведовал, хотя и не очень долго, малокалиберным тиром ДОСААФ, где не только имел дело с оружием, но и внимательно изучал висевшие, как и во всех подобных тирах, плакаты со схематическим изображением устройства автоматов и револьверов. Ничего особенно сложного, кстати, в этом устройстве нет. Мальчик двенадцати лет, когда хочет сделать что-нибудь стреляющее, начиняет медную трубку серой от спичек и делает самопал, когда той же целью озабочен тридцатилетний мужчина, у него получается то самое, что получилось у братьев Толтопятовых.
Оружие может создаваться и с благими целями – для того, чтоб обеспечить армию вооружением для защиты своей страны, дать гражданам средства самозащиты, для стрелков – спортсменов, наконец. Братья Толстопятовы изготовили оружие другого сорта. Оно не имеет прицельных приспособлений, что делает его бесполезным для чего угодно, кроме одного – выстрелить в упор. Это тот же бандитский обрез, только образца 70 – х годов. Особая мощность выстрела объясняется просто: поскольку из-за конструктивного несовершенства автоматы давали осечки (подвели неподробные схемы на плакатах), горе-конструкторы набивали больше пороху в патроны, наивно считая, что сила пороха все преодолеет.
Нет, не забота о счастье человечества, путь к которому лежит чрез реализацию их изобретений, двигала братьями Толстопятовыми. Нужда в оружии для совершения преступлений толкала их на изобретение устрашающего вида автоматов и револьверов, заставляла все больше и больше пороха набивать в патроны. А действительным мотивом совершения преступлений было желание жить, не работая, сладко есть и мягко спать за чужой счет. Те же корыстные мотивы двигали и Горшковым. Лучше всего о мотивах он сказал сам: «Там же должна была быть огромная куча денег», – о чем же еще говорить?! Огромная куча денег, застившая свет – из-за этой «огромной кучи» он не сошел с преступного пути даже когда пуля инкассатора Зюбы раздробила ему кость. Сейчас в суде Горшков может вызвать жалость – как же, он не сам это все придумал, его, несмышленыша, чуть ли не угрозами вовлекли; он раненный и потому несчастный инвалид с изуродованной, сгибающейся там, где не должно, рукой, как большая птица с подбитым крылом. Но совсем не так он выглядел до задержания.
Это ему принадлежит емкая фраза: «Кто стрелял, тот не думал промахнуться». А ведь это он стрелял – и убил – в инкассатора Зюбу, стрелял – и попал – в шофера Химзавода Коваленко, стрелял в сержанта милиции Русова. «Стрелял и не думал промахнуться»! И не мешало ему его «подбитое крыло» участвовать в попытке нападения на магазин «Стрела», он даже оспаривал у Самасюка право стрелять в инкассаторов из самого мощного их «шарикового» автомата. И не помешала ему перебитая рука захватить деньги в «Южгипроводхозе». И не от запуганности он был столь активен в магазине № 46, где он шарил по прилавкам в поисках выручки, или в УНР-112, где он пугал шофера Лунева.
Рядом с Горшковым на скамье подсудимых Черненко. Человек, у которого есть свой угол, но который гнезда там не вьет, проживая то у одной, то у другой из своих многочисленных любовниц. Работник, более известный на работе прогулами и пьянками, чем трудовыми успехами. Он легко согласился на предложение принять участие в налете, продемонстрировав тем самым не столько завидное легкомыслие, сколько внутреннюю готовность совершить любое преступление. Любое, в том числе и самое тяжкое: ведь ему вручен был револьвер и Черненко выразил готовность применить его при необходимости. Как только его позвали, он, ослепленный блеском обещанных тысяч, сразу согласился, нимало не смущаясь тем, что возможно придется и применить выданный ему револьвер. Все мотивы его в этом блеске, который сродни большой куче денег у Горшкова.
