В общественном сознании местные выпуски денег времен Гражданской войны и последующего за ним периода разрухи являются чем-то никчемным и не стоящим даже той бумаги, на которой они печатались.
Квинтэссенцией этого мифа стал эпизод популярной советской кинокомедии «Свадьба в Малиновке», где «министр финансов Попандопуло из Одессы» щедро расплачивается пачкой банкнот: «На тебе 100 миллионов. Возьми всё, я тебе еще нарисую». Фраза: «Я тебе (себе) еще нарисую», — даже стала мемом. На самом деле, мнение о «никчемности» таких купюр не совсем правдиво, пишет «Деловая столица». Действительно, очень часто деньги, выпускаемые многочисленными «правительствами» и «командованиями», имели довольно условную стоимость. А вот «частные» боны узколокальных выпусков — преимущественно наоборот. Но сначала экскурс историю.
Первые «частные» деньги в Украине появились в конце XVIII века, когда в результате трех разделов Речи Посполитой Российская Империя значительно прирастила свои территории. Аннексированные земли были густо заселены и имели развитую экономику, соответственно, для обеспечения торговли требовалось колоссальное количество монет. Даже сегодня быстро отчеканить такую массу — та еще задача, а уж в «галантном веке», — и подавно.
Еще со времен Московского царства хождение иностранных денег на территории империи строго запрещалось. Чтобы ввести ситуацию в правовое поле 9 ноября 1772 года Сенат принял Постановление, разрешающее обращение старых монет на недавно присоединённых землях до 1 января 1774 года. Но и это помогало мало. Как всегда бывает в моменты потрясений, серебро, даже низкопробное, тут же исчезло из обращения, а имеющейся меди было явно недостаточно. Возник настоящий «монетный голод».
Воспользовавшись обстоятельством, что в документе не указывалось, о каких именно «старых» монетах речь, многие магнаты ввели в своих поместьях «частные деньги». В качестве суррогата они использовали старые полустертые медяки Речи Посполитой, помеченные надчеканами в виде фамильного герба. Последнее в разы увеличивало номинал монеты и не допускало во внутреннее обращение на подвластной территории «левые» деньги. Двойной профит — и «монетный голод» удовлетворен, и деньги за пределы имения не уходят.
Подобные «переходные» периоды действовали и позже, на территориях, присоединенных в результате Второго (1793) и Третьего (1795) разделов Речи Посполитой. В качестве основы чаще всего использовалась монета в один грош короля Августа III (1696-1763). Последние, кстати, изначально отличались скверным качеством чеканки и после даже непродолжительного обращения истирались почти в ноль.
Известны надчеканы с гербами «Пилява» (Потоцкие), «Погоня» (Чарторыйские или Сангушко), «Трубы» (Радзивиллы), с аббревиатурой «MS», вероятно, он принадлежал кому-то из Сапег, а «М» здесь «монета» и др.
Показательный факт — не известно ни одного случая, чтобы котрмарка наносилась на гербовую сторону. Шляхтичи, выпускавшие «частные деньги», проявляли большое уважение к символу страны и не помещали свой герб поверх герба Речи Посполитой. Надчеканы ставились только на портретной стороне. Но опять же, их ставили или на туловище, или на шею изображения Августа III. Но никогда на профиль. То есть, здесь тоже проявляется уважение к монарху (пусть и не самому лучшему), но тоже символизирующему государство.
Выпускались собственные деньги и в т.н. «Миньковецком государстве» — созданном экстравагантным подольским шляхтичем Игнацем Сцибор-Мархоцким (1749-1827), владельцем Миньковецкого ключа в тогдашнем Ушицком уезде Подольской губернии.
Свою деятельность на посту правителя Мархоцкий начал с освобождения своих крестьян от крепостной зависимости и даровании им личной свободы. Об этом 1 января 1795 был издан особый Акт. Этот же документ отменял барщину и заменял ее необременительным оброком.
«Государство» по периметру окружали пограничные знаки с надписью: «Граница Миньковецкого государства от Российского царства».
В «Миньковецком государстве» действовали довольно демократические и прогрессивные законы, развивалась экономика, промышленность, культура. Народ процветал. Увы, увлечение античностью правителю «вылезло боком». Последнее стало поводом для ликвидации самопровозглашённого крамольного образования: «За свои чудачества, — позже писал Юхим Сецинский, — особенно за учреждение языческих празднеств, Мархоцкий был судим и даже попал в тюрьму, затем освобожден; умер в 1827 г.».