В ряду тех, кто, сам не принимая участия в бандитских налетах, помогал им своими услугами и советами, своим молчанием, первым нужно отметить Зарицкого. Можно было бы назвать его интеллигентом – если под интеллигентностью понимать образованность. Это человек, наделенный высшим образованием и делавший попытку продвинуться в своем образовании дальше – он, как мы слышали, даже сдал один кандидатский экзамен. По видимому не только стремление к материальному благополучию, с которым у нас обычно связывают образование и карьеру, двигало им на жизненном пути. Человек энергичный и далеко не глупый, он не мог удовлетвориться работой рядовой. Его интересовала возможность руководить производственными процессами и он стал инженером. Но работа на производстве требовала полной отдачи и большого напряжения, а руководящий пост, даже если он и не очень высокий, таит в себе массу соблазнов. Зарицкий не выдержал напряжения и не устоял перед соблазнами. Ростобприборобытремонт, несмотря на длинное название, по масштабам деятельности ни какого сравнения не выдерживает с Вертолетным заводом, на котором Зарицкий работал до этого. Из большого мира, в котором люди мечтают об открытиях и совершают их, из мира, в котором решают проблемы освоения воздушного пространства и повышения обороноспособности страны, он перешел в мир малых дел, в котором главное не создание новой винтокрылой машины, а успешное выполнение плана по ремонту электробритв и будильников. Ростоблприборобытремонт для Зарицкого не временное отступление, это выход из игры. Эта тихая заводь, в которой водятся Мардиросовы, Самасюки и Толстопятовы. Он не более, чем недоноситель, но симпатии его – на их стороне. Немудрено, эти симпатии поддерживались показным уважением. Им было лестно пить с ним в одной компании – как же в такой компании инженер с высшим образованием сдававший кандидатский экзамен! Почти академик! Ему же было приятно ощущать себя окруженным таким вниманием. Попади он в компанию своих прежних товарищей – да кто его там заметит, кому он там будет интересен?! А здесь, среди людей, чьи познания в науке и технике не выше уровня популярных заметок журнала «Техника – молодежи» … Его симпатии, однако, здесь не только поддерживались возможностью ощущать себя выше окружающих, но и щедро подпитывались деньгами.
Денскевич, если верить официальным характеристикам, активный профсоюзный лидер, радетель за рабочие интересы. Но вряд ли эти листки бумаги отражают его натуру. Радение за рабочие интересы вряд ли совместимо с участием его в попытке оставить без зарплаты весь рабочий коллектив Химзавода. Перед нами – то, что он сделал. И никакие разглагольствования о его активной профсоюзной деятельности, о защите им не щадя живота своего интересов рабочего коллектива не заслонят того, что он помогал бандитам отнять деньги, заработанные рабочими завода. Думается, что и здесь перевесило простое соображение о том, что часть этих денег, заработанных другими, должна была достаться ему и стать его деньгами.
Особое место на скамье подсудимых занимает Дудников. Высококвалифицированный врач с большим стажем, вылечивший за свою жизнь, наверное, не одну сотню больных – и обвинение в пособничестве бандитизму. Что может быть у него общего с братьями Толстопятовыми и их бандой? Кто он – стяжатель, готовый ради денег помочь кому угодно и в чем угодно? Или запуганный бандитами безвольный человек, не нашедший в себе сил ни для того, чтобы им противодействовать, ни для того, чтобы сообщить о них органам власти?
Чтобы выяснить это, необходимо установить: получал ли Дудников деньги за операцию по извлечению пуль из руки и поясницы Горшкова или нет. Мы слышали на этот вопрос два ответа: «Да, получил, полторы тысячи», говорит Вячеслав Толстопятов. «Нет, не получал. Операцию сделал и не сообщил никому потому, что был запуган»,- утверждает Дудников.
Кто из них говорит правду?
Показания Вячеслава Толстопятова по этому вопросу противоречивы. Но противоречия эти касаются только частностей. В существе же своем они одинаковы от первого допроса на предварительном следствии до последних объяснений в дополнениях к судебному следствию. Человеческая память устроена таким образом, что обстоятельства незначительные, мелкие детали и подробности стираются в ней прежде всего. Если бы Толстопятов во всех показаниях одинаково говорил о мельчайших деталях свои расчетов с Дудниковым – вот тогда мы должны были бы сказать: это показания деланные, показания заученные. Нелепо было бы ожидать, что по прошествии полутора лет после передачи Дудникову денег, на предварительном следствии, и тем паче здесь в суде, когда времени прошло еще больше, Вячеслав Толстопятов сможет точно сказать в какой карман Дудникова или в какое отделение его портфеля он положил эти деньги. Тем более, что для Вячеслава Толстопятова это обстоятельство имеет не то что второстепенное, но третьестепенное, даже пяти-степенное значение в той массе фактов и фактиков, о которых он дает показания. Эти деньги – переданы они Дудникову или не переданы- ни в коей мере не влияют на судьбу самого Толстопятова. Для Дудникова же этот вопрос очень важен. Квалификация его действий от этого действительно не зависит. Но ведь вопросы квалификации – это не единственные вопросы, которые должны быть здесь решены. И для Дудникова далеко не безразлично как Вы решите: продал ли он свою честь и совесть за деньги или был принужден к произвести злополучную операцию под страхом быть убитым, искалеченным, либо под страхом потерять родных.
Поскольку незаинтересованность – один из основных критериев истинности показаний, постольку, с этой точки зрения, показания Вячеслава Толстопятова более правдивы.
Убеждает в правдивости этих его показаний и то обстоятельство, что в других случаях, когда он говорит, что платил кому-либо деньги – Зарицкому или Овчинникову, Фисенко или Рябову – деньги действительно были уплачены. Причем Овчинникову, заплатив 40 рублей после нападения на поселке Мирном, Вячеслав почти через два года принес еще тысячу (по крайней мере он считал, что тысячу) рублей, когда уж и вовсе можно было этого не делать: этих денег Овчинникову не обещали.
Показания Дудникова об этом не убедительны не только в силу его глубочайшей заинтересованности. Если верить Дудникову, то единственное, что заставило его сделать операцию по извлечению пуль – это угрозы со стороны Самасюка и Вячеслава Толстопятова, это страх за свою жизнь, жизнь и здоровье родителей. Я допускаю, что даже и без специально произнесенных угроз в той ситуации мог испугаться и человек с более крепкими нервами, чем у Дудникова. Имея дело с убийцами, он вполне мог предполагать, что и с ним они церемониться не будут.
Но ведь Дудников согласился оказать помощь больному на дому в частном порядке еще до того, как узнал с кем имеет дело, до того, как могли прозвучать угрозы. Ведь даже по собственным его словам он узнал, что ему предстоит пользовать человека с пулевым ранениями только когда осмотрел Горшкова. А согласие оказать ему помощь он дал прежде осмотра, прежде чем вообще вошел в этот флигель, еще в вестибюле больницы, где встретили его Самасюк и Вячеслав, пришедшие туда в поисках врача для Горшкова.
И уж никак не согласуется с запуганностью Дудникова его отказ оказывать медицинскую помощь бандитам и дальше – когда Горшов вновь повредил руку, когда Толстопятов лежал во флигеле весь исцарапанный и израненный после эпизода с автомашиной Азивского. А вот с показаниями Толстопятова о том, что Дудников получил только часть обещанной суммы, этот отказ согласуется полностью. Да и, в конце концов, не сидел же постоянно рядом с Дудниковым с 17 декабря 1971 года и по день ареста Самасюк с револьвером в руке!
И если страх и душевное смятение были столь сильны, что это мешало Дудникову спокойно работать, сделало его раздражительным и нервным – уж чего проще от этого страха избавиться: снять трубку, набрать «02» и, не, называя даже себя, сообщить о своих пациентах. Пусть не на второй день, пусть через месяц, полгода, год – когда никто из бандитов о нем бы и не вспомнил.
Дудников этого не сделал. Да, он боялся, может быть боялся и Толстопятова с Горшковым и Самасюком. Но прежде всего он боялся другого – боялся того, что в конце концов с ним случилось. Боялся разоблачения. Я не спорю с тем, что Дудников трус, ему виднее. Но от трусости до преступления – один шаг. И никогда еще преступление не было прощено от того, что преступник – трус!
Тем более, что это – высокооплачиваемая трусость. И заплатили за нее не только и не столько Толстопятов и Ко. Заплатило прежде всего общество, заплатили мы с Вами – здоровьем шофера Азивского и жизнью Володи Мартовицкого!
Ведь позвони Дудников в свое время в милицию – бандиты не смогли бы, не успели совершить новые злодеяния.
Слишком дорого заплатили мы за его страх!
Дудников смолчал – и преступления продолжались. Так врач, человек самой гуманной профессии, потворствовал убийцам. Но в деле есть и еще одно обстоятельство, наглядно характеризующее Дуникова. Вячеслав Толстопятов обратился к Дудникову с просьбой оказать Горшкову медицинскую помощь.