Как выглядели деньги Миньковецкого государства — неизвестно. В исторических документах сказано только, что такие были, но без подробностей. Единственное, что можно смело утверждать — это точно были не монеты. Учитывая распространение металлоискателей, хотя бы парочку «потеряшек» давно бы нашли. Возможно банкноты «Миньковецкой державы» до сих пор хранятся где-то в архивах Москвы или Петербурга.
Практика «частных денег» (бон) возобновилась в эпоху развития капитализма в Российской империи и начала индустриализации. Многие фабриканты часть жалования рабочим выплачивали чеками, которые можно было отоварить в заводской лавке.
В советских учебниках истории этому эпизоду уделялось немало внимания. Последнее подавалось как один из способов эксплуатации пролетариата. Мол, качество товаров в фабричных лавках было скверное, а цены — высокими. Таким образом буржуины дополнительно пили кровь из трудового народа.
Во многих случаях так оно и было. Особенно когда производство не требовало особо обученной рабочей силы. Например, на шахтах, кирпичных заводах, в металлургии. А вот с квалифицированными рабочими такой номер не проходил. Индустриализация в империи сдерживалась главным образом дефицитом специалистов. Над каждым опытным слесарем или токарем фабриканты буквально тряслись — не приведи Господи, сманят конкуренты. На сложных производствах фабричные чеки были одной из составляющих «соцпакета», а в заводских лавочках ситуация была противоположной — и цены ниже средних и качество на высоте.
Золотая эпоха бон началась вскоре после падения царизма, а во времена Гражданской войны и последующей разрухи вообще расцвела махровым цветом.
Крушение старой царской власти полностью уничтожило прежнюю денежную систему.
Уже 19 декабря 1917 отпечатали первый денежный знак Украинской Народной Республики (еще как автономии в составе «демократической» России) — купюру достоинством в 100 карбованцев. 1 марта 1918 года, вскоре после провозглашения IV-м Универсалом Независимости, был принят закон о введении новой денежной единицы — гривны. Но спустя 2 месяца, в результате государственного переворота, к власти пришел гетман Павел Скоропадский. Вместо УНР он провозгласил Украинскую державу, а вместо гривен опять ввел карбованцы. Отпечатанные гривны, правда, с оборота не изъяли — они ходили наравне с карбованцами, но по курсу 2 грн за 1 крб.
Власть гетмана продержалась недолго, и в декабре 1918 г. он был низвергнут Директорией.
Далее началась полная неразбериха. С востока наступали большевистские «ихтамнеты» Красной России с обойными рулонами никчемных «совзнаков», с Юга — войска «Главного Командования Вооруженными силами Юга России» Деникина с рублевыми купюрами ВСЮР, украшенными кучей нулей… Про бумажные тысячи «южан» позже писал Василий Аксенов в своей легендарной антиутопии «Остров Крым»:
Возьму с собой пачку денег, Где мои деньги? Вот советские шагреневые бумажки, вот доллары — к черту! Ассигнации Банка Вооруженных Сил Юга России — это валюта! Яки, кажется, уже забыли слово «рубль». У них денежная единица — «тича». Тысяча — тыща — тича. Смешно, но в «Известиях» в бюллетенях курса валют тоже пишут «тича». Крымские тичи — за 1, 0 — 0, 75 рубля. Деньги охотно принимаются во всех «Березках», но делается вид, что это не русские деньги, не рубли, что на них нет русских надписей «одна… две… сто тысяч РУБЛЕЙ… Банк Вооруженных Сил Юга России».
На местах с деньгами был полный швах. Причем проблемы были взаимоисключающими. С одной стороны, население с недоверием относилось к размалёванным бумажкам с кучей нулей, с другой — остро чествовался дефицит купюр мелких номиналов. Выход был найден в выпуске «своих денег». Боны печатали городские и даже сельские управы, кооперативы, национальные общества, кассы взаимопомощи, предприятия и даже церковные приходы. Только с 1917 по 1920 годы эмиссия разнообразных бон производилась в более чем восьмидесяти городах, местечках и даже селах только Восточной Украины (на Галичине, заметим, в этот период ситуация во многом была похожей).