Ни Толстопятов, ни тем более Горшков, в медицине не разбираются. Они не знают – должна ли эта помощь ограничиться извлечением пуль или нужны еще какие-то меры. Дудников – хирург первой категории – сразу понял что для восстановления функции руки надо принять меры к сращению раздробленной кости, устранить повреждение нерва. Однако он только извлек пули и ничего не сделал больше, прекрасно понимая, что если Горшкова оставить без врачебной помощи, то мышцы руки атрофируются и рука утратит свои функции.
Более того, Дудников ни словом, ни намеком не обмолвился о необходимости такого лечения, ведь он понимал, что Горшков на него никуда жаловаться не пойдет.
А теперь в судебном заседании инвалидность Горшкова Дудников ставит себе чуть ли н в заслугу: «Я, дескать, бандита не лечил». Да, Горшков – бандит, это не оскорбительная кличка, это юридическая квалификация его действий. Но решать судьбу бандита Горшкова должны Вы, товарищи судьи. А Дудников – не следователь, не прокурор и не судья, он – врач. Как гражданин, Дудников обязан был сообщить о бандитах в милицию – и не сделал этого. Как врач, Дудников имел дело с пациентом Горшковым и обязан был оказать ему необходимую медицинскую помощь – и не оказал ее.
И в этом весь Дудников, вся его социальная суть.
В судебном заседании Дудников несколько раз упоминал о своем военном прошлом – и о том, как он добровольно пошел на фронт, и как находился в концентрационных лагерях. В его личном деле в Райвоенкомате нет никаких данных об участии Дудникова в войне. Не сохранилось таких сведений и в архивах Министерства обороны. Тем не менее это еще не значит, что Дудников говорит неправду. В лихую военную годину не все могло попасть в архив. Давайте поверим Дудникову в том, что он ушел на фронт добровольно – ушел и тут же попал в окружение, из которого не пытался выбраться. Поверим ему и в том, что он находился в концлагерях. Но лучше всего Дудникову было бы здесь – промолчать об этом. Не ему, укрывавшему бандитов, убивших Чумакова и Зюбу, которые честно исполняли долг, защищая Родину, говорить здесь о войне. Отчего совершили преступление Срыбный, Козлитин и Берестнев? Я думаю ответ на этот вопрос следует искать прежде всего в их характеристиках. Козлитин и Берестнев, оба исполнительны, оба справляются со сменными заданиями.
И тем не менее:
«..работает без особого напряжения, … в общественной жизни не участвует и никакого интереса к ней не проявляет …» – Это о Берестневе. «…вел себя скромно и общительно, в пререкания со старшими не вступал, в общественной работе участия не принимал» – Это о Козлитине, о его работе в УНР – 108. Ничем не отличается от этой и его характеристика за период работы на Вертолетном заводе. А та, что дана Козлитину за период работы в Севкавэнергоремонте вместилось всего в шесть слов: «Замечаний не имел, порученную работу выполнял».
В отличие от Козлитина и Берестнева Срыбный к работе относился плохо. На этом, правда, различия и заканчиваются. Во всех имеющихся в деле характеристиках и из Автопредприятия №3 и из «Южгипроводхоза», где он, как оказалось, когда-то работал, одна и та же фраза «В общественной жизни коллектива участия не принимал».
Люди разные, а характеристики по сути одинаковые. Безразличие к общественным интересам, общественная пассивность, составляющая основное содержание мещанства, и послужила психологической основой того, что с ними произошло. Именно так: не того, что ими содеяно, а того, что с ними произошло. Ибо мещанин всегда плывет по воле волн, туда, куда его тянет поток. Лишь бы без лишних волнений и тревог. Мещанин никогда ничего не видит и не хочет видеть дальше и шире того узенького мирка, который составляет его ближайшее окружение. Личное благополучие, собственное спокойствие для них превыше всего. Пусть вокруг стреляют и убивают – закрыть глаза и заткнуть уши – не их же убивают, лишь бы не в них стреляли. Особенностью Мардиросова является хроническая стойкая нелюбовь к систематическому труду. Имея среднее специальное образование, он практически вообще не работал по специальности.