Очень часто в одном населенном пункте могло быть сразу несколько центров эмиссии. Например, в Проскурове (ныне г. Хмельницкий) кроме бон, выпускаемых городскими властями (что любопытно они были одновременно номинированы в гривнах и карбованцах), свои квази-деньги печатали кооператив еврейского общинного совета, кооперативы 1-го и 2-го ссудо-сберегательного товариществ (у каждого свои), кооперативы «Эзра-Бацор», «Польза», «Жизнь», «Равенство», «Богатырь», потребительские общества «Выгода» и «Единение», Общество взаимопомощи бедным евреям, Еврейская община… и этот перечень еще не полон!
Суррогаты часто имели большую ценность, чем официальные выпуски «правительств». В первую очередь, это относилось к бонам кооперативов, национальных обществ и предприятий. Например, в свое время большим уважением пользовались боны, выпускаемые «Товариществом сахарных заводов «Городок», что в местечке Городок Подольской губернии (ныне райцентр Хмельницкой обл.). В отличие от ничем не обеспеченных «правительственных» выпусков, городоцкие деньги обеспечивались полновесным «белым золотом».
С завершением денежной реформы 1922-1924 г. и стабилизацией денежной системы СССР исчезли какие-либо резоны в «частных деньгах». Выпуск и хождение бон были запрещены. Одновременно последовало распоряжение — все имеющиеся в наличие денежные суррогаты, в первую очередь, «мелкие» впуски, собрать и отправить в Москву.
Причина была банальная — деньги. А точнее — валюта.
Послереволюционные боны вскоре стали желанными экземплярами в коллекциях боннистов — как в СССР, так и на Западе. Последние за особо редкие экземпляры были готовы платить любые деньги.
Собирать же действительно было что. По подсчетам специалистов, на территории СССР с 1917 и до середины 1920-х в обращении ходили денежные знаки боле чем 2200 эмитентов! Сколько выручили большевики от массового экспорта бон — загадка, но, думаем, немало.
Охота за редкими бонами привела к появлению фантазийных фальшивок, благо, большая часть суррогатов печаталась на самом примитивном оборудовании и выпускать их было не сложно. Так, например, появились многочисленные образчики никогда не существовавших «денег Махно» или «денег атамана Григорьева»…
Боны вернулись в Перестройку. Если кто помнит, кроме «ускорения» и «гласности» тогда в моде был еще и «хозрасчет». На многих предприятиях тогда вводили хозрасчетные отношения между подразделениями, цехами и просто работниками, для чего выпускались боны. Но это были цветочки. Ягодки созрели позже.
С распадом СССР, как и во время крушения царской России, призабытые боны опять оказались широко востребованными. Как и семь десятилетий назад, проблема состояла из двух взаимоисключающих частей. С одной стороны, в Украине наблюдался переизбыток денежной массы и галопирующая гиперинфляция. С другой стороны, предприятия, чтобы защититься от этой самой гиперинфляции, дружно переходили на бартер. Возникла парадоксальная ситуация — денежной массы в стране с излишком, а на предприятиях — нечем выплачивать зарплату. Для особо дотошных читателей заметим — автор знает, что проблема была не только в этом, но углубляться в исследования кризисных явлений девяностых здесь не будем.
Выход из тупика руководители предприятий искали в меру сил и возможностей. Порой, например, платили продукцией завода или фабрики. Мол, вот вам товар — продавайте и ни в чем себе не отказывайте. Хорошо, если это был ликвидный товар, — например сахар или вино-водочная продукция. Автор, например, хорошо помнит, как на Южном берегу Крыма едва ли не на каждом углу стояли сотрудники знаменитой «Массандры» с бутылками наперевес и справками, что это их зарплата. А попробуй-ка быстро продать кастрюли или тарелки? Можно, конечно, перекупщикам за половину цены, но жить на что?
Тогда на многих предприятиях и появились боны за которые можно было приобрести товары первой необходимости в заводских магазинах. Выбор товаров там обычно богатством не отличался (обычно, что удалость дирекции выменять по пресловутому бартеру), но хоть что-то.
Боны этого периода довольно разнообразны по исполнению. Есть нечто «деньгообразное», встречаются и просто бумажки з обозначением номинала. Порой эмитенты вообще не заморачивались, а просто ставили печать-контрмарку предприятия на советские купюры, как это ранее делали шляхтичи с монетами Речи Посполитой.
Автор: Дмитро ПОЛЮХОВИЧ, журналист; DsNews