Мардиросов уже был в ссылке за тунеядство и отбывал наказание за подделку документов, но это не привило ему ни отвращения к фальшивкам, ни любви к труду: за последние три года трудовой стаж Мардиросова не составил и трех месяцев! Большую часть своего времени Мардиросов проводил в пивном баре, где знакомился с Зарицкими и Кузнецовыми, которым подделывал документы, а те расплачивались за «услуги» выпивкой. В своей подпольной деятельности Мардиросов был неразборчив – ему было все равно кому и какой документ подделать, кем и как этот документ будет использован. Одиннадцать человек – и у каждого свой жизненный путь, свой характер, своя дорога на скамью подсудимых. И в то же время – сколько между ними общего!
Это и пристрастие к спиртному, и нежелание заниматься общественно полезным трудом да и вообще трудиться, и глубокое безразличие к общественным интересам.
Это и фарисейство –
– фарисейство братьев Толстопятовы, которые рассуждали здесь об экономии энергии и лампочках, способных имитировать северное сияние и свет утренней зари;
– фарисейство Горшкова, который извинялся здесь перед родственниками убитого им Зюбы;
– фарисейство всех прочих, которые вспоминали здесь о любых своих заслугах, вплоть до участие в школьной самодеятельности.
Каждый из них считает себя чем-то обиженным и в чем-то обделенным: Мардиросову не доплатил денег Зарицкий; Черненко в обиде на Самасюка и Толстопятова – за то, что они втянули его в эту историю; Горшков – на братьев Толстопятовых – за то, что у него больше всех ранений, но меньше других он попользовался деньгами. И даже Вячеслав Толстопятов – и тот в обиде на Самасюка, который без спросу брал деньги из тайника. Но никто не обижается на самого себя за бездарно прожитую жизнь, за собственную искалеченную судьбу.
И никто, по большому счету, не раскаивается в том зле, которое он причинил людям. Ибо признать свою вину и раскаяться – далеко не одно и то же. Все они искали какие-то оправдания, говорили, что их вынудили обстоятельства (не было, мол, средств на изобретательство), что их втянули, запугали, но никто не принял ответственности на себя.
Но, пожалуй, наиболее характерной чертой, объединяющей большинство подсудимых, является трусость.
Боялись Козлитин, Берестнев и Срыбный, боялись Дудников и Черненко.
Но больше всего – братья Толстопятовы, Самасюк и Горшков.
Они боялись продавцов и кассиров, на которых нападали, боялись Русова и Мартовицкого, Чумакова и Зюбу, отца и сына Коваленко, Плужникова и Арутюнова – боялись задолго до того, как с ними встретились.
По их словам огнестрельное оружие понадобилось для того, чтобы совершать нападение на вооруженных людей. На самом же деле среди тех, на кого они направляли оружие, были вооружены только охранник Плужников и инкассаторы.
Не было оружия ни у обоих Арутюноых, ни у кассира АТХ-5 Матвеевой, ни у продавцов и покупателей магазина № 46, ни у работников «Южгипроводхоза», ни у Володи Мартовицкого.
Не было, конечно, оружия ни у кого из работников магазина № 21 на улице Мечникова. Как сказал Горшков: «Это маленький, тихий магазинчик, где работают одни женщины», – но идя и туда они взяли собой автоматы – «Для уверенности», – сказал тот же Горшков.
И напрасно Вячеслав Толстопятов пытается уверить нас, что такими они стали уже на исходе их преступной деятельности. Нет, магазин на Мечникова – не конец, это начало – он был ограблен в декабре 1968 года.
И уж не о храбрости их свидетельствуют так называемые средства маскировки – черные очки и маски, поднятые воротники и женские чулки, напяленные на головы.
Вспомните запись в дневнике Вячеслава Толстопятова о несостоявшемся нападении на «Южгипроводхоз» 22 мая 1972 года: «Деньги привезли, но в отличие от тех раз в машине оказался представитель власти, то есть просто милиционер. И сразу же мои бойцы попятились….» Они боялись сами и поэтому пытались запугать других.
Но вот запугать-то им никого не удалось.
Смелость и наглость – не одно и то же.
Верзила Самасюк направлял револьвер на кассира магазина № 46 Орлову, а Вячеслав Толстопятов стрелял в это время «для уверенности» рядом с ней из автомата; Горшков целился из автомата в продавщицу магазина № 21 на Мечникова Романовскую. Всякий раз они были убеждены, что отпора не получат. Что это? Смелость? – Нет! Это наглость.
Начав с револьверов, они перешли к автоматам, все больше пороха набивая в патроны. При аресте их арсенал составляли 6 револьверов, 5 автоматов и ручные гранаты. Но оказалось, что смелость и уверенность в себе рождает не револьвер в кармане и не автомат в руках. Любовь к своим детям, своему городу, своей стране, готовность защищать их в любую минуту и против любого нападения – вот та руда, из которой выплавляется истинное мужество.
Именно такие люди и вставали на пути бандитов.
Это и сохранившие выручку кассиры и продавцы магазина № 46.
Это и пенсионер Чумаков, шоферы Арутюнов, Коваленко и Топчиев.
Это инкассаторы Зюба и Маликов, сотрудники Управления противопожарной охраны Салютин и Дорошенко, работник милиции Русов и грузчик продмага Володя Мартовицкий.
С самого начала своей деятельности преступники чувствовали, что они выступают не только против инкассаторов и работников милиции, их противником становился всякий честный человек.
Гангстеризм – явление не для нашей почвы. Они не могли не быть пойманы.
Их задержание было неизбежно, оно – необходимость, нашедшая дорогу сквозь случайности.
Мы знаем, что Алексей Русов, Владимир Мартовицкий, Геннадий Дорошенко и Виктор Афанасьевич Салютин за проявленные ими мужество и находчивость награждены орденами и медалями.
Я думаю, что Вы, товарищи судьи, вынесете определение, в котором поднимете вопрос о награждении Чумакова и Зюбы, Коваленко и Плужникова, за мужество и отвагу, проявленные ими в борьбе с бандитами.
Преступлениями причинен материальный ущерб, в связи с чем заинтересованными организациями предъявлены гражданские иски. Иски нахожу обоснованными и подлежащими удовлетворению. Отвечать по этим искам должны братья Толстопятовы и Горшков солидарно. В размере сумм, полученных ими от Вячеслава Толстопятова, должны отвечать и Дудников с Зарицким, с которых надлежит взыскать по полторы тысячи рублей. Считаю обвинение против всех подсудимых доказанным, на основании чего- я обвиняю Мардиросова Юрия Рубеновича – в подделке и использовании подделанных документов, за что он должен быть наказан в соответствии с частью 3 статьи 196 УК РСФСР пятью годами лишения свободы с отбыванием в ИТК строгого режима;
я обвиняю Берестнева Николая Ивановича и Козлитина Юрия Ивановича в недонесении о бандитизме, за что они должны быть наказаны в соответствии со статьей 881 УК РСФСР тремя годами лишения свободы в ИТК общего режима каждый;
я обвиняю Дудникова Константина Матвеевича в укрывательстве бандитизма, за что он должен быть наказан в соответствии со статьей 882 УК РФСР пятью годами лишения свободы в ИТК общего режима;
я обвиняю Срыбного Евгения Андреевича, Зарицкого Виктора Николаевича и Денскевича Бориса Константиновича в пособничестве бандитизму и считаю, что в соответствии со статьями 17 и 77 УК РСФСР они должны понести наказание:
Срыбный – в виде лишения свободы сроком на пять лет в ИТК усиленного режима без конфискации имущества;
Зарицкий – в виде лишения свободы сроком на шесть лет в ИТК усиленнного режима;
Денскевич – в виде лишения свободы сроком на десять лет в ИТК усиленного режима без конфискации имущества;
я обвиняю Черненко Александра Ивановича, Горшкова Владимира Николаевича, Владимира и Вячеслава Толстопятовых – в бандитизме.
В соответствии со статьей 77 УК РСФСР надлежит –
Чернено – лишить свободы сроком на двенадцать лет с отбыванием этого наказания в ИТК строгого режима с конфискацией имущества;
Горшкова, Владимира и Вячеслава Толстопятовых – подвергнуть смертной казни – расстрелу – с конфискацией имущества.
Суд согласился с прокурором по всем пунктам обвинения, кроме одного: действия Дудникова квалифицированы как недоносительство, а не укрывательство. Вячеслав и Владимир Толстопятовы, а также Горшков приговорены к смертной казни, остальные подсудимые – к лишению свободы на различные сроки. Кассационные жалобы осужденных Верховным Судом РСФСР оставлены без удовлетворения. Приговор приведен в исполнение.
